Айдар Хусаинов

Делай, родная, как хочешь, твой нрав независим,

Это весна окликает сквозь предстоящую зиму.

Счастье такое, оно наподобие писем,

Их почтальон нам приносит, ну, или же мимо.

Где это видано, чтоб уходило насмарку

Лето зелёное, марево, август дрожащий?

Прежде, чем осень зальёт и зима занесёт все помарки,

Дай мне сказать — я люблю, ничего нету слаще.

Ты не из тех, кто сегодня, у тебя даже имени нету,

Говорить о тебе с придыханьем, как вечное благо.

Что ж обо мне, ты прекрасна, и то, что ты где-то,

Разве представить, да я и не буду, ах, ладно?

Владимир Буев

Делай что хочешь, но только меня ты не трогай.

Ты мне, конечно, родная, но есть и родней несравнимо.

Нрав твой свиреп — у меня вызывает изжогу.

Так что пройди хоть сегодня, пожалуйста, мимо.

Лето испортила мне. Вот и август насмарку.

Если сейчас не уйдёшь, то и осень туда же.

Мимо! Пожалуйста, мимо! Иначе болгарку

В руки возьму, заявив о тебе как пропаже.

Счастье моё, твоё имя забыть бы хотел я!

Лучше пиши-ка мне письма. Ходить я на почту

Буду, а может, не буду, чтоб ты не наглела.

…Ты и другие хоть осенью мозг не морочьте.

Айдар Хусаинов

Я люблю это малое дело,

Сочинение наших страстей.

Но чего бы душа не хотела,

Отчего же хочется ей

Ну хотя бы попробовать камень —

А каков он на ощупь, на вкус?

Для чего же ты создан руками,

Я о том говорить не берусь.

Я приверженец тайной свободы

Говорить о скользящем в окне.

Я люблю это время субботы,

Оттого это время по мне.

Владимир Буев

Я по малым делам ас и мастер.

По большому я тоже могу!

Как душа распалится от страсти,

Так и тело потянет к грешку.

То булыжник погрызть и погладить,

То руками ребёнка создать.

Пальцем сделан кто, тот сможет ладить

С тем, на ком ставить негде печать.

Я свободу люблю, но втихушку

(Я за тайну любовей топлю).

Вот в субботу люблю я девчушку.

Воскресенье я просто люблю.

Айдар Хусаинов

Покуда мальчик чешет локоть

Сквозь дырку в старом рукаве,

Мой милый, всё не так уж плохо

И на земле, и в голове.

Одно уходит, и замена

Уж тут как тут, и называть

Её бессмысленно, наверно.

Наверно, надо понимать,

Что все пути уже открыты

И все развязаны узлы,

А динамит нейродермита,

Что достают из-под полы,

Природы той же, что сиротство.

Пора уже привыкнуть нам,

Что в голове, как рыба, бьётся

Дурное слово «тазепам».

И с точки зрения морали

Сегодня живы ты и я.

Мы все чего-нибудь читали

О смысле нашего житья.

Владимир Буев

Покуда мальчик локоть чешет

И драный у него рукав,

Земля в ажуре. Безмятежен

Земной шар, словно он удав.

Как только мальчик перестанет

Чесаться и рукав зашьёт,

Земля тогда захулиганит,

И апокалипсис придёт.

В одном стишке «отлить в граните»

Из слов хочу я ассорти:

Про динамит нейродермита,

Про тазепам, узлы, пути.

О нас легенды сложат люди,

Баллад десяток пропоют,

Напишут много всякой мути.

Мораль «в граните отольют».

Лишь с точки зрения морали

Мы живы. Мелочь есть, увы:

В реальности (а вы не знали?)

И ты, и я давно мертвы.

Айдар Хусаинов

Есть одно ощущение боли.

Есть одно ощущение света.

Постоять бы, как столбику в поле,

Да оно затеряется где-то.

А куда-то все смотрятся лица,

В непонятную дырочку в небе.

Вы живёте, Марина, Лариса,

Или это заботы о хлебе?

Это вы применяете соду,

Чтобы совесть осталась чиста,

Для занятий родною свободой

В отведённых на это местах?

Владимир Буев

Есть одно ощущение боли,

А второе когда-нибудь будет?

Всё одно да одно. Знать «доколе!»

Я желаю. Мой разум не шутит.

Есть одно ощущение света.

Неужели второго не будет?

Разум мой возмущён и сонетом

Ощущенье второе разбудит.

Ощущений хочу я с Ларисой.

И с Мариной свободы хочу!

В поле место прошло экспертизу.

Я обеих к нему приучу.

Айдар Хусаинов

Я родился в несчастных местах,

Где не знают о лучших вещах,

Где качество слова такой же предмет,

Как сосуд Фаберже. Его нет.

Кто ж это, кто ж это сей ювелир,

Мне подаривший сияющий мир

Золота, гордости и серебра,

Славы, алмазов, добра?

Это седой местечковый поэт.

Все ещё живы, его уже нет.

Вот он листает потёртый букварь.

Золото, серебро, киноварь, царь.

Владимир Буев

Я родился в несчастных местах,

Где поэты не ходят в чинах.

Кто-то ходит из них на рогах,

На понтах. Вообще полный швах.

Есть один лишь великий поэт.

Это я. И меня лучше нет.

Мой куплет сделан из серебра.

Киноварь выдавал на-гора.

А теперь только в золоте стих

Мой любой. Я престол на двоих

Разделять не готов, я ведь царь,

В поэтическом мире главарь.

Айдар Хусаинов

Даже если горит вертикальный огонь,

Осыпается пепел ночных сигарет,

Ты всего лишь к глазам поднимаешь ладонь,

И вокруг от тебя ничего уже нет.

