Светлое северное небо слабо озаряла туманная луна. Две лодки плыли по озеру. Ленин сидел на корме первой лодки и все время, напрягая зрение, вглядывался в белесый сумрак далекого берега. Он размышлял о том, что если там, на заозерном сенокосе, будет спокойно и безопасно, он сможет выписать туда синюю тетрадь с заметками и закончит давно наболевшую и чрезвычайно важную брошюру.
Сегодня имя Эммануила Казакевича скажет мало неискушенному читателю. А еще лет десять, пятнадцать его произведения входили в обязательную школьную программу. И среди вопросов по литературе и тем сочинений, неизменно сопутствующих выпускным или вступительным экзаменам значились его «Звезда» и «Синяя тетрадь». Однако после того, как реальный образ Ленина стал стремительно затмевать романтический, все творцы ленинианы сначала перешли в разряд внеклассного чтения, а позже и вовсе выпали из программы. Возможно, даровитый, но по гамбургскому счету довольно средний, писатель с такой многослойной и сложной человеческой судьбой, каким был сын своего времени Эммануил Генрихович Казакевич, подобного к себе отношения не заслужил. Но время — вещь жестокая и сантименты в расчет не принимает. Будущий прозаик появился на свет в 1913 году в семье еврейского публициста и критика в Кременчуге. Его писательская звезда взошла в газете «Биробиджанская звезда», где он заведовал литературной частью. До этого Казакевич сменил много профессии: служил в культинструкторах, заведовал строительством Дворца культуры, был председателем колхоза, директором драматического театра и даже председателем Областного радиокомитета. В 1938 году Казакевич перебирается из периферии поближе к литературной кухне в Москву. Но война врывается в жизнь страны и спутывает все планы начинающему литератору.
В самый разгар военных действий, когда полк, обескровленный в наступательных боях, все еще пытался прорвать немецкую оборону на подступах к Орше, поступил приказ о смене. Этот приказ означал, что люди, окопавшиеся в глинистой хляби огромных, тянувшихся на десятки километров оврагов, простуженные, охрипшие, покрытые фурункулами, нажитыми этой осенью, покинут свои позиции и отправятся отдыхать в спокойные сухие места, а здесь их заменят солдаты других, свежих частей.
Казакевич из-за своей близорукости был снят с военного учета и мог бы отсидеться в тылу, но добровольно идет на фронт, проделав путь от рядового бойца московского ополчения до помощника начальника разведки одной из армий, штурмовавших Берлин.
В 1946 демобилизованный из армии по болезни Казакевич возвращается в Москву и садится за письменный стол. И в следующем году из-под его пера выходит роман о военной разведке «Звезда». Еще через год — повесть «Двое в степи», а в 1949 году еще один роман о последнем этапе войны «Весна на Одере». Пик известности писателя увенчан лаврами Государственной и Сталинской премий.
Нельзя сказать, что для Казакевича литература была таким же трудом, как и другие виды деятельности. Он был человеком очень требовательным и на протяжении всей творческой жизни испытывал неудовлетворенность и недовольство собой. И поэтому в свое время Казакевича, пожалуй, одного из немногих, по настоящему любили читатели, чье простодушное мировосприятие не поднималось выше среднестатистического уровня советского обывателя. Но не гоже судить писателя и его время по законам другой эпохи, ибо по прошествии какого-то промежутка времени и сам рискуешь оказаться на «скамьи подсудимых».
В конце 50-х и начале 60-х его произведения были пронизаны романтическим пафосом эпохи оттепели с его неизменной тягой к неизведанным далям, просторам, походам, и поисками идеала. Его «голубой» Ленин в «Синей тетради», одном из первых произведений официозной литературы, где развенчивался культ личности, противопоставлен плохому Сталину.
Блажен, кто верует, и покидает сей мир в ладу с собой и своей совестью. Кстати, именно Казакевич перевел для советских детей «Приключения Пиноккио» Карло Коллоди. И тут все символично: Казакевич выбрал упрямого Пиноккио, сказку довольно мучительную, нравоучительную до скуки, а вот Алексей Толстой — жизнерадостного и бесшабашного Буратино, у которого если есть чему поучиться, так это радости жизни!
