Набоков

 

«Я — Себастьян, или Себастьян — это я, или, может быть, оба мы — кто-то другой, кого ни один из нас не знает». — Так заканчивается первый американский роман Набокова «Подлинная жизнь Себастьяна Найта», в котором многие исследователи творчества писателя склонны видеть просветы автобиографизма. Впрочем, в переводе на русский Найт (night) отбрасывает черную ночную тень на свою фамилию. И всякая попытка какого-либо путного истолкования ее смысла, отображенного биографией главного героя в зеркале жизни самого писателя, заранее обречены на неудачу. Ибо нет в истории русской литературы писателя, который подобно Набокову самозабвенно и вдохновенно занимался бы мифотворчеством собственной персоны.

Поэтому можно смело сказать: Набоков — это поэзия.

Ведь не даром он любил повторять: «Знаете, в какой момент родилась поэзия? В тот самый, когда пещерный человек возвращался бегом к себе в пещеру, путаясь в высокой траве и выкрикивая „Волк! Волк!“, а никакого волка и не было».
 

Как ни странно, Набоков был. А вот существует ли современная литература, которая изо всех сил пытается доказать свое бытие, но лишь доказывает обратное?