Во всякой армии есть храбрецы и люди менее героического склада, а любое военное действие может закончиться победой или поражением. Полководец выше категорий «храбрец» и «трус» — он делает большое дело и предвидит возможности успеха либо неудачи. При составлении плана битвы он должен учитывать все опасности. Полководец идёт на бой, продумывая различные варианты развития событий и намечая пути отхода в случае поражения.
Шахматы — военная игра, и здесь любой может выиграть у любого. Естественно, что слабые боятся сильных, однако и сильные порой опасаются слабых — особенно если это первая игра двух партнёров. Людям свойственно испытывать страх перед неизвестностью, а встреча с новым соперником часто вызывает тревогу и трепет.
Юный американец Пол Морфи решил покорить Старый Свет и бросил вызов Говарду Стаунтону — лучшему игроку Англии, ранее считавшемуся некоронованным королём шахматный мира. Все ждали этого поединка, но Стаунтон, в то время уже отступавший под натиском молодых, под разными предлогами уклонился от борьбы. Матч должен был стать историческим и не состоялся лишь по вине «сильнейшего», который в этой истории похож на титулованного охотника из «Обыкновенного чуда» Евгения Шварца.
Алехин и Капабланка были бесстрашными и уверенными в себе спортсменами, и их матч в Буэнос-Айресе стал грандиозной баталией двух находившихся в расцвете сил шахматных гениев. Капабланка проиграл, но в дальнейшем всеми силами пытался взять реванш. К сожалению, второй матч так и не состоялся, однако турнирные поединки Алехина и Капабланки были праздниками для любителей шахмат.
И вот снова Буэнос-Айрес, Всемирная шахматная олимпиада 1939 года. Капабланка мог взять желанный реванш, но что же с ним случилось?
Рассказывает участник соревнований Владас Микенас: «Оргкомитет выделил в качестве индивидуального приза за лучший результат на 1-й доске — золотую брошь с бриллиантом. За этот приз упорно боролись Алехин и Капабланка. Должна была состояться решающая встреча в матче Франции и Кубы, команды которых они возглавляли. Я пришёл в турнирный зал рано, но уже увидел Алехина, нервно прогуливавшегося вокруг столика. Его острый взгляд говорил о многом: Алехин ждал встречи с Капабланкой, хотя, казалось, должно было быть наоборот. Прошло ещё 20 минут, и появились шахматисты Кубы, но без Капабланки. Его место занял запасной. В этот момент Алехина трудно было узнать. Его лицо покрылось пятнами, он саркастически улыбался. Потом выяснилась причина гнева Алехина: Капабланка на Олимпиадах играл в основном только белым цветом, и то с посредственными шахматистами. Он принципиально избегал встреч с сильными партнёрами. Поэтому Капабланке и удалось добиться столь высокого процентного результата, а теперь, избегая встречи с Алехиным (чемпион мира должен был играть белыми), он гарантировал себе первый приз».
Некоторые шахматисты боятся и не любят играть с так называемыми неудобными соперниками. Яркий пример — дуэли Бобби Фишера и Ефима Геллера. Советский гроссмейстер был неудобным партнёром для самоуверенного и целеустремлённого честолюбца и имел впечатляющий положительный баланс личных встреч с ним, однако это вовсе не означает, что Фишер трепетал перед Геллером.
Начало соревнования, первый ход в партии — психологический барьер для многих шахматистов. Они испытывают волнение, как актёры перед выходом на сцену. Фишер не всегда легко преодолевал этот барьер. Но вот битва закипела, и он забывал обо всём на свете, кроме шахмат. Многие его боялись. Почему? Гроссмейстер А. Котов напишет: «Сам я всю жизнь отличался даже чрезмерной шахматной храбростью (которая часто мне мешала), мне не был страшен никто из противников, может быть потому, что мне нечего было терять. Но, честное слово, если бы мне пришлось играть против Фишера, я, вероятно, также стушевался бы. Это висящее над шахматной доской удлинённое лицо, приблизившееся почти к твоему стулу, горящие творческим огнём глаза, отрешённость от всего внешнего мира. Эти длинные пальцы, снимающие с доски твои такие дорогие пешки и фигуры. Брр — страшно!»
Настал день последней шахматной встречи Фишера и Геллера. Межзональный турнир в Пальма-де-Мальорке (1970). Геллер, имевший репутацию «специалиста по Фишеру», играл белыми и уже на седьмом ходу предложил ничью. Фишер засмеялся, Геллер ответил тем же. «Внезапно Фишер прекратил смеяться, — пишет Г. Сосонко, — нагнулся и что-то сказал Геллеру. Геллер не владел иностранными языками. Я не раз видел, как к нему обращались по-английски или по-немецки: широкая улыбка обычно появлялась на его лице и он дружески кивал головой, что бы ему ни говорили. Неизвестно, что сказал будущий чемпион мира, один из зрителей утверждал, что он явственно слышал: “Too early” [“Слишком рано”], но в любом случае Геллеру стало ясно, что Фишер хочет продолжать партию. Он ужасно покраснел, уже через два хода в простой позиции задумался на целый час, а ещё через несколько ходов остался без пешки».
Геллер проиграл эту партию, но все же сохранил положительный баланс встреч с Фишером. Однако кого из них мы назовем действительно бесстрашным и бескомпромиссным бойцом?
Пройдёт ещё несколько лет, и вопрос о храбрости или трусости можно будет задать уже применительно к Фишеру. Почему он отказался играть матч с А. Карповым, хотя были приняты почти все его условия? Бескомпромиссность или боязнь встречи с неизвестным ему соперником — молодым, не знавшим неудач и имевшим деятельную поддержку со стороны ведущих советских шахматистов? В дальнейшем Фишер вёл переговоры о неофициальном матче лично с Карповым, что говорит о настрое на борьбу, но точного ответа на вопрос о причинах его отказа от матча на первенство мира мы уже не узнаем.
Порой шахматисты ради достижения желанной спортивной цели заранее о чём-то договариваются с соперниками. Самый безобидный случай — соглашение на ничью без борьбы. Это необязательно чья-то трусость, а просто расчёт или желание избежать излишнего, ненужного риска. Разумная осторожность.
Осторожность превыше борьбы!
Осторожность!
(Евгений Бачурин)
Но если шахматы — искусство и борьба, то пусть нашим девизом будет: «Всегда играть на победу, как Бобби Фишер, стремиться к высшим творческим достижениям, как Александр Алехин, и никогда не предлагать ничью!»
