De Profundis

Александр Холодович

​

Корейская классическая поэзия

Предисловие к переводам Анны Ахматовой

Пе­ре­вод Ан­ны Ах­ма­то­вой
Го­су­дар­ст­вен­ное из­да­тельст­во ху­до­жест­вен­ной ли­те­ра­ту­ры
Моск­ва 1958
Об­щая ре­дак­ция, пре­ди­сло­вие и при­ме­ча­ния А. А. Хо­ло­до­ви­ча

ПРЕ­ДИ­СЛО­ВИЕ

Све­де­ния об уст­ном твор­чест­ве ко­рей­ско­го на­ро­да вос­хо­дят к пер­вым ве­кам на­шей эры. В эпо­ху древ­нос­ти Ко­рея не име­ла не толь­ко сво­ей, но и за­им­ст­во­ван­ной пись­мен­нос­ти. По­это­му ос­нов­ным ис­точ­ни­ком све­де­ний об этой стра­не слу­жат пись­мен­ные па­мят­ни­ки ве­ли­ко­го со­се­да Ко­реи — Ки­тая. В ки­тай­ских ис­то­ри­чес­ких хро­ни­ках мы на­хо­дим опи­са­ние нра­вов, обы­ча­ев и уст­но­го по­э­ти­чес­ко­го твор­чест­ва пле­мен и на­ро­дов, на­се­ляв­ших Ко­рей­ский по­лу­ост­ров на за­ре на­шей эры. Су­дя по опи­са­ни­ям, это бы­ла ка­лен­дар­ная об­ря­до­вая по­э­зия, свя­зан­ная сво­ей те­ма­ти­кой с зем­ле­дель­чес­ким бы­том. Но ка­ко­вы бы­ли со­дер­жа­ние и фор­ма этой об­ря­до­вой по­э­зии, нам не­из­вест­но. Ки­тай­ские ис­то­ри­чес­кие ис­точ­ни­ки со­дер­жат до­воль­но под­роб­ный пе­ре­чень на­зва­ний пе­сен, ука­зы­ва­ют усло­вия, при ко­то­рых они ис­пол­ня­лись, но тек­с­ты пе­сен в этих ис­точ­ни­ках не при­во­дят­ся.

Бо­лее точ­ные све­де­ния мы име­ем о ко­рей­ской по­э­зии пе­ри­о­да об­ра­зо­ва­ния на Ко­рей­ском по­лу­ост­ро­ве цент­ра­ли­зо­ван­но­го го­су­дар­ст­ва Сил­ла (VII-X вв.). К VI ве­ку от­но­сят­ся пер­вые по­пыт­ки ко­рей­цев ис­поль­зо­вать ки­тай­ские иеро­гли­фы для за­пи­си слов род­но­го язы­ка. С это­го вре­ме­ни ко­рей­ская по­э­зия на род­ном язы­ке пе­ре­ста­ла быть толь­ко уст­ным твор­чест­вом. В 888 го­ду Ви Хон и Тэ Гю со­ста­ви­ли сбор­ник по­э­зии под на­зва­ни­ем «Сам­дэ­мок». О нем упо­ми­на­ет ав­тор «Ис­то­рии трех ко­ро­левств» (1145) Ким Пу Сик. Но уже Ким Пу Си­ку этот сбор­ник был из­вес­тен толь­ко по на­зва­нию. До нас до­шло двад­цать пять по­э­ти­чес­ких про­из­ве­де­ний это­го пе­ри­о­да. За­пи­сан­ные са­мым не­со­вер­шен­ным спо­со­бом, они все же да­ют не­ко­то­рое пред­став­ле­ние о ха­рак­те­ре ко­рей­ской по­э­зии то­го вре­ме­ни. Че­тыр­над­цать сти­хотво­ре­ний при­ве­де­ны в «Пре­да­ни­ях о трех ко­ро­левст­вах», со­став­лен­ных буд­дий­ским мо­на­хом Ирё­ном (1206-1289). Один­над­цать по­ме­ще­ны в «Жи­тии Кю­нё» (1075). Это так на­зы­ва­е­мые «сай­най» — «род­ные пес­ни» или «пес­ни Сил­ла». Ны­не они из­вест­ны под на­зва­ни­ем «хян­га».

К со­жа­ле­нию, со­би­ра­те­ля­ми пе­сен ока­за­лись буд­дий­ские мо­на­хи. Это ска­за­лось на под­бо­ре сти­хотво­ре­ний: мно­гие из них со­дер­жат мо­ти­вы, на­ве­ян­ные буд­диз­мом. И все же ряд про­из­ве­де­ний име­ет яв­но на­род­ный ха­рак­тер. При­ме­ром мо­жет слу­жить пес­ня «Чхо­ён­га», ко­то­рая поз­же бы­ла раз­вер­ну­та в сво­е­го ро­да дра­ма­ти­чес­кое пред­став­ле­ние, ра­зыг­ры­вав­ше­е­ся ря­дом дейст­ву­ю­щих лиц (сам Чхо­ён, бес ли­хо­рад­ки, его слу­ги, хор) во­круг мас­ки. Это про­из­ве­де­ние чи­та­тель най­дет в на­сто­я­щем сбор­ни­ке.

