Замечательный яркостью, необычностью и небанальностью своего творчества художник и поэт Борух (Борис Аркадьевич Штейнберг) — громкое имя в художественном мире России и зарубежья. Работы в музеях и частных коллекциях. И сложнейшая, драматичнейшая судьба, впрочем, как и у всей его семьи. Сын репрессированного — в зрелом возрасте участник знаменитой Бульдозерной выставки. Предлагаем вниманию читателей «Вторника» подборку стихов Боруха и текст о нём, написанный его женой, тоже участницей Бульдозерной выставки, художником Татьяной Левицкой.
Борух — псевдоним художника Бориса Аркадьевича Штейнберга. Он принадлежит к поколению первой волны советского андеграунда. О. Рабин, В. Немухин, И. Кабаков, А. Зверев, А. Харитонов, В. Яковлев, О. Целков, Д. Плавинский, И. Вулох, Е. Рухин, А. Варази — это круг друзей и единомышленников художника, которые смело противопоставили свободное творчество официальному социалистическому реализму.
Цвет, свет, движение — основа изобразительного языка Боруха, который он использует как в своих металлических, так и в живописных работах. Экспериментируя с поп-артом, в начале 1960-х годов он вышел на металлическую перфоленту (отходы от штампов) и, очарованный открывшимися возможностями, стал вводить её в картины вначале в виде отдельных элементов живописного языка, постепенно всё более и более покрывая поверхность картин в несколько слоев. Так он перешёл на совершенно новый принцип визуализации движения. И если в металлических композициях средством этого языка становится рельеф и перфорированная лента, то в живописных холстах и листах Борух добивается подобного эффекта, используя многочисленные цветовые слои, формируемые мельчайшими точками.
Вообще Борух стоит несколько в стороне от основных течений русского авангарда. Бесспорно, что истоки творчества Боруха — из русского декоративного искусства, связанного с иконописью, особенно с её окладами, не имеющими себе подобных в мировом искусстве. Постмодернистские тенденции современного искусства проявляются в соединении отдельных частей ассамбляжей с использованием знаковой системы раннехристианских, средневековых или геометрических символов, а иногда и с включением в них элементов, которое можно было бы назвать цитированием.
А началось творчество совсем не с живописи, а с литературы и поэзии. Почти всё своё образование Борух получил от отца, с которым он смог познакомиться только в 1952 году, когда ему было уже 14 лет. Отец Боруха Аркадий Акимович Штейнберг был человек незаурядный: поэт, художник, музыкант, полиглот, скульптор, а главное — он был гениальный преподаватель, который в каждом человеке умел находить особенный талант и вдохновлял и помогал развивать именно его. Но судьба Аркадия Акимовича сложилась трагически трудной в нашей стране, как и для многих других ярких и независимых людей.
Высокообразованный, страстный, яркий поэт, который до начала 1930-х годов печатался в центральных журналах, дружил с Арсением Тарковским и другими поэтами. В 1938 году — тюрьма, оттуда на войну, потом опять донос и тюрьма (статья 58-я, политическая). Своих детей — Эдуарда и Бориса — он не видел и не мог участвовать в их воспитании. А быть сыном «врага народа» тоже было не просто, особенно с таким непримиримым и взрывным характером, каким обладал Борух.
Когда отец освободился в 1952 году, Борух поехал к нему в Ухту, чтобы наконец-то жить с ним вместе. Там Аркадий Акимович работал. Хорошо зная латынь, он, находясь в заключении, изучал медицину, чтобы лечить себя и других, и стал лагерным врачом. Борух помогал отцу и узнал, какова суровая жизнь заключённых в лагере, как она убивает и озлобляет одних и закаляет других. И потом никогда ничего и никого не боялся, кроме психиатров.
