Талант всегда рвётся на свободу, но не только талант.

Задрожала в объективе огромная Луна. Пугающе-таинственная в своей ледяной вечности. Почему-то с детства она всегда влекла его, ревностно требовала к себе внимания.

Руки себе да руки. Крестьянские, с синими бугорками вен, привычные к холоду и жару. Неугомонные такие руки, словно живут своей жизнью. И ещё слезинку смахнуть успевают, кошку погладить, посуду убрать и только потом полежат немного на коленях, отдохнут…

Он любил этот мир — октаву стихий: трепет его весеннего шелеста, нежное журчание весёлой речки, прищёлкивание скворца, одетого словно маленький франт-солист — с иголочки.

Это извечная дилемма между обладанием и бытием. Разрушением гармонии и её сохранением

какое счастье — помечтать на речке,
когда включила лампочку луна?

Былое — в дальнем далеке

Взлететь чистою душою в пределы запредельности.

Предметом смехового обыгрывания здесь выступают литературные стили и манеры разных эпох и разных авторов.

Не привычная «солнечная» Италия, а Италия загадочная, ночная, с колдовским взглядом женских «чёрных очей» и новым ощущением присутствия космических энергий — вот что ему вдруг там открылось и что поразило воображение!

Я хочу увидеть кино, которое могло бы стать терапией, научить добру. Я счастлив, когда вижу смеющихся людей, и сам люблю смеяться.

Душа требовала правды.

«Какой смысл играть двадцать ходов по теории, которую противник знает тоже, и вскоре соглашаться на неизбежную ничью?» — сетовал Ларсен.