У водителя Тиграна (это, кажется, называется бомбила — то есть неофициальное такси, очень недорогое, я часто езжу с ними на работу) есть конкурент — водитель Сергей, средних лет. У него, как и у Тиграна, жена и дочь-школьница. Они ровесники. И с Тиграном, и с Сергеем мы много беседуем по пути.

Если водитель Тигран ни разу дурного слова не сказал о своих конкурентах — то Сергей говорит плохо о них постоянно. Особенно о Тигране. «Армяшка» у него с языка не сходит. Его, например, бесит, что Тигран не хочет повышать цену: возит до рынка за сорок рублей, — а он, Сергей, возит за пятьдесят. Поэтому он всех убеждает, что «с этим армяшкой ездить — себя не уважать, он лихачит, он вообще о людях не думает!»

Спрашивал меня ревниво, есть ли у Тиграна кондиционер в машине. А я и не помню! По утрам ещё не жарко. А главное — у Тиграна такое чувство юмора, что тут дело вообще не в кондиционере. Лихачит, да, но очень артистично — и с ним я никогда не опаздываю, это при наших-то пробках.

У Сергея машина солидная, чёрная Вольво, ухоженная, с кондиционером, с хорошей музыкой (музыку они оба неплохо выбирают, без блатняка едем, во всяком случае. Другое дело, что Тигран редко музыку включает, он сам по утрам разговорчив не хуже радио).

Тигран шутит и никогда не жалуется, и не возмущается всерьёз. В отличие от Сергея.

Сергей часто жалуется, например, на несправедливость властей по отношению к таксистам — вот, например: в Москве, ему рассказали, таксовать очень хорошо. Платят сто двадцать в месяц! Но — своим. Если нет у тебя московской прописки — только тридцать за то же время.

А в Ростове, к его досаде, всем платят одинаково — и ему, и кавказцам понаехавшим.

Я говорю — так в Ростове кавказцы меньше, чем за тридцать, и работать не станут. Таджики бы работали, но таджики водить не умеют.

— А кавказцы умеют, что ли?! У нас у хозяина дагестанец работал, две машины разбил! Одну сжёг.

— Сжёг?!

— Ну да. Массу не выключил. Пошёл спать. Утром приходит — пепел. Говорит хозяину — ты мне теперь хорошую машину дай, я отработаю. Тот подумал — и дал. Этот стал постепенно отдавать деньги, всё вроде наладилось.

А со временем хозяин поехал отдохнуть на море. А этот месяц побомбил, почти до его возвращения, а потом с выручкой и с машиной — в Дагестан.

— А что, разве его там нельзя найти? Хозяин же знает его паспортные данные?

— Там наши законы уже не работают, свои его просто не выдадут.

Дагестанцев Сергей любит не больше армян.

А ещё у него есть претензии к казахам.

Сергей родился и вырос в Казахстане — туда его родителей занесло работать по распределению после вуза, я помню такую практику, многие мои однокурсники тоже оказались в ближнем зарубежье в девяносто первом году, да там и остались. А семья Сергея переехала в Россию в девяностые. Мать с сестрой осели в Липецке, а он со своей семьёй — здесь, на юге.

О своей летней поездке в Липецк к матери он тоже мне рассказывал как-то. Туда ведут две платные дороги и одна бесплатная. Бесплатная разбита, ехать по ней невозможно. Пришлось ему вывернуть на платную, уж там-то он надеялся разогнаться — а там почему-то скорость всего девяносто разрешена!

В Липецке летом прохладно, яблоки огромные прямо в парках растут, антоновка…

Постепенно от разговоров о матери Сергей к детству своему перешёл — как они с другом делали «шампанское» из рассола, вишнёвого сока и соды. Как он надел на себя угольные радионаушники и включит в розетку на двести двадцать. Как проводили дома в лоханке с дождевой водой «электролиз», и как он с вопросом — «ни фига не понял, где кислород, где водород?» — зачерпнул из лоханки металлической кружкой…

— Я не понимаю, как мы вообще выжили?! — а в ответ на мою реплику, что люди войну пережили, вдруг сказал: — Так мы ведь и о войне знаем в основном от тех, кому повезло. Вот у меня бабка — ветеран войны… Так она всю войну в охране на маслосырзаводе проработала!

Он любит рассказывать о ремонте в доме и во дворе — как ладно и хорошо он всё там делает. В недружественном, опасном этом мире, без гарантий и социальной защищённости, человек пытается выстроить свой маленький мирок. Свить гнёздышко. Укомплектовать — себе, детям, хорошо бы и внукам. Работа, жильё, семья, дети. Всё, полный комплект, жизнь удалась.

И о дочке любит говорить.

— Недавно новый набор для своих Барби попросила. Продаётся новый комплект — «Похороны Барби». С гробом, венками и цветами, с трауром для Кена и так далее… Вот ужас, да?

(Я вспомнила, как в музыкальной школе задали моей семилетней Алёнке «Похороны куклы» Чайковского. Ребёнок ночью проснулся и плакал… Пришлось отменить. «Болезнь куклы» она ещё сыграла с горем пополам. «Детский альбом», ага.)