Про­дол­же­ни­ем древ­ней по­э­зии эпо­хи Сил­ла яв­ля­ет­ся по­э­зия эпо­хи Ко­рё (X-XV вв.). Она из­вест­на нам все­го по двад­ца­ти сти­хотво­ре­ни­ям, до­шед­шим до нас в позд­них за­пи­сях. По этим про­из­ве­де­ни­ям мы мо­жем су­дить о том, что по­э­зия то­го вре­ме­ни но­си­ла яв­но ощу­ти­мый фольк­лор­ный ха­рак­тер. В пер­вом раз­де­ле кни­ги пред­став­ле­но че­ты­ре про­из­ве­де­ния этой эпо­хи. «Зе­ле­ные го­ры» — пес­ня о тя­же­лой до­ле кресть­я­ни­на; «Со­гён Пёль­гок» — плач де­вуш­ки, по­ки­ну­той воз­люб­лен­ным, «Чхо­ён­га» — об­ря­до­вая пес­ня, о ко­то­рой го­во­ри­лось вы­ше, и «Тон-дон». Осо­бо сле­ду­ет оста­но­вить­ся на по­след­нем про­из­ве­де­нии. Оно на­пи­са­но в из­люб­лен­ной для ко­рей­ской на­род­ной по­э­зии фор­ме «две­над­ца­ти­ме­сяч­но­го цик­ла» (так на­зы­ва­е­мая фор­ма «воль­лён»). Про­из­ве­де­ния это­го ро­да бы­ли свое­об­раз­ной по­э­ти­чес­кой те­мой с ва­ри­а­ци­я­ми: бра­лась ка­кая-ли­бо те­ма (на­при­мер, те­ма не­раз­де­лен­ной люб­ви), и на эту те­му пи­са­лось две­над­цать сти­хотво­ре­ний, при­уро­чен­ных к каж­до­му ме­ся­цу го­да. Те­ма варь­и­ро­ва­лась при­ме­ни­тель­но к тем или иным со­бы­ти­ям в жиз­ни че­ло­ве­ка или яв­ле­ния при­ро­ды, ко­то­рые ха­рак­тер­ны для каж­до­го ме­ся­ца. По­пу­ляр­нос­ти этой на­род­ной фор­мы бы­ла на­столь­ко ве­ли­ка, что да­же в XVIII ве­ке Чон Хак Ю, сын из­вест­но­го «ре­а­лис­та» (Ре­а­лизм — идей­ное те­че­ние в Ко­рее, бо­ров­ше­е­ся с кон­фу­ци­ан­ским лже­уче­ни­ем и про­ти­во­пос­тав­ляв­шее ему ре­аль­ное зна­ние, под­лин­ную на­уку.) Чон Як Ёна, на­пи­сал «По­хва­лу зем­ле­де­лию в сти­ле воль­лён».

В XV ве­ке в ис­то­рии Ко­реи про­изо­шли два со­бы­тия пер­вос­те­пен­но­го зна­че­ния: в 1403 го­ду был изо­бре­тен пер­вый в ми­ре на­бор­ный ме­тал­ли­чес­кий шрифт для пе­ча­та­ния, а в 1443 го­ду бы­ла со­зда­на ко­рей­ская на­цио­наль­ная пись­мен­ность, впол­не са­мо­быт­ная, глу­бо­ко ори­ги­наль­ная по сво­е­му ха­рак­те­ру.

1443 год был пе­ре­лом­ным в ис­то­рии ко­рей­ской по­э­зии. С это­го вре­ме­ни ко­рей­ская по­э­зия пе­ре­ста­ла быть пре­иму­щест­вен­но уст­ной. Она ста­ла пре­иму­щест­вен­но пись­мен­ной.

*****

Клас­си­чес­кой фор­мой ко­рей­ской по­э­зии XV-XVII ве­ков яв­ля­ет­ся ко­рот­кое сти­хотво­ре­ние, трех­сти­шие, по-ко­рей­ски «сич­жо» (тре­тий раз­дел на­сто­я­ще­го сбор­ни­ка). Впер­вые это наи­ме­но­ва­ние по­яв­ля­ет­ся в ан­то­ло­гии ко­рей­ской по­э­зии «Не­увя­да­е­мые сло­ва стра­ны зе­ле­ных гор» (см. ни­же). Точ­ный смысл сло­ва не­ясен. Од­ни тол­ку­ют его в смыс­ле «по­э­зия вре­мен го­да», дру­гие как «со­вре­мен­ные на­пе­вы» в про­ти­во­по­лож­ность «на­пе­вам клас­си­чес­ким», древ­ним. Но как бы ни тол­ко­вать зна­че­ние сло­ва, во всех слу­ча­ях оно оста­ет­ся тех­ни­чес­ким тер­ми­ном для обо­зна­че­ния осо­бой фор­мы ко­рей­ско­го сти­ха.

Фор­ма сич­жо пред­став­ля­ет со­бой трех­сти­шие, каж­дый стих ко­то­ро­го раз­де­лен це­зу­рой на два по­лу­сти­шия. Каж­дое по­лу­сти­шие, за ис­клю­че­ни­ем пя­то­го, име­ет две сто­пы; пя­тое по­лу­сти­шие трех­стоп­но. Сто­пы не­рав­нос­лож­ны, и все-та­ки сич­жо — это не сво­бод­ный стих, так как каж­дое по­лу­сти­шие име­ет опре­де­лен­ное (хо­тя и ко­леб­лю­ще­е­ся в из­вест­ных пре­де­лах) чис­ло сло­гов.

Сти­хи, на­пи­сан­ные в фор­ме сич­жо, не чи­та­лись, а ис­пол­ня­лись в со­про­вож­де­нии му­зы­каль­но­го ин­ст­ру­мен­та. От­сю­да де­ле­ние сич­жо по дек­ла­ма­ци­он­ной ма­не­ре, по ме­ло­ди­ке на три ви­да: дра­ма­ти­чес­кий, энер­гич­но-му­жест­вен­ный и ли­ри­чес­кий.

Те­мы, ко­то­рые на­шли вы­ра­же­ние в сич­жо, мно­го­об­раз­ны. Тем не ме­нее для раз­ных пе­ри­о­дов вре­ме­ни су­щест­ву­ет своя ха­рак­тер­ная те­ма­ти­ка, ко­то­рая на­кла­ды­ва­ет на каж­дое сич­жо от­пе­ча­ток по­ро­див­шей его эпо­хи.

