Глава 5

Как наладить быт в Нижегородске при бюджете в 20 долларов?

После подарков сыну, перелёта и покупки пуховика, у него оставались деньги на то, чтобы как-то прожить ещё неделю.

Им с Игорем, наконец, удалось снять одну комнату на двоих, в старом деревянном доме на окраине города. Каждый уходил утром в одном, известном только ему, направлении, по своим делам. Через три дня Игорь не пришёл ночевать, а утром вернулся и стал складывать вещи.

Редактор местной газеты, знающий мать Игоря ещё по институту, взял их к себе в штат: Игоря — карикатуристом, а Николай получил должность внештатного астролога. Пришлось сочинять каждодневные астрологические прогнозы и гадать на картах после работы всем желающим.

Поздно вечером, прежде чем маленькая забывчивая старушка, с морщинистым, как печёное яблоко, лицом, хозяйка двух небольших комнатёнок, кухоньки и крошечного туалета с алюминиевым унитазом, откроет дверь, Николай снова и снова рассказывал ей, кто он и откуда и почему позвонил в её дверь.

С самого начала, она отказалась парням выдать ключи. На тот момент выбирать не приходилось. Наконец, когда Николай нагадал ей скорое возвращение сына, бабка смилостивилась. Он уже открывал дверь ключом, без вечернего обязательного объяснения под дверью в коридоре, за время которого вся его одежда успевала пропахнуть разъедающей обоняние кошатиной.

Ему казалось, что этот запах въелся ему в кожу. Лена несколько раз проходила мимо него по улице, не замечая его, совсем рядом, так, что он мог ощутить её духи. Он мгновенно узнал этот аромат.

В университете, перепрыгивая через ступеньки и чуть не растянувшись у подножия лестницы, догнал одну даму, у которой осмелился спросить название. Его любовь пахла… мёдом и полынью, дорогим деревом и нежными ландышами… Knowing… Женщина, которая знает о жизни всё.

Вспоминая то, как она поводит ноздрями, нюхая розы, которые охапками таскали ей то лысый, то усатый, Николай не решался приступить к более близкому знакомству.

Глава 6

То ли дантист, то ли банкир, то ли военный в отставке

Как продержаться, если тебя неожиданно бросил парень?

Древний китайский рецепт

Только бы продержаться зиму. Неважно как, лишь бы продержаться. Лучше женатый, чтоб никаких претензий, ни с чьей стороны.

В магазин иногда приходил мужчина. Долго и тщательно выбирал галстук, рубашку, примерял один за другим костюмы и, практически, всегда уходил с какой-либо покупкой. Костюмы же стоили шесть-семь-восемь Ленкиных зарплат. Он всегда спрашивал Лену. Делал комплименты: у неё хороший вкус, ей идут очки, она всегда так ненавязчиво советует, что выбрать, даже в Москве нет такого выбора и таких продавцов и прочее.

Для его лет у Тимофея (так он представился) сохранилась отличная фигура. Лена подсмотрела в примерочной. Невысокий, хорошо сложённый, нет даже намёка на брюшко, чем отличались его ровесники: те, кому уже давно седина в бороду и бес в ребро. Наличие обручального кольца на безымянном пальце нисколько её не смущало. Наоборот: «то, что надо».

По его манере разговаривать, шутить, чувствовалось, что он закончил не три класса начальной школы, как большинство постоянных клиентов магазина, а гораздо больше и выше. Тёмные усы делали длинный нос ещё длиннее, но это мелочи. Охранники говорили, что у него то ли своя зубная клиника, то ли он из банка.

Если раньше она пропускала мимо ушей его прозрачные намеки на их встречу, то в один из вечеров, она, так же прозрачно, дала ему понять, что согласна. И уже на следующий день он ждал её на улице.

Ноябрьский тёмный вечер был тих и загадочен. Букет крупных роз в целлофановой похрустывающей упаковке стал поводом для начала разговора ни о чём.

— О, какие красивые… Какие большие!

— Такие розы выращивают только в Уругвае.

— Вы много путешествуете?

Галантно придерживая Лену за локоть, доктор (ну, напоминал он ей доктора!) вёл её к машине. Синий вольво приветственно пискнул, узнавая хозяина.

В однокомнатной квартире современных новостроек уже была приготовлена самобранка, а именно: посредине комнаты, прямо на ковре, в стиле a la France — завтрак на траве — была раскинута скатерть. На прозрачных квадратных тарелках — всякие вкусности из ярких иностранных упаковок, которые продавались только в элитном «Елисееве»: копченые колбасы, буженина, сыры на любой вкус — от маасдама в крупных дырках до сливочного мягкого бри и рассыпчатой, с голубыми прожилками, горгонзолы; ассорти из «морских гадов» — крабов, креветок, щупалец осьминога и прозрачных ломтиков копченой рыбы. Выстроились в ряд бутылки с гордон, хеннесси, бейлис и «Джони Волкер». Ломтики экзотических манго, папайи и клубники доверху наполняли глубокую вазу на низком столике.

