
Виталий Пуханов
Поедем в Царское Село,
Ведь мы поэты!
Начнём, пока не рассвело,
Мыть туалеты.
Ты видишь царственный овал?
В нём бездна смысла.
Здесь Пушкин часто отливал,
Смотри, как чисто.
Владимир Буев
Уж коль поэт, то туалет —
Твоя дорога!
Век девятнадцатый — эстет.
Сейчас — убогий.
Век девятнадцатый — цари,
Цари-поэты.
А нынче — просто попурри
И пустоцветы.
Виталий Пуханов
Картошку ест
Святой и вор.
Картошка рада всем.
Она — любовь сама,
Не спорь!
Картошку я не ем.
Петрушкой был,
В бульоне плыл,
Соль-перец не забыть.
Но я картошкин
Помню пыл,
Хочу картошкой быть.
Владимир Буев
То ль я картошка,
То ли нет,
Пока не знаю сам.
То ль ел её
(Семь бед в обед!),
То ль мне не по зубам.
Коль был я сам
Картошкой, ртам
Служил и животам.
Понятно, что
Не по зубам
Себе был, мог быть вам.
Виталий Пуханов
Хоть сам я с детства бестолков,
Встречал я многих мудаков —
Бедовых и удачных,
Но всё равно мудачных.
И юноши, и старики —
Они все были му-да-ки.
И не был я последним
И даже предпоследним.
Владимир Буев
Сложилось так, что в жизни я
Не встретил вовсе мудачья.
Но встретил лишь прекрасных,
Для жизни не опасных.
И молодёжь, и старичьё —
Все по душе мне. Все — моё!
Коль мне такая пруха,
То я прекрасен духом?
Виталий Пуханов
На мне халат просторно сшитый,
Мы встретились среди огня,
И ты в костюме химзащиты
Глядела кротко на меня.
Имён друг другу не назвали,
Тебе туда, а мне сюда.
Поодиночке поднимали
Культуру рабского труда.
Мы всё с тобой преодолеем,
Посадим сад, построим дом,
И по бульварам и аллеям
Москвы разрушенной пройдём.
Владимир Буев
Спасать вошёл я даму в пламя,
В чём был одет — халат на мне.
В костюме химзащиты дама.
Знать, подготовилась вполне.
Наверно, знала, что пожаром
Культуры будет дом объят.
Каким ошиблась ты макаром?
Ведь химзащита в жáре — ад!
И я в халате — как некстати!
Давай покинем этот жар
И доберёмся до кровати.
Тебя спас бенефициар.
Виталий Пуханов
Пришла коза рогатая,
А нам уж не впервой:
Не малыми ребятами
Мы встанем под Москвой.
Вставай, страна огромная!
Кто мёртвый, кто живой?
Пришла беда огромная
С огромной бородой.
Стоит за счастьем очередь:
Кто вилы взял, кто нож.
Не подходи! Замочат ведь,
Костей на соберёшь.
Владимир Буев
То не коза рогатая —
Два пальца об асфальт:
В том возрасте, где матами
В пивной горланит скальд.
И не такое может он
Пропеть про всю страну
На всю страну. Размножены
Былины про войну.
Мужик — что бык. Втемяшится
В башку какая блажь,
Так вся страна напляшется,
Пока кипит кураж.
Виталий Пуханов
С чего начинается родина?
А бог его знает, с чего.
Вон, видишь, гуляет юродивый,
Попробуй спроси у него.
А может, она начинается,
С ошибки в твоём букваре.
С хороших и верный товарищей,
Убитых в соседнем дворе.
Владимир Буев
Привыкли мы, что начинается
С пустячного Родина-мать:
К картинке когда приобщается
Дитя, чтобы буквы узнать.
А тут знает только юродивый
Иль надо ошибку свершить:
К примеру, товарищей вроде бы
В соседнем дворе замочить.
Виталий Пуханов
Покойный презирал людей —
Он патриарших лебедей
Кормил заплесневелым хлебом.
Его когда-то кто-то предал.
А лебеди, таков их труд,
Хлеб лишь из вежливости ели.
Они одни его жалели,
Но промерзал московский пруд.
По книге адресной судеб
В аду нашёл приют единый.
Там на столе остался хлеб,
Заплесневелый лебединый.
