Я гуляю со своей собакой и наслаждаюсь чистейшим летним воздухом, который в таких крупных мегаполисах, как Москва, можно лишь ощутить только в зелёных лесных массивах Тимирязевского, Измайловского леса, Серебряного бора, или в нашем небольшом старинном парке «Дубки».

            Моя собака, перебегая от одного дерева к другому, с большим интересом обнюхивая нижнюю часть стволов, периодически задирает то левую, то правую заднюю ногу, оставляя на вековых дубах короткой струйкой мочи свою отметину. При этом каждый раз она смотрит в мою сторону, словно говоря: пусть все мои сородичи знают, чья это территория…

            Побродив некоторое время по парку и войдя в тенистую аллею, вдоль которой стояли удобные скамейки, я усаживаюсь на одну из них, как раз под огромным раскидистым дубом. Рядом со мной усаживается и мой пёс, слегка наваливаясь на меня своим мощным телом. Сплошная благодать. Мы сидим на скамейке вдвоём, тесно прижавшись друг к другу, и с интересом наблюдаем за происходящим вокруг. Вот видим, как появляется ещё один кобель и проделывает у деревьев то же самое, что и мой минутами раньше. Вскоре эти же стволы перемечивает третий, потом четвёртый… И при этом каждый из кобелей, по‑видимому, думал, что именно его метка окажется последней и он будет считаться на данной территории единственным самцом. А в случае появления здесь суки, готовой к размножению, непременно он, и только он один, станет её обладателем. Наверное, так тешит себя каждая особь мужского пола с тайной надеждой на привилегированное положение единственного самца в округе. Но на самом деле кобель сталкивается с суровой действительностью домашнего содержания — как только сделал свои дела, хозяин берёт его, словно покорную овцу, на короткий поводок. Никаких тебе вязок и удовольствий… Одни кобели — спокойные по нраву, то есть инфантильные — мирятся со своим безвыходным положением, другие — безудержные самцы‑производители — при любом удобном случае стараются удрать от хозяина на поиски безымянной невесты. Одним словом, собакам в парке полное раздолье…

            Но городской парк, как известно, является любимым местом отдыха и прогулок не только для владельцев собак и их четвероногих питомцев. В дневное время в нём гуляет много мамаш с маленькими детьми и вообще горожан самого различного возраста.

            Вот я замечаю, как в нашем направлении движется симпатичная пара, которая ведёт на длинном поводке‑рулетке задиристую и постоянно лающую таксу. По её субтильному виду определяю, что собаке не более восьми месяцев. Молодой человек и его девушка, не обращая внимания на безобразное поведение своего питомца, о чём‑то очень горячо спорят. Юноша возбуждённо что‑то говорит с нескрываемым раздражением, временами жестикулируя обеими руками. Его лицо и шея покрыты красными пятнами, характерными для юношеской вегетососудистой дистонии. Девушка, по‑видимому, не желая соглашаться с доводами своего парня, ему противоречит. А он от этого кипятится ещё больше. Когда пара почти поравнялась с нами, такса, завидев мою грозную собаку, поджав хвост, враз умолкла. И в этой кратковременной тишине мне удалось услышать о предмете жаркого спора.

            Молодой человек пытался доказать своей собеседнице, что с её матерью в одном доме он жить ни в какую не желает, а та утверждала, что это, мол, наоборот, даже неплохой вариант. Её главным козырем в жарком споре было то, что мама покупает продукты, вкусно готовит, стирает и гладит, а в их отсутствие три раза в день выводит на прогулку собаку. А юноша, заглушая её, как заведённый, упрямо бубнит своё — одним жить лучше, чем втроём. Как я успел разглядеть, на безымянных пальцах правой руки у спорщиков были надеты тоненькие золотые обручальные кольца.

            Мне стало ясно, что молодая супружеская пара в самом начале совместной жизни столкнулась со своей первой и, пожалуй, главной семейной проблемой — с родителями жить плохо, а отдельно — ещё хуже. Ведь тут‑то на их головы сваливается огромная масса бытовых или хозяйственных проблем, которые называются бременем семейной жизни. А что ещё немаловажно для молодых — сразу возникает финансовый вопрос. Из каких средств оплачивать отдельную квартиру, если её арендовать? Одно дело, если ты уже выучился, работаешь и имеешь хорошо оплачиваемую должность. Тогда всё будет нормально — денег на всё хватит. А если такой работы нет, или ты ещё учишься и ходишь в студентах? В таком случае зависимости от родителей не миновать…

            Замечаю, как молодой человек в споре по поводу тёщи раскипятился ещё сильнее, а его голос, временами срываясь, стал звучать ещё громче. Создавалось такое впечатление, что их длительному спору не будет конца, а это, как известно, добром у молодожёнов обычно не заканчивается и переходит в недолгий судебный бракоразводный процесс. Вместе с судебным актом обручальное колечко с правой руки переносится на левую, показывая всем окружающим, что данный субъект гражданского общества разведён и свободен… Вот так частенько и бывает в жизни, что из‑за какого‑то пустяка молодая, горячая и неуступчивая пара, по глупости, своими руками разрушает едва начавшиеся семейное счастье.