Здесь никто не живёт. Кровать, диван, столик, мягкий красный ковёр. Всё новое. Дорогая простота.

— Не знал, что ты любишь. На всякий случай, взял всего понемногу.

«То ли банкир» заметно стеснялся.

Лена взяла паузу, чтобы дать «то ли дантисту» проявить себя, внимательно рассматривая вид из окна.

— Не стесняйся. Может, ты будешь свободнее себя чувствовать, если мы оба разденемся?

Ну что ж. В комнате действительно тепло.

Тимофей взял пульт. Мягкие тёмные шторы, будто сами собой, сомкнулись.

По шуршанию за спиной Лена поняла, что он раздевается.

Лена потянула молнию на платье. Тёмно-зелёный атласный комплект из «Чёрной орхидеи» безупречен.

— Я не ожидал, что ты окажешься такой красивой, — с этими словами «то ли дантист, то ли банкир» поцеловал ей руку.

Что за реверансы? Что будет дальше? Да, он в отличной форме. Стареющий атлет.

— Прошу.

Жестом пригласил Лену к ужину. После трудового дня долго уговаривать не пришлось.

О, аппетит! Лена мазала фуа-гра на сладкие сухарики, поддевала на вилку нежный розовый лосось со свежими огурчиками, смаковала салями, тающую на языке. Все это гастрономическое великолепие она запивала виски.

В мягком ворсе самаркандского ковра застряли крошки сдобных сухариков. Лена увлечённо дегустировала деликатесы, а мужчина сидел напротив неё на ковре и всё рассказывал, рассказывал. Как сквозь сгущающийся туман доносились обрывки фраз: «по теории вероятности…», «тогда наступает квантовый скачок», «в Сингапуре на улицах много скрытых камер» и так далее. В какие-то моменты, замирая с кусочком лосося или копченой колбасы на вилке, она прислушивалась, и ей даже становилось интересно.

Наконец, она не выдержала потока вежливо излагаемой информации. Надо же кому-то начинать!

— Где ванная?

«То ли дантист» остановился на полуслове, как-то странно посмотрел на Лену и указал рукой на застекленную дверь.

Сквозь шум воды послышался стук в дверь.

— Да-да! Войдите!

Ну, с ним не соскучишься: стоит в чём мать родила и по-джентельменски опускает глаза, подавая полотенце, чтоб не смутить даму!

Войдя в комнату, она даже опешила, когда увидела, что он уже лежит на диване, натянув одеяло до подбородка, а ей постелено на кровати.

Как девушка воспитанная, Лена пожелала ему спокойной ночи и, загадав «на новом месте приснись жених невесте», заснула.

Сценарий второй их встречи как две капли воды был похож на первый. И лишь в третий раз он был готов к действиям: как-то неловко подполз к Лене, когда та дегустировала «куантро», смакуя каждый глоточек апельсиновой тягучей сладости, и начал целовать ступни. Она от неожиданности резко ударила его ногой по лицу.

— Извини, я не хотела…

Посмотрела и поняла, что он этого ждал. Именно этого.

Вначале было Лена засомневалась стоит ли продолжать, а потом отбросила условности, поскольку ей было интересно: почему люди поднимают вокруг такого рода отношений шум?

«Пытки» начинались сразу же по приезде на квартиру. Она тянула время. В ванной комнате медленно переодевалась в приготовленный заранее облегающий тело костюм из черного латекса и туфли на головокружительных каблуках. Потом, расположившись в белом кожаном кресле, не торопясь тянула виски.

«То ли дантист» не скрывал нетерпения и был похож на голодного пса, которому хозяин приготовил косточку. Щелчком пальцев Лена давала понять, что «то ли банкир» может подойти. Он торопливо бросался к креслу, снимал с нее туфли и лизал ей ноги до судорог и протяжных стонов. Иногда просил связать ему при этом руки. Один раз он даже поторопил её.

Нарушил правила. А раз нарушил правила — накажу.

Лена за это связала ему руки, заткнула рот кожаным кляпом, который, как бы случайно, оказался на низком столике и отшлёпала ремнем с резиновыми шипами (тоже нашла на столике) с молчаливого согласия «жертвы». После окончания «шоу» Лена приказывала отвезти её домой.

Она слышала, что многие испытывают какие-то необычные ощущения при таком спектакле, но ей всего лишь было жаль «потерпевшего».

Вариант номер два — тоже сплошная игра. Толстяк-военный, убеждённый холостяк, возьми да и влюбись в их кассиршу. Сладенькую, чернявенькую, как мышка Минни, длинноногую крошку.