Если тело питать крепостною водой

И нести свою службу за совесть и страх —

Мы боимся сгореть у тебя на глазах,

Мы боимся уйти со своею бедой.

Ну а ты не посмотришь на жалкий предмет,

От которого мы были счастливы там.

Отчего же твой суд выставляет на свет

Только то, что никак не присуще рабам?

Ты так любишь и кровь, и мученья, и страх,

Ну а если бы мы были счастливы днём?

Если б мы не боялись сгореть на глазах

У тебя желтоватым, как кожа, огнём?

Владимир Буев

Даже если огонь вертикальный горит,

В курсе я, что огонь этот просто лежит.

(«Горизонт» прилагательным стать не спешит,

Ибо ритмика к чёрту стиха полетит.)

Вы не в курсе, что есть крепостная вода?

Недалёкие вы! Разъяснять не впервой.

Это водка — напиток креплёный, крутой.

Не стена крепостная, отгадка проста.

Я не жалкий предмет, на галерах не раб.

Я люблю тебя ночью, а днём не люблю.

После ночи с тобой я серьёзно ослаб,

Плюс вода крепостная стремится к нулю.

Не бывает ужасных и страшных мадам.

То и знай, крепостной не хватает воды.

А коль есть крепостная, то быть чудесам!

Крепостная вода — вот залог красоты!

Айдар Хусаинов

Продлятся пешие прогулки

Неясной пропастью аллей.

Идёшь: темно, легко и жутко,

Лишь трепет трав, жучки камней.

Внезапно тень идёт налево,

Огонь потухнет за листвой,

И долго теплится пpипева

Венозный венчик золотой.

Аллеи длинное дыханье

Идёшь и слушаешь окрест

Посередине мирозданья

Водою плавающих звёзд.

Владимир Буев

Идёшь бывало по аллее,

А там кругом жучки камней.

Нет насекомых этих злее.

Укусят коль — зови врачей.

Ведь тень твоя пойдёт налево,

Когда направо ты пойдёшь,

Аллея станет королевой,

Задышит в ухо — не стряхнёшь.

Что за жучки окрест такие?

Я ж вам сказал: жучки камней!

Кто ж виноват, что вы тупые

…Вот тень опять пошла правей.

Айдар Хусаинов

Пока живёт родное тело,

Живу и я, и вообще, —

Какое здесь осталось дело

Неясной сущности вещей?

О, я пребуду наудачу

Не час, не год, а много лет,

Пока над этим миром плачет

Высокий голоса предмет.

И что-то сбудется наверно,

И в царство светлое теней

Сойду и я, и буду предан

Любимой памяти твоей.

Владимир Буев

Мы с телом нынче неразлучны.

Куда оно, туда и я.

Обоим вроде так сподручней,

Но жить так вроде и нельзя.

То ль я у тебя подневольный,

То ль тело у меня в рабах.

То тело мною недовольно,

То тело я виню в грехах.

Вот как бы нам разъединиться,

Обоим волю обрести?

Я жажду в небо птицей взвиться,

А тело в землю низвести.

Айдар Хусаинов

Чем старше, тем еврей похоже на еврея.

А это ты, мой брат, а это ты стареешь.

Отточен каждый шаг и каждый звук проверен.

Что продлевать себя? завидная потеря.

Остался детский страх нежданных сумасшествий,

Здесь просто нет любви, старинное предместье,

Здесь каждая беда досталась честь по чести.

Осталось только ждать, когда мы будем вместе.

Я больше не хочу, такая маета.

На что мне эта жизнь, как запах изо рта.

Я больше не люблю Иосифа Христа.

И жертвовать собой устал, устал, уста…

Владимир Буев

Евреем быть хочу, еврей — он избран Богом.

И стану хоть сейчас, коль нету возражений.

И если есть, плевать! Таким же быть итогу!

Я стану из своих благих соображений.

Продлю себя я там, где благо стало вестью

Пускай не Сен-Жермен, но райское предместье.

Беду там раздают по совести и чести.

Король бубновый дамам; мне же — дама крести.

С утра я не почистил зубы щёткой с пастой.

Уж год не чистил их. Я чищу их нечасто.

В евреи не берут: мол, запах изо рта.

Пусть зубы не чисты, но совесть-то чиста!

Айдар Хусаинов

А я, скорее, не люблю,

Когда народ в порыве мести

Желает смерти королю,

Как избавленья от бесчестья.

Не лучше ль просто отвести

Рукою тяжкое убранство

И понемногу перейти

В иное, лучшее гражданство?

Чтоб тот, кому ещё во сне

Звенят кремлевские куранты,

В своей, ещё родной стране,

Себя почёл бы эмигрантом,

И шёл по улице, и пел,

Как дурачок, махал руками,

И чтоб никто не захотел

Ему вдогонку бросить камень.

Владимир Буев

Народ в своей любовной страсти

Царям заходится в хвале.

Особенно царю по масти,

Который ест обед в Кремле.

И сгонит кто ж царя оттуда?

Ведь ужин вечером грядёт,

А утром завтрак лилипута.

И вновь обед к себе зовёт.

Там проходимцев не бывает —

В Кремле достойный царь сидит

Иноагент пускай вздыхает

И в эмиграцию спешит.

Мечты иные — просто сладость

И слабость вечная Руси.

Тут у царя такая святость.

Противник? Ноги уноси.

Айдар Хусаинов

Иго

Как вдруг навалятся, повяжут,

Свезут куда-нибудь в Хиву

И продадут в пустыню Гоби.

Владимир Буев

А может, даже не повяжут,

А просто стукнут по башке.

И станешь жить ты в райских кущах.

Айдар Хусаинов

Российский князь, градоначальник,

Дворовой челядью богат,

Свои надежда и печали

С утра запахивал в халат.