            Молодые люди прошли мимо меня, нисколько не сбавляя нервозную интонацию голосов, к которым присоединилось тоненькое щенячье повизгивание их таксы. Всё слилось в единый гул, довольно‑таки неприятно режущий слух. Пройдя ещё несколько метров, девушка с парнем неожиданно уселись на свободную скамейку, почти что напротив меня. Такса тут же забралась на колени к своему хозяину, а тот, не обращая на неё особого внимания, всё спорил и спорил со своей миловидной женой. Их собака, обделённая вниманием близких ей людей и возбуждённая от их перепалки, завидев вдалеке маленькую собачку, с новой силой принялась истошно лаять. Казалось, что выяснить семейные отношения молодым супругам сегодня так и не удастся. И никакая сила не сможет остановить молодожёнов, заставить их на какое‑то время успокоиться, чтобы затем спокойно, тихо и рассудительно ещё раз во всём разобраться и понапрасну не отравлять друг дружке счастливую жизнь.

            «Замолчали бы на время. Сразу успокоилась бы и разволновавшаяся такса. Ишь, малышка, как разошлась. Даже голос от натуги осип. Собака то, как чуткий барометр, безошибочно улавливает эмоциональный настрой человека», — подумалось мне.

            Было заметно, как щенок, одинаково любящий своих владельцев, тяжело переживает их перепалку. Он поочерёдно усаживался то на колени к молодому человеку и преданно заглядывал ему в глаза, словно прося его на минуточку утихомириться, то перемещался к хозяйке и также умоляющим взглядом умных собачьих глаз просил её о том же самом.

            «Хорошо бы малыш их утихомирил и примирил», — витало в моей голове одно‑единственное желание. Но нет. Спор между молодыми людьми всё продолжался и продолжался…

            От этой нервозной картины, которую наблюдать стало просто тошнотворно, мне захотелось подняться со скамейки и уйти подальше. Однако не успел я это сделать, как отметил, что девушка, будто что‑то вспомнив, внезапно умолкла. Видимо, спор с супругом её здорово утомил. Надолго ли? Сейчас, думаю, она передохнёт, наберётся сил и временная передышка закончится. Вместо того, чтобы мудро уступить мужу, его супруга, словно разозлившаяся оса, начнёт его снова жалить, жалить и жалить…

            Но что я вижу? Девушка, не говоря не слова, сняла таксу с колен и пересадила на скамейку. Мне стало любопытно, что же за этим последует… Её супруг всё продолжал что‑то недовольно бубнить и нервно жестикулировать руками перед её лицом. Но она, не обращая на него никакого внимания, плавным и почти незаметным движением руки поправила сбившуюся от лёгких порывов ветра короткую модную причёску. Затем, нежно улыбнувшись мужу, запустила руку в объёмистую дамскую сумочку, лежавшую сбоку от неё.

            Вот сейчас, представилось мне, женщина извлечёт из её глубин зеркальце, расчёску, тушь и губную помаду и, забыв про всё на свете, начнёт заниматься своей внешностью, тем самым восстанавливая нарушенное неприятными разговорами душевное равновесие. Или наведением женской красоты попытается воздействовать на не на шутку разволновавшегося мужчину и вот таким образом незаметно переключить его мрачные мысли на совершенно другую, может быть интимную, тему…

            А может быть, молодая и миловидная женщина собралась извлечь из сумки пачку сигарет и, ловко щелкнув газовой зажигалкой, сейчас сделает глубокую затяжку ядовитого табачного дыма и подумает о том, что, мол, напрасно поторопилась с выходом замуж за этого худенького, симпатичного, но нервозного бедного паренька? Погуляла бы неокольцованной ещё с годочек, другой… К годам двадцати пяти встретила бы мужчину более зрелого и вполне обеспеченного — с отдельной квартирой, машиной и положением в обществе. И тогда бы не возникло у неё проблем с отдельным жильём, ненужными спорами о маме, так нещадно выхолащивающими любовные чувства и простые человеческие желания…

            Однако в своём предположении я ошибся. Под всё продолжающееся брюзжание мужа, сопровождаемое визгливым лаем их маленького питомца, молодая женщина достала из сумки не зеркальце с расчёской, не губную помаду, не тушь для ресниц и пудреницу, не пачку сигарет и зажигалку, а небольшую бутылочку с тёмно‑коричневой жидкостью, на фирменной этикетке которой, несмотря на некоторое от меня расстояние, легко прочитывались слова, написанные прописными белыми буквами на ярко‑красном фоне — «Coca-Cola». Ошибки быть не могло. Фирменную этикетку американского прохладительного напитка, хорошо известного во всём мире, легко можно было узнать даже за версту, а не только за дюжину метров.

            От подобного, такого неожиданного, сюрприза парень мгновенно умолк. Изобразив удивление на лице, с довольной улыбкой, он тут же протянул руку за бутылкой и в два счёта, сняв с неё крышку, вернул жене. Та, слегка прислонив бутылочное горлышко к своим пухленьким накрашенным губкам и сделав всего лишь один маленький глоток, что‑то тихо сказала мужу. Он ей кивнул в знак согласия, а она, весело рассмеявшись, тут же передала ему напиток.

            Молодые люди уже не спорили и вообще ни о чём больше не говорили. Они молча играли в придуманную ими игру — по очереди пили напиток, как будто загадав желание, кому достанется последний глоток этой чудодейственной влаги. Каждый из них делал настолько малый глоток, скорее символичный, что количество жидкости в бутылке почти не уменьшалось. Было заметно, что молодожёны, наконец забыв о пустяковом моменте семейной жизни, встретившимся в начале их пути, предались интересному развлечению.