Пер­вый пе­ри­од (XV в.) — это пе­ри­од утверж­де­ния но­вой ди­нас­тии Ли (1392-1906), на­ча­ло ко­то­ро­го при­мер­но со­впа­да­ет с осво­бож­де­ни­ем от мон­голь­ско­го ига (1369), с успеш­ной борь­бой про­тив япон­ских мор­ских пи­ра­тов, тер­ро­ри­зи­ро­вав­ших на­се­ле­ние при­бреж­ных рай­о­нов Ко­реи. Этот пе­ри­од озна­ме­но­вал­ся ря­дом круп­ных пре­об­ра­зо­ва­ний и куль­тур­ны­ми со­бы­ти­я­ми пер­вос­те­пен­но­го для Ко­реи зна­че­ния. До­ста­точ­но упо­мя­нуть об изо­бре­те­нии на­бор­но­го ме­тал­ли­чес­ко­го шриф­та для пе­ча­та­ния и о со­зда­нии ко­рей­ской пись­мен­нос­ти. С этим пе­ри­о­дом, ес­тест­вен­но, свя­за­но раз­ви­тие ди­фи­рам­би­чес­кой по­э­зии, об­раз­цом ко­то­рой мо­жет слу­жить «Ода ле­тя­ще­му дра­ко­ну» — пер­вый ко­рей­ский ли­те­ра­тур­ный па­мят­ник, за­пи­сан­ный с по­мощью но­вой ко­рей­ской пись­мен­нос­ти (1445) и пред­став­ля­ю­щий со­бою про­слав­ле­ние но­вой ди­нас­тии и ее за­чи­на­те­лей.

За­щи­та ру­бе­жей ро­ди­ны от ино­зем­цев, утверж­де­ние ми­ра и спо­койст­вия в стра­не, под­держ­ка но­вой ди­нас­тии, вы­сту­пив­шей с ря­дом пре­об­ра­зо­ва­ний, и осуж­де­ние об­ре­чен­ной ис­то­ри­ей преж­ней ди­нас­тии Ко­рё — та­ко­вы ос­нов­ные те­мы и мо­ти­вы по­э­зии XV ве­ка, на­шед­шие от­ра­же­ние в сти­хах Нам И, Ким Чон Со, Чон То Чжо­на, Ли Чи Ва­на, Пак Пхэн Нё­на и дру­гих.

Эти по­эты са­ми бы­ли ак­тив­ны­ми участ­ни­ка­ми всех по­ли­ти­чес­ких со­бы­тий то­го вре­ме­ни, круп­ны­ми граж­дан­ски­ми и во­ен­ны­ми де­я­те­ля­ми. Так, на­при­мер, Нам И был круп­ным во­ен­ным де­я­те­лем 60-х го­дов XV сто­ле­тия; уже в воз­рас­те двад­ца­ти шес­ти лет он за­ни­мал по­ст во­ен­но­го ми­нист­ра. Ким Чон Со, про­зван­ный «боль­шим тиг­ром», — ав­тор глу­бо­ко пат­ри­о­ти­чес­ких сти­хотво­ре­ний, — был круп­ным во­ен­ным де­я­те­лем 50-60-х го­дов XV сто­ле­тия; отво­е­вав у чжур­ч­же­ней се­ве­ро-вос­точ­ные рай­о­ны Ко­реи, он за­ре­ко­мен­до­вал се­бя спо­соб­ным ад­ми­нист­ра­то­ром на пос­ту ге­не­рал-гу­бер­на­то­ра во вновь при­со­еди­нен­ных рай­о­нах, спо­собст­во­вав­шим ко­ло­ни­за­ции это­го пу­с­тын­но­го края. Сон Сам Мун обес­с­мер­тил свое имя со­зда­ни­ем ко­рей­ско­го на­цио­наль­но­го ал­фа­ви­та.

Идео­ло­ги­чес­кой ос­но­вой но­во­го ре­жи­ма бы­ло кон­фу­ци­анст­во, фи­ло­соф­ское об­ос­но­ва­ние ко­то­ро­го в ра­бо­тах круп­но­го фи­ло­со­фа сред­не­ве­ко­во­го Ки­тая Чжу Си бы­ло це­ли­ком вос­при­ня­то ко­рей­ской ин­тел­ли­ген­ци­ей то­го вре­ме­ни. Не­ко­то­рые идеи кон­фу­ци­анст­ва раз­ви­ва­ют­ся и в по­э­зии то­го вре­ме­ни; эти идеи ис­поль­зу­ют как сто­рон­ни­ки, так и про­тив­ни­ки но­во­го ре­жи­ма, на­при­мер круп­ный фи­ло­соф кон­ца XIV ве­ка Чон Мон Чжу.

