
История не про Булгарина, но начать придётся с него. Вернее, с его мемуаров. Перманентно проклинаемый Фадей и тут сумел опередить всех. До него жанр мемуаров в российской литературе не существовал. Так вот, о том самом труде «Воспоминания. Мемуарные очерки», что стал камнем преткновения для многих литераторов и особо журнала «Современник».
Как сложилось, то есть, считай, по традиции, мемуары разругали «Отечественные записки». Разругали с ходу, по сути и не прочитав. Принцип – «Пастернака не читал, но осуждаю» родился намного раньше самого Пастернака. Но тут пошла реакция читателей. Ветераны войны со Швецией 1788-90 и вообще ветераны МО (как бы сказали ныне) отметили достоверность, дух времени и признали ценность мемуаров. Но помимо сослуживцев Булгарина, интерес к его мемуарам проявили, как рядовые читатели, так и читатель самого высокого уровня. Николай Павлович выразил неудовольствие, что продолжение мемуаров может сказаться болезненно на толковании текущей государственной политики. Частное лицо не имеет права судить о делах высшей власти. Булгарин намёк понял. Пообещал читателям продолжение и не написал его.
Теперь о главном. Вернее, о главном оппоненте Булгарина. Неистовый Виссарион толок личность Булгарина и его труды в критической ступе своего таланта безжалостно. Можно тысячу раз ненавидеть Белинского, не признавать его чёрно - белый мир сознания, но… Но! В контексте тех парадигм Виссарион грел пар реформ, что зрели в намертво закупоренном котле российского абсолютизма. Письмо к Гоголю о крепостничестве и религии, после всего того нектара и фимиама писателю, далось Белинскому не просто. Но как говорится, истина дороже. Белинский принципиален, безжалостен, эмоционален. Современники, однако, отметили, что со временем неистовый Виссарион «смягчился». Нетерпимость и брутальность сохранились, но безаппеляционность уходила. Белинский приблизился к реальности, познал цену друзьям и соратникам. Прекраснодушный идеалист наблюдал гешефт Некрасова на социальном недовольстве общества. Что тот особо и не скрывал. Миллионер и певец тяжкой крестьянской доли жил далёкой жизнью от героев своих произведений. Всего перечислять не стоит, но слугам вменялось в обязанность обслуживать собак Некрасова как знатных особ. Поэт, скорбящий о крестьянской юдоли, обедал и играл в карты с министрами, ездил в карете с кучером, веля безжалостно хлестать зазевавшихся пешеходов и мальчишек, что цеплялись на запятки его кареты. Социал- демократы презирали Некрасова как человека, но боготворили как пифию.
А теперь суть. Повторимся, Белинский сильно поменялся в последний период жизни и многое осознал. Отказ Некрасова от передачи доли журнала тяжело больному и нуждающемуся критику послужил первым звонком. Отказ сопровождался причитаниями об убыточности журнала. Критик нёс золотые яйца для издателя, но довольствоваться приходилось только бульоном из скорлупы. Некрасов действовал с убийственным цинизмом. Зачем передавать деньги завтрашнему покойнику?! Это на фоне того, как Булгарин из личных средств обеспечил семью литератора Полевого, написавшего немало гадостей про Булгарина в своё время. Дал не три рубля на похороны, а закрыл все долги покойного и устроил детей в учебные заведения с полным пансионом. Другим моментом, повлиявшим на Белинского, стала масса положительных откликов на мемуары от читателей и независимых критиков. Белинский пишет повторную статью о мемуарах Булгарина, где отходит от первоначально резких оценок и прямых оскорблений. Снисходительно находит там массу положительных моментов и пользу для отечественной литературы. Статья выходит в «Современнике» уже после смерти Белинского. Вроде, как ничего особенного. Бывает.
Однако при разборе бумаг Белинского, обнаруживается эта самая статья в авторском исполнении. И текс её весьма отличается от напечатанного в «Современнике». Белинский хвалит Булгарина, пишет уважительно, а вовсе не снисходительно. Считает мемуары важной вехой отечественной литературы и энциклопедией русской жизни для писателей будущего. Кто перелицевал статью Белинского неизвестно до сих пор. Одни говорят про Боткина, а другие прямо указывают на Некрасова. Некрасов же, как хозяин журнала, и не подумал оправдываться. Превыше всего стоял циничный расчёт. Настоящая статья Белинского шла вразрез с политикой журнала и могла не понравиться демократической публике. В адвокаты нечистой на руку журналистики, кинулась масса писателей и критиков. «Редакция имела некоторое моральное право желать такой переделки. Во-первых, никто не был приготовлен к подобному нарушению всех традиций либеральной журналистики, связывавшей с некоторыми литературными именами множество вопросов, которые только полемически и могли быть поднимаемы в печати и которые давали этим именам значение символов для всех понятных и не требующих дальнейших разъяснений». - П.В. Анненков. В переводе на простой язык, без экивоков и обиняков, сказано о том, что в традициях либеральной журналистики подлог – норма, а шельмование – метод. При этом, тот же Анненков с Кавелиным обвинили Некрасова в ограблении больного Белинского. А Герцен назвал его «стервятником».
Обвинения Некрасова ближайшими сподвижниками касаются денежных вопросов, а не статьи Белинского. А ведь речь тут не о рядовом тексте, а о Последней статье Белинского. Белинский знал, что безнадёжно болен и умирает. Это обстоятельство придаёт важную значимость написанному. Последним словам великих, да и прочих людей, принято придавать особое значение. Почти как кредо, духовное завещание и окончательный итог жизни. Перевирать их грешно, не прилично и где-то преступно. Поэтому, перед смертью, как горько пошутил один из знавших Некрасова, стоит оглянуться кругом. Нет ли поблизости Некрасова. Ограбит покойника, и тут же напишет гениальные стихи о тяжкой участи почившего.
Подлог и фальсификация сами по себе отвратительны, но каково было удивление автора, когда выяснилось, что лучше историю не ворошить и либеральную журналистику не трогать. Она и так находится в тяжёлом положении. Вот тут возникает вопрос – значит борьба за светлое будущее и высокие идеалы имеет право на подлость?? Но ведь уже было так! И закончилось расстрелами в подвалах ЧК и Гулагом!