            С лица юноши исчезла напряжённая гримаса нервозности и раздражительности, а с худых щёк, ещё ни разу не познавших бритья, исчезли красные пятна. Он уже улыбался жене, а свободной рукой нежно обнимал её за плечико. Такса тоже молчала. Теперь её широко открытые глаза смотрели не куда‑то вдаль, отыскивая своих сородичей, чтобы затем их облаять, отводя этим исстрадавшуюся собачью душу, — она внимательно и с любопытством следила за бутылочкой «Coca-Cola», которая периодически переходила из одних хозяйских рук в другие. А её маленькая голова, словно маятник часов, в такт этих движений поворачивалась туда‑сюда, туда‑сюда…

            В один из таких моментов, перехватив страждущий взгляд щенка, молодой человек тут же сообщил жене о желании собаки. Женщина всё поняла с полуслова. Оторвав бутылку от губ, она налила «Coca-Cola» в плотно сжатые ладони мужа. Вот такое импровизированное блюдечко, наполненное напитком, молодой человек аккуратно поднёс к носу собаки. С интересом обнюхав подношение, такса, довольно повиливая хвостом, погрузила мордочку в хозяйскую пригоршню и, интенсивно работая языком, моментально вылакала её содержимое. Ей так понравился напиток, что она принялась усиленно вылизывать руки. От такого исхода эксперимента супружеская пара дружно и счастливо рассмеялась. Их собака, довольная тем, что скандал между владельцами прекратился и её угостили вкусным питьем, вытянувшись на скамейке во всю длину своего щенячьего тела, умиротворённо прикрыла глаза.

            С большим интересом я продолжал наблюдать за резко изменившимся настроением всей троицы. А самым удивительным в этой истории являлось то, что роль успокаивающего и умиротворяющего средства выполнил не какой‑нибудь суперсовременный и быстродействующий лекарственный транквилизатор, а всемирно известный напиток «Coca-Cola», который лишь одним своим появлением моментально исправил негативное настроение молодого человека. Он сразу по достоинству оценил находчивость своей жены и её внимательное к нему отношение. Парень представил себе, что его жена, помня, как ему нравится «Coca-Cola», выйдя из метро, в близстоящей палатке купила для него бутылочку дорогого, только что появившегося в свободной продаже заморского прохладительного напитка. Однако вручить его ему она не успела, так как он, выйдя гулять с собакой, случайно встретил её у дома и, вместо того, чтобы нежно поцеловать жену, налетел на неё, словно ураган, возбуждённо стал выговаривать о неудобстве совместного проживания с тёщей.

            Конечно, она где‑то могла согласиться с мужем, но что делать, если жить‑то больше негде… Денег на аренду чужой квартиры тоже нет. Жили на небольшие стипендии и материальную помощь заботливых родителей. Устраиваться на работу решили только осенью, после сдачи государственных экзаменов. Вот из‑за этой неожиданной гневливой вспышки мужа она, сильно занервничав, совершенно забыла про купленную «Coca-Cola», но, как говориться, хорошо, что вовремя вспомнила…

            За маленькими глотками необыкновенно приятного прохладительного напитка молодой человек полностью успокоился. Он, наверное, осознал, что напрасно гневался, затеяв ненужный спор с любимой женой, совершенно не имея к тёще каких‑либо серьёзных претензий. Тем более, что тактичная женщина вообще не мешала им ворковать. Покормив молодых сытным ужином и вымыв грязную посуду, она уходила в свою дальнюю и изолированную комнату и, плотно закрыв дверь, смотрела допоздна телевизор. А утром, проснувшись раньше всех, готовила детям завтрак, причём всегда с вкусными гренками из белого хлеба, обжаренного в молоке, сбитым с куриным яйцом, щедро посыпанными сахарной пудрой. Именно такие — горячие, румяные, сладкие, муж её дочери, с его слов, любил с самого детства… Не каждому ещё так повезёт с любящей и заботливой тёщей, вспоминая всё это, думал он, глядя влюблёнными и виноватыми глазами на свою красивую и находчивую жену…

            Казалось, что содержимому этой маленькой бутылочки, которая всё переходила и переходила из рук в руки, не будет конца. Каждый из молодых людей предусмотрительно делал мизерный глоток, точно рассчитывая, чтобы напиток не закончился именно на нём. Со стороны мне было заметно, что у молодожёнов настроение полностью восстановилось и они стараются забыть о скандале и во что бы то ни стало, желают продлить удовольствие, поочерёдно подыгрывая друг другу.

            Так как наручные часы остались дома, определить точную продолжительность времени игры молодожёнов в бутылку с «Coca-Cola» было трудно. Но с полчаса она продолжалась уж верно. Но когда в бутылке напитка осталось приблизительно на один маленький глоток и по выражению лица молодого человека стало ясно, что эту игру он проиграл и последний глоток должен был достаться именно ему, его жена, широко улыбаясь, что‑то предложила мужу, который обрадовано, принялся исполнять её придумку. Юноша в очередной раз превратил свои ладони в глубокое блюдечко, а девушка, весело смеясь, вылила в него остаток «Coca-Cola». Уговаривать дважды таксу не пришлось. Её длинный розовый язычок быстро‑быстро стал поглощать так понравившееся ей вкусное питьё. И точно так же как в первый раз, собака тщательно вылизала кисти рук любимого хозяина.

            От проведённой игры супружеская пара пришла в полнейший восторг. В умиротворённом душевном порыве молодой человек, не обращая никакого внимания на сидящих на соседних скамейках людей, стал страстно целовать жену в шею, щёки и губы и что‑то шептать ей на ухо. А она в ответ тихо и всё с той же очаровательной улыбкой ему что‑то отвечала. Видимо, прощала мужу его нелестные высказывания о её маме, которая о них постоянно заботилась.