Су­щест­вен­но из­ме­ня­ет­ся те­ма­ти­ка сич­жо в сле­ду­ю­щий пе­ри­од, ко­то­рый да­ти­ру­ет­ся XVI — пер­вой по­ло­ви­ной XVII ве­ка. Этот пе­ри­од был осо­бен­но тя­же­лым в ис­то­рии Ко­реи: вой­на с вторг­нув­ши­ми­ся ор­да­ми япон­ско­го дик­та­то­ра Хи­дэ­ё­си (1592-1598) и вой­на с мань­чжу­ра­ми (1636) по­тряс­ли Ко­рею. Вой­ны ра­зо­ри­ли стра­ну, об­ост­ри­ли про­ти­во­ре­чия фе­о­да­лиз­ма, ко­то­рые да­ва­ли о се­бе знать уже за­дол­го до этих войн. Ост­рая по­ли­ти­чес­кая и идео­ло­ги­чес­кая борь­ба раз­ди­ра­ла вер­хи ко­рей­ско­го об­щест­ва. Луч­шие пред­ста­ви­те­ли об­ра­зо­ван­ной его час­ти, са­ми при­ни­мав­шие ак­тив­ное учас­тие в этой борь­бе, ис­пы­ты­ва­ют глу­бо­кое разо­ча­ро­ва­ние. В об­лас­ти по­э­зии это разо­ча­ро­ва­ние от­ра­зи­лось в твор­чест­ве пред­ста­ви­те­лей «озер­ной шко­лы» (по-ко­рей­ски «кан­хо мун­хак», бук­валь­но: «ли­те­ра­ту­ра рек и озер», то есть ли­те­ра­ту­ра, вос­пе­ва­ю­щая при­ро­ду). Ос­нов­ным мо­ти­вом по­э­зии это­го на­прав­ле­ния яв­ля­ет­ся мо­тив ухо­да к при­ро­де. Не на­хо­дя ре­аль­ных пу­тей к раз­ре­ше­нию со­ци­аль­ных кон­флик­тов, глу­бо­ко по­ни­мая бес­по­лез­ность и ник­чем­ность борь­бы дво­рян­ских групп меж­ду со­бою, по­эты этой шко­лы би­чу­ют «глу­хих» и «сле­пых», ра­зу­мея под этим свет­скую чернь.

Пусть гром раз­ру­шит скал гря­ду,
Глу­хим рож­ден­ный не услы­шит.
Пусть солн­це бле­щет в не­бе­сах,
Сле­по­рож­ден­ный не уви­дит.
Да, зря­чи мы, наш чу­ток слух,
И все же мы сле­поглу­хие, —

​

пи­шет Ди Хван (1501–1570), по­эт и круп­ный уче­ный-кон­фу­ци­а­нец, сни­скав­ший се­бе из­вест­ность ко­рей­ско­го Чжу Си.

По­эты «озер­ной шко­лы» отвер­га­ют власть, знат­ность, чи­ны, бо­гат­ст­во, при­зы­ва­ют к опро­ще­нию:

Я ка­ши яч­не­вой по­ел
И ово­щей отве­дал ран­них.
Си­жу на кам­не у во­ды
И на­слаж­да­юсь бес­ко­неч­но.
А всем бо­гат­ст­вам и чи­нам
Со­всем за­ви­до­вать не сто­ит, —

пи­шет клас­сик это­го на­прав­ле­ния в по­э­зии Юн Сон До (1587–1642). Ту же те­му раз­ви­ва­ет и Ким Су Чжан:

Ты об­ла­ко ла­зур­ное ле­ле­ешь.
Мне бе­лос­неж­ное — ми­лей все­го.
Твоя от­ра­да — знат­ность и бо­гат­ст­во.
Мне по серд­цу и бед­ность и по­кой.
И сколь­ко б ни сме­я­лись на­до мною,
Я бу­ду твер­до на сво­ем сто­ять.

Из­люб­лен­ной те­мой этих по­этов ста­но­вит­ся опи­са­ние при­ро­ды, оди­но­кой жиз­ни ана­хо­ре­та, об­рет­ше­го се­бе но­вых дру­зей — чай­ку на ре­ке, лу­ну в не­бе­сах, сос­ну на ска­ле, увле­чен­но­го не­обы­чай­ным для «выс­ше­го све­та» за­ня­ти­ем — рыб­ной лов­лей — и иног­да по­зво­ля­ю­ще­го се­бе об­ра­тить­ся к бо­лее серь­ез­ным ве­щам: мо­ты­ге, что­бы вспа­хать кло­чок зем­ли воз­ле сво­ей не­при­хот­ли­вой хи­жи­ны, да тяп­ке, что­бы вы­по­лоть сор­ные тра­вы.

Мне друзья: бам­бук зе­ле­ный,
Реч­ка, ка­мень и сос­на.
А ког­да лу­на вос­хо­дит,
Счаст­лив я тог­да вдвой­не.
И, по­верь­те, мне не на­до
Боль­ше ни­ка­ких дру­зей.

(Юн Сон До)

По­эты «озер­ной шко­лы» вве­ли в ко­рей­скую по­э­зию пей­заж с осо­бой жи­во­пис­ной ма­не­рой его изо­бра­же­ния и до­стиг­ли в этом боль­шо­го мас­тер­ст­ва. Осо­бен­ную из­вест­ность при­о­бре­ли клас­си­ки это­го на­прав­ле­ния Юн Сон До (см. вы­ше) и Син Хым (1586-1628), круп­ный уче­ный-кон­фу­ци­а­нец и не ме­нее круп­ный по­эт, на­чав­ший пи­сать сти­хи с де­ся­ти лет. Уже в че­тыр­над­цать лет он сни­скал по­хва­лу та­ко­го ли­те­ра­тур­но­го мас­те­ра и зна­то­ка ки­тай­ской по­э­зии, как Сон Ми Ро («Я не спо­со­бен ни­че­му на­учить это­го юно­шу!» — вос­клик­нул Сон Ми Ро, ког­да Син Хым при­шел к не­му учить­ся).

Это на­прав­ле­ние ха­рак­тер­но еще и тем, что в его нед­рах сло­жи­лась осо­бая цик­ли­чес­кая фор­ма сич­жо: цикл трех­сти­ший, объ­еди­нен­ных еди­ной те­мой или ее сквоз­ным раз­ви­ти­ем. Так, на­при­мер, Юн Сон До при­над­ле­жит цикл «Пять дру­зей» и та­кое клас­си­чес­кое про­из­ве­де­ние сред­не­ве­ко­вой ко­рей­ской по­э­зии, как «Вре­ме­на го­да ры­ба­ка». Ли И (1537–1584) на­пи­сал цикл, но­ся­щий на­зва­ние «Де­вять из­лу­чин Ко­са­на».