Верша обыденную службу

На свой, отеческий манер

Он нёс чувствительную душу

Как прямоствольный офицер.

Князья! Все ваши парадизы

Мы испытали на веку,

И даже некий летописец

Вас проклял в «Слове о полку».

И мы нашли иное царство,

В котором волей большинства

Железный посох государства

Нам выдал новые права.

Россия — третий Рим, а прочим

На белом свете не бывать!

Летит на нас пространство ночи,

И нам не время горевать.

Пусть время чёрный холод сыплет,

Но где-то с выгнутых орбит

Глухой потопленный Египет

Поднимет веки пирамид.

Владимир Буев

Коль утонуть успел Египет,

Узнать хотелось бы когда?

Туризм там тоже, значит, выбит

Единожды и навсегда.

Предупредить князей российских

Об этом следует скорей.

Маршрут пусть сменят на английский,

А то не соберут костей.

Иначе лайнер рухнет в море

(Там, где Египет бытовал).

Из князи в грязи — это горе

И средь других князей скандал.

Пускай теперь Египты знают,

Как стать хотеть Четвёртым Римом!

Рим Третий есть, и не бывает

Четвёртых Римов, как мейнстрима.

Мол, дыма без огня, нам скажут,

На белом не бывает свете.

В таких ракетой не промажем,

Взревут о суверенитете!

Да и реветь уж будет поздно:

Египет вон ушёл под воду,

И веки пирамид курьёзным

Остались в мире эпизодом.

Айдар Хусаинов

Волна плеснёт на берег дикий,

И вот оставит на песке

Следы ушедшего владыки,

Какой-то камешек. Везде

Лежат подсохшие обломки,

И только знаки чуть видны,

И это в них какой-то тонкий,

Слезящий отзвук глубины.

Они все жители вселенной!

А это мы на берегу

Глядим, как шелушится пена

И ожидаем. Не могу,

Оставь, уйди, не трогай имя,

Пускай останется в воде,

И что оно перед другими

В пути к невидимой звезде.

Владимир Буев

Когда на берег куртуазно

Вода означит свой маршрут,

То тридцать витязей прекрасных

На сушу высохнуть зайдут.

Они пришли за камнем этим,

Который их владыкой был.

Они нуждаются в совете,

Какой тут камень их родил?

Верней, не папка тут их — дядька

(Тот самый дядька Черномор)!

Владыка прежний (пусть не батька,

Но точно шишка и бугор).

Пошли бы вы обратно в море,

Не тронув камня… Волокут!

Ведь камень — это я. Вот горе!

По имени меня зовут.

Айдар Хусаинов

Лёгкий обморок, Боже, простуда,

Болтовня, золотая ограда.

Ты, наверно, последнее чудо

Оттого, что немногого надо.

Здесь вступает закон сохраненья

Или там выживания, что ли,

И вращается столпотворенье

Преходящего счастья и боли.

Или, может, держа на ладони,

Над потоком, о да, над потоком,

Ты всего лишь мечтаешь о доме,

Не всегда, не легко, не жестоко.

Я не знаю, какими словами

Мне ответить на вязкое чудо.

Молодое поветрие в раме,

Приходящее так, ниоткуда.

Владимир Буев

Золотая ограда? Не надо!

Жить хочу я (без шуток) подольше.

А потом обойдусь без ограды.

Не нужны огражденья усопшим.

Начинается столпотворенье

Слов и фраз. Их всё больше и больше!

Так рождается стихотворенье —

Свет не видел изящней и тоньше.

Вот текут и бурлят предложенья:

Километры, потоки, лавины.

Вечность бросилась рьяно в сраженье —

Быть в поэзии смелым мужчинам!

Слов и фраз, правда, столпотворенье,

Но не знаю, какими словами

Завершить это стихотворенье,

Чтобы в завтрашнем тоже быть с вами.

Айдар Хусаинов

Кто наполнит звучанием имя

И часы заведёт до конца,

Если нету в семье господина,

Если нету у сына отца.

Пустота — ремесло патриарха,

Где житейское тело ума

Запечатано малою маркой,

Как на коже — простая тесьма.

Иоанн! Говори монотонно,

Золотыми ударами вен,

Молодым придыханием клёна,

Розоватою дрожью колен.

Владимир Буев

То ли сыну родитель потреблен,

То ли нужен ему господин.

О, как сладок был час и волшебен

У такой, кого вырви да кинь!

Патриарх тут, кажись, и не к месту,

Но и этому дело найду.

Патриарха пристрою к насесту:

Мол, написано так на роду.

Напрямую скажу Иоанну

(Патриарх как посредник прощай!):

— Вены с клёнами впаривай фанам,

Мне же золота больше давай!

Айдар Хусаинов

Под оболочкой жировою

Музыка кавалера Глюка

Лети на волю Бог с тобою

Лопочет плотью шаровою

Неволей лобового звука

А это правда ли оттуда

Куда и ты приводишь песни

Бывает радужное чудо

Желанный берег Холивуда

Песок волна и день весенний

И ты останешься живою

Вернее счастья не бывает

Лети на волю Бог с тобою

Под оболочкой жировою

Лишь только музыка играет

Владимир Буев

Я что-то чувствую под кожей

Да и в мозгах (как в венах) бьётся

Но как сказать коль мысль расхожа

Не знаю не подъёмна ноша

Не отступаю мне неймётся

Конечно правда и оттуда

Туда-сюда и в то же место

Но коли если и покуда

То непременно будет тута

А это значит что заместо

Коль не могу поймать тебя я

То в небо улетай голубка

Я добрый птицу отпуская

И этим в виршах щеголяя

Жду одобрения поступка

Айдар Хусаинов

Когда подходит медленная ночь,

Её вода выходит на дорогу,

И остаётся поклоняться Богу,

Чтоб каждому живущему помочь.