Девчонка приехала из деревни пробивать себе дорогу в жизнь. Какое-то время она жила с ним, ни в чём не зная отказа. Старый утёс-великан баловал свою золотую тучку. Но баюкал он её на груди недолго.

Ну, зануда, достал! Салоны красоты и классные шмотки делают с женщиной чудеса. Оперившись, она вскружила голову косоглазому крепышу с переломанным носом и длинным шрамом у виска. Он заходил в магазин перекинуться с Мышкой парой междометий — «Ну чё?.. В натуре?..» — в длинном чёрном кашемировом пальто, согласно последнему писку моды джентльменов удачи, сыпал деньгами направо и налево, и никто не знал, чем он занимается.

От Лены только требовалось проходить под ручку туда-сюда с этим, действительно, занудой, мимо окон, где сейчас жила его «любовь всей жизни».

Потом они ехали в ресторан «Весёлая русалка» который славился своими горячими рыбными блюдами, где подавали стерлядку в горшочках и расстегаи.

— Подарил ей букет роз на Восьмое марта. Сейчас уж ноябрь на дворе, а этот сухой веник так и стоит в вазе. Рука не поднимается выбросить.

Сергей Митрофанович заказывал сразу две «беленьких», и не притрагиваясь к еде, весь вечер жаловался на «этих баб» и выворачивал наизнанку нежную душу отставного военного.

Жизнь плыла как в дурмане. Каждый вечер, когда её доставляла к дому очередная иномарка, прежде чем зайти в подъезд, она, жадно вдыхая промозглую осеннюю изморось, успевала поднять глаза и посмотреть на чёрное небо, где звёзды празднично рассыпались во все стороны и водили неровные хороводы.

Только бы вечером не идти домой. Дома она продолжала ждать звонка. Лене был нужен этот звонок, чтобы сказать ему, что она о нём уже забыла, что у неё сейчас новая, интересная жизнь: цветы, поклонники, рестораны. В какой бы части квартиры она ни находилась, всё пространство помимо её воли измерялось шагами до телефона. И это вечное прокручивание в голове их ожидаемого разговора. Она поднимает трубку.

— Да! — или нет, лучше: — Алло! — или нет: — Кто это?..

Навязчиво и ужасно. Дома вечерами она сходила с ума, поскольку продолжала прислушиваться, будто этот телефон стал её телом, её больным местом.

Как там пишут в умных книгах умные дяди-тёти психологи? Во всём нужно найти позитив: себя чем-то занять.

Два вечера фитнес. Отлично!

Вечер — усатый, вечер — толстый, вечер — подруга, вечер — уборка, вечер — кино.

Толстый — зануда, но еда в ресторане очень вкусная!

Растолстею!

А фитнес поможет!

Фитнес — дорогое удовольствие… А денег всё равно ни на что не хватает!

Отношения с усатым странные, но есть замечательная перспектива обратить внимание на ступни, почаще скрести пятки. Массаж ступней всё-таки был ежедневным ритуалом китайского императора. Согласно китайской мудрости — а древние китайцы учили и учат до сих пор: если счастье покинуло вас, не удерживайте того, что уходит и не отталкивайте того, что приходит, и счастье снова к вам вернётся.

Глава 7

Как удивить девушку за 30 секунд?

Потеряешь ключ – к новому поклоннику.

Провинциальная примета

— Тебя к т-т-телефону! Приятный т-т-такой голос.

— Слушаю, — довольно расплываясь в улыбке, отвечал Игорь, раскручиваясь на стуле.

Николай хотел было рассказать товарищу по несчастью о том, как, вернувшись нежданно из тюрьмы, сын хозяйки квартиры выставил его вещи в пахучий коридор и, как потом оказалось, произвёл обыск всех карманов и скатанные в трубочку последние двадцать зелёных, естественно, взял себе.

Но Игорь целовал кого-то в трубку.

— Я тоже тебя… Ты моя-моя-моя…

Счастливые таких мелочей, как скатанные в трубочку последние двадцать зелёных, не замечают…

— Шувалов… — вяло окликнула его флегматичная секретарша, вальяжно закинув ногу на ногу, кивая на дверь начальства. — Зайдите…

Длинная More, как неотъемлемый аксессуар, всегда дымилась в пальцах возлюбленной нервного и торопливого редактора газеты.

Николай понюхал свитер: пахнет или не пахнет кошками? Вроде нет.

— Как ты сегодня п-прекрасно в-выглядишь, Леночка! — Николаю хотелось говорить всем приятные вещи, которые, может быть, и не совсем соответствовали действительности.

— Вообще-то, я Светочка.