Тя­же­лые вой­ны, ко­то­рые пе­ре­жи­ла Ко­рея, вы­дви­ну­ли на пер­вый план пат­ри­о­ти­чес­кую те­му. Осо­бен­но от­чет­ли­во зву­чит она у Ли Сун Си­на (1544–1598). Вы­да­ю­щий­ся фло­то­во­дец, со­зда­тель пер­вых на Вос­то­ке бро­ни­ро­ван­ных ко­раб­лей (так на­зы­ва­е­мые «ко­раб­ли-че­ре­па­хи»), про­слав­лен­ный по­бе­ди­тель япон­ских орд Хи­дэ­ё­си, он был круп­ным по­этом. Его единст­вен­ное сти­хотво­ре­ние, на­пи­сан­ное на ко­рей­ском язы­ке (ли­те­ра­тур­ное на­следст­во Ли Сун Си­на — это по­э­зия на ки­тай­ском язы­ке), пред­став­ля­ет со­бою раз­думье фло­то­вод­ца на­ка­ну­не ре­ша­ю­ще­го мор­ско­го сра­же­ния у ост­ро­ва Хан­сан­до (в 1598 го­ду Ли Сун Син был убит на флаг­ман­ском ко­раб­ле во вре­мя боя). Пат­ри­о­ти­чес­кая те­ма зву­чит и в по­э­зии Ким Сан Хё­на и в за­ме­ча­тель­ном сти­хотво­ре­нии не­из­вест­но­го ав­то­ра, меч­та­ю­ще­го о том, что­бы не бы­ло боль­ше войн и что­бы лю­ди «пе­ре­ко­ва­ли ме­чи на плу­ги»:

Пе­ре­де­лать бы на мет­лы
По­ско­рее все ме­чи,
Что­бы вы­мес­ти от­сю­да
И южан и се­ве­рян.
А из ме­тел плу­ги сде­лать
И всю зем­лю рас­па­хать.

В кон­це кон­цов и са­ма пей­заж­ная ли­ри­ка «озер­ной шко­лы» бы­ла глу­бо­ко пат­ри­о­тич­ной, при­ви­ва­ла лю­бовь к род­ной при­ро­де, к ее кра­со­те. Не­да­ром од­на из луч­ших ко­рей­ских ан­то­ло­гий но­сит на­зва­ние «Не­увя­да­е­мые сло­ва стра­ны зе­ле­ных гор». Не­ко­то­рые пред­ста­ви­те­ли «озер­ной шко­лы» са­ми при­ни­ма­ли учас­тие в осво­бо­ди­тель­ной борь­бе ко­рей­ско­го на­ро­да про­тив ино­зем­ных при­шель­цев (на­при­мер, упо­мя­ну­тый вы­ше клас­сик этой шко­лы Син Хым).

Су­щест­вен­но но­вый этап в раз­ви­тии ко­рей­ской по­э­зии на­сту­па­ет со вто­рой по­ло­ви­ны XVII ве­ка, осо­бен­но же в XVIII ве­ке. Ощу­ще­ние пе­ре­ло­ма, оче­вид­но, ис­пы­ты­ва­ли и со­вре­мен­ни­ки. Это об­на­ру­жи­лось в стрем­ле­нии под­вес­ти итог пред­шест­ву­ю­ще­му эта­пу в раз­ви­тии по­э­зии. Та­кой итог под­во­дит­ся в двух из­вест­ных ан­то­ло­ги­ях ко­рей­ской по­э­зии, вы­шед­ших в XVIII ве­ке. Од­на из них на­зы­ва­ет­ся «Не­увя­да­е­мые сло­ва стра­ны зе­ле­ных гор» (1727). Со­став­ле­на она по­этом Ким Чхон Тхэком. В ней со­бра­но шесть­сот во­семь­де­сят семь трех­сти­ший и двес­ти де­вя­нос­то пять «боль­ших сти­хотво­ре­ний» (чан­га). По­след­ние пред­став­ля­ют со­бой уже но­вую фор­му ко­рей­ской по­э­зии, речь о ко­то­рой пой­дет ни­же. Это наибо­лее круп­ный сбор­ник ко­рей­ской по­э­зии сред­них ве­ков. Дру­гая ан­то­ло­гия на­зы­ва­ет­ся «По­э­зия стра­ны, ле­жа­щей к вос­то­ку от мо­ря» (1763). Со­став­ле­на она по­этом Ким Су Чжа­ном. В ней со­бра­но око­ло де­вя­ти­сот сти­хотво­ре­ний.

Обе ан­то­ло­гии от­ра­жа­ют не толь­ко прош­лый, но и но­вый этап в раз­ви­тии ко­рей­ской по­э­зии. Их со­став­ле­ние со­впа­да­ет с вы­хо­дом на ис­то­ри­чес­кую аре­ну так на­зы­ва­е­мо­го треть­е­го со­сло­вия, с уси­ле­ни­ем ро­ли го­ро­да, с об­ост­ре­ни­ем клас­со­вой борь­бы в Ко­рее, на­шед­шей свое вы­ра­же­ние в ря­де круп­ных кресть­ян­ских вос­ста­ний, на­чи­ная с вос­ста­ния под ру­ко­водст­вом Хон Кён Нэ в 1812 го­ду и кон­чая все­мир­но из­вест­ной кресть­ян­ской вой­ной «тон­ха­ков» в кон­це XIX ве­ка. В Ко­рее раз­ви­ва­ет­ся ре­мес­ло, тор­гов­ля, быст­ро рас­тут опус­то­шен­ные дву­мя ра­зо­ри­тель­ны­ми вой­на­ми го­ро­да. Если в пер­вой по­ло­ви­не XV ве­ка сто­ли­ца Ко­реи Се­ул на­счи­ты­ва­ла сто ты­сяч жи­те­лей, то в пер­вой по­ло­ви­не XVIII ве­ка в Се­у­ле бы­ло свы­ше двух­сот ты­сяч че­ло­век.

