Сергей вырос в семье известных петербургских художников Рудневых. Его живопись и графика напоминают пеструю сказочную лоскутную технику. Следы этой манеры нужно искать в его образовании: изначально автор учился на кафедре текстиля в Академии Штиглица, а впоследствии там же перешел на кафедру «Интерьер и Оборудование». От работы с тканями в его станковом творчестве появилось смешение декоративности, живописности и строгих линий. Автор всегда оставляет зрителю «место» в своей картине, предлагая созерцать, думать, жить там.

            Сам автор называет свой стиль «взаимодействием архитектуры и природы, цветов и животных, небесных светил и природных явлений». «Я окунаю зрителя в мир грез, фантазий и воспоминаний, где реальные события преломляются сквозь призму чувств и эмоций», — поясняет Сергей Руднев.

            — Вы родились уже в сформированной эстетическими понятиями семье. Как это повлияло на ваше творчество? Расскажите об этом

            — Могу сказать, конечно, в какой-то степени, да. Ведь когда идут с утра до вечера разговоры об искусстве, когда ты ходишь среди картин, книг об искусстве — это оставляет большой след внутри. Дедушка был у нас строгих академических взглядов. Старая школа…Ученик Иоагансона. Он всегда учил чувствовать душой, любить то, что делаешь. Любовь к Родине, Руси, деревне и природе — самое главное, что он пронёс через всю свою жизнь. Когда отец пошёл преподавать в «Муху» — это был новый виток в моем сознании, как ребёнка, ведь мне на тот момент было лет 10. И на каникулах и после школы я всегда бегал к отцу и рисовал вместе с его студентами. И вот на то, что говорил дедушка, у меня сверху наложилась любовь к Браку, Грису, Матиссу…

            — Запомнилась ли вам ваша первая выставка. Как она проходила?

            — Выставка запомнилась тем, что на ней я увидел ещё живых мэтров в мире искусства. Она называлась «Отцы и дети» и проходила в Этнографическом музее. Там были династии художников Лансере, Репины, Ведерниковы, Бенуа, Ветрогонские, Чарушины и мы — Рудневы. Тогда я ходил среди них и ещё не понимал, насколько это памятно и значимо. А сейчас вспоминаю…и жалею, что я не там сейчас.

            — За короткий срок у вас было много выставок. Какие из них самые важные?

            — Я считаю, что каждая выставка значима, ведь она как ребёнок…вынашивается, рождается. …Это всегда событие, особенно когда она находит отклик в душе у зрителя.

            — Выходит, что у вас даже не было выбора кем стать?

            — Нет, почему? В какой-то период я хотел быть врачом, но все это было вперемешку с рисунками: замками, натюрмортами, птицами и принцессами с Арлекинами. Поэтому, да, можно сказать — выбор был уже давно сделан.

            — Есть ли у вас в творчестве любимые приемы?

            — Приемы? Я очень люблю совмещать аппликацию с графикой. Это, наверное, самое основное в моей графике (Ил.1,2). А если дело касается живописи, то конечно масло…его пастозность… (ил.3,4)

            — В коллекциях каких музеев имеются ваши картины?

            — Русский музей имеет мою фотоработу. Лет 10 назад… она была взята с биеннале фотографии, состоявшейся в Мраморном дворце. А так несколько графических работ имеет в своей коллекции музей-заповедник Михайловское (рис.5).

            — Как вы думаете, следует ли сохранять традиции в творчестве, или их нужно ломать?

            — Без традиций ничего не будет. Все искусство, да и вообще весь быт людей всегда базируется на чём-то. И, конечно, лучше всего пусть это «что-то» будет традицией (рис.6).

            — Расскажите о своих планах, если это не секрет.

            — Планы… Это дописать свои сказки и выпустить сборник с картинками к ним. Так же сделать серию иллюстраций к «Мастеру и Маргарите» Булгакова. Ну и конечно рисовать, рисовать, рисовать новые натюрморты и пейзажи. Много мыслей.

           Беседовал Арутюн Зулумян