            Такса, как и следовало ожидать, к мирной ситуации также не осталась равнодушной. Словно обезумев, она с какой‑то неистовой страстью, свойственной только охотничьим собакам, поочерёдно лизала в лицо то своего хозяина, то свою хозяйку, однако при этом не отдавая никому из них особого предпочтения. Моё недавнее предположение о том, что животное одинаково любит своих владельцев, было наглядно подтверждено. Смышлёная собака радовалась оттого, что пустой спор и никчёмная перебранка близких ей людей, наконец закончились миром и любовью.

            Негромко повизжав тоненьким и восторженным голоском, такса, выпросив у ребят пустую бутылку из‑под «Coca-Cola» и взяв её в пасть, принялась радостно носиться с ней вокруг скамейки, таким вот образом отдавая дань чудодейственному напитку, который, как я уже отметил, не только помирил её владельцев, но и пришёлся ей по вкусу.

            От всего увиденного и пережитого за эту совершенно незнакомую молодую пару, включая собаку, мне непроизвольно вспомнилось, что во время своей обширной ветеринарной практики с примерно такой же ситуацией я уже однажды сталкивался. Напрягать память долго не пришлось. В этих двух похожих случаях имелось несколько совпадений — молодая пара, собака и, конечно же, прохладительный напиток с красивым и мелодичным названием «Coca-Cola».

            *

            Эта незабываемая история произошла в семидесятые годы прошлого столетия, когда «Coca-Cola» для простого советского человека являлась неким таинственным заморским яством. Многие парни и девушки мечтали его попробовать. Да и взрослые люди тоже. Но это желание сбывалось только у отдельных счастливчиков, имеющих возможность выехать в зарубежную поездку в одну из капиталистических стран.

            Случилось так, что я стал невольным свидетелем того, как «Coca-Cola» сделала доброе, почти невозможное дело. Прохладительный напиток, не как вот сейчас, оберёг молодую супружескую пару от скоропалительного развода, которым могла закончиться их пустая никчёмная ссора, — во вспомнившейся мне драматической истории он спас человеческую жизнь от верной смерти в полном смысле этого мрачного и леденящего душу слова.

            «Coca-Cola» не только познакомила и сблизила молодых людей, но и зародила в их юных сердцах настоящую крепкую и нежную долгую любовь. В свою же очередь молодые люди, благодарные чуду‑напитку, придумали, как сохранить о нём память, чтобы каждый день этот эликсир жизни с лаконичным названием «Coca-Cola» радовал их слух. Но подробнее об этом несколько позже. Однако, забегая немного вперед, вкратце изложу суть этой необычайной душещипательной истории.

            Десятиклассница, очень красивая девушка, была безумно влюблена в своего одноклассника. Она без него и дня не могла прожить. С вечера мечтала, чтобы скорее наступило утро. Счастливая бежала в школу. Скорее, скорее на встречу с ним — со своим любимым… Но вот сдан последний школьный экзамен и получен аттестат зрелости. Торжественный бал выпускного школьного вечера с шампанским как бы подводил итог окончившегося для них юношества — бывшие ученики, уже не школьники, а вполне взрослые люди, готовые к самостоятельной жизни.

            Девушки и молодые люди чувствовали себя уже свободными от школы и опеки учителей. Одни выпускники со своими подружками находились в актовом зале и под темпераментные песни в исполнении Элвиса Пресли лихо отплясывали рок‑н-ролл с его характерными незатейливыми выкрутасами. Другие, наконец осмелев, уединялись с тем, чтобы объясниться в своих потаённых чувствах, накопившихся за долгие годы учёбы. Вполне понятно, что каждая влюблённая девушка хотела услышать от своего парня признание в вечной любви. Но увы! Как это часто бывает во взрослой жизни, услышать такое суждено не каждой женщине.

            В нашей же истории девушка‑выпускница, наконец отыскав своего неизвестно куда исчезнувшего парня, не услышала от любимого человека клятву в любви и верности. Она застала его врасплох со спущенными штанами в их бывшем классе, причём со своей лучшей подругой… С той, с которой дружила с первого класса и которой она всецело доверяла свои самые сокровенные сердечные тайны.

            Вероломной измены любимого человека и низкого, подлого предательства своей единственной подруги девушка вынести не смогла. Юная, непорочная, легкоранимая девичья психика оказалась не в силах совладать с таким тяжёлым и мощным, обладающим огромной разрушительной силой ударом, имя которому — человеческая подлость. Одновременно с возникшей в её невинной, нежной, романтичной душе резкой спазмой дыхания и охватившей страшной тоской всё вокруг вдруг рухнуло, остановилось и навсегда замерло. Она словно погрузилась в загробный мир с его кромешной тьмой и страшно леденящим душу чувством одиночества. Дальнейшая жизнь, которая до этого момента была наполнена влюблённостью, светлыми планами и радужными надеждами на будущее, мгновенно стала иллюзорной и ненужной.

            — Коварные предатели, гнусные мелкие подленькие букашки, ядовитые змеи, гадкие, противные скользкие жабы, — твердила она, заливаясь горькими слезами, бегом, без оглядки покидая школу, мысленно отыскивая выход из создавшегося положения.

