top of page

Домашнее чтение

Freckes
Freckes

Дана Курская

Прием Волшебника и Пигмалиона

Рецензия на сказки Игоря Вольфсона

            В условиях современного общества спрос на литературу для детей остаётся неизменно высоким. С советских времен детская литература неотрывно была связана с образом бумажных книг, оформленных яркими иллюстрациями, и эту связь не прервала даже наступившая эпоха книг электронных.

            Пройдитесь по книжным магазинам и вы увидите сами, сколько сейчас издаётся красочных детских книг совершено новых авторов, каждый из которых искренне старается поразить детское воображение, создаёт волшебные миры увлекательно, весело и одновременно мудро, руководствуясь главным принципом детской литературы – «сказка ложь, да в ней намёк».

            С этой точки зрения сложно изобрести что-то новое, найти свой ключик к душе маленького читателя. Но что, если не изобретать новое, а вдохнуть жизнь в… уже живое?

            «Человек из мертвого камня сделает статую – и гордится потом, если работа удалась. А поди-ка из живого сделай еще более живое. Вот это работа!» – утверждает Волшебник из пьесы Шварца «Обыкновенное чудо», и я с ним соглашусь. Крайне сложно придумать абсолютно новый мир, в который поверит читатель. Но ещё сложнее переоживить уже веками живущий мир, который знаком и ребёнку, и взрослому.

             Тернист и нелёгок путь писателя, взявшегося творить такие чудеса безо всякой волшебной палочки (ведь даже авторучки в двадцать первом веке вытеснила компьютерная клавиатура!) Однако писатель Игорь Вольфсон двинулся к душе юных читателей именно этой дорогой.

            И вот перед нами уже четыре его книги именно такого жанра – «Любимые сказки на новый лад», вышедшие в издательстве «Стеклограф». «Кот в сапогах», «Красная шапочка», «Синяя вуаль» и «Огниво» – все они разные, но схожи в одном. Сказки, сюжет которых мы впитали, можно сказать, с молоком матери, Вольфсон переосмыслил, переплёл по-своему, переоживил.

            Узнаёте вроде бы знакомые зачины, но играющие словно бы другими красками, более современными, более интригующими?

            Мешок историй рвёт завязку,

            И я выуживаю сказку…

            Постойте! Сказки ещё нет,

            Есть незатейливый сюжет,

            Точнее, сельская картина.

            Жил мельник, а при нём – три сына.

            На четверых не густ доход.

            В хозяйстве был осёл, и кот,

            Что не ловил мышей и мошек,

            Но крал сердца окрестных кошек.

           

           

            Или:

           

            В глухой альпийской деревушке

            Был домик у одной старушки.

            Что рассказать о нём, не знаю.

            Стоял близ мельницы он, с краю.

            Крылечко, комнатка с окном,

            Петух на крыше – дом как дом,

            В привычном европейском вкусе.

            А в доме том жила бабуся.

            Вся деревушка точно знала:

            Хлопот у бабушки немало,

            И очень важные дела:

            Вязала бабка и пряла.

           

            Или:

           

            В те незапамятные даты,

            Когда царили короли,

            Служили бравые солдаты,

            А сердце лишь глаголом жгли,

            Глухой просёлочной дорогой

            В какой-то местности убогой

            С поднятой гордо головой

            Один бывалый рядовой

            Маршировал. Судите сами:

            Твердит нехитрые слова:

            «Шаг левой – раз, шаг правой – два!»

            Походный ранец за плечами,

            А сбоку сабелька блестит…

            «А что? Довольно грозный вид!» –

           

            Такой приём ещё в начале девяностых детский писатель Григорий Остер определил для себя как «сказка с подробностями». То есть когда ты полюбил сказку, то не можешь внутренне допустить понимания её конечности, и оттого придумываешь сам всякие подробности о каждом персонаже – и о второстепенном, и о главном герое. В своих «новоладных» сказках Игорь Вольфсон взял на себя такую роль сочинителя подробностей. И вот уже с первых строк выясняется, каков характер солдата, которому суждено скоро стать владельцем волшебного огнива, и что за хобби имела бабушка Красной шапочки, и в каком состоянии были амурные дела Кота, в будущем отхватившего у судьбы сапоги.

            Кроме того, в приёме переоживления играет немаловажную роль смена языка прозы на силлабо-тонику. К специфическим характеристикам языка детской литературы относятся образность, метафоричность, музыкальность, динамичность, близость к игре и устному народному творчеству. Языковая стилистика детских произведений подразумевает отражение особенности речи ребёнка, чтобы книга была для него самого, прежде всего, понятной. Поэтому одним из главных жанров детлита являются детские стихи. В этом плане Игорь Вольфсон совмещает два жанра – сказку и поэтический игровой текст, выкристаллизовывая его нарратив.

            Но любопытно, что автор не начинает использовать для гармонии детского восприятия детский же язык, а перетекает из одномерной интонации повествователя в интонацию дедушки, который рассказывает сказочную историю не всем детям вообще, а конкретно своему, самому любимому в мире внуку. То есть, язык тоже становится живым.

            А вдалеке уж много лет

            Жил кровожадный людоед.

            То съест полдюжины крестьян,

            И дрыхнет в замке сыт и пьян,

            То – мушкетёров короля…

            Другому – плаха иль петля,

            Но слишком много лет и зим

            Был людоед неуязвим:

            С утробным смехом лузгал ядра,

            Топил огромные эскадры,

            Грыз уцелевших моряков,

            Не знал решёток и оков,

            Владел полями и лугами,

            Не грезил о Прекрасной Даме,

            Имел девиз: «Счастливец тот,

            Кто всласть себе подобных жрёт!».

           

            Но ведь детская поэзия должна не только развлекать, ей суждено нести познавательную, эстетическую и нравственную функции, то есть быть средством духовно-нравственного и эстетического воспитания. С этой точки зрения Вольфсон-автор не морализаторствует, не делит сказочный мир категорически на чёрное и белое. Он, скорее, доверяет ребёнку самому разобраться, кто тут прав, и ребёнок-читатель ценит это доверие.

            «…Дерзить изволишь, ведьма злая?!»

            И, как гордиев узелок,

            (Недаром сабля тянет бок)

            Солдат ей голову срубает,

            Убийством заповедь поправ –

            Иных времён ужасен нрав.

           

           

            Или:

           

            Тут брюхо топором вспороли.

            Сначала Волк завыл от боли,

            Но после, словно от леченья,

            Почуял прелесть облегченья,

            Когда целёхоньки, живьём,

            Не друг за другом, а вдвоём

            Явились миру внучка с бабкой.

            Волк даже слёзы вытер лапкой.

            Они ему зашили рану,

            И взяв целебную сметану,

            Умело нанесли на шов.

            Волк тут же прыг – и был таков.

           

                        Особняком в ряду этих историй живёт загадочная «Синяя вуаль», оказавшаяся гендерным переосмыслением сказки о Синей бороде.

            Здесь всё довольно готично: собор святого Якова, дворцовые маги, тореро, скрещенные шпаги, цыгане, призраки замка, проклятая невеста и погубленные мужья. Меняется и слог Вольфсона-автора, он остаётся тем же любящим дедушкой-рассказчиком, но словно бы примеряет на себя позолоченный камзол тех времён, а на вихрастую голову крохи-внука надевает шляпу с пером – поиграем в Средние века? Оп-ля!

           

            Оставим их. Вернёмся вновь

            Туда, где закипает кровь,

            В страну Кастильи, Арагона,

            Быков безудержного гона,

           

            Где в огненной цыганской пляске

            Недвижны лица, словно маски,

            Где смерть таит неверный шаг…

            Ну что, напуганы? Итак,

            Настало время для загадки:

            Как у одной аристократки

           

            И замки были, и поля,

            И всё, что нам родит земля

            (Зерно, и фрукты, и соленья),

            И драгоценные каменья,

            И живностью была богата,

            И в сундуках сверкало злато,

           

            И в услуженье древний маг -

            Всего не счесть. Скажите, как?

            Как жить роскошно, а не туго?

            Да просто – пережить супруга.

           

            Хочу заметить, что Игорь Вольфсон, являясь по профессии педагогом, не забывает и о своём учительском долге – в «Синей вуали» зашифрованы аллюзии и прямые отсылки к мировой истории, которые маленькому читателю будет интересно разгадывать, попутно повышая эрудицию. Так, например, упоминаются здесь и Одиссей, и Давид, и звучат даже в контексте средневековых декораций вполне органично.

            Подытоживая, хочу заметить, что книги, о которых мы вкратце успели поговорить, пользуются большой популярностью – тиражи то и дело приходится допечатывать, поскольку сказки Вольфсона расходятся, как пирожки, что пекла бабушка Красной шапочки.

            Однако они хороши не только для детей, но и для взрослых, которые так и не смогли угомонить в себе внутреннего ребёнка. Я точно знаю, о чём говорю – недаром же я их издала.

fon.jpg
Комментарии

Compartilhe sua opiniãoSeja o primeiro a escrever um comentário.
Баннер мини в СМИ!_Литагентство Рубановой
антология лого
серия ЛБ НР Дольке Вита
Скачать плейлист
bottom of page