Я говорю — единственная плоть.

Она не знает тайного обмана,

И что мне будет утренняя рана,

Когда я в силах слово побороть.

Я говорю — она лежала здесь,

И отвожу рукой ночное тело,

И в ужасе вода от этих мест

Отхлынула к неведомым пределам.

Владимир Буев

Счастливцы люди и весь мир спасён,

Лишь стоит мне (поэту) помолиться.

Лишь ночью к Богу мой призыв силён,

Когда вода по шляху заструится.

Я без стыда и совести про плоть

Свою могу сказать открыто Богу,

Про рану во плоти́ не прочь смолоть,

За человечество болеть помногу.

Ах, если б только я водил рукой,

То не страдал бы за людские вины!

Не искуплял бы грех (чужой) земной

Молитвой, коль иные здесь причины.

Айдар Хусаинов

Откликается влажное эхо,

Отзывается дальнее оэ.

Разве нимфы, живущие в реках,

Не похожи на что-то другое?

Если птица уснула в полёте,

Умерла от податливой скуки,

Разве ты не почуешь в дремоте

Чьи-то быстрые, тонкие руки?

Это было простое влеченье,

Мы же были обычные дети,

И сегодня плывём по теченью,

На костях застревая столетий.

Владимир Буев

Нимфы очень с русалками схожи,

Потому и становятся эхом.

Реки больше на горы похожи

(Кто так думает, лучше объехать).

Если птица уснула в полёте,

Знать, к прилёту на юг отоспится.

Если ты зазевалась в дремоте,

То, проснувшись, придётся смириться.

Не кричи и не плачь, дорогая.

Говорил же, что лучше объехать!

Ты, по правде, сама не святая:

Позвала, словно нимфа, к утехам.

Айдар Хусаинов

Чахлый кустик угоден богам,

Он не сеет тепла по дороге.

Он содержит свой дар по углам,

Где и есть эти самые боги.

А другие отставят ладонь,

Навсегда покидая жилище.

Но богам и не нужен огонь,

Это самая грубая пища.

Я-то знаю, что людям дана

Беспощадная оторопь смысла.

Посмотри, это всё купина.

Это всё понимается быстро.

Владимир Буев

Долго думать над «дар содержать»

Вряд ли стоит, ведь кустик не сеет

И не пашет, но любит пожрать,

И поэтому (чахлый) жиреет.

Опалимость куста ни при чём,

Коль жилище своё покидаешь.

Ход конём иль небесным царём

Сделать — этого точно не знаешь.

Беспощадно торопится мысль.

В ней уж смысл теперь потерялся.

Если смысл прозреешь, держись!

…Я не зря три куплета метался.

Айдар Хусаинов

Покажи мне понятие бога,

Чтобы это случилось со мной.

Я в младенчестве был недотрогой

И привычно стоял за спиной,

Охранявшей меня неизменно,

И смотрел в продолжение дня,

Как менялись неясные тени

Твоего золотого огня.

Дело сделано, кончена кожа,

Я сегодня очнулся в раю.

Отчего же и ты не поможешь?

Я сегодня тебя узнаю.

И вступаю в прохладные воды,

И смываю с восторженных глаз

Беспокойные тени природы,

До сего разлучавшие нас.

Владимир Буев

Вот пытаюсь представить, но тщетно,

Как понятие «Бог» показать.

Потому покажу неконкретно,

Ведь с чего-то же надо начать.

Покажу на листке текст абстрактный.

И скажу: вот понятие «Бог».

Чтоб конкретнее стало, редактор

Нужен в деле (один уже сдох)!

А редактора нет. Разбежались

Все редакторы по закуткам:

На поэтах других упражнялись.

Стиснул зубы поэт: мол, задам!

Вот прознав, что в раю стихотворец

Очутился однажды, гурьбой

Побежал к стихотворцу народец.

…Все отправились в ад на покой.

Айдар Хусаинов

Что за жизнь — ожидать ледохода?

Никогда надо мной и тобой

Не расколется лёд небосвода,

Не покажется свет золотой.

Но доносятся чистые звуки,

Прилетают опять и опять.

Что же может быть слаще, чем руки,

Если надо кого-то обнять?

Мы глядим утомлённо и слепо,

Заведённо вперёд и назад

На когорты штурмующих небо,

На когорты летающих в ад,

Ты сегодня отыщешь причину

И, кляня, что не сделал давно,

Подойдёшь, как пристало мужчинам,

Закрывать слуховое окно.

Так отдай эти дальние муки

Навсегда пожирающей мгле!

Я люблю эти тайные звуки

Оттого, что живу на земле.

Владимир Буев

Небосвод, ледоход — всё едино.

Все там вместе окажемся мы.

Ты и я, как и прочий детина,

Не уйдём от сумы и тюрьмы.

Если надо поюзать кого-то,

То задействую руки свои.

Я их в сладком помою компоте —

И любые не страшны бои.

Головами мы вертим годами:

То туда поглядим, то сюда.

Нас природа вертеть головами

Наделила чертой, пошутя.

Ты куда-нибудь сунешься рылом,

Сам не зная куда, зачем.

А тебе: дядя, руки мой с мылом,

Иль оглох после длинных поэм?

Подарю свои вечные муки

Или ближним, иль дальним людя́м.

Пусть, как я, потерзаются суки,

Коль моим не внимали речам!

Айдар Хусаинов

Элегия

Чистым сердцем, и ясным сознаньем,

И холодным свободным умом

Я приветствую всё мирозданье,

Но хотел бы сказать об одном —

Как печально моё умиранье,

Как я чувствую это живьём.

Девять месяцев первой могилы

И четырнадцать лет забытья —

Это всё я исправить не в силах,

Это просто исправить нельзя.