            Но найти его в поглотившем её бурном водовороте эмоционального взрыва она оказалась не в силах. Девушка перестала ощущать своё тело, с которым она до этой внезапно увиденной сцены жила в полной гармонии. А просто холодная телесная оболочка с испепелённой душой ей была не нужна. К подавленному состоянию тяжёлого безутешного горя пришло и чувство безысходности, которое полностью затмило её светлый девичий разум. Решение уйти из жизни пришло как‑то само собой…

            Так как школа, которую окончила наша героиня, располагалась в центре Москвы, недалеко от станции метро «Парк Культуры», то она, не помня как, вскоре оказалась на самой середине Крымского моста, высоко простирающимся над безжизненными мрачными и мутными водами Москва‑реки.

            Девушка твёрдо решила навсегда уйти от подлости и предательства, бросившись в глубокую бездну. Казалось, что юную особу, слишком рано познавшую разочарование в искренности человеческих отношений, уже ничто не могло удержать от исполнения задуманного. Её потухший взгляд был устремлён в тёмный речной поток, а в предсмертной череде каких‑то появившихся секундных раздумий в её трезвом уме по‑прежнему звучала лишь одна заунывная траурная мелодия. Скорейший уход из жизни ей виделся единственным спасением от предательства, с которым продолжать жить и всё время думать о нём она не могла. Вся дальнейшая жизнь ей виделась чёрной, мерзкой и одинокой… Огромная высота, с которой девушка смотрела вниз, её совсем не пугала, скорее даже манила, тем самым как бы одобряя её решение свести счёты с жизнью. Да! Она бесповоротно решила с ней расстаться, чтобы никогда больше не видеть ни любимого парня, ни свою единственную подругу, так легко предавших её. А у неё, как ей тогда казалось, кроме них — двух близких людей — в жизни никого больше на всём белом свете не было. Своих родителей, которые её горячо любили и души в ней не чаяли, юная особа в запальчивости в расчёт не взяла. Точнее говоря, о них она в тот страшный для неё момент просто забыла.

            Но, как я уже обмолвился, такому необдуманному и скоропалительному решению воспалённого ума юной влюблённой особы сбыться было не суждено. И спасательным кругом в этой непростой ситуации, едва не закончившейся непоправимым роковым исходом, как ни покажется на первый взгляд странным, оказалась «Coca-Cola». Но об этом несколько позже.

            *

            Моё очередное дежурство на скорой ветеринарной помощи выдалось на редкость тяжёлым. Подряд две сложнейшие операции — ликвидация заворота кишечника у сенбернара и кесарево сечение у английского дога. А потом ещё два дальних вызова к породистым кошкам, которые из‑за сытного кормления и малоподвижного образа жизни не смогли самостоятельно разродиться. В первом случае, после проведенной стимуляции родовой деятельности по мной разработанной и уже не раз апробированной схеме, персидская кошка начала хорошо тужиться и вскоре родила пятерых котят. Как и положено, за каждым новорожденным котёнком тут же выходила его плацента.

            На втором вызове в Бабушкинский район на Полярную улицу — белоснежно‑пушистая, чрезмерно раскормленная толстуха Мелисса заставила над ней не только потрудиться, но и поволноваться. Прежде чем приступить к стимуляции родов, мне пришлось извлекать специальными акушерскими щипцами из родовых путей крупного котёнка, успевшего до моего приезда задохнуться. К тому же, как оказалось, он там застрял в неправильном поперечном положении, которое и стало для него причиной рокового исхода.

            «Вот так, предварительно не обследуй кошку, начни в спешке сразу лекарствами стимулировать родовую деятельность, тогда бы для Мелиссы всё закончилось бы печально. Разрыв матки и смерть другого, ещё не родившегося котёнка, последовали бы незамедлительно. А так в живых остались и мамочка‑кошка, и второй очаровательный беленький котёнок», — думалось мне.

            Бессонная ночная смена близилась к окончанию. Несмотря на то что во всём теле чувствовалась усталость, настроение оставалось отличным. Всем животным, нуждающимся в нашей ветеринарной помощи, удалось помочь. Смертей во время оказания помощи четвероногим пациентам в это дежурство не произошло. Что же касается мёртвого котенка Мелиссы, то он в расчёт нами не брался. Дело заключалось в том, что, после того как он был с трудом извлечён из родовых путей и тщательно рассмотрен, выяснилось, что его внутриутробная смерть явилась ни чем иным, как естественным отбором матушки‑природы. У котёнка оказалось полное заращение анального отверстия. Его как такового под хвостом просто не оказалось. Родись он самостоятельно и останься до нашего приезда живым, усыпление стало бы для него неминуемым, а для нас — лишним и ненужным стрессом.

            Несмотря на то что эвтаназия является для животного безболезненным расставанием с жизнью и в ветеринарной практике считается гуманным актом пресечения его ненужных мук и страданий, всё равно для врача эта процедура всегда связана с определёнными душевными переживаниями. А в некоторых случаях ветеринару приходится испытывать настоящий стресс оттого, что он не смог помочь больному пациенту, оказался бессильным перед его неизлечимой и тяжелой болезнью. Но, слава богу, это дежурство проходило без чего‑либо подобного.

            Настенные часы показывали шесть тридцать утра. Тёплая летняя ночь пролетела быстро и незаметно. Начиналось раннее утро — сухое и тёплое. А безветренная тишина предрекала, что наступающий день будет опять жарким.

            В восемь часов должна была прийти другая смена. До сдачи дежурства оставалось совсем немного времени, которого вполне хватало для того, чтобы выпить крепкого сладкого чая да съесть пару галет, оставшихся ещё с вечера и записать в журнал два последних вызова к рожавшим кошкам.