Владимир Буев
Учтивостью не удивят
И лебеди своей отныне.
Они из рук людей едят
Из вежливости. Нет гордыни
У грациозных белых птиц.
Коль без гордыни, то удастся
Попасть им в рай, где нет границ,
И хлебом свежим напитаться.
А кто кормил их, в ад пойдёт —
Он слишком гордым был по жизни.
Простить предателям урод
Не смог, так пусть в аду прокиснет.
Виталий Пуханов
Мы хоронили в ноябре
Соседку тётю Валю.
И говорили о добре,
И врали, врали, врали.
На общей кухне, матерясь,
Посуду собирая,
Она за всеми мыла грязь,
Она была не злая.
Она варила борщ в ведре,
Она в ведре стирала.
Ну что мы знали о добре,
Об этом минерале.
Владимир Буев
Нет удивленья моего.
…Когда кого хоронят,
Иль хорошо, иль ничего
О мёртвом — так долдонят.
И врёте ведь не вы одни.
Врать — норма на поминках.
Тут небо (честным быть рискни)
Покажется в овчинку.
Три дня не минуло пока
(Привет сороковинам!),
Попёрла правда с языка
И с языков… Рутина.
Виталий Пуханов
Я знал, что смерть придёт ко мне,
Но я не знал когда.
Я звал её в рассветной мгле
И так прошли года.
Я посвятил ей больше строк,
Чем ветру и дождю.
Я ждал её. Я изнемог.
И более не ждю.
Владимир Буев
Я ждал, просил, молил: приди,
Приди же смерть ко мне!
Возьми к себе! Вознагради!
Я не наедине
Просил и требовал её:
На людях мог лишь звать.
Наедине с собой чутьё
Велело: яд не брать!
Никто другой мне не помог,
Да я б не дал ему!
Я так устал, я изнемог!
Я вечный, не пойму?
Виталий Пуханов
У звёзд далёких ярче свет,
А счастье — впереди.
Отец сказал ему вослед:
«Смотри, не проеби!»
Он потерял друзей, любовь.
Напрасно рвал штурвал.
И воротился нищ и гол:
«Отец, я проебал!»
А кто из нас не проиграл
Жестокости сердец?
«Ну, проебал и проебал», —
Сказал ему отец.
Владимир Буев
Отец не видел много лет
Ни сына и ни дочь.
В семью, вернувшись, дал обет
Всегда быть добрым смочь:
Поддерживать и одобрять
Любой проект и план
Жены, детей. И поощрять.
Ведь сам теперь профан.
Пошёл из дома сын — вперёд!
Свободней станет дом.
Вернулся? Чудный поворот!
…На дне теплей вдвоём.
Виталий Пуханов
У меня не звонит телефон.
Умер верблюд, умер слон.
Крокодилы, газели, медведь —
Все успели уже умереть.
Мне последним звонил кенгуру
Со словами: «Я скоро умру»
Жив один носорог дебильный,
Он теперь звонит на мобильный
Номер девять один один.
Бегемот плывёт среди льдин.
Владимир Буев
Тот, кто жив был и часто звонил,
Был дебил, настоящий дебил.
А как помер, так лапочкой стал,
По-другому во мне зазвучал.
Так со всеми случалось друзьями.
Не друзьями, вернее, зверями.
Но раз в сто стало больше звонков.
Звон идёт изо всех утюгов.
Зверь остался один, всё звонит.
Долго жить обещал, паразит.
Виталий Пуханов
Бедным быть нехорошо,
Некрасиво как-то.
Плащ дырявый, а ещё
На штанах заплатка.
Будут хлеб тебе и мёд,
Молоко, творожек.
Завтра в гости к нам придёт
Симпатичный бомжик.
Смоет дождик пыль и грязь,
Обижать не будем.
Если жизнь не удалась,
Нужно верить людям.
Он когда-то жил в КБ,
Важный математик,
Но взглянул в глаза судьбе,
И сказал ей: «Хватит».
Говорит: растут внутри
Крыльев полукружья.
Счастье, что ни говори,
Большего не нужно.
Брюки — гладить, плащ — зашить.
Будь ты хоть Гагарин,
По Москве нельзя ходить
Грязный, как татарин.
Обирают по трудам,
А дают по вере,
По печенке, по мозгам.