Свою прозу и поэзию Борис Борух написал в конце 1950-х — начале 1960-х годов после возвращения из Ухты, где жил вместе с отцом и получал образование и опыт суровой жизни отверженных. Отец Боруха был поэтом, переводчиком, художником, музыкантом, но самым главным его талантом был зоркий глаз и умение распознавать разнообразные таланты у своих многочисленных учеников. Он знал 15 языков, играл на всех инструментах, которые попадали в его руки: на гитаре, фисгармонии, скрипки…
Когда они после смерти Сталина вернулись из добровольной ссылки, Аркадию Акимовичу было позволено жить не ближе 100 километров от столицы. Это до реабилитации. Семья в Москве, а Борух с отцом в Тарусе, по соседству с другом его отца Константином Паустовским и другими ставшими потом знаменитыми писателями и поэтами. Аркадий Акимович сумел собрать и вдохновить соседей на издание «Тарусских страниц». Они с Константином Паустовским, Николаем Панченко, Николаем Оттеном включили в этот литературный альманах лучшие произведения, не принятые в центральных журналах, и издали их без цензуры. Шёл 1961 год. Николай Заболоцкий, Борис Слуцкий, Давид Самойлов, Евгений Винокуров, Николай Панченко, Владимир Корнилов, Аркадий Штейнберг — в разделе поэзия. А кроме того, были изданы стихотворения и проза Марины Цветаевой и Наума Коржавина. Там же повести Паустовского, Окуджавы, Балтера, Максимова и Казакова, а также Надежды Мандельштам, под псевдонимом: Н. Яковлева. Оттепель уже заканчивалась, и выпуск тиража был остановлен, выпущенные экземпляры изъяты из библиотек.
Аркадий Акимович всю жизнь, можно сказать, переводил Мильтона «Потерянный рай», который дождался своего издания в 1976 году, чего нельзя сказать о собственных стихах и поэмах А. Штейнберга. Они были опубликованы (исключительно целиком — это было главное условие А. Ш.) только после его кончины.
Борух был полностью погружён в творческую атмосферу поэзии. Он писал рассказы, стихи… Надежда Яковлевна Мандельштам повезла его знакомиться с Анной Андреевной Ахматовой. Молодой поэт — Б. Алоничев. Борух никогда не хотел, чтобы его воспринимали как сына поэта. А когда впоследствии он занялся живописью, то не хотел подписываться Штейнберг, так как его старший брат Эдуард уже стал художником. Бориса дома часто звали Борухом, чтобы отличить от другого Бориса — Свешникова, художника, которого А. Штейнберг спас от истощения в лагере, где они вместе сидели, и поселил его у себя в Тарусе.
С Надеждой Яковлевной и Анной Андреевной Борух общался недолго. Предложив Анне Андреевне выйти за него замуж и получив отказ, Борух перестал у них появляться. Он всегда старался держаться на расстоянии от сильных личностей, вероятно, не желая испытывать на себе их влияние. Видимо, поэтому же он очень рано женился. В Тарусе сыграли деревенскую свадьбу. Независимая жизнь, своя семья, дети, любовь, поэзия… Неожиданно жену арестовывают за растрату в магазине и отправляют в лагерь на 8 лет. Сына берёт к себе тарусская бабушка, а дочь остаётся с отцом — Борухом.
Борух женится второй раз, потом третий… Круг его друзей и знакомых расширяется, главным образом за счёт многочисленных художников, но занимается он всё ещё поэзией. А круг художников был тогда не простой. Они называли себя левыми, потом их стали называть андеграундом, теперь их называют шестидесятниками: Свешников, Зверев, Яковлев, Харитонов, Рабин, Вулох, Кропивницкая, Немухин, Плавинский, Рухин, Пятницкий, Янкилевский, Кабаков, Мастеркова, Неизвестный, Жутовский, Ситников и другие.
Интересно, что, когда Борух занялся изобразительным искусством, круг его друзей стал стремительно сужаться. Он всё дальше уходил в сторону, в себя. И композиции его становились всё более замкнутыми, и в то же время глубокими. Процесс написания становился медитативным, а результат удивительно светлым.
В 1974 году Борух примкнул к группе художников, активно отстаивавших свои права на свободу творчества. Лидером этой группы был Оскар Рабин. Художники решили выйти из подвалов, своих мастерских, квартир, где устраивали свои выставки, на которые приглашали только знакомых и друзей. Такие выставки стали называть «квартирными». Но им хотелось заявить всем, что существует не только соцреализм, но и другие направления в искусстве. Властям было заявлено об устройстве осенней выставки под открытым небом на окраине Москвы, на свободном пустыре в Беляево. Власть не рекомендовала, но и запретить выставку не смогла, потому что на пустыре она ничему не мешала. Вдохновение на местные власти нашло 15 сентября, которым было приказано: принять меры. Пригнали бульдозеры и поливальные машины, которые носились по пустырю за художниками, стараясь смешать их и их произведения с грязью, устроили костёр и сжигали отнятые картины, сопротивляющиеся были арестованы. В отделении милиции, как рассказал художник Евгений Рухин, лейтенант сказал ему: «Стрелять вас надо! Только патронов жалко».