            Электрический чайник уже гудел. В предвкушении завтрака я неторопливо доставал из шкафчика всё необходимое для чаепития. Телефоны уже не звонили. Это утреннее затишье являлось для нас обычным явлением. Граждане в это время торопливо собирались на работу. С собаками гуляли мало и, как правило, с поводков их не спускали. А иначе можно было вовремя и не поспеть на работу. В те советские годы опоздавшего сотрудника ожидало серьёзное наказание — выговор с занесением в трудовую книжку и лишение месячной или квартальной денежной премии. Вот поэтому никаких уличных происшествий с собаками, как правило, по утрам не случалось.

            Отпивая горячий чай из любимой фарфоровой кружки с изображением собаки и кошки и пережевывая галеты, я подробно записывал в журнал свои последние визиты к кошкам. Мысленно нахваливая белую толстушку Мелиссу за то, что она после оказания ей врачебной помощи быстро разродилась, я непроизвольно думал о её сердобольных владельцах, которые своим неуёмным кормлением превратили беременную кошку в раскормленную мини‑корову. «Надо бы выкроить время, чтобы написать для таких нерадивых владельцев, как Людмила, небольшую книжку‑пособие о содержании кошек, правильном здоровом кормлении, распространённых болезнях, их профилактике, первой помощи при родах… Материалов для этого вроде бы накопилось уже достаточно», — думалось мне.

            Однако мои благие мысли о написании книги оказались внезапно прерванными громким стуком в дверь.

            — Входите! — произнёс я громко.

            Стоявшие по другую сторону двери услышали и вошли. Молодой симпатичный юноша лет двадцати трёх в модном и редком в то время импортном джинсовом костюме держал на руках безжизненное тело красного ирландского сеттера. Следом за ним вошла миловидная стройная девушка в красивом платье, по‑видимому, выпускница средней школы. Оба бледные и чрезвычайно встревоженные.

            — Доктор! Прошу вас, спасите Цента… он умирает, — взволнованно обратился ко мне юноша.

            Девушка, теребя носовой платочек, стояла молча. Но её широко открытые глаза, устремлённые на меня, излучали одновременно любопытство, страх, мольбу и надежду.

            — Заносите собаку в операционную и водружайте на стол. Сейчас будем разбираться…

            Включив потолочную бестеневую лампу, в мгновенно вспыхнувшем ярком свете прожекторов я смог рассмотреть обмякшее тело ирландца.

            — Что случилось с Центом? — задал я вопрос молодому человеку.

            — Вчера вечером убежал во время прогулки. Думал, погуляет и прибежит, как обычно… А он в этот раз домой не вернулся. Как только рассвело, отправился на его поиски. Нашли его лежащим без сознания в цветнике на разделительном газоне у Калужской заставы. Видимо, Ленинский проспект перебегал, когда бежал по следу текущей суки… Вот его и сбила легковая машина. А жить, доктор, Цент будет? — нетерпеливо поинтересовался он.

            — Когда закончу осмотр, тогда и вынесу вердикт, — последовал мой короткий ответ.

            Работа слабенького сердца мне совсем не нравилась. С лёгкими дело обстояло также плохо. Обширные влажные хрипы и тяжёлое собачье дыхание смешивались с каким‑то неясным по происхождению и местонахождению хлюпающим звуком. Но вскоре мне стала известна его причина. Как оказалось, это рыдала юная хозяйка собаки. Погрозив ей пальцем и отдав строгим голосом собаковода команду: «Не плакать!» — я продолжил осмотр больного. Девушка тут же перестала реветь и только, молча и часто моргая длинными тёмными ресницами, внимательно наблюдала за моими действиями.

            Проведение осмотра с проверкой целостности костей у сбитого машиной пса мне следовало начать лишь после проведения ему противошоковой терапии. Только так, по моему рассуждению, больной перестанет чувствовать острую боль и у него не прекратится и без того слишком слабая сердечная деятельность.

            Струйка противошокового коктейля, состоящего из сердечных, обезболивающих и других лечебных препаратов, из шприца по прозрачному резиновому катетеру медленно перетекала в спавшуюся вену умирающего сеттера. Глеб, так звали молодого человека, и его девушка Наташа находились рядом с Центом. Она нежно гладила ему голову, шею, а он удерживал собаку от резких агонизирующих движений. Жизнь сеттера висела на волоске… Но какова же была наша радость, когда мы все стали свидетелями, как самочувствие Цента с каждым миллилитром введённого в вену раствора заметно улучшалось. Его безжизненные остекленевшие глаза начали оживать. А взгляд собаки становился всё более и более осмысленным. В конце процедуры Цент уже пытался крутить головой, чтобы понять, где он находится и что за люди его окружают?

            За жизнь пятилетнего донжуана мне пришлось как следует побороться. Внутривенное вливание — одно, другое, потом ещё несколько уколов — в мышцу, подкожно. Груда пустых ампул и несколько использованных шприцев, ватно‑марлевые тампоны, испачканные кровью, говорили об интенсивных реанимационных мероприятиях, проведённых во имя спасения больного животного. И тяжёлый врачебный труд оказался вознаграждённым. Дыхание и сердечная деятельность собаки вскоре восстановились. Пёс наконец, что называется, раздышался и окончательно пришёл в себя. Теперь уже можно было смело сообщать владельцам о появившейся надежде на спасение моего тяжело больного пациента.