Здесь, по крайней мере.
Владимир Буев
Это очень странный, брат,
Ряд ассоциаций.
Как Малевича квадрат —
Сто интерпретаций.
Бедность и дырявый плащ?
Вот штаны с заплаткой
Могут быть. Неподходящ
Ряд со всей раскладкой.
Коли дыры на плаще,
Он простой неряха.
Мог зашить и вообще
(Пусть плащ даже дряхлый).
Вот опять не ясень пень:
Бомжик симпатичный
Или грязь и хренотень
На его обличье?
И причём Гагарин тут?
В рифму, что ль, пришёлся?
(Впрочем, нудным назовут,
Зря я тут завёлся).
Надо делать хорошо,
Чистым быть и гладить
Брюки. Надобно ещё
Плащ от дыр отвадить.
И в финале надо мысль
Сделать философской.
Или можно, согласись,
Юморной, бесовской.
Виталий Пуханов
Смерть приходит за оброком.
Никого и никогда
Не возьмёт смерть ненароком.
Чётко сверится по срокам,
Без оглядки на года.
Верьте смерти, господа.
Владимир Буев
Смерть, как точная наука,
Алгоритмы выполняет.
И придёт она без стука,
Точно в час. Не загуляет.
Если ты гуманитарий
Не поймёшь её сценарий.
Виталий Пуханов
Не беспокойся, в страшный год
От ужаса окаменеет сердце.
В нём нож сломается. И пуля не пробьёт.
В нём слово задохнётся иноверца.
Неуязвим, решителен, пройдёшь
С тяжёлым сердцем сквозь тревогу,
Чтоб снова смог проникнуть в сердце нож,
Открытое любви и Богу.
Владимир Буев
Сними доспехи, рыцарь мрачных лет
(Средневековый рыцарь, поясняю) —
И обнажится сердце для вендетт.
И нож, и меч с копьём к нему взывают.
Взывают зря, ведь толку нет от них.
Серебряная пуля тут поможет
Иль слово иноверца. Или стих —
Любое сердце этот уничтожит.
Виталий Пуханов
Будь холодным, будь жестоким,
Как жесток бывает мир.
Неприступным, одиноким —
Солнца чёрного надир.
За тобой горит Восток,
Будь прекрасен, будь жесток.
Владимир Буев
Тёплым будь, а также добрым,
Доброта кругом царит.
Сосчитают тебе рёбра,
Солнца чёрного зенит.
Круг на Западе рождён,
Хоть аллюзий не лишён.
Виталий Пуханов
Спасибо всем, кого не знал.
Вы умерли, а я не плакал.
Я лишь плечами пожимал,
Блажен Исаак, блажен Иаков!
Не глядя, с кем-нибудь из вас
Я поменялся бы местами.
И, если прав Екклезиаст,
Вернётся мяч, заплачет Таня.
Владимир Буев
Спасибо всем, кого не знал
И помер кто. Не надо плакать.
Библейский патриарх рыдал,
Изображая грусть и слякоть.
Царь Соломон про Таню знал.
Да и про мячик был он в курсе,
Екклезиаст когда писал.
…И я теперь в своём ресурсе.
Виталий Пуханов
Впустил я крысу тощую
За пазуху зимой.
Промокшую, продрогшую,
Принёс её домой.
Опрятная, упрямая
В душе моей жила.
И выкопала яму в ней,
И душу сожрала.
Владимир Буев
Поэт бы был зоологом,
То знал бы наперёд,
Что крысу жечь глаголами —
Не эффективный ход.
Промокшая иль модная,
Она один в один
Змеюка подколодная,
Коль с уличных руин.
P. S. На клинья нужен клин!
Виталий Пуханов
Отдай врагу, не береги
Ни хлеб, ни сапоги.
Ты убедишься, что враги —
Действительно враги.
Одежду не простят, еду
Из безоружных рук.
Однажды отомстить придут
И сын врага, и внук.
Владимир Буев
Вариант 1
А коль такой эксперимент
С друзьями провести,
То друга сын какой презент
Захочет принести?
А друга внуки что за дар
За хлеб и сапоги
Добавят в свой репертуар?
…Вдруг хуже, чем враги?