А на следующий день несколько иностранных газет: «Нью-Йорк таймс», «Крисчен сайнс монитор», «Таймс» публикуют статьи о «бульдозерном побоище». В результате власти вынуждены были оправдываться и, чтобы снять остроту беспокойства среди художников, уже через 2 недели разрешили устроить выставку в Измайловском парке. Двадцать девятого сентября того же года состоялась самая радостная встреча художников, изголодавшихся по своему зрителю, со своим народом. Это было очень красочное зрелище. Разгар бабьего лета, солнце, +25 градусов, у людей был настоящий праздник. Благодарные и удивлённые москвичи увидели, открыли наконец-то, что у нас так много самобытных художников, которые не пишут картины по заказу, а выражают только то, что их действительно волнует.
Следующие годы Борух и другие художники продолжают сражаться за свои права, устраивая выставки в мастерских и квартирах, но это часто кончается утратой этих самых квартир и мастерских. В сентябре 1975 года Борух входит в инициативную группу по проведению первой официально разрешённой выставки нового искусства на ВДНХ. Чтобы попасть на эту выставку, люди на рассвете занимали очередь и потом часами ждали открытия выставки. Милиция пропускала только по несколько человек. Интерес был огромный.
Перед «Олимпиадой-80» правительство решило, что надо как-то избавляться от непослушных граждан и давно желающим эмигрировать стало давать разрешения на выезд. Много художников, других деятелей искусства и просто людей, потерявших надежду иначе вырваться на свободу, решались покинуть Родину, которая их не любит. Борух с семьёй тоже собирался отправиться в США. Уже был вызов в Израиль, о котором позаботился уже уехавший на Запад друг Боруха Алексей Хвостенко.
Но судьба распорядилась по-другому. Тяжёлым испытанием стал период 1977–1978 годов. Сначала ограбили его квартиру. Бесследно исчезла коллекция графических работ русских авангардистов 1920–1930-х годов, в том числе Василия Кандинского. Следователи искать воров не стали. Попытка найти их самостоятельно чуть не стоила Боруху жизни: он получает тяжёлые ранения и, при смерти, попадает в больницу. Чтобы хоть как-то поправить дела, выйдя из больницы, он пытается продать полученные от знакомого в счёт долга золотые монеты царской чеканки, и за это его арестовывают. Борух с детства был на учёте в психдиспансере, и после нескольких месяцев в Бутырской следственной тюрьме суд отправляет его на принудительное лечение в закрытую психиатрическую лечебницу «ПБ-5». Жена с помощью друзей добивается отмены разрушающих психику уколов, и его переводят в другое отделение, где впервые за историю этой «психушки» была организована творческая мастерская. В ней Борух нашёл свой новый живописный язык.
Почти год Борух «лечился» в психиатрической клинике. Как это часто бывает у творческих людей, беда обернулась благом. В больнице была отдельная комната, которая стала его мастерской, где Борух всё время посвящал изучению двух книг: Библии и «Книги знаков» Рудольфа Коха. Читая эти книги, он всё глубже проникал в сакральный смысл каждого слова, каждого знака и, творчески переплавив увиденное и пережитое, соединил древние тексты и знаки со своим пониманием жизни, смерти, любви.
Так начался новый период творчества Боруха — графика. Ещё, занимаясь литературой, он писал короткие новеллы, почти притчи. Его графические листы — это притчи на бумаге, а потом и на холсте. Своими работами художник пытается напомнить о милосердии, терпении, сострадании и смирении. Выполняемые им произведения всегда очень трудоёмки. Мельчайшими точками покрывает он формы, слой за слоем ставит точки туши, гуаши, темперы. Его композиции излучают различные оттенки цвета, рассказывая о вечных загадках бытия.
После выхода из больницы Борух совсем прекратил светскую жизнь. Работа, семья, несколько друзей, которых, кажется, можно сосчитать по пальцам одной руки. Всё время Борух отдавал работе. Рано вставал, рано ложился спать. «У художника не бывает свободного времени», — говорил он.
В работах Боруха запечатлен образ нашего времени, точный и очень индивидуальный образ времени, ушедшего навсегда и застывшего в звенящих металлических картинах и светящихся горним светом холстах и листах.