Все идео­ло­ги­чес­кие ос­но­вы фе­о­да­лиз­ма под­вер­га­ют­ся пе­ре­оцен­ке. В об­лас­ти фи­ло­со­фии боль­шое зна­че­ние при­о­бре­та­ют те на­прав­ле­ния, ко­то­рые стре­мят­ся пе­ре­ра­бо­тать ду­а­лис­ти­чес­кое по сво­ей при­ро­де уче­ние ро­до­на­чаль­ни­ка кон­фу­ци­анст­ва Чжу Си в мо­нис­ти­чес­ком ду­хе, под­чер­ки­вая ма­те­ри­аль­ное на­ча­ло ми­ра (так на­зы­ва­е­мое «ци»). Ста­ро­му кон­фу­ци­ан­ско­му лжез­на­нию пе­ре­до­вые мыс­ли­те­ли то­го вре­ме­ни про­ти­во­пос­тав­ля­ют ре­аль­ное зна­ние. Сре­ди ко­рей­ской ин­тел­ли­ген­ции воз­ни­ка­ет тя­га к ре­аль­но­му зна­нию, на­шед­шая свое вы­ра­же­ние в круп­ном идей­ном те­че­нии, по­лу­чив­шем на­зва­ние «сир­хак» (ре­а­лизм); это те­че­ние да­ло сво­их аст­ро­но­мов, гео­гра­фов, ма­те­ма­ти­ков, ис­то­ри­ков, эко­но­мис­тов.

Ана­ло­гич­ные про­цес­сы про­ис­хо­дят и в ли­те­ра­ту­ре. Про­слав­лен­ные со­ста­ви­те­ли упо­мя­ну­тых вы­ше ан­то­ло­гий Ким Чхон Тхэк и Ким Су Чжан в это вре­мя вос­при­ни­ма­ют­ся уже как по­след­ние мо­ги­ка­не не­ког­да мощ­ной «озер­ной шко­лы». Уже ни­ко­го не удов­летво­ря­ет та те­ма­ти­ка, ко­то­рая бы­ла про­воз­гла­ше­на ко­рей­ски­ми «пей­за­жис­та­ми» как единст­вен­но до­стой­ная по­э­зия. Она ка­жет­ся для это­го пе­ри­о­да слиш­ком ка­мер­ной, не ак­ту­аль­ной для но­вых сил, вы­сту­пив­ших на ис­то­ри­чес­кую аре­ну. Все явст­вен­нее в по­э­зии на­чи­на­ют зву­чать но­вые те­мы. По­э­зия при­о­бре­та­ет бодрую, жиз­не­ра­дост­ную и жиз­не­ут­верж­да­ю­щую окрас­ку, про­ни­ка­ет­ся ду­хом эпи­ку­рейст­ва. Не ме­нее важ­но и то, что в это вре­мя в по­э­зии по­яв­ля­ет­ся че­ло­век. По­эта ин­те­ре­су­ют уже не из­лу­чи­ны по­бе­режья у Ко­са­на, не пей­заж, а из­лу­чи­ны ду­ши че­ло­ве­чес­кой, ее раз­но­об­раз­ные пе­ре­жи­ва­ния, пре­ступ­ные с точ­ки зре­ния кон­фу­ци­ан­ской мо­ра­ли. Так за­яв­ля­ет свои пра­ва поч­ти от­сут­ст­во­вав­шая в пре­ды­ду­щую эпо­ху ли­ри­чес­кая те­ма, аб­со­лют­но вос­пре­щен­ная кон­фу­ци­анст­вом и ис­поль­зо­вав­ша­я­ся ран­ни­ми по­эта­ми (на­при­мер, Чон Чхо­лем) в су­гу­бо сим­во­ли­чес­ком пла­не, ког­да под воз­люб­лен­ным под­ра­зу­ме­вал­ся толь­ко ко­роль, а под воз­люб­лен­ной его под­дан­ный. Но­вая эпо­ха сни­ма­ет с ли­ри­ки этот сим­во­ли­чес­кий на­лет, осво­бож­да­ет ли­ри­ку от оков, ко­то­рые стес­ня­ли ее рань­ше, да­ет мес­то изо­бра­же­нию под­лин­ных чувств. Осво­бож­ден­ное от за­пре­та пе­ре­жи­ва­ние по­рою при­о­бре­та­ет гру­бо чувст­вен­ный ха­рак­тер в та­кой ме­ре, что из-за слиш­ком от­кро­вен­но­го язы­ка ли­ри­чес­кое сти­хотво­ре­ние пре­вра­ща­ет­ся в свою про­ти­во­по­лож­ность.

Ха­рак­тер­но, что вмес­те с но­вой те­мой в по­э­зию при­хо­дит и но­вый ав­тор — жен­щи­на, как, на­при­мер, про­слав­лен­ная по­этес­са то­го вре­ме­ни Хван Чин И из Кэ­со­на (в то вре­мя Сон­до), тон­кий зна­ток ки­тай­ской по­э­зии эпо­хи Тан, од­на из вы­со­ко­об­ра­зо­ван­ных жен­щин то­го вре­ме­ни, во­шед­шая в ис­то­рию ко­рей­ской по­э­зии под име­нем «бес­смерт­ной».