Только помнить любимых и милых,

Как всё это и делаю я.

Если времени выпало много,

Значит, много на свете утрат

Ожидает меня по дорогам,

Вдоль которых растёт виноград,

Разве только присутствию Бога

Я ещё, как мне кажется, рад.

Если всё так похоже на птицу,

Разве можно об этом не петь?

Я ещё не желаю родиться,

Я ещё не хочу умереть….

Владимир Буев

Помираю живьём, так бывает.

Сам печалюсь, печальтесь и вы,

Ведь из жизни поэт выпадает

И палата ума, не ботвы!

Целый мир мне пускай сострадает!

Ну, и ты, пародист, не язви…

Вот я умер. И месяцев девять

Миновало. А следом прошло

Лет четырнадцать. Много для блефа.

Вы страдали? До вас не дошло?

У учителя вашего (шефа)

Обучайтесь, ведь я не трепло.

Винограда покушал в дороге —

Распрекрасною кажется жизнь.

Впрочем, взгляду не быть однобоким!

К фруктам также другим присмотрись.

Из меня тоже выжаты соки.

Но не фрукт я, не овощ, окстись!

Я хочу — не хочу и желаю —

Не желаю опять умереть.

Догадались, на что намекаю?

Нерождённый способен взлететь!

Айдар Хусаинов

Даже если сбежишь с каравана в пески,

Даже если с тобою верблюд,

Подскажи, как уменьшить пределы тоски,

По которым тебя не найдут.

Как хочется жить, обезьянка Лулу,

Говори мне такие слова.

Я воткну себе в вену под вечер иглу

И пойму, как уходит трава.

Караванщик идёт из Дамаска в Багдад,

Но не знает, куда попадёт.

Он полжизни отдаст, чтоб вернуться назад,

И полжизни её не даёт.

Как хочется жить, обезьянка Лулу,

Если только останусь в живых,

Я наверно поставлю мечеть на углу

Переулка имама святых.

Владимир Буев

Обезьянка Лулу, ты отрада моя.

Ты богиня, и муза творца.

Заблудившись в пустыне, могу без нытья

Стать любого мудрей мудреца.

Как хочется жить, обезьянка Лулу.

Спасай же, спасай же поэта!

Воспою, как спасусь, я тебе хвалу

И храмик поставлю за это.

Сю-сю-сю-сю-сю, обезьянка Лулу.

Давай-ка в Багдад прошвырнёмся.

В Дамаске барьер мы поставили злу.

В пустыню мы позже вернёмся.

Я тысячу храмов поставлю тебе,

Богиня и муза поэта.

Спаси! По пустыням я крест на гульбе

Поставлю… Вон город… Покеда!

Айдар Хусаинов

Тело было само по себе,

Что-то делало, пило водицу.

Примеряло событья к судьбе

И чего-то сажало на спицу.

Что сказал бы приятель Гийом,

На бегу вынимая осколки,

Что надежда осталась при нём,

Под полами его треуголки?

Ну так вот он, закрытый мундир.

Воздух пахнет, пробитый дырою,

И водою наполненный мир

Так, должно быть, доволен собою.

Владимир Буев

Тело было само по себе,

А душа бороздила по свету:

То отдушину видит в толпе,

То захочется быть ей эстетом.

И тогда капризуля-душа

Льнёт к какому-нибудь из Гийомов.

Но не к тем, у кого ни шиша.

А к тому, кто хороших объёмов

Поимел треуголку поверх

Головы. И мундир раритетный.

Или древний роскошный доспех.

…Мне прикид не нраву бюджетный.

Айдар Хусаинов

Пошлите мне девочку с нежной душой,

Жасмина и лилий ночные тревоги,

А я и сегодня стою у дороги,

И всё повторяю — ах, боже ты мой!

Так вот как сбывается твой человек,

Все шорохи копит, движения знает,

Любимое дело лелеет, как снег,

Как белое платье своё надевает.

А кто уезжает от нас далеко,

Увидит святые поля Иордана,

Увидит звезду из ночного тумана,

А мы остаёмся и нам нелегко,

Сказать, что и мы ожидаем спасенья,

И я, весь в слезах, повторяю: Вот-вот,

И та, что привиделась чудною тенью,

Уже появилась у наших ворот.

Владимир Буев

Мне прежняя девочка не подошла,

Пришлите мне новую с нежной душою.

Чтоб дева блистала своей красотою.

Чтоб нравственность девушка эта блюла.

Пусть белое платье наденет она.

Мне прежняя в чёрном девица обрыдла.

Дворянку хочу, а не ту, что из быдла.

Опять подчеркну: чтоб была бы скромна.

Мы с ней далеко-далеко убежим,

Достигнем полей (или вод) Иордана.

Устроим экстрим, а потом и интим.

Мы счастье познаем: она не путана!

А если девица мне вдруг надоест,

Иль вдруг не по масти окажется снова,

Скажу: присылайте мне свежих невест

Гуртом, чтоб я сам отобрал образцовых.

Айдар Хусаинов

Август, прохлада, вода слюдяная,

Светит звезда за пределы Синая.

Поздно, исчезла, не видно следа.

Видели — тихо мигнула вода.

Просто оставить былые годины,

Выйти устало на берег равнины.

Там, где качаются волны простора,

Столько отрады для беглого взора.

Сколько запомнил, о том говорю я —

Можно ли жить, ни о чём не горюя?

Вот и настало, и всё обошлось.

Только душа пролетела насквозь.

Владимир Буев

Вижу я то, что не видят другие:

Гору Синай и звезду над Синаем.

Воды мигают мне тихо морские.

Это не значит, что мы выпиваем.

Вышел один поискать ветра в поле.

Соображали на прошлой неделе

Мы на троих. Я испил свою долю.