            *

            Часы показывали восемь ноль‑ноль. Пришла новая смена. Отличные доктора — молодые красивые женщины — Жермена и Светлана, заглянув в операционную и увидев собаку, лежащую на операционном столе, груду пустых ампул, поинтересовались, что случилось с сеттером.

            — Машина сбила, — в один голос ответили Глеб и Наташа.

            — Беспечно поступаете, молодые люди, очень беспечно. Наверняка ваша собака гуляла без поводка рядом с проезжей дорогой, — пожурила их Жермена. Видя смущение ребят, она решила продолжить воспитательную беседу: — Молодой человек не подумал вовремя об опасности для собаки — с ним всё ясно, но вы, девушка, должны были своим интуитивным сердцем почувствовать тревожную ситуацию. Заметили, что кобель ведёт себя беспокойно и взволнованно, ни в коем случае нельзя было отпускать его с поводка… Сколько у нас за смену таких трагических случаев встречается…

            — Да я… Да мы… с Глебом только что… — вяло попыталась возразить Наташа, но слёзы опять полились ручьями по её девичьему лицу…

            Глеб тут же вступился за девушку.

            — Это я, доктор, во всём виноват. Я один. Наташа здесь совсем ни при чём. Когда я гулял с собакой, она в это время находилась на выпускном вечере в школе…

            — Ну, тогда это совсем другое дело. Действительно, вы, милая девушка, совсем не виноваты в этом. Поздравляю вас с окончанием школы и желаю вам в жизни всего хорошего, — произнесла добродушно Жермена, сменившая гнев на милость.

            — Спасибо, большое спасибо. Единственное, чего мне сейчас хочется, — это чтобы Цент выжил, — всхлипывая, произнесла Наташа.

            — Выживет ваш Цент, выживет. У Анатолия Евгеньевича все больные выживают, — твёрдо заверила Жермена девушку, покидая операционную.

            Через час‑полтора Цент совсем преобразился. Его взгляд стал живым, осмысленным. Собака осознала место своего пребывания и узнала Глеба, который целовал её в сухой шершавый нос. Пёс, бодро приподняв голову, в ответ облобызал лицо своему хозяину. При этом короткое шевеление хвоста, наряду с радостью, выдавало его поганое настроение, которое было обусловлено совсем не болью во всём теле. Ведь собака находилась под действием сильных обезболивающих средств и боли как таковой не чувствовала. Причина волнительного состояния собаки заключалась совсем в другом. Как я понял, ветеринарная лечебница с её специфическими лекарственными запахами, навеяв на Цента не совсем приятные воспоминания о предыдущих посещениях районной лечебницы, вызвала у него нескрываемую тоску и мелкую дрожь.

            Я уже не раз упоминал о том, что собака, пусть даже в щенячьем возрасте, хоть один раз побывавшая по какой‑либо причине в ветеринарной лечебнице, на всю жизнь сохраняла в своей умной маленькой головке пережитые впечатления об уколах и перевязках. При повторном посещении ветеринарного учреждения почти что у всех собак в теле появлялась мелкая дрожь, которая проходила лишь тогда, когда животное выбегало за двери этого страшного для него лечебного заведения. Собака вновь обретала радость и веселье, если же, конечно, она не была тяжело больной.

            Вот и Цент, оглядевшись по сторонам и глубоко вздохнув от нахлынувших воспоминаний, погрустнел, одновременно впав в состояние лёгкого волнения. Он с тоской смотрел на закрытую дверь операционной. Но путь к заветному выходу на улицу для него был на этот раз заказан. Из‑за полученных травм подняться на ноги и самостоятельно покинуть стены лечебницы при всём желании он не мог. Собаке ничего не оставалось делать, как только беспомощно лежать на боку и слегка дрожать.

            Дальнейший и более тщательный осмотр сеттера подтвердил моё предположение. Цента действительно сбила легковая машина. На левой стороне грудной клетки имелась глубокая ссадина со значительным кровоподтёком, а в области тазобедренного сустава обнаружилась обширная гематома. Всё это позволило предположить, что у собаки переломано несколько рёбер и, вполне возможно, сломана шейка бедренной кости. Так как животное всё ещё находилось под действием обезболивающих средств и не чувствовало боли, то у меня имелась возможность попытаться методом крайне щадящей пальпации провести первичное исследование травмированных мест, чем я и воспользовался. Мои наихудшие предположения оказались верными. Пятое, шестое и седьмое рёбра имели неестественную и едва ощутимую подвижность. С шейкой бедренной кости у самого тазобедренного сустава правой задней конечности было то же самое.

            О результате предварительной диагностики и своих подозрениях на переломы я сообщил Глебу и Наташе и предложил им не увозить домой раненую собаку, а дождаться девяти часов — начала работы рентгеновского кабинета, чтобы сделать снимки, без которых переломы костей хорошо вылечить было крайне трудно. А чтобы владельцы собаки поняли необходимость этой процедуры, мне пришлось прочитать им на данную тему короткую лекцию.

            — С переломом шейки бедра без рентгена вообще не обойтись. Тем более если нам придётся проводить операцию по совмещению и закреплению сломанных частей бедренной кости. Нам необходимо будет знать, какой произошёл перелом — оскольчатый, винтообразный или ровный. А рентгеновский снимок всё покажет и поможет хирургу заранее подготовить стальную спицу — штифт, как по длине, так и по толщине.