Вот Меншиков дружил с Петром,
Петра внук (тоже Пётр)
Полудержавного с дерьмом
Смешал да и растёр.
Вариант 2
И сын врага, и внук его
В обиде за отца
И деда также своего,
«Обутого» глупца.
Одежду обещали дать,
Но в обувь (сапоги)
Нагого сунули страдать
Зароку вопреки.
Виталий Пуханов
И ласточки, и люди
На голову насрут.
Мы унывать не будем —
Пустой, напрасный труд.
Заставят мыть посуду,
Посадят на трамвай,
Как звать тебя забудут,
А ты не унывай.
Владимир Буев
Пусть люди срут и птицы
На голову (другим).
Мы это не синицам,
А ласточкам велим.
Чего впадать в унынье!
Ты голову помой —
И грусти нет в помине.
…Ты справился с бедой!
P. S. Насрут и в раз другой.
Виталий Пуханов
Мы строили красивый дом,
Возили грунт и пруд копали.
Ведь мы не знали, что умрём,
Мы даже жили не в Непале.
Газеты сообщают нам:
Повсюду люди умирают,
Валяются по городам,
Не сразу трупы забирают.
Успеем поиграть в снежки,
Воды добудем из колодца.
И в эти чёрные мешки
Мы напихаем, что придётся.
Владимир Буев
Что все умрут, в курсах лишь те,
Кто жизнь свою прожил в Непале.
Все остальные в простоте
Своей не знают, что в финале.
Ну, вот к примеру, Казахстан.
Ведь это он вдруг стал Непалом?
Теперь Токаев наш друган.
А трупы стали ритуалом.
Живой ли, мёртвой ли воды
Напьёмся вместе из колодца,
Податься нам теперь куды?
Нам, как и прежде, всё неймётся.
Виталий Пуханов
Блажен, кто смолоду был молод
И в джинсы синие одет.
Кто на заводе «Серп и молот»
За рубль двадцать ел обед.
Кто сраным снам не предавался,
Советской жизни не чуждался,
Кто всем давал и всех имел,
Уехать вовремя созрел.
Кто в двадцать лет был комсомолец,
А в тридцать тихий богомолец,
Кто в пятьдесят освободился,
И вновь сгодился, где родился,
И не остался без штанов,
Хоть в очередь и не добился
Наград особых и чинов.
О ком трындят из века в век:
Какой хороший человек!
Владимир Буев
Блажен, кто смолоду был молод.
Кто смолоду был сразу стар,
Тот не блажен. Серьёзный довод
Советский весь репертуар
Припомнить, разложив по полкам,
Собрав былое по осколкам:
Завод, обед и комсомол,
Штаны с отсутствием крамол.
…Одна зудит в мозгу помеха.
Созрел коль вовремя уехать,
А в пятьдесят освободился:
Где ж «вовремя», раз умудрился
Попасть чекистам на зубок?
Видать, на зоне парень слился.
Коль выжил, знать, не дурачок.
В стране подобный эталон
Живуч (был веку испокон).
Виталий Пуханов
Любит дружескую шутку,
Носит рыжие усы.
Курит champовскую трубку,
На штанах две полосы.
Сердце у него стальное,
Любит доброе кино.
Остальное, остальное
Всё неправда про него.
Я б не сел играть с ним в нарды,
Не спросил: кого? за что?
Никакой на свете правды
Нет, ребята, лет уж сто.
Владимир Буев
Кто такой? Да разве важно?
Если рыжий, то Чубайс.
Без усов? Он эпатажный!
Сбрил давно, а не сейчас.
С ним никто не только в нарды
Рядом не захочет сесть,
Ибо он и бакенбарды
Сбрить решил когда невесть.
И неважно, что о трубке,
О полосках и штанах
Речь. Все грани крайне хрупки.
Правда в славе и в грехах.
Виталий Пуханов
Плохие поэты живут, как лохи,
Страдают и пишут неброско.
Я слышал, хорошие пишет стихи
Один живодёр из Свердловска.
Стенания кошек и крики собак
Давно паренька не цепляют.
Но совесть загложет: он курит табак,
Стихи по ночам сочиняет.
Так кружатся звуки, что видно уму
Животных, людей и деревья.
Завидуют многие, знаю, ему,
Но он не берёт в подмастерья.