Нынче иные имею я цели.

Мне бы понять, как душа пролетела:

Небо насквозь или землю пробила?

Вот и топчусь я на поле без дела,

Чтобы проблема меня отпустила.

Айдар Хусаинов

Поход к Себастьяну

Гори играй поди покуда

И ты живёшь а это странно

Едва стоит твоя посуда

Звезда похода к Себастьяну

А это жаль твоя причуда

Твоя единственная рана

И ты скажи стекло ночное

Простой источник отражений

Когда стрела уже другое

Хотя и помнит вкус мишени

А я то понял это оэ

Звезда похода превращений

Покуда ты берёшь пространство

Руками тёплыми в комочек

Горит полнощное убранство

Летит летит покуда хочет

Покуда опыт постоянства

Не остановит ангел ночи

Владимир Буев

Сиди лежи ползи и бегай

Достигнешь неба и нирваны

Не умирай а покумекай

Зовись отныне дон Жуаном

Чего-нибудь ещё поделай

Ведь ты уже половозрелый.

Слова, к примеру, друг на друга

Наставь повыше этажами

Перед поэзией заслуга

Перед богами и сердцами

Кто понял суть стихотворения

Те получили наслаждение

Но я свой стих пока не кончил

Ещё про зеркало ночное

Меня сказать уполномочил

Комочек-зеркало кривое

То ль ангел голову морочит

То ль я гляжу в стекло ночное

Айдар Хусаинов

Мальчик Лёва и девочка Катя

Взялись за руки на берегу.

Там горела свеча на закате,

Освещая летящую мглу.

Вот она догорит и погаснет,

И останутся дети одни.

И вода отражением ясным

Заблестит в уходящей тени.

Как внезапно пришло отделенье

Дня от ночи и света от тьмы!

Вся-то жизнь называлась мгновенье,

И окончилась легче чумы.

Разлетелась на две половины,

И увидеть уже не могу,

Человек или плачущий ливень

На далёком стоит берегу.

Владимир Буев

Мгла куда-то летела, но свечка

Разгоняла её огоньком.

Мальчик Лёва замолвил словечко.

Назвала Катерина козлом.

— Мы не дети! — настаивал мальчик.

Верно то: восемнадцать ему.

Да и девочке двадцать. В подвальчик

Неспроста же пошла (в эту тьму).

Тут другие спустились сюда же.

Пар пятнадцать. Разогнана тьма.

Хоть пятнадцать пиши репортажей

Или сразу в романах тома!

Обсудили. Решили, что лучше

Всем на берег сходить погулять:

Там не будет подобной толкучки

И во тьме можно больше поймать.

Айдар Хусаинов

Я выстрою цветы сирени

В геометрический узор.

Как хорошо душевной лени,

Когда объявлен приговор.

Когда всё вылилось наружу,

И стало тихо на душе.

Я потерял родную душу

И успокоился. Уже.

Владимир Буев

Со школьных лет своих чудесных

Я математику люблю.

Уместно пусть, пусть неуместно,

Но за неё везде топлю.

Вот хоть цветы в подарок даме —

И те умею сосчитать.

Возможно только в этом хламе

О математике вздыхать.

Айдар Хусаинов

Поговори со мной, элегия.

Я не хочу идти домой.

Горит звезда с другого берега,

Сияет свет над головой.

Я не хочу идти домой.

Поговори со мной, природа.

Лишь мы с тобой на берегу,

Как чужеземцы, ждём исхода.

А я не знаю, не могу.

Лишь мы с тобой на берегу.

Поговори со мною, Бог.

Я сделал шаг по лону вод.

И сердца стук, и каждый вздох

Я приношу тебе, как плод.

Я сделал шаг по лону вод.

Владимир Буев

Вот это что за безобразие!

Я всех прошу поговорить

Со мной, но вижу несогласие.

Кого ни попадя просить

Устал. Однако не сломить

Меня ни Богу, ни природе

Ни вам, которые молчат.

Мои пусть силы на исходе,

Но разговоров я фанат.

Поговори со мной, медбрат!

К чему смирительных рубашек

Тащить в палату целый пуд?

Я не прошу себе поблажек.

Медбратья, есть и Божий суд.

…Куда меня сейчас несут?

Айдар Хусаинов

Баллада

Старую сказку поведать позволь,

Старую сказку о том,

Как чудную девушку встретил король,

Охотясь в лесу густом.

И он полюбил её наверняка,

И вымолвил: Мадмуазель!

Вот моё сердце и вот рука,

И ждёт во дворце постель.

Так королю отыскалась жена,

И он с нею счастлив был.

— Но почему ты гуляла одна? —

Однажды король спросил.

Был неприятен и скучен ответ,

В глазах промелькнула злость.

Жили они ещё тысячу лет,

И, в общем-то, всё обошлось.

Владимир Буев

Может король абсолютно всё,

Даже по лесу гулять,

И к девушке может подъехать борзó,

И может её сломать.

Король может девушку полюбить

И сделать её Помпадур.

Но деву короною наградить

И для короля чересчур.

«Жениться не может король по любви.

Принцессы для этого есть.

Ты в сети девиц сколько хочешь лови,

Однако монаршию честь

Блюди! — так сказали ему короли

Все прочие. Правы они:

— Мы все короли, как и ты, кобели,

Но чтим все мы брак искони!»

Айдар Хусаинов

Любимая, бедная, плакала,

Говорила, что всё не всерьёз,

Что кончается всё одинаково,

И касалась листвою волос.

Не хотела, хотела и мучила,

И сидела смиреннее зла.

И надеялась только на лучшее,

И внезапно ушла. Умерла.

Я не стану тебя завораживать,

Ты достойна иного житья.

Только жаль, что не будешь ты спрашивать,

И не буду ответствовать я.