Николаю предложили месяц поработать ночным сторожем в редакции. К исполнению обязанностей он приступает через два дня! Он наклонился к Игорю, разговаривающему по телефону.

— Пахнет?

Носков прикрыл трубку рукой

— Да иди уже к своей Ленке, иди!

Хороший парень!

Скоро восемь.

Воодушевлённый новым назначением и, главное, что он пахнет теперь как нормальный человек, Николай решил этим вечером заговорить с Леной.

Как школьник, ей-богу!

На улице кружила метель.

А в голове у Николая кружился хит Брайана Ферри I Put a Spell on You:

«Я заколдую тебя, потому что ты — моя. Потому что ты — моя», — вполголоса напевал он, стараясь шагами попасть в ритм.

Почему все прохожие так тепло одеты? На улице жарко!

Николай подошёл к «Идальго». Закрыто. В магазине шла гулянка: музыку заглушали мужские голоса и женский смех. Он позвонил. Охранник, продолжая смеяться, широко распахнул дверь.

— Лена? Ушла?

Охранник, не говоря ни слова, с грохотом захлопнул дверь.

Николай подождал и снова нажал на звонок. Дверь открылась.

Она.

Сегодня закрылись на час раньше. Хозяин магазина, уже изрядно поддатый, втащил ящик шампанского и запер дверь.

— Пока не выпьем всё — отсюда не выйдем! Дочь! У меня — дочь! Родилась дочь! — стучал он себя в грудь с такой гордостью, будто сам произвёл её на свет.

Все знали, что мама дочки работала раньше у них в магазине. И жена его тоже об этом знала.

Поэтому, когда охранник сказал, что к ней пришли, Лена с облегчением покинула сборище.

— Куда?! — рыкнул ей вслед хозяин. — Сегодня гуляют все!

— Это любовь.

— Тогда иди.

Лена вспомнила парня. Она видела его смуглое лицо: то ли на улице, то ли в магазине.

Он смотрел на неё — и ни слова.

Странный какой-то у него взгляд: то ли ударить хочет, то ли съесть. Но уже не похоже, что он начнёт б-б-бекать-м-м-м-мекать.

— Привет!

Парню явно было нечего сказать, или наоборот: он хотел сказать слишком много.

— У тебя есть минута, чтобы меня удивить.

Николай теребил кончик шарфа.

Лена с усмешкой смотрела на него. Николай понимал, что она уйдёт. Просто развернётся сейчас и уйдет.

Вдруг у него вырвалось то, в чём бы он никогда не признался никому.

— Мне негде ночевать!

— Оригинально. Как давно я не слышала ничего подобного!

Лёд тронулся. Пасьянс совпал. Планеты выстроились в ряд.

Они ехали в полупустом, немилосердно дребезжащем трамвае и разговаривали. На улице заметно похолодало. Морозный иней задрапировал все окна холодным белым бархатом. Несколько раз они проезжали нужную остановку.

Микрофон хрипло лаял:

— ППК!

— Ну вот! Снова проехали!

— Что значит ППК?

— Парк Парижской коммуны.

Лена поскользнулась на ступеньках магазина и даже сквозь рукав пуховика почувствовала горячую руку, поддержавшую её.

Они вошли во двор. В окнах квартиры свет не горел. Тёмные окна, значит, все разбрелись по своим комнатам. Спать.

Он не похож на человека, которому негде ночевать. Наоборот. Нелепый пуховик, каракулевая стариковская шапка казались театральным костюмом. Будто после окончания благотворительного ужина в пользу голодающих Поволжья, молодой негоциант-бизнесмен снимет эти лохмотья, спокойно облачится в твидовый пиджак и поедет в клуб «Русский лев», где в кругу таких же успешных львов до утра будет дымить сигарой, пить коньяк, обсуждать президента, политику, цены на нефть и новую молодую актрисулю из Театра драмы.

— Ну вот мы и пришли. Спасибо, что проводил.

— Пока.

С крахмальным хрустом её высокие сапоги печатали снег до подъезда. В дверях она оглянулась. Он стоял посредине двора. Один на всём белом свете. Неожиданно для себя ей стало его жалко.

— Николай!

Что она со мной делает? Почему я стою и жду, как собака, когда она меня позовет? Сейчас развернусь и уйду.

В единое движение слились её поворот головы, движение губ, и он уже стоял рядом с ней.

— Пойдём, зайдёшь выпьешь чаю на дорогу. На улице так холодно.

Лена принесла чай к себе в комнату, в которой царил беспорядок, оставшийся от утренних сборов: расчёска, флакон лака для волос, неубранная кровать.

Кто он для неё? Первый встречный.

Он краем глаза увидел на полу телефон. Здесь не место для телефона. Она ждёт звонка.