Владимир Буев
Да, это в Свердловске один живодёр,
Стихи сочиняющий круто.
В глобальных столицах иной коленкор:
Тут всякое диво раздуто.
И что уж скрывать, живодёров в Москве,
Творящих стишата крутые
(Плюс если к тому же они подшофе) —
Что грязи. И все роковые.
Изюминку каждый имеет свою:
Элитный набор инструментов.
И круглые сутки стихи создают
О собственных экспериментах.
Виталий Пуханов
Соколов Иван Демьяныч —
Именитый гастроном:
Кадку с тестом ставил на ночь,
Утром пёк пирог с говном.
Глад ему давно не страшен:
Сталинград, заградотряд.
Воевал за землю нашу,
Знает, с чем её едят.
Дети, внуки навещают.
Всем на вкус — орехи, мёд.
Нарезает, угощает
И секрет не выдаёт.
Владимир Буев
Соколовых было море
В самых разных отраслях.
У истории в фаворе
Маршал, что бывал в боях.
Павлы, Саши и Олеги:
Педагоги и певцы,
Эссеисты, их коллеги.
Образцы и молодцы!
Отчества у Соколовых
Различались (их был рой).
Все — от имени отцова.
Род у каждого был свой.
Гастроном, кто будто чудо,
В пироге говно запёк,
Проживает где? Откуда
Наш поэт его извлёк?
Виталий Пуханов
В учёбе и в работе
Будь ты хоть Лао-цзы,
Всегда найдётся кто-то,
Кто даст тебе ….
В десанте и в пехоте
Стратегии азы:
Всегда найдётся кто-то,
Кто даст тебе ….
Счастливого полёта
На дальний свет звезды!
И там найдётся кто-то,
Кто даст тебе ….
Владимир Буев
Поэт нашёл словечко
Любимое своё.
Нашёл ему местечко:
Три раза под ружьё
В конце четверостиший
Поставил. Лао-цзы,
Пожалуй, был пожиже,
Другой имел язык.
Китайский. Вместе — сила
Философ и поэт.
Звезда определила
Дуэт.
Виталий Пуханов
Безносый Буратино
Со мною детовал.
Наелся пластилина
И курточку порвал.
Мы съели вёдра каши,
Пролили молоко.
Мне на прощанье машет
Поломанной рукой.
Владимир Буев
Впадаю в детство часто
И с куклами дерусь.
Один тут был рукастый,
Теперь не поклянусь.
Он с носом не остался.
Остался с носом кто?
Ушёл он — облажался.
Мне этот нос на что?
Виталий Пуханов
Не обижайте сыновей,
Горсть горьких слов бросая в спину.
Сын отчих не найдёт дверей
И в очаге угли остынут.
Он очумеет от забот,
И почернеет от мороки.
Он внуку твоему вернёт
Несправедливые упрёки.
Уйди с дороги, не жалей
Пустых трудов, попыток тщетных,
И лишних несколько рублей,
И мечт несбывшихся заветных.
Владимир Буев
Я сын! Меня не бейте в спину!
Скажите мне (не все): «Родной сынок».
Хоть в спину мне скажите, хоть в личину,
По голове погладьте, я ж дедок.
Взамен любить я стану внуков.
Чужих, но также и своих.
А коли буду сам затюкан,
Любить не стану никаких.
Так дайте мне рублей побольше,
Чтоб отыскал я отчий дом.
Я не согнусь под этой ношей.
…Вот я стою перед крыльцом.
Виталий Пуханов
Так жили мы без спроса на земле,
Ни в ком, ни в ком не зная состраданья.
И вышли в ноль, катились на нуле,
Не выполнив домашнего заданья.
Для нас не накрывали за столом
И никогда по имени не звали.
Прогнать в мороз грозился управдом,
Но в ночь и в смерть мы верили едва ли!
Счастливыми встречали божий день
Без денег за хронические «тройки».
И голосом серебряным: «Надень»
Я выхватил пальто с помойки.
Пиджак, ботинки (тесноват подъём),
Гипюр поджелтоват, какие деньги?
Неспешно по Каляевской идём,
Одетые, как два английских денди.
Так жили мы без спроса на земле,
И Бога грех гневить, неплохо жили:
Пальто носилось, мир лежал во зле,
Слова пеклись в золотоносной жиле.