            С переломом рёбер тоже не всё так просто, как кажется на первый взгляд. Вдруг сломанное ребро имеет острый край? При резком движении собаки или даже при очередном глубоком вдохе обломанный край повернётся в сторону лёгкого. Или того хуже — во время того же резкого движения, острая кость, словно кинжал, без труда проткнет лёгкое. Тогда, действительно, сложной и опасной для жизни собаки полостной операции не избежать…

            Сделав небольшую паузу, продолжил:

            — Если же на рентгене выяснится, что перелом рёбер произошёл без смещений и осколков, тогда наша помощь собаке будет достаточно простой — наложим тугую щадящую повязку на область грудной клетки, и всё. Две‑три недели приёма таблеток обезболивающих средств, и Цент будет чувствовать себя как ни в чём не бывало, и всё у него заживёт — как на собаке. Одним словом — рентген в подобных случаях просто необходим. Нам без него не обойтись.

            Глеб и Наташа, внимательно меня выслушав, без лишних разговоров согласились дождаться начала работы рентгеновского кабинета.

            Время пробежало незаметно. У рентгеновского кабинета уже образовалась очередь из владельцев и их больных животных. Собаки между собой вяло перегавкивались. Кошки же на своих извечных врагов изредка шипели. Беззлобно, скорее, для проформы. Но в основном всё выглядело мирно и спокойно, как и положено быть в лечебном ветеринарном учреждении.

            Цент вёл себя самым достойным образом. Лежал на каталке смирно, не вмешиваясь ни в какие междоусобные разборки. Только иногда глубоко вздыхал в ожидании окончательного приговора врача‑рентгенолога и хирурга в одном лице, который уже прогревал и настраивал аппаратуру.

            Мой коллега — Виктор Петрович Безухов являлся высочайшим профессионалом своего дела. Он сделал Центу несколько рентгеновских снимков, после проявки которых аргументировано и наглядно подтвердил владельцам Цента мои предположения. Бедренная кость оказалась сломанной как раз в её шеечной части, но без смещения и осколков. Кости таза, на счастье собаки, сохранили свою целостность. Разрыва ткани лёгких также не было. А вот пятое, шестое и седьмое ребро на снимке выглядели повреждёнными. Но опять же, если так можно было выразиться, удачно. Полного отрыва этих рёбер на снимке мы не увидели. Только лишь хрящевая ткань, соединяющая ребра с грудной клеткой и позвонками, была частично нарушена. Но этого повреждения оказалось вполне достаточно для возникновения у Цента сильной и нестерпимой боли при дыхании. Именно она и ввергла собаку в шоковое состояние. Но в данном случае никакой операции на грудной клетке собаке не требовалось. В общем, с постановкой диагноза мы успешно справились. И согласно латинской поговорке — хорошо поставишь диагноз, хорошо будешь лечить — нам следовало начать думать о проведении операции по восстановлению сломанной шейки бедра.

            *

            Пока мы с Виктором Петровичем с учётом рентгеновского снимка подбирали штифт нужного размера и обсуждали с владельцами Цента некоторые организационные вопросы послеоперационного ухода за собакой, в кабинет, громко постучавшись и не дождавшись разрешения войти, ввалилась ватага мальчиков и девочек.

            На коротких носилках, которые обычно используют на стройке рабочие для подноски кирпича, цементного раствора и прочего строительного материала, дети внесли в кабинет неподвижно лежащую, небольших размеров, но чрезмерно раскормленную собаку чёрного окраса. Животное находилось без сознания. Оно делало глубокие беспорядочные вдохи и выдохи. При этом из полуоткрытой пасти и ноздрей собаки вытекали алые струйки крови. Кровью был испачкан и белый кончик чёрного хвоста. А в том месте, где заканчивалась его кисточка, на металлической поверхности носилок мы отметили свежую, ещё не застывшую лужицу натёкшей крови. Эти кровотечения являлись верными признаками разрыва лёгких и тяжёлого повреждения органов малого таза.

            — Что случилось с собакой? — в один голос с Виктором Петровичем мы задали вопрос детям.

            — Каштанку прямо у нас на глазах сбила машина такси. Каштанка давно живёт при нашей школе… У нас — шестиклассников — сейчас школьная практика. Сначала мы убирали от мусора школьный двор и пришкольную территорию. Каштанка находилась всё время рядом с нами. А потом мы пошли сгребать прошлогоднюю листву с тротуара, идущего вдоль проезжей части. Это у нашего школьного забора. Вдруг Каштанка увидела на другой стороне улицы своего мужа — Жучка и радостно бросилась к нему навстречу… Прямо через дорогу. Но быстро бежать она не смогла… Её слишком раскормила наша повариха… Кормит её одними котлетами да сырниками, — перебивая друг друга излагали дети картину и причину произошедшего.

            «Какое‑то сегодня наваждение», — подумал я, глядя на раскрасневшихся от волнения добрых, заботливых детей, так глубоко переживающих за здоровье их любимой собаки. Второе животное, сбитое на дороге легковой машиной. При том, что это ещё только начало рабочего дня.

            Конечно, для восьмимиллионного города с сотней тысяч зарегистрированных собак и ещё неизвестно сколькими беспризорными собаками или собаками, живущими при школах, эти два случая, наверное, сущая мелочь — тысячная или стотысячная доля процента. Но для молодого хозяина пострадавшего сеттера или вот таких детских душ, как эти ребята, думалось мне о всех присутствующих в рентгеновском кабинете, — это не сухие статистические цифры отчётных данных по травматизму животных. Это яркий показатель того, как юные граждане страны с нескрываемым состраданием и переживанием относятся к трагедиям, постигающим их маленьких четвероногих друзей.

            Продолжение следует