Сергей недоверчиво слушал мои уверения, что на Украине, куда я езжу каждое лето, люди живут хорошо и спокойно, а в Одессе так вообще солнечно и радостно. А потом вдруг засмеялся:

— Я когда в армии служил, во внутренних войсках, нас в Карачаево-Черкессию послали. В конце девяностых. Перед этим рассказали, что там межэтнический конфликт, каждая нация требует, чтобы президент был именно от неё, и что там теперь почти что гражданская война на этой почве.

Приехали. А там всё хорошо, все в тапочках по улицам ходят, добрые и к нам, и друг к другу, и на политику всем наплевать…

По поводу перемен в ростовском климате Сергей рассказал одну казахскую байку — перевранную и преувеличенную, конечно.

Назарбаев очень хотел, чтобы удался и состоялся зимний горнолыжный сезон на Медео. А морозы стояли под сорок, не покатаешься!

И вот началась пальба из климатических пушек — а вслед за этим снежок пошёл. Мягкий, пушистый. Минус пять! Накатались все на славу!

А в мае — снег и град на поля и посевы….

Чем только Сергей не занимался в девяностые — и фарцевал, и челночил… Говорит со знанием дела — за наши сигареты «Космос» и за советские утюги в Болгарии и Чехословакии можно было кожаный плащ выменять!

— Я свою дочку ни разу пальцем не тронул. (Он и впрямь этим гордится, похоже. Меня это изумило — не слыхала я в Ростове о практике бить дочерей.) Один раз только довела, замахнулся — и сразу прошло. А вот меня мать лупила как сидорову козу до шестого класса. Учился я хорошо, но дневник весь красный был. Когда простой ремень меня уже не пробивал — взяла солдатский, с пряжкой, спина вся в рубцах была. Пока я однажды не вырвал у неё этот ремень и не выкинул в форточку. Меня на учёт в детскую комнату милиции все восемь классов хотели поставить, подруга матери была в родительском комитете, она меня отмазывала — «да он нормальный парень», говорила. Однажды из Франции прилетела меня спасать. Она переводчица, с государственными делегациями летала… А муж у неё… Я удивляюсь, как они поженились? Мастер спорта по самбо. Говорит мало, всё с рывка и матом. Она вежливая, культурная. Как они только общаются?

Я вольной борьбой занимался, а он всё на самбо меня блатовал.

…А потом мой тренер уволился, а ещё казахи в борьбу полезли… Мы ж в Алма-Ате тогда жили. И мне без моего тренера стало уже неинтересно как-то, ушёл.

А потом, ещё в девяностые, я его встретил! Вот ведь повернулась жизнь — он руководил рэкетирами в Тольятти!

А я туда поехал, на АвтоВАЗ, перегнать пятнадцать машин. Взяли машины, оформили там всё, что положено. Выезжаем — стоп. Ребята подходят. И вижу — он стоит в сторонке! Я парня спрашиваю — а это не Алексей Алексеевич стоит?

— Он.

— Поговорить бы с ним.

— Ты его знаешь? Да без проблем.

Он меня как увидел:

— Серёга!!! — в охапку, обнял и закружил! Он здоровый такой шкаф! — Всё, вам половину машин — бесплатно пропустят! А со мной пару деньков можешь провести? (То есть со второй половины дань всё же собрал, отметила я про себя.)

— Да мне ж ехать, группа же…

— Ничего, всех твоих ребят на пару дней пристрою.

Два или три дня зависали с ним в сауне. Потом нам пропуск специальный на стёкла наклеили — и нас по дороге ни один их пост больше не тормознул…

Я в ответ тоже рассказала случай из моих 90-х. Заседателем в суде тогда оказалась, и вот там была похожая ситуация. Парень из Сочи, двадцать семь лет, преподаватель иностранных языков по образованию, работает в частной фирме, которая купила ему «Жигули». Занимается восточной борьбой, тренер. Был в Москве, возил ребят на соревнования и купил на рынке гранату Ф-1 и спортивный арбалет — он слышал, что в Тольятти, чтобы забрать машину, придётся пообщаться с рэкетирами. Рэкетиры за ним действительно гнались, он оторвался от них с помощью милиции, оружие доставать не пришлось. Но возле Батайска его остановила ГАИ, спросили, есть ли оружие, и он всё добровольно отдал. Ему дали год условно…

На площади Дружинников Сергей веселится:

— О, видите — название новое придумали! Вот как это можно прочесть?

Там раньше был салон красоты «Арманни» — с двумя «н». А теперь они перед «и» ещё и апостроф поставили!

— Уж писали бы честно — «Армяне»!

О драке с напарником на работе рассказал — сразу по приезде в Ростов из Алма-Аты. Тот назвал его — новенького и шибко быстрого — казахом. Сергей ему сразу в морду! Прибежал начальник.

— Ты чего?

— Он меня оскорбил!

— Как именно?

— Он меня казахом назвал! — начальник тоже счёл это жесточайшим оскорблением, сурово напарника отчитал.

— Вчера вишню пилили. Как она пахнет! — мечтательно говорит тем временем Сергей.

А где-то в семнадцатом году Сергей и вовсе перестал таксовать — возможно, уехал-таки в Москву.

2020–2023.