Значит, можешь поверить и справиться

С тем, что только пристало Богам.

Это значит, что можешь отправиться

И одна к золотым берегам.

Владимир Буев

Любимая каждая новая

Появится лишь у меня,

Становится сразу рисковая,

А утром рыдает, кляня

И золото берега дальнего,

И ближней реки серебро,

И даже меня (вдруг нахального).

Рутинно, как мир, и старо.

Я к плачам привык Ярославен.

И каждой из них говорю:

Поступок, мол, твой достославен,

И сделано всё по уму.

Ступай, дескать, с Богом подальше.

И это я каждой сказал.

Всю жизнь сторонился я фальши

И с каждою честен бывал.

Айдар Хусаинов

Святое море брызжет пеной,

И на закате всё в крови

Несотворившейся Вселенной,

Несостоявшейся любви.

Душа — цитата из Корана,

Благословил её Господь

Дождаться будущего хана,

Войти в бессмысленную плоть.

Зачем начертанное свыше

Любой сбывается ценой?

Великий хан из бездны вышел,

Но вышел к берегу спиной.

И вот он смотрит в глубь заката,

И что он видит впереди?

Ущербный гений Салавата,

Ущербный гений Валиди.

Владимир Буев

Была река, а стала морем,

Перед которым Салават

Стоит. О море мы поспорим —

Я Агидели адвокат!

Коль возомнил себя иль душу

Свою цитатой, промолчу.

Хозяин — барин. Поднатужусь,

Но внешне не захохочу.

Великий хан с душой-цитатой?

Кому ж ещё великим быть,

Как не поэту. Но чреваты

Такие бездны. Осудить

Способен каждый гениальность

Чужую, а свою воспеть.

Река, закат, оригинальность:

Нахальным надо быть уметь.

Айдар Хусаинов

Не ходи в монастырь, Леонора.

Ты прохлада для быстрого взора,

Полумрак недалёкой ложбины,

Голоса уходящей равнины.

Погоди, я не выдержу спора,

Я — любая твоя половина.

Где таится прохлада, угроза,

Состояние, близкое к свету,

Ожидается метаморфоза,

Ожидается слово привета.

Только в роще неяркого лета

Пропоёт одинокая флейта.

Дым и копоть, огонь, Леонора.

Всё так быстро идёт до упора.

Разовьётся, белками вращая,

Голубые глаза укрощая.

Добивается чистого взора.

Как печально, родная Ленора.

Владимир Буев

Ты туда не ходи, Леонора.

Ты ходи вот сюда. Ухажёра

Лучше, нежели я, не отыщешь.

В монастырской каморке погибнешь.

Коли верного ищешь партнёра,

То в ложбинке со мною и всхлипнешь.

Я тебя всю изметаморфожу,

Леонора, в ложбинке. Я словом

«Здравствуй» или «привет» подытожу

Нашу встречу. Ты стала уловом.

Впрочем, после безумного рёва

До свиданья скажу, и готово.

Превратишься ты не в Леонору,

А в Ленору. Так слаще и проще.

Сколько визга и сколько укоров!

Сколько чуши и всякого вздора

Я услышал — и так отчихвощен!

Одевайся, пойдём к прокурору!

Айдар Хусаинов

Военные сборы

В пустыне возле Оренбурга

Есть некий лагерь. Я там был,

Считая за день каждый день,

По счёту тридцать. Что сказать

Об этой местности убогой,

Где лето серое и дождик

Едва-едва доходит до земли?

Мне стыдно то, что я там был.

Что я там был, и пил огонь и воду,

И вдохновлялся дымом креозота,

И видел пушек прыгающих сны.

Как хорошо на время умереть,

Как страшно просыпаться одиноким

И повторять какие-то слова —

Афган, Шинданд иль, скажем, Оренбург.

А я живу на берегу Уфы

И помню то, чего не знаю.

Владимир Буев

Пришла пустыня в Оренбуржье.

Сахара ли тому виной

Иль Каракум, не столь уж важно.

Важнее то, что я там был.

И там считать я научился

До тридцати. Тут дождь полил.

Забыл я, как считать, мгновенно.

Но что забыл, совсем не стыдно —

Коль не забыл бы, было б хуже.

Стыднее было бы с кентами

Вести беседы равноправно.

Я умирал при наступленьях ночи.

А поутру обычно возрождался.

Так я сумел отлынить от Афгана

И до сих пор считать я не умею.

«Что-то с памятью моей стало:

всё, что было не со мной, помню…»

Айдар Хусаинов

Плоть не хочет печали и гнева,

Неотвязчивой боли разлуки.

С кем вы нынче, Наталия, где Вы?

Где роскошные юные девы,

Простиравшие ласково руки?

Сны не тешат и слово не лечит,

И укрылись глаза под стекло.

Это жизнь, это колокол певчий,

Погоди, час от часу не легче,

Я не знаю, что в душу легло.

Вот и кончилась юность, и повесть

Перелистана, несколько строчек

Я запомнил и знаю на совесть.

Погоди, я замечу короче —

Дело к старости, деньги на бочку.

Это самая страшная новость.

Владимир Буев

Плоть не хочет ни боли, ни гнева,

Жаждет плоть удовольствий побольше.

Вот Наташка пришла б для согрева,

Да и прочие тётки и девы.

Приходите, мои вы святоши.

Не прожить мне одною душою.

Да и та изметалась, как плоть.

Очень быстро темнеет зимою,

А как к ночи, так с плотью родною

Я борюсь. Не могу побороть.

Вот бы старость скорей наступила.

Не нужна бы мне стала Наташка.

Как душа бы моя воспарила!

Полюбил бы я манную кашку.

Плоть душе подарила б поблажку

…Стало близко б совсем до финала.