В то же вре­мя по­яв­ля­ют­ся по­э­ти­чес­кие про­из­ве­де­ния и на об­щест­вен­но-по­ли­ти­чес­кую те­му. По­эты не об­хо­дят и та­ких яв­ле­ний, как тор­гов­ля, рос­тов­щи­чест­во. Они об­ра­ща­ют­ся к про­зе го­род­ско­го бы­та, окру­жа­ю­щей их го­род­ской дейст­ви­тель­нос­ти. Осво­бо­див­ший­ся от кон­фу­ци­ан­ско­го ми­ро­воз­зре­ния че­ло­век это­го вре­ме­ни чувст­ву­ет се­бя как бы вновь ро­див­шим­ся на свет. Пе­ред ним от­крыл­ся но­вый, не­ве­до­мый ему до­то­ле мир. Он и от­но­сит­ся к не­му на­ив­но, как ре­бе­нок. От­сю­да лю­бо­ва­ние и вос­хи­ще­ние каж­дой де­талью, на­ив­ный ана­лиз дейст­ви­тель­нос­ти, до­хо­дя­щий ло удив­ле­ния пе­ред каж­дым но­вым пред­ме­том, увле­че­ние вещью, од­ним ее на­зва­ни­ем.

Мно­гие сти­хотво­ре­ния это­го вре­ме­ни пред­став­ля­ют со­бою пе­реч­ни, ка­та­ло­ги рыб, на­се­ко­мых, рас­те­ний, наи­ме­но­ва­ний ко­раб­лей и т. п. Все это ка­жет­ся по­э­ти­чес­ким, до­стой­ным то­го, что­бы о нем го­во­рить в по­э­ти­чес­кой фор­ме.

Ста­рая фор­ма ка­мер­но­го трех­сти­шия яв­но бы­ла тес­ной для этой но­вой те­ма­ти­ки, тре­бу­ю­щей прос­то­ра. По­это­му сич­жо су­щест­вен­но пре­об­ра­зу­ет­ся. Это пре­об­ра­зо­ва­ние идет преж­де все­го по ли­нии при­ни­же­ния ро­ли стро­ки и пе­ре­хо­да к не­пре­рыв­но­му че­ре­до­ва­нию рит­ми­чес­ки ор­га­ни­зо­ван­ных стоп, в ос­но­ве ко­то­рых ле­жит то же са­мое чис­ло сло­гов, что и в сто­пе сич­жо. Здесь, та­ким об­ра­зом, за­кла­ды­ва­ют­ся ос­но­вы ли­бо для пе­ре­хо­да сти­ха в сво­бод­ный, что, кста­ти, ха­рак­тер­но и для ко­рей­ской по­э­зии двад­ца­то­го ве­ка, ли­бо для ор­га­ни­зо­ван­ной про­зы. Из­вест­но, что та­кие вы­да­ю­щи­е­ся про­из­ве­де­ния на­ча­ла XIX ве­ка, как «По­весть о Чху­нян», как раз и на­пи­са­ны та­кой рит­ми­чес­ки ор­га­ни­зо­ван­ной про­зой. Эта но­вая фор­ма сти­ха по­лу­чи­ла на­зва­ние «чап­ка» — «слож­ное сти­хотво­ре­ние», или «чан­га» — «длин­ное сти­хотво­ре­ние». Сти­хи, на­пи­сан­ные в фор­ме чан­га, во­шли в чет­вер­тый раз­дел сбор­ни­ка.

Но­вый пе­ри­од в раз­ви­тии ко­рей­ской по­э­зии был ха­рак­те­рен и еще в од­ном от­но­ше­нии. Ким Чхон Тхэк и Ким Су Чжан, зна­ме­ни­тые со­ста­ви­те­ли ан­то­ло­гий ко­рей­ской по­э­зии, бы­ли вмес­те с тем по су­щест­ву по­след­ни­ми из из­вест­ных по­этов, пи­шу­щих в фор­ме сич­жо. Пан Хё Кван и Ан Мун Ён, со­ста­вив­шие в пя­ти­де­ся­тых го­дах XIX ве­ка третью ан­то­ло­гию ко­рей­ской по­э­зии — «Род­ник по­э­зии» (в нем по­ме­ще­но 452 сич­жо), бы­ли, во-пер­вых, эпи­го­на­ми этой фор­мы, а во-вто­рых, ис­клю­че­ни­ем из об­ще­го пра­ви­ла. На са­мом де­ле во вто­рой по­ло­ви­не XVII и в XVIII ве­ке без­раз­дель­но гос­подст­ву­ет «не­из­вест­ный ав­тор» — яв­ле­ние, ха­рак­тер­ное и для про­зы то­го вре­ме­ни.

Впро­чем, это спе­ци­фи­чес­ки ко­рей­ское яв­ле­ние в не­ма­лой ме­ре при­су­ще и пре­ды­ду­щей эпо­хе. Ко­нец XVII и XVIII век род­нит с пре­ды­ду­щей эпо­хой и еще од­но при­ме­ча­тель­ное об­сто­я­тельст­во. Это — от­сут­ст­вие ин­ди­ви­ду­аль­ных по­э­ти­чес­ких сбор­ни­ков. Поч­ти все по­эты, пи­сав­шие по-ко­рей­ски, пред­став­ле­ны толь­ко в ан­то­ло­ги­ях. Сво­их про­из­ве­де­ний они не пе­ча­та­ли. А так как со­ста­ви­те­ли ан­то­ло­гий от­би­ра­ли толь­ко наибо­лее зна­чи­тель­ные про­из­ве­де­ния, то по­дав­ля­ю­щее боль­шинст­во по­этов из­вест­но нам по двум-трем, в луч­шем слу­чае по пя­ти-шес­ти сич­жо. Все осталь­ное их твор­чест­во не до­шло до нас. Счаст­ли­вое ис­клю­че­ние со­став­ля­ет твор­чест­во клас­си­ка ко­рей­ской по­э­зии XV ве­ка Чон Чхо­ля (1536-1593), пи­сав­ше­го под псев­до­ни­мом Сон Кан. Его про­из­ве­де­ния бы­ли из­да­ны в 1749 го­ду в ви­де от­дель­но­го сбор­ни­ка «Сон Кан ка­са». Два из них, на­пи­сан­ные в фор­ме «ка­са», во­шли во вто­рой раз­дел на­сто­я­щей кни­ги.