Владимир Буев
Несчастными мы были. В том числе
И я в таких ходил (несчастных очень).
И даже угнездясь на санузле,
Я чуял, что несчастьем заморочен.
Чтоб не выпендриваться шибко средь других,
Чтоб средь людей не сильно выделяться,
Я буду говорить об остальных,
Кто был несчастлив, но не стал стреляться.
Своё несчастье я не сразу осознал.
Ох, вот опять сбиваюсь, чтоб поякать.
Но, впрочем, это всё ж не криминал.
Могу и якать, попрошу не квакать!
Мы мыкали(-сь) тогда большой страной
И потому не знали, что несчастны.
Сейчас я счастлив — стал величиной,
Кому с помойки ни пальто злосчастных,
Ни пиджаков не всунут и ни бот,
Кто по Каляевской английским денди,
Пусть и без трости, с гордостью пройдёт.
…Золотоносен и в ассортименте.
Виталий Пуханов
В аду резвятся дрозд и чиж,
В прозрачных небесах играя.
Ты никогда не отличишь
Обычный ад от рая/рая!
Здесь недостаточно побыть
Поэтом или романистом,
Страдать, отчаяться, любить.
Тут нужно стать специалистом.
Владимир Буев
И ты, и все не отличат
Обычный ад от рая/рая.
Я их обоих (трёх) фанат:
Узнаю, век не поднимая.
Я орнитолог: различу
Чижа с дроздом. Специалистом
Я в каждой бочке быть хочу
И в каждой области солистом!
Виталий Пуханов
Вороне как-то Бог от елбасы
Послал полпалки конской колбасы.
А где же сыр? Что стало с сыром,
СССР и целым русским миром?
Народ, как в детстве, верит в чудеса
И думает там колбаса.
Владимир Буев
Прорифмовать с чем можно «елбасы»?
Конечно же, со словом «колбасы».
В советской школе кто Крылова
Прочёл, лисой стал стопудово.
Но сыр от Бога, как колбаску,
Не только лисы любят в сказках.
Виталий Пуханов
Повезло, так повезло —
Врач живёт в соседнем доме!
Кроме страха, боли, крови,
Много снега намело.
Можно спать и на соломе.
Сладких снов, бессильно зло:
Врач живёт в соседнем доме.
Владимир Буев
Рядом врач и рядом морг —
Далеко ходить не надо!
Кровь с осадками торнадо
Порождает — вот восторг!
А безропотное стадо
Принимает как предлог
И в любом найдёт усладу.
Виталий Пуханов
То замараешь платье,
То подгорит обед:
Обычное проклятье,
Проклятью двести лет.
Ни ласки, ни объятий,
Хоть полон дом детей.
Обычное проклятье,
Проклятье без затей.
И молчаливый ужин,
И подгоревший хлеб.
Поверь, бывает хуже,
Страшней, чем двести лет.
Владимир Буев
И триста лет марали
И тысячу назад
Не только платья. Знали,
Что стирки есть обряд.
Обеды подгорали
И тыщу лет назад,
Но не было печали,
Ведь дома был детсад.
Проклятья в прошлом мире —
Рулит феминитив.
Кто против, тот в сортире.
…Иль жить ушёл в архив.
Виталий Пуханов
Размазал шарфом след вороний.
«Зима, влюблённых метит снег», —
Сказал мне мельком посторонний,
На вид хороший человек.
Как белая воронья стая,
Снег кружится со всех сторон.
Фальшивлю песню, слов не зная,
Про девушку, «что я влюблён».
Иду, облепленный, нелепый,
Коротким шагом на вокзал.
«Вы что-то холодно одеты», —
Хороший человек сказал.
Демисезонная обнова.
Ладонью снег смахнул с плеча
И поблагодарил. Давно я
Людей хороших не встречал.
Владимир Буев
Плохие люди окружали
Меня всю жизнь десятки лет.
Во мне они сформировали
Шаблон: людей хороших нет!
И тут я выбрался на воздух.
Мне повстречался человек.
По голове как будто обух
Ударил — вот какой эффект!
Он оказался человеком
Хорошим. Про любовь мне спел.
Второй — и тоже не абреком
Предстал. Одеждою согрел.
Но, впрочем, не одеждой — словом!