Айдар Хусаинов

Река

Я встал на большом перекрёстке,

Чтоб кто-то — неведомо как —

Моим озабочен вопросом,

Подал мне какой-нибудь знак.

И странно зажёгся зелёный,

И я, как и был — налегке,

Слепящей жарой утомлённый,

Пошёл вслед за всеми — к реке.

Она издалека манила

Прохладою чистой своей,

Была в ней надёжная сила

Спокойных и верных людей.

Пришёл. И разделся. И прыгнул.

И в мире очнулся ином,

Где жёлтые блики, как рыбы,

Помчались за мною — на дно.

О космос, в котором свободно!

Где горя и подлости нет!

Откуда же в мире подводном

Такой исцеляющий свет?

Откуда живительный отдых?

И что же ты ставишь в вину?

И я тут почувствовал — воздух!

И что это значит — тону?

Я вынырнул, словно бы в драке

Руками маша пред собой,

И тут же явились мне знаки

На линии береговой.

Два ворона жалобно ныли,

Одетые в круглую бронь.

И звуки в округе носились,

Как самая мерзкая вонь.

Замолкли… Явилась собака

С лицом человечьим на вид.

«Мужик или всё-таки баба? —

Подумал я, — сей индивид?»

Пришла, погрузилась, лакала,

И вид был надменный таков,

Как будто река вытекала

Из этих огромных клыков.

И всё ненавидящим взглядом

Смотрела она на меня,

Как будто, пропитана ядом,

Заждалась пришедшего дня.

Не видя каких-нибудь ratio,

Я всё ещё плыл вдалеке.

Но смех недалёко раздался,

И девочка вышла к реке.

Собака лицо обернула,

Всё полное мелкого зла,

И лапой одной шевельнула,

И с берега быстро ушла.

Я вышел на землю, на эту,

И думал я думу свою —

Зачем я такой неодетый

На линии этой стою?

И солнце, подумал я, солнце,

Неужто ты светишь во тьме

С каким-то своим закидонцем,

Ты тоже себе на уме?

И Боже, о Господи Боже,

Я тут продолжать не берусь,

Неужто, неужто ты тоже

Со мной поступаешь, как Брут?

А девочка всё хохотала,

Резвилась на острых камнях,

Она не смущалась нимало

О наших вот горестных днях.

И я улыбнулся устало,

Какая счастливая весть —

Что правда опять воссияла,

Что правда великая — есть!

Я шёл по дороге обратно,

И я возвращался домой —

И правда, великая правда, —

Она возвращалась со мной.

Бессмертные все Зодиаки

Горели с высоких небес,

Но что мне какие-то знаки,

Коль правда великая — есть!

И горечи как не бывало,

И глупою стала печаль,

И правда весь мир наполняла,

Настоем, горячим, как чай.

Владимир Буев

Я встал на большом перекрёстке,

Задумался: ну, и к чему?

Себя осудил очень жёстко:

Зачем тут торчать одному?

Окинул я взором пространство:

Люблю находиться в толпе!

Всегда одинокое чванство

Считал я ЧП из ЧП.

Увидел я гущу народа,

Где много людей, там и я.

Моё амплуа и природа —

Кишит где народу кишмя.

И я в стороне не остался.

Я в самую гущу проник.

В народе поэт нарождался

(Им я был, скажу напрямик).

Во мне словеса расцветали.

И в сказку меня волокли.

Они меня в реку позвали

(На самое дно увлекли).

Я думал, на дне очутился,

Но снизу стучат: мол, открой!

Как вовремя я спохватился,

Решив не шутить с глубиной!

Я вынырнул: где же толпа-то?

Безлюдно. Куда все ушли?

Со мной поступать так чревато.

На днище себя обрекли!

Ан нет! Вон там парочка скачет.

Знать, стыдно им стало всерьёз.

Блин! Во́роны это! Дурачат

Меня или это курьёз?

Я зренье теряю, спасите

Уже не могу различить:

Мужик или баба. Уйдите,

Противные. Надо валить.

Уже и не вороны это,

А псы с человечьим лицом —

Вдруг это другие поэты

Взмахнули умом и крылом?

Поэты ведь могут (и любят)

В обличьях любых представать.

Собрата, коль надо, отлупят,

Но могут в полицию сдать.

Собаки внезапно пропали.

Но девочка вышла к реке.

Лолитой её вдруг назвали.

Я понял, что я на крючке.

Я проклял Набокова громко.

Поэту претит криминал!

Хвататься я стал за соломку.

Почуяв грядущий скандал.

Пришло осознанье: шалею

От бешеной мысли такой —

Я плавать совсем не умею.

Я в реку забрался на кой?!

О солнце! Я знаю, ты светишь,

Чтоб счастливо жизнь я прожил.

Тебя на козе не объедешь

Кривой. Я тебя полюбил.

Так дай же мне сил не спуститься

Опять на глубокое дно.

Любым я готов помолиться

Богам (как тебе) заодно.

Смеялась девчонка заразно.

Точней, заразительно очень.

Я утром был благообразным,

Смешками теперь опорочен.

И даже уже не смешками.

Я ржу, как мустанг одичалый.

Сбежать бы куда-то дворами

В какой-нибудь двор постоялый.

И тут воссиянье случилось:

Над самой моей головой

Нимб взвился. Не-нет, не приснилось

Мне это. И я не бухой.

Домой мне пора возвращаться.

Уже без понятья, где я.

Я сплю, и пора просыпаться?

В реальности галиматья?

Ходил я в народ, чтобы в гуще

И с массой народа стоять.

Закончилось всё вопиюще:

Стал явь или сон выяснять.

Но тут моя горечь пропала.

Я вспомнил, что чаем могу

Напиться. Душа заиграла.

…Пойду-ка попью я чайку.