Безы­мен­ность и ан­то­ло­гич­ность ко­рей­ской по­э­зии — яв­ле­ния да­ле­ко не слу­чай­ные. На­до иметь в ви­ду, что ли­те­ра­тур­ным язы­ком то­го вре­ме­ни был не ко­рей­ский, а ки­тай­ский. Он оста­вал­ся ли­те­ра­тур­ным язы­ком да­же пос­ле со­зда­ния ко­рей­ской на­цио­наль­ной пись­мен­нос­ти. Ко­рей­ский язык дол­гое вре­мя счи­тал­ся в кру­гах гос­подст­ву­ю­ще­го клас­са вуль­гар­ным, не­до­стой­ным то­го, что­бы вы­ра­жать им вы­со­кую по­э­ти­чес­кую мысль. не­да­ром в кру­гах фе­о­даль­ной ин­тел­ли­ген­ции его на­зы­ва­ли «диа­лек­том» ки­тай­ско­го язы­ка, а ко­рей­скую на­цио­наль­ную пись­мен­ность — диа­лек­таль­ной пись­мен­ностью. Ес­тест­вен­но, что тот, кто при­бе­гал к это­му спо­со­бу вы­ра­же­ния по­ли­ти­чес­кой мыс­ли, пред­по­чи­тал ли­бо не пе­ча­тать­ся, ли­бо оста­вать­ся не­из­вест­ным, тем бо­лее что ав­то­ра­ми про­из­ве­де­ний вы­сту­па­ли, как пра­ви­ло, круп­ные го­су­дар­ст­вен­ные де­я­те­ли, кон­фу­ци­ан­цы по об­ра­зо­ва­нию и по убеж­де­нию. Воз­мож­но, что имен­но от­сю­да идут и по­пыт­ки оправ­дать свое твор­чест­во на род­ном язы­ке «те­о­ри­я­ми» о ки­тай­ском (да­же прос­то пе­ре­вод­ном) про­ис­хож­де­нии сич­жо, по­пыт­ки яв­но не­со­сто­я­тель­ные, по­сколь­ку ни­че­го ана­ло­гич­но­го в ки­тай­ской по­э­зии нет, а пе­ре­вод­ные сич­жо на­счи­ты­ва­ют­ся бук­валь­но еди­ни­ца­ми и дав­но вы­яв­ле­ны ко­рей­ски­ми ис­сле­до­ва­те­ля­ми. Ког­да те­ма­ти­ка сич­жо де­мо­кра­ти­зи­ро­ва­лась, ког­да в сич­жо про­ник­ли го­род­ские мо­ти­вы, ког­да оно отво­е­ва­ло се­бе пра­во на ли­ри­чес­кую те­му, вы­сту­пать под сво­им име­нем ста­ло еще бо­лее рис­ко­ван­ным. А так как но­вая те­ма­ти­ка при­шла в ко­рей­скую по­э­зию в XVII-XVIII ве­ках, то эта эпо­ха и ока­за­лась эпо­хой «не­из­вест­но­го ав­то­ра». Сле­ду­ет при этом от­ме­тить, что Ко­рея все же зна­ет ин­ди­ви­ду­аль­ные по­э­ти­чес­кие сбор­ни­ки, и не­ма­лое их чис­ло. Но все они пред­став­ля­ют со­бой со­бра­ния по­э­ти­чес­ких про­из­ве­де­ний, на­пи­сан­ных на ки­тай­ском язы­ке.

Сич­жо, а вслед за ним чан­га — впол­не са­мо­быт­ное ко­рей­ское яв­ле­ние как по фор­ме, так и по раз­ра­ба­ты­ва­е­мым те­мам. Но этот вид ко­рей­ской по­э­зии ис­пы­тал не­со­мнен­ное вли­я­ние ки­тай­ской клас­си­чес­кой ли­те­ра­ту­ры. Мно­го­чис­лен­ные со­зда­те­ли сти­хов в фор­ме сич­жо ши­ро­ко ис­поль­зо­ва­ли в сво­их про­из­ве­де­ни­ях об­ра­зы ки­тай­ской клас­си­чес­кой ли­те­ра­ту­ры, на­чи­ная с бес­смерт­но­го Цюй Юаня, па­мя­ти ко­то­ро­го в ко­рей­ской по­э­зии по­свя­ще­но не­ма­ло вдох­но­вен­ных строк.

Боль­шой из­вест­ностью поль­зо­вал­ся в Ко­рее ге­ни­аль­ный по­эт тан­ской эпо­хи в Ки­тае Ду Фу (712-770). Вско­ре же пос­ле изо­бре­те­ния ко­рей­ской на­цио­наль­ной пись­мен­нос­ти, в 1481 го­ду, все его про­из­ве­де­ния, дав­но из­вест­ные ко­рей­цам и в под­лин­ни­ке, бы­ли пе­ре­ве­де­ны и про­ком­мен­ти­ро­ва­ны по-ко­рей­ски. Все со­бра­ние со­ста­ви­ло двад­цать пять то­мов и бы­ло пе­ре­из­да­но в пер­вой по­ло­ви­не XVII ве­ка. Твор­чест­во Ду Фу име­ло в сред­ние ве­ка ис­клю­чи­тель­ное зна­че­ние для раз­ви­тия ко­рей­ской по­э­зии.

Вот та­кое пре­ди­сло­вие, не­мно­го ака­де­мич­ное, но за­то со­зда­ю­щее объ­ем­ное по­лот­но и об­зор ко­рей­ской по­э­зии!