Известно, что в двенадцатилетнем возрасте Василий Иосифович Сталин (1921–1962) по пути из Горького (ныне Нижний Новгород) в Сталинград (ныне Волгоград) проплывал по реке Волге мимо Казани и мог смотреть на этот город с палубы теплохода. Но невозможно было предположить, что через 28 лет именно Казань станет городом, в котором Василий Иосифович проведёт последние дни своей трагической и короткой жизни. Поводом для той поездки по Волге послужило то, что его отец Иосиф Сталин решил отдохнуть и устроил себе тайный отпуск. Согласно данным журнала регистрации посетителей кремлёвского кабинета вождя, известно, что на рабочем месте Сталин отсутствовал с 17 августа по 4 ноября 1933 года.
Вместе со своими сыновьями, наркомом Климентом Ворошиловым, небольшим количеством охраны, во главе которой стоял Николай Власик, Иосиф Виссарионович на поезде из Москвы прибыл в город Горький. Утром 18 августа 1933 года прямо с вокзала все отправились на пристань, где их ждал теплоход «Клара Цеткин». Это судно ходило по Волге уже более 30 лет и не отличалось особым комфортом. В своих воспоминаниях капитан Иван Очелков писал: «Небольшой дореволюционный путейский пароходик, в прошлом “Екатерина”, был впервые годы советской власти переименован в “Клару Цеткин”». О том, что пассажиры высокого статуса тайно отплыли вниз по Волге через Казань, Ульяновск, Самару, Саратов именно на этом судне, никто не знал. Газеты и радио молчали.
Путешествие заняло около семи суток. У Иосифа Виссарионовича был тихий отдых в кругу детей и Ворошилова, с которым он вёл неспешные беседы. Остановок в городах и встреч рабочих коллективов со Сталиным не было. Но вдруг по пути к Казани случилась забавная история. Капитан проплывавшего мимо судна «Надежда Крупская», вдруг резко пошёл на довольно опасный обгон теплохода «Клара Цеткин». Гонки по Волге — дело абсолютно нормальное для того времени, ведь каждый корабль гордился своей скоростью. Капитан «Крупской» не знал, кого он решил обогнать, но, учитывая техническое превосходство своего корабля, ему это легко удалось сделать. Спасло его то, что отпуск Сталина был тайный, и эту тайну вождь хотел сохранить. Но сам факт обгона вождя, видимо, задел. Иван Иванович вспоминал об этом так: «Однажды, когда на пароходе ехала правительственная делегация, на одном из перекатов “Клару Цеткин” начал обгонять пароход “Крупская”. Опасаясь аварии, с “Клары Цеткин” дали сигнал, чтобы на “Крупской” сбавили ход. Но там, очевидно, не поняли сигнала и продолжали теснить “Клару Цеткин”. После этого случая и было принято решение построить вместо “Клары Цеткин” новый быстроходный теплоход. Осенью 1933 года на Сормовском заводе он был заложен, а летом 1934 года спущен на воду». Назвали теплоход «Максим Горький» в честь знаменитого писателя, плававшего на одном из первых рейсов.
Ещё два случая из этой поездки запомнились Ивану Очелкову: «Во время очередного плавания со Сталиным судно село на мель. Однако очень быстро его удалось снять с мели, так что Сталин даже и не заметил этого. Но переживаний у меня и команды было достаточно. Второй случай был такой: Подходит ко мне Сталин и спрашивает: “Товарищ капитан, есть у вас на теплоходе кошка?” — “Нет, товарищ Сталин”, отвечаю ему. Он отошёл, а я, думаю, зачем Сталину понадобилась кошка. Когда Сталин сошёл с теплохода в Сталинграде, я осмотрел его каюту и обнаружил мышь. Люди старшего поколения хорошо понимают, чем бы это могло кончиться, если бы работники из соответствующих органов обнаружили мышь в каюте Сталина. Незамедлительно бы обвинили капитана в покушении на вождя. Недаром, когда плавал Сталин, никто из команды ничего не ел, не было аппетита, хотя продукты были отменные. Зато когда Сталин покидал судно, все набрасывались на еду».
После остановки в Сталинграде делегация разделилась: сыновья Иосифа Виссарионовича отправились обратно в Москву, чтобы успеть к началу учебного года, а Сталин поехал дальше — по плану у него была охота в степях, а потом отдых в районе Сочи, где он находился до ноября.
Прошли годы, после той поездки по Волге и 29 апреля 1961 года, нарушая закон, в сопровождении трёх офицеров КГБ, в казанскую ссылку, которая должна была продлиться пять лет, прибыл генерал-лейтенант авиации Василий Иосифович Сталин. Решением для этого послужила записка в ЦК КПСС за подписью Генерального прокурора СССР Р. Руденко и председателя Комитета госбезопасности А. Шелепина от 7 апреля 1961 года. Текст этого документа впервые был опубликован в газете «Совершенно секретно» № 6 1988 года. Из записки следует, что «28 апреля 1961 года подлежит освобождению из тюрьмы в связи с отбытием срока наказания Сталин В. И.
За период пребывания в местах заключения В. И. Сталин не исправился, ведёт себя вызывающе, злобно, требует для себя особых привилегий, которыми он пользовался при жизни отца.
На предложение, сделанное ему, о том, чтобы после освобождения из тюрьмы выехать на постоянное жительство в гг. Казань или Куйбышев, Сталин В. И. заявил, что добровольно из Москвы он никуда не поедет. На предложение о смене фамилии он также категорически отказался и заявил, что если ему не будут созданы соответствующие условия (дача, квартира, пенсия и т. д.), то он “молчать не будет, а станет всем говорить о том, что осудили его в своё время необоснованно и что в отношении него чинится произвол”. В неоднократных беседах он постоянно подчёркивал, что по выходе из тюрьмы будет добиваться приёма у товарища Н. С. Хрущёва и у других членов Президиума ЦК КПСС, а также писать письма и заявления в различные инстанции. При этом он высказал мысль о том, что, возможно, снова обратится в китайское посольство с просьбой отправить его в Китай, где он будет лечиться и работать.
Прокуратура СССР и Комитет госбезопасности убеждены, что Сталин В. И., выйдя на свободу, будет снова вести себя по-прежнему неправильно.
В связи с этим считаем целесообразным Постановлением Президиума Верховного Совета СССР, в порядке исключения из действующего законодательства, направить В. И. Сталина после отбытия наказания в ссылку сроком на 5 лет в г. Казань (в этот город запрещён въезд иностранцам). В случае самовольного выезда из указанного места, согласно закону, он может быть привлечён к уголовной ответственности. В городе Казани предоставить ему отдельную однокомнатную квартиру.
По заключению врачей состояние здоровья В. И. Сталина плохое, и он нуждается в длительном лечении и пенсионном обеспечении. Как прослужившему в армии более 25 лет в льготном исчислении В. И. Сталину была назначена пенсия в размере 300 рублей (новыми деньгами). Однако учитывая, что он своими действиями дискредитировал высокое звание советского генерала, предлагается установить для него по линии Министерства обороны СССР пенсию в размере 150 рублей в месяц.
По улучшению состояния здоровья его можно было бы трудоустроить на одном из авиационных заводов гор. Казани.
Считаем также целесообразным при выдаче В. И. Сталину паспорта указать другую фамилию. Перед освобождением из заключения тт. Руденко и Шелепину провести с ним соответствующую беседу».
В день прибытия Василия Сталина в Казань, в 11 часов утра его принял председатель КГБ Татарии генерал-майор Абдулла Халилович Бичурин (1911–1986) и сообщил об условиях содержания: однокомнатная квартира по улице Гагарина, дом 105, квартира 82, пенсия 150 рублей в месяц, запрет на выезд из города. Что же касается работы, то этот вопрос повис в воздухе. Невозможно было устроиться на работу, не имея паспорта и прописки. Паспорт же Василию Сталину не выдавали из-за нежелания сменить фамилию на Джугашвили. Полгода он жил в Казани со справкой об освобождении из заключения. В квартире, которую предоставили Василию Иосифовичу, до него жил инженер Соколов, который вспоминал, что однажды вечером к нему пришли из домоуправления и милиции и предложили срочно переехать в двухкомнатную квартиру. Соколов стал уточнять, а они: «Согласен или нет? Остальное — не твоё дело». Пришлось согласиться. Разве мог он предположить, что его однокомнатную квартиру напичкают прослушивающими устройствами и в ней неполных одиннадцать месяцев будет жить Василий Сталин. Срок небольшой, но у жителей Казани сохранилось много воспоминаний о нём. Вот некоторые из них.
В книге Алексея Клочкова «Казань из окон трамвая» о своём знакомстве с Василием Сталиным вспоминает заслуженный работник физической культуры и спорта России и Республики Татарстан Асхат Шайхутдинович Шайхутдинов (1932–2014). Впервые он увидел его на Центральном стадионе имени В. И. Ульянова-Ленина (ныне Центральный стадион, ул. Ташаяк, 2А). Стадион был введён в эксплуатацию за десять месяцев до прибытия Василия Иосифовича в Казань — 25 июня 1960 года. Вот слова Асхата Шайхутдиновича: «В майские дни 1961 года на стадионе стал почти ежедневно появляться очень измождённый, как будто невероятно усталый человек в генеральской шинели нараспашку и без погон. Он мог часами следить за ходом тренировок наших спортсменов. Ни милиция, ни администрация стадиона ему не мешали в этом занятии. Через несколько дней мы узнали, что это сын Сталина, прибывший в казанскую ссылку. Ему тогда было около сорока лет, но на вид он выглядел на все шестьдесят. Местные мальчишки за глаза его называли “попугаем”. Своим потрёпанным, но при этом непокорным видом, большим кавказским носом и выпуклыми пронзительными глазами он действительно напоминал какую-то странную птицу. По утрам он добирался до стадиона трамваем девятого маршрута, причём приезжал как на службу в девять-девять пятнадцать утра. Видимо, так ему было удобно, жил он недалеко от трамвайной остановки “Улица Восстания” (остановка “Улица Гагарина” добавилась к 1970 году), а остановка “Центральный стадион” была как раз перед входом на стадион. Слухи о прибытии в Казань сына вождя народов очень быстро облетели весь город, и около стадиона частенько стали собираться участники войны, тогда ещё относительно молодые. Среди них было много обожжённых войною безруких и безногих калек с неизменными орденскими планками — сегодня таких уже не встретишь. Все они, мягко говоря, были любителями выпить. Случалось, Василий исчезал с ними средь бела дня, и при этом все наши знали, куда они пошли — либо в пивной бар на улице Кирова (напротив нынешней заправочной станции), либо (если у Василия были при себе свободные деньги) — в ресторан “Казань” при одноимённой гостинице. В таких случаях Василий на стадион обычно уже не возвращался, и тут уж про трамвай можно было забыть — все наши бросали жребий, кто повезёт его домой. Насколько помню, наше краткое знакомство с Василием произошло именно по этому сценарию: как-то вечером вызвал меня директор стадиона и говорит: “Хочешь познакомиться с Василием Сталиным?” — “Хочу!” —говорю… “Тогда бери мою машину (у него была персональная ‘Волга’) и езжай в пивную на Кирова, сказали, он там, его надо забрать, жена уже звонила”. Ну, приехали в эту “стекляшку” — столы сдвинуты, на них пивные кружки, водочные бутылки, на расстеленных газетах соль вперемешку с сушёной рыбой. Василий сидит в кругу фронтовиков, о чём-то спорят. Сам уже еле ворочает языком, но всё-таки спрашивает меня: “Ты кто?” (Видно, не узнал, хотя мы уже несколько раз пересекались на стадионе.) “Спортсмен… — отвечаю. — Со стадиона, начальство велело доставить вас домой, товарищ генерал”. То ли ему пришлось по душе это моё обращение к нему, то ли он всё-таки узнал меня, но он неожиданно смягчился и даже согласился поехать со мной. Тут уж помогли те самые фронтовики, мы впихнули его в “Волгу” и покатили на Гагарина 105 (адрес мне дал директор, да и шофёр прекрасно знал, куда ехать, — похоже, возил Василия уже не один раз). В тот вечер он был неразговорчив, возможно, слишком слаб. Тем не менее, когда мы подъехали, он зазвал меня к себе, как он сказал, “на рюмку”. Некоторое время мы ещё спорили: идти — не идти… Пришлось идти. Мы зашли, открыла какая-то молодая женщина, которую он назвал Машей, они начали о чём-то говорить. Там были ещё две маленькие девочки, мне было очень неловко перед той женщиной, но он всё-таки затащил меня на кухню и разлил по полстакана водки. Выпили, а ему, видать, совсем немного надо было, поскольку его сразу расслабило. Он лёг на диванчик на кухне и сразу заснул. Я, конечно, извинился и боком-боком вышел на улицу. Было уже темно, шофёр ждал меня, отвёз домой — я жил тогда на улице Портовой… После этого случая я провожал его до дома ещё несколько раз, как правило, на такси (служебная машина не всегда была свободной). Как-то раз на стадион приехало высокое начальство, был важный матч, а Василий в буфете, да ещё в таком состоянии, что того и гляди отломит какой-нибудь фокус. Тут бежит перепуганный директор: “Быстро увозите его!” Вызвали такси, подогнали машину прямо к служебному входу, наши ребята плотным кольцом окружили её, да так, что мышь не проскочит. С Василием снова поехал я. В этот раз он был очень сильно возбуждён, не стесняясь шофёра, ругался последними словами, особенно досталось Хрущёву, говорил, что знает такое, от чего тому мало не покажется. Да и по нашим партийным чиновникам он тоже тогда изрядно прошёлся. Я, разумеется, испуганно молчал — думаю, как он не боится при шофёре, да, собственно, ведь и меня практически не знает… Кстати, шофер тогда и помог дотащить его до квартиры — один бы я не справился».
Любил Василий Иосифович бывать на казанском ипподроме. Более того, с 1947 по 1952 год, он был первым председателем Федерации конного спорта СССР, созданной после войны. Несмотря на то что Василий