
Судьба ко мне щедра.
У меня есть сын. У меня есть муж.
Мы живём в хорошем доме. В доме у шоссе.
У моего мужа есть девушка. У них родился ребёнок. Ему примерно полтора года.
Я увидела его недавно и не испытала ничего, кроме умиления и нежности.
Ребёнок очень похож на моего мужа. На моего спящего мужа. Во сне у него появляется удивлённая детская улыбка. Будто он видит что-то чудесное. Наверное, теперь он видит во сне своего чудесного мальчика. Этот мальчик похож на моего мужа гораздо больше, чем наш сын. Я сильно разбавила его фамильные черты своими.
Но сейчас речь не о моём сыне. Речь о чудесном мальчике.
Я не сказала мужу, что знаю о ребёнке. И сам он никогда мне ничего не расскажет. Потому что, рассказывать, в общем, нечего. Потому что ребёнок есть, но его нет.
А девушка есть.
Она не такая как все. Она не такая, как я, как вы, как они. Она такая, какая нужна ему. Когда они встретились, она посмотрела ему в глаза и словно навела на резкость объектив: увидела всё, что ему нужно.
Ему нужны были боль, страдание, порок и неустроенность. Она тут же ему это всё предоставила. Чего не было — выдумала.
Мы жили с мужем слишком уж хорошо. Так хорошо, что даже плохо, потому что, слишком уж хорошо. Слишком спокойно. Это подтачивало его представление о жизни как трагедии. Гармония ему была только помехой.
Мой муж — гений. Со мной он не мог больше делать великих открытий.
Она такая, какая есть. С этим ничего не поделаешь.
Мы с ней знакомы давно. Она была юной, я — молодой. На её лице всё немного слишком и чересчур: слишком локоны, слишком губы, слишком веснушки и очень странные глаза — улиточные домики светло-голубого цвета, спираль уходит в середину зрачка. Странновато, страшновато и притягательно. Она двигалась мелкими шажками, словно по топкому болоту или по песку, всегда испуганно вздёрнув плечи, словно боясь, что её ударят. Она так и не расслабила плечи во все дни, что мы были рядом на солнечном берегу океана. А я так и не ударила её ни разу, ходя порой очень хотелось. Но не по голове, а по заднице…
Эта история с девушкой началась ещё в прошлом веке. А может, и в позапрошлом. Ведь мы живём здесь так давно, что я даже не помню, когда мы с мужем встретились. Я думаю, история с этой девушкой началась ещё до моего появления. До нашей любви. Да, мой муж любит меня. В этой жизни ему, кроме меня, любить некого. Кроме меня и нашего сына.
В этой жизни девушка моего мужа бывает только наездами. Она появляется в основном за продуктами. Иногда ей хочется есть. Иногда она заглядывает в Интернет. Всё остальное время она там… в другой жизни.
Да. Мой муж просачивается из этой жизни в другую. Словно дождь сквозь ветхую крышу.
Я не сразу это поняла. Я долго мучилась от того, что он никогда не бывает вместе со мной. Даже когда мы ночью лежим в постели. Даже когда он обнимает меня и проникает в меня, между нами всегда есть какая-то тонкая, как целлофан, прослойка. Не знаю, как нам удалось зачать нашего сына. Я ничего не могу поделать с этим вот уже почти двадцать лет. Да и не надо ничего делать. Надо принять это как есть.
Кто-то мне это сказал: прими всё как есть. Тогда я очень обиделась, огорчилась этими словами.
Потом поняла — какое это облегчение и освобождение! Принять всё как есть — это же снять с себя всю ответственность!
Но сначала я мучительно пыталась понять, куда исчезает мой муж.
Да, я проверяла его карманы и даже пыталась взломать его почтовый ящик. Какая глупость! Разве в карманах и письмах можно найти координаты другой жизни?
Однажды я решила выследить его, поехала за ним на машине. На безопасном расстоянии. Я вела его по шоссе как настоящий опер. Но он вдруг исчез. И назавтра исчез.
Через несколько дней я заметила место его исчезновения.
На шоссе прямо перед эстакадой был неприметный съезд. Я всегда проезжала мимо и боковым зрением отмечала что-то странное. Там всегда был туман. Я притормозила и свернула туда. Машина сразу оказалась в тумане, словно в молоке. Это было странно: только что на шоссе был яркий солнечный день.
Я остановилась. Было тихо. Шума машин не было слышно. Я слегка нажала на педаль газа. Машина двинулась вперёд, и вдруг я почувствовала, что лечу куда-то. Очень быстро. Сердце мое ёкнуло, как это бывает, когда самолёт попадает в воздушную яму.
Машина летела, подскакивая на сгустках тумана, словно на кочках. Я закрыла глаза. Через несколько секунд я почувствовала, как машина мягко шлёпнулась на землю. Я открыла глаза.
Передо мной была лесная дорога, рыжая от глины. Это был очень странный лес. В нём не было ни одного знакомого дерева. Настоящие джунгли. Толстые стволы, опутанные лианами и цветочными гирляндами. Я подумала: «Какая красота! Может, я уже умерла? В таком случае, заслужила ли я этот рай?»