Всему ведь слово голова.
Ведь было оное основой
Для сущего всего сперва!
Виталий Пуханов
Поэзия — чумной барак.
Выздоровлённых нет.
Лежат вповалку друг и враг,
А в окна валит снег.
Никто не спит: и день и ночь
Стенания и плач.
Нет, не приходит врач помочь,
Не носят передач.
Отходят. Только одному
Достанется почёт.
Он сам переживёт чуму
И дальше понесёт.
Владимир Буев
Кругом поэтов — что собак.
Бродячих. Кучи стай.
Собачью чумку я мастак
(Как будто невзначай)
Спустить готов. И вот спустил.
Уменьшилось число
Собак-поэтов. Сократил
Я мировое зло.
Вот озираюсь: я ж один
Теперь окрест талант!
Гора одна среди равнин!
И мыслями гигант!
Виталий Пуханов
Здесь немец с термосом гулял,
Здесь термос потерял.
И век бы термос простоял —
Хороший матерьял.
В нём настоялся тёплый чай.
И немец пил, и я.
Хлебни из термоса, ступай
В волшебные края.
Владимир Буев
Куда ни кинешь зоркий взгляд,
Везде немецкий след.
То термос тут, то там снаряд —
Былого рикошет.
Намёк сходить в цветущий рай
Услышит, кто не глух.
Но коль исполнит невзначай,
То мёртвый иль лопух.
Виталий Пуханов
Я на свете славно жил,
Утром пил барсучий жир.
Если становилось грустно,
Выпивал я жир мангуста.
Чтоб не ела сердце ржа,
Выпивал я жир ежа.
Чтобы скука проходила,
Жир жевал от крокодила.
Рыбий жир и жир свиной
В рюкзачке всегда со мной.
Чтобы свет узреть, на очи
Наношу я жир сурочий.
В людях лад, на сердце мир,
И скажу вам: «жиру жир!»
Владимир Буев
Мне в любое время года,
Кушать всякий жир охота.
Жир здоровье укрепляет,
Тушку мощью наливает.
Стала талия прекрасной
И в объёме куртуазной.
Нет ни скуки и ни грусти,
Ешьте жир и вы, не трусьте!
«Жиру — жир!» — вот лозунг мой.
Жирный — значит, дорогой.
Жир покушал — и прозрел:
Тайным знаньем овладел.
…Почему ж не ем жир сам?
Чтоб досталось больше вам!
Виталий Пуханов
Пахнет скошенная трава.
Пахнут колотые дрова.
Огонь не пахнет,
Но пахнет дым.
Пахнет кровь молодого барашка.
Пахнешь и ты, замарашка,
Чем-то своим.
Владимир Буев
Запах есть у всего подряд:
Что едят и что не едят.
К бомжам явился —
Тут тоже вонь.
В катакомбы к бомжихам явился —
В новую вонь погрузился.
Обонянье — огонь!
Виталий Пуханов
Когда-нибудь нас ждёт разлука.
И я спешу тебе сказать:
Ты удивительная сука,
Ты восхитительная …!
Будь Жуков я, будь Ворошилов,
С коня бы слез и подошёл.
Хотя быть …. некрасиво
И сукой быть нехорошо.
Владимир Буев
Мечтаю быть я полководцем,
Сидящим гордо на коне,
А не каким-нибудь народцем,
Кто верен лишь своей жене.
Будь полководцем я, в бордель бы
Ходил почаще, чем на бой.
К чему мне конь, война и стрельбы,
Коль я со шлюхами герой?
Виталий Пуханов
В конце концов все умерли однажды,
Кто от любви, кто от смертельной жажды.
А кто устал и умереть не смог,
Поныне проклинают жизни срок.
В конце концов — а так ли это важно,
Кто от любви, кто от смертельной жажды?
Мы жили здесь, мы умирали здесь.
Как ни крути, а в этом что-то есть.
Владимир Буев
Мы все умрём: с любовью иль без оной,
От жажды иль с Венерой обнажённой.
С проклятьем ли, с мольбою ли наверх,
Где бог сидит и где летает стерх.
В конце концов — а так ли это важно,
Коль все умрём, включая эпатажных?
Умрём: смирился или не смирился.
…Пусть лучше будет тем, кто не родился.