Квартира чем-то напоминала ему его угол. Может быть, потому, что здесь пахло домом. Тепло от раскалённых батарей освежал лёгкий сквознячок из открытых форточек. Точно такие же синие, с видами Ленинграда, бокалы однажды привезла сестра из Питера. Большой книжный шкаф, где стоят собрания сочинений классиков в солидных переплётах вперемешку с детективами-однодневками, телевизор «Сони», зелёные джунгли на подоконнике.

Надо подниматься и отваливать, а то подумает, что мне в самом деле негде ночевать.

— Спасибо за чай, я пойду. Мы увидимся.

В прихожей с полосатыми обоями на вешалке уютно висели драповые пальто с меховыми воротниками, мохнатые шапки. Когда Лена щёлкнула выключателем и бра в стиле «ампир» осветило большой коридор, у Николая промелькнуло забытое, с привкусом горечи чувство, что его выгоняют из дома. Но только на миг. Это её дом.

— Пока.

Ни тебе «заходи», ни…

Больше всего на свете, я бы хотел сейчас остаться с ней.

В комнате матери щёлкнул выключатель. Лена потянула его к себе в комнату, но не успела.

— Добрый вечер! — растрёпанная со сна мать с удивлением смотрела на гостя.

— Я уже ухожу. Лена, в-вот, меня провожает н-н-немного.

Ах, мы порядочные какие! Ну, и пошёл…

— Да, время позднее.

Мать удалилась. Она не вмешивалась.

— Ключ? Господи, где же ключ? — Классика жанра! — Проходи в комнату быстро, — нервно прошептала Лена, ползая по коридору. — Ну где же? Где?

Он может подумать, что она специально ключ посеяла, ну, чтобы его оставить. Дура! Ну где же ключ? Может, он взял!

Николай, словно читая её мысли, покачал головой, всеми силами пытаясь скрыть свою радость.

Мне повезёт! Ну же!

Фортуна в тот вечер была благосклонна к Николаю — поиски ключа были безуспешными. Стрелка настенных часов двигалась к двенадцати. Нить термометра за окном уже опускалась ниже двадцати пяти.

— Ну ладно. Переночуешь. Есть комната для гостей.

В небольшой комнате напротив — лёгкий запах белья, принесённого с мороза.

— Вот, — ворох белья с кровати Лена переложила на кресло. Быстро застелила кровать. — Ночуй.

Лена проснулась от шума в прихожей. Ворчание отца. Громкий шёпот матери:

— Не буди, выходной у неё. Вот запасной.

За окном ещё темно. Она сладко потянулась: «Впереди выходные, можно ещё поваляться! Целых три дня!» И тут же подпрыгнула в постели.

Чужой мужчина в доме.

Щёлкнул замок. Мать прошлёпала тапочками к себе в комнату.

А он и не пришёл. Даже не попытался. Конечно! Как честный человек потом ещё и женился бы!

От раскалённых батарей шёл жар. Парень лежал, отвернувшись к стене. Похоже спал, натянув на себя одеяло.

— Принеси попить. Пожалуйста.

— Вставай, — Лена дотронулась до смуглой кожи и отдёрнула руку — жар.

Только этого не хватало.

— Николай, ты что же, заболел?

— Кажется.

— Позвоним, за тобой приедут.

— Не приедут. Болит голова, не могу объяснять.

— Кто он такой? Откуда? Ты его знаешь?

— Знаю.

Не могу же я сказать родителям, что привела в дом первого встречного.

Николай спал. Кожа у него гладкая, на руках волосы тёмные. Тело у него красивое, хоть парень и невысокий. Некрасивый. Говорит с каким-то непонятным акцентом. Даже не акцент, а сама манера разговаривать. Профессор. Не в моём вкусе. Почему же когда он прикасается ко мне, то я… Я его хочу.

Он только поддержал меня, когда я чуть не грохнулась на ступеньках магазина, подал руку, выходя из трамвая.

И каждый раз мягкое тяжёлое тепло вливалось из его руки в Лену, вызывая приятное оцепенение. Желание немедленно просыпалось и сладко пульсировало внизу живота.

Не может быть! Он мне не нравится. Мало того — раздражает!

Два дня своих выходных Лена старалась не показываться на глаза своим домашним. Нужно было прибраться, перегладить кучу белья, которая до потолка возвышалась в комнате, где лежал Николай.

Вот и закончились выходные. Далеко за полночь Лена сидела у себя в комнате перед телевизором. На полу стояла початая бутылка коньяка. Ни о чём не думая, она смотрела, как перекатывается по стенкам бокала коньячная капля. Сколько можно? Сегодня кто-то звонил и положил трубку. Сколько она так сидела? Час? Два? Вдруг она услышала лёгкий шорох. Она оглянулась и увидела Николая в своей пижаме. Он стоял рядом с креслом.

— Ты здесь? Который час?

— Лена…

Николай запустил руку в её волосы. Она замерла от такого смелого жеста. Он стал гладить её по голове. Это было удивительно приятно. Она даже зажмурилась от удовольствия. Открыла глаза только когда почувствовала его руки у себя на груди. Они ласкали, всё тело: шею, руки… И ниже. Горячее тепло разливалось по всему телу. Он опустился на колени, стал стягивать с неё колготки и трусики.

— Пошли, — потянул он её к кровати.

— Зачем? — ответила она, расстёгивая бюстгальтер.

В сумерках его смуглое тело казалось совсем тёмным.

Утро вечера мудренее. Далёкий грохот первых трамваев.

Кто он такой?

Лена отдёрнула занавески, посмотрела в окно. Пыталась сбросить наваждение.

Но, неожиданно для неё самой, серое утро было разукрашено цветными фломастерами. На душе весело отплясывал Майкл Джексон. Что они наговорили друг другу ночью?

— Тебе пора.

Николай подошёл к ней сзади и обнял.

Груди, когда их ласкают его руки, белые-белые. Соски снова стали твёрдыми.

— Леночка, по сторонам смотришь, а счастье твоё за спиной у тебя. Только оглянись.

Николай ни о чём не думал. Он даже не представлял, как оно получится в первый раз. Он знал, что должно случится. И всё будет хорошо. От поцелуев в шею у неё твердеют соски. Совпало, всё совпало. Внутри — бархат, кожа — шёлк. Он в какие-то секунды не понимал разницы.

Она — его!

Он снова и снова проваливался в пустоту, терялся в ней. Сколько прошло времени? Её бедра всё ещё покачивались, трепетали, будто отдавая ему то, что называется наслаждением. Всё до капли.

Она снова и снова тянулась к нему жадным приоткрытым ртом. Блестели ровные, одна к одной жемчужины зубов. Нежнейшая гладкая кожа пропитана его жаром. И всё из-за него!

— Тебе пора уходить. Уходи.

Холодный трамвай покачивало на поворотах. Контролёрша широко зевнула, обдавая Николая вчерашним перегаром.

Хорошо она тебя стеганула? Просил, чтобы как плёткой? Получи. Сам просил… Больно.

— Как прошли выходные? Ну, и вид у тебя, Ленка, заё..ный.

— Всё так и было! Спрячь зависть, подруга.

Переодеваясь в тесной подсобке, Лена нащупала дырку в кармане.

Вот он ключ… Этой шубе уже… Сколько? Не может быть…

Как она живёт? С кем? Что она делает в этом магазине? Один за другим, с неуловимой скоростью проносились вопросы, на которые она на данный момент не могла ответить. Кто рядом с ней? Что её окружает? Почему она каждый день видит пьяных грузчиков, терпит липкие взгляды директора. Надоели сбитые ступени склада, облезлые стены подсобок. Как же я дошла до этого? И что впереди?

Дома мать сидела на кухне за столом в прокурорской позе, ждала объяснений.

— Только не в этот раз. Потом объясню.

— Лена.

Мать вплыла к ней в комнату.

— Что это было? Если ты живёшь с нами, то уважай родителей. Водишь домой кого попало! Хочешь свободных отношений — живи отдельно.

— Мам, по-другому не получается.

— Что это за… Чудо в перьях? Кого ты в дом привела?!

— Живи своей жизнью?! Сынулечке с женулечкой негде жить. Прекрасно! Продаём бабушкину, то есть мою, квартиру. Потом ведь разменять можно: брату и сестричке по половинке. Так ты мне говорила?! Я же школьницей ещё была. Почему мы всегда начинаем этот разговор и знаем, что он ничем не закончится?

— Не ори! Совсем дошла до ручки! С каким-то… Я даже слова не подберу!

— Это моё личное дело!

— Сейчас болезней полно, а ты с кем попало!

— Хорошо же ты думаешь о дочери!

Всё, я сегодня необыкновенно злая!

Лена обрадовалась своей злости! Хватит переживать. Подумаешь, её бросили. Не я первая, не я последняя. Да тьфу на тебя!

Простыни впитали в себя запах его пота. Лена поднесла кончик простыни к носу. Желание тут же откликнулось и снова запустило коготки в низ живота. Лена вспомнила ночное безумство. Она целовала его, шептала на ухо что-то.

Пытаясь заглушить желание, она со злостью сорвала простыни с кровати. Бездомный азиат! Ему бы только куда-нибудь пристроиться. Хорошо, что в последний момент, она всё-таки успела найти презерватив.

Кто она такая, чтобы так со мной обращаться? Бабёнка! Она всего лишь… Да у меня таких было!

Николай тотчас вспоминал жар её тонкой кожи. У меня таких не было. И ни с кем так не было.

Глава 8

Карты на стол

Рабочий день начался с хорошей новости.

— Все тебя искали! Куда ты пропал? — Носков понимающе подмигивал Николаю.

Звонили в редакцию и сообщили, что нашли багаж.

Игорь схватился за карандаш и с головой ушёл в новую работу. Он со страстью начал рисовать иллюстрации к новой книге Николая.

— Книга должна иметь успех, а значит, деньги! У нас, Колян, наконец-то, будут деньги! Русское таро! Это что-то необыкновенное!

Хорошие новости принесли с собой заметные изменения в жизни. Жизнь понеслась как по анфиладе комнат умопомрачительного особняка к лучшему: перебрался в центр города, поселился в одной из комнат архива газеты, который находился этажом выше редакции. Этому пристанищу Николай был очень рад. Даже можно гостей пригласить. Редактор согласился принять участие в издании первой книги. Носков запоем работал над оформлением карточной колоды.

Год заканчивался, хлопая пробками шампанского в рабочих коллективах, сверкая гирляндами на ёлках и раскидывая всюду мандариновую кожуру.

Несмотря на оттепель в конце декабря, в воздухе витало предновогоднее настроение: украшенные витрины магазинов, Деды Морозы, раздающие рекламные листовки, особенный блеск в глазах у женщин, выходящих с сумками из универсама. Под ногами хлюпал растаявший снег. Сталактиты сосулек то и дело обваливались с крыш.

— Николай?

Лена стояла с объёмным фирменным пакетом в руках у магазина рядом с редакцией газеты.

— Как ты?

— П-прекрасно. А ты?

— Тоже.

Да чёрт с ней, с этой гордостью!

— Я зайду сегодня.

— Я заканчиваю раньше. Пока!

Крылья, в момент выросли крылья, вот же они! Он оглянулся, чтобы спросить: «Где ты встречаешь Новый год?»

Лучше бы не оборачивался. Острый укольчик в солнечное сплетение обозначил наличие ревности в организме. Его девушка садилась в синий вольво.

Лена рассеяно слушала парня, боковым зрением наблюдая, как он оперирует ножом и вилкой, уничтожая котлеты с картошкой. Красиво получается. Азиат. Что же в нём азиатского? Смуглая кожа, высокие скулы, может, чуть раскосые припухшие глаза. Зелёные. Она, оказывается, его хочет. Но только в том случае, если бы он был просто картинкой, и они бы больше никогда не встретились. Пусть он так и оставался бы парнем, чьё лицо вроде бы знакомо. Тогда что он делает сейчас у неё дома?

Отец из казаков, мать — из дворян. Да, те самые, фамилия известная. Бабка нагадала.

Лена как проснулась:

— Погадай мне. Какие карты интересные. Что это?

— Таро. Ты лучше скажи мне точную дату рождения. Составлю гороскоп. Видишь ли, я лицо заинтересованное, мне тебе нельзя гадать.

— Погадай, а? О том, что было.

— Не веришь мне?

Николай спокойным и привычным жестом вытянул колоду карт из нагрудного кармана.

Таро распустили над городом разноцветный и пышный павлиний хвост!

Что было? Что, собственно говоря, было? Что ты носишься со своим прошлым, как курица с яйцом? Что необычного произошло? Всё как у многих девчонок из их группы в университете и её школьных подруг.

На первом курсе гуманитарного университета училась взахлёб и мечтала стать археологом. Мать, как всегда, иронично и умело повела разговор, разрушив розовые мечты. Ради чего женщине ночевать в палатках, терпеть пыль, грязь, насекомых; раскапывать могилы — да-да! Могилы, моя дорогая! — ради того, чтобы остаться старой девой, дерущей три шкуры со студентов за то, что не различают эпох, к которым принадлежит тот или иной черепок? За то, что можно допоздна принимать экзамены и зачёты, засиживаться на кафедре, потому что дома ждёт только кот некормленый?

Лена не сдавалась. Но после первой полевой практики всю романтику как ветром сдуло. Она отступила.

Выпускникам военных училищ, которых у них в городе было три штуки, лучше всего подходили для женитьбы молодые учительницы. С целью лучшего распределения.

Первый раз, когда Лена пришла на дискотеку в ракетное училище, вечер закончился дракой. Два курсанта не могли её поделить. А поскольку победил тот, кто понравился Лене больше, продолжение следовало.

Бескрайняя тайга с синими сопками на далёком горизонте. Военный городок Николаевск скрывался в непроходимых таёжных лесах. В небольшом городке, казалось, жили женщины и дети, так как мужчины появлялись только в выходные дни.

Лена работала в школе учителем истории и вела младший начальный класс. В пятницу возвращался голодный и уставший молодой муж-лейтенант. В выходные они ходили в гости, ездили в тайгу с большими корзинами за ягодами-грибами или на Амур во время нереста лосося со стеклянными банками за красной икрой. Всё казалось хорошо и правильно. Потом оказалось, что её Сергеюшка, высокий, светловолосый, голубоглазый, не совсем её. Говорили, что появилась у него женщина. Та, что на пианино в клубе играет. Лена засомневалась и захотела увидеть всё своими глазами.

Будто бы у него было дежурство, а Лена будто бы пошла ночевать к подруге.

Не чувствовала ни страха, ни холода, когда шла одна ночью через тайгу, потому что по улице идти было стыдно: а если кто увидит, как она за мужиком своим следит? Стоит ли ночная прогулка в морозную ночь всего этого?

В клубе, похоже, никого не было. Подёргала дверь — закрыто изнутри. Обошла вокруг по сугробам. Смотрела в окна. Одно было не завешано. Фонариком высветила парочку.

На полу.

«Хоть бы занавески задёрнули что ли», — подумала тогда.

Я буду мстить, и месть моя страшна.

Купила бутылку водки, схватила первого попавшегося ей на пути лейтенанта и привела домой. Не успели они войти, как дверь открылась, и на пороге квартиры нарисовалась другая парочка.

Скандал. Развод.

Прошлое переворачивало страницы быстро, как расписание поездов на вокзале.

Николай раскладывал карты, тасовал их. Глаза его, казалось, читали что-то.

— У тебя первый муж военный. Был. Давно. Скандал, развод.

Лена удивлённо посмотрела на него.

— А что? Если был первый, значит, будет и второй?

— Будет. Будешь в бассейне своём плавать. В дорогих кафе сидеть, болтать с подружками и ничего не делать. И ни о чём не будешь думать, и всё у тебя будет. Причём, карты показывают либо поездку, либо море…

— Что значит всё? Так и говорят твои карты?

Николай раскладывал в ряд странные карты, а глаза смотрели поверх них, словно он читал что-то невидимое.

Шут. Влюблённые… Полыхают развалины башни… Снова шут.

— Странный расклад. С одной стороны, то, к чему ты стремишься сейчас, от того потом сама же и откажешься.

Николай смешал карты.

— Не сейчас, настроение не то. Расскажи о себе. Кстати, ты закрыла дверь в комнату?

Лена посмотрела на него. Николай быстро разделся и лёг на диван.

— Зачем нам время терять? Присаживайтесь, леди. Я весь внимание и готов слушать рассказ.

Лена смотрела и не могла отвести глаз от того, куда предлагали ей сесть.

— Ты уверен, что выдержишь хотя бы вступление?

— Очки не снимай…

То, что казалось для Николая всего лишь игрой воображения молодого, полного сил голодного самца, воплотилось в реальность. Женщина, к которой тянуло постоянно, сильно и совсем по-взрослому, сидит на нём сверху, и из одежды на ней только очки. В последний момент, «на всякий случай», на плечи был целомудренно наброшен халатик.

Она ещё умудряется что-то ему рассказывать.

Стоит ей чуть пошевельнуться, и я не выдержу…

Всё тело заполнено его желанием. Горячей, излившейся в неё тяжёлой силой его желания.

Нет сил пошевелиться. Только остаётся ждать, когда схлынет эта волна и можно будет двигать языком, губами, чтобы целовать, разговаривать, шевелить пальцами, в поле осязания которых входят то ложбинка у шеи, то шрам на плече, тёмная мягкая дорожка внизу живота…

— Мой сладкий… сладкий мальчик… — шептала Лена.

— Что?

— Ничего.

Постепенно Лена возвращалась в реальность. Туда, где снова появлялось чувство неприятия Николая.

— Ты женат?

— Нет. Но у меня есть сын. Почему ты спросила?

— Интересно. Сколько ему лет?

— Одиннадцать. Он сейчас живёт в Германии со своей мамой.

— Как получилось?

— Подрабатывал в больнице санитаром, когда учился на втором курсе. Там проходили практику студенты из ГДР. Ну вот. Я даже не знал об этом. Весной получил письмо от его матери с фотографиями.

— Ты оставил девушку с ребёнком?

— Она гораздо старше меня. И повторяю, что не знал. В ноябре я первый раз поехал увидеть сына. Пожил с ними немного и обратно. В Москве встретил Носкова. Поговорили. Он уже делает иллюстрации к моей книге.

— К твоей книге?

— Да. О русском таро. Мой багаж нашли, значит, скоро рукопись вернётся. Здесь издать легче, чем в Москве. Вот такими судьбами я оказался в Нижегородске.

— Послушай, а почему ты уверен, что это твой ребёнок?

— На деда моего похож.

Нижний Новгород — Андорра

Продолжение следует