Лес впереди начал редеть. Я увидела машину мужа, припаркованную на опушке.
Я остановилась и пошла дальше пешком. Запах леса был сладок и свеж. Голова закружилась. Прячась за деревьями, я тихо подошла к опушке.
То, что я увидела, ничуть меня не удивило.
Посреди поляны росло дерево. Огромный фикус — баньян. Он широко раскидал свои ветви и пустил множество корней. Собственно, это был дом со множеством комнат и переходов. Удобное жилище! Корни образовывали и стены, и мебель. Я заметила кое-какие следы быта. Сбоку на корне примостилась стопка книг, среди которых я сразу приметила несколько давно исчезнувших из нашего дома. Рядом лежала ярко-рыжая кожаная сумка-планшет моего мужа, которая мне так нравилась и которую я тоже давно не могу найти дома. Какие-то чашки и плошки, которые были объявлены разбитыми, — валялись тут и там. Ещё какая-то забытая ерунда. Главным моим потрясением был стол из нескольких согнутых ветвей баньяна. На нём лежало несколько тяжёлых связок тетрадей моего мужа. Их я тоже не видела дома уже целую вечность. Приглядевшись, не трудно было догадаться, что если одну из тетрадей убрать со стола, то моментально обрушится и стол, и вместе с ним весь этот причудливый дом…
Я не могла идти дальше. Сердце колотилось в груди, норовя выпрыгнуть. Ещё не хватало тут сдохнуть… Могла, если бы осталась там ещё хоть на минуту.
Я добралась до машины, развернулась, врезавшись в зелёную стену леса, и помчалась обратно. Почему-то я была уверена, что совершенно спокойно вернусь на своё шоссе. Так и случилось…
Конечно, я ничего не сказала мужу. Зачем? Зачем всё усложнять. Ведь я люблю его. И он любит меня. Ему некого больше любить в этой жизни, кроме меня и нашего сына.
Мы живём с мужем тихо и никогда не ссоримся. Мы разговариваем о делах и о нашем сыне. Мы пытаемся заработать деньги, чтобы жить. И я теперь понимаю, что денег нам всегда будет не хватать.
Я не скучаю. Мне есть чем заняться. Я путешествую по миру с тысячью поручений. Я поднимаюсь в горы и купаюсь в морях. Я меряю шагами самые красивые площади мира и никогда ни с кем не могу разделить своих восторгов. Я одна. Я всегда одна. Даже если вокруг меня толпы. Даже когда со мной люди, которых я называю своими лучшими друзьями. В каждой стране находится мужчина, который спрашивает, замужем ли я. Я хорошо выгляжу и не произвожу впечатления замужней женщины. Муж дал мне такую свободу, которая позволяет мне делать всё, что я захочу. Но я ничего не хочу. Мне никто не нужен. И это создаёт вокруг меня такое разреженное пространство. Невесомость. В ней может существовать только мой муж. И я не хочу никого другого. Я привыкла любить своего мужа. Но мы никогда не будем вместе. Это надо принять как есть.
Девушка моего мужа любит всё, что любит он. Она подстроила себя под него. Они почти единое целое. Она никогда ему не перечит. Она исполняет все его тайные желания, она выучила все закоулки его подсознания, раскинувшегося как тот самый баньян, в котором они живут. Они совершают пешие прогулки по самым потаённым его отноркам. Всё, что муж скрывает от меня, расцветает там, в тени ветвей и корней древнего фикуса баньяна.
Я совсем другая. Я хотела, чтобы муж мой стал лёгким. Чтобы горькие воспоминания юности отлетели от него, как хвост от ящерицы или как сгоревшая ступень ракеты. Но оказалось, что это ему не нужно. Прошлое обнимало его, крепко сцепив на спине пальцы, и он был счастлив в этих объятиях.
Он становился всё тяжелее год от года. Я перестала задавать вопросы: когда же? скоро ли? Я уже давно поняла, что никогда. Никогда ничего не изменится. Но я всё равно люблю его. Может быть, потому, что больше мне любить просто некого.
Я смотрю на его искажённую фигуру, и мне хочется плакать! Как я люблю его тело! Его крепкую грудь, его мягкие руки. Как я любила его лицо, всегда чуть загоревшее (теперь знаю почему). Я любила его глаза цвета уставшего за день моря. Всё это заросло какими-то бурунами и лишайником.
Как хочется содрать с него всё это! Кажется, это можно сделать одним движением. Надо только найти место, где эта маска отстаёт от лица и сорвать! Как я хочу всё время прижаться к его тёплой спине и целовать, целовать пушистые лопатки, чтобы растопить эти наросты, которые мешают прорезаться крыльям! Я хочу, чтобы у него выросли крылья! Чтобы мы улетели… Но теперь я знаю точно, что мы никогда не улетим и крылья ему совсем не нужны…
С некоторых пор я стала замечать, что живот моего мужа раздувается просто непомерно. Я пробовала давать ему разные снадобья для снижения веса. Конечно, все это было бесполезно. Смотреть на то, что с ним происходит, стало просто страшно. В конце концов, у нас есть сын, которому нужен здоровый отец!
Однажды утром я проснулась с желанием во что бы то ни стало поговорить с ним серьёзно, чтобы он наконец очнулся и…
Я посмотрела на него. И… это было очень странно.
Сквозь лицо мужа просвечивало другое лицо. Лицо маленького ребёнка. Мальчика. Будто в голове мужа светился такой необычный фонарь. Я повернулась на другой бок. Полежала немного и снова повернулась к нему. Но он уже проснулся и, увидев меня, сказал свою обычную утреннюю фразу: «Я люблю тебя!». «И я», — ответила я. Это было неправдой. Мы вкладывали в эти слова совершенно разные значения…
В этот день я снова отправилась Туда.
Доехала до неприметного туманного поворота, с которого меня снова сбросило в воздушную яму и прокатило по туманным кочкам. Я снова оказалась в диковинном лесу и нашла поляну, на которой росло чудо дерево-баньян.
С моего первого появления здесь кое-что изменилось. Дерево разрослось. Рядом с ним стояла голубая машина девушки, совсем новая. Вокруг бегала белая бельгийская овчарка, совсем молодая. Я испугалась, что она меня учует. Но нет, не учуяла. Счастливая собака не чует чужих.
И вот я увидела то, что ждала. В тени дерева стояла детская коляска.
В два прыжка я была у коляски и заглянула в неё.
Там спал мальчик. Чудесный мальчик.
Я сразу узнала эти брови. Эти уши, эти беспокойные веки. Эту удивлённую улыбку. Он тоже видел сны. О чём? О ком?
Нет, это уже не мне разгадывать.
Не знаю, что на меня нашло, но я вынула из коляски ребёнка вместе с пледом и прижала к себе. Кем приходится мне этот ребёнок? Впрочем, разве это важно? Я люблю его!
На ходу заворачивая ребёнка в плед, я помчалась к машине. Странно, бельгийская овчарка не обратила на меня никакого внимания.
Я положила ребёнка рядом с собой на переднее сиденье и пристегнула ремнём. Я волновалась, что будет с ним во время перелета Оттуда Сюда.
Мы поехали по дороге. Всё случилось так, как в прошлый раз. Машина оторвалась от земли и запрыгала в тумане…
Наконец я очутилась на шоссе. Я посмотрела на соседнее сиденье…
Там лежал плед. Но мальчика в нём не было.
Сердце мое чуть не вырвалось из груди.
Я зарыдала от отвращения к себе.
Вечером муж, как обычно, поздно вернулся домой. Он обнял меня, как обычно, очень нежно и крепко, преодолевая сопротивление своего огромного живота. Мы стояли так с минуту, и вдруг я почувствовала в этом животе биение маленького сердца. И ещё одного сердца, побольше. И девушка, и мальчик были там, внутри него. Он теперь носил их с собой.
Как обычно, я ничего ему не сказала.
Ведь он всё равно не поймёт, что если я люблю его, то люблю и его девушку, и их ребёнка. Потому что этот ребёнок похож на него, словно это он сам в младенчестве. Как же я могу не любить его?
Ночью мы лежали в кровати. Я, мой муж, его девушка и их ребёнок.
Впрочем, эта девушка давно уже поселилась и во мне. Она живёт на самом дне моей души улиткой в маленькой раковинке.
Иногда эта улитка выползает из своего домика, и у меня начинается токсикоз. Меня тошнит и трясёт.
Как же быть с этим?
Я знаю, как быть. Очень просто. Я должна её полюбить. Она отстанет. «Полюбите свою болезнь».
Её надо полюбить самой простой человеческой любовью — без надрыва и колких осколков обиды. Просто как подругу детства, с которой жили в одном подъезде, играли в классики, ели суп, менялись платьями, а потом разъехались в разные стороны жизни. И пусть останется в памяти только яркий день на берегу океана, где мы купались в огненно-ледяных волнах и не знали, что будет дальше. Нет, это я не знала. Она всё знала. Она знала, что бы ни случилось, она всё примет как есть.
Большую часть жизни я потратила на поиски человека, с которым я могу быть такой, какая есть. А сейчас думаю, а так ли это нужно, быть такой, какая есть. Что такое, это Я. И так ли уж оно бесценно? Настаивая на своём я, не отдавая ни пяди, не топчемся ли мы на одном месте? Или наоборот, не несёмся ли по длинному прямому шоссе, избегая витиеватых второстепенных просёлочных грунтовых дорог, по которым неспешно, но осмысленно можно добраться до цели в два раза быстрее.
Я никогда не знаю, чем закончится вечер. Куда понесёт меня вечное желание узнать правду.
Одно я знаю наверняка — полное воссоединение невозможно. Потому что, если случится чудо и девушка с ребёнком обживутся в этом мире, моему мужу понадобится какая-то другая девушка, в другом, отдельно взятом пространстве.
И возможно, такая девушка и такое пространство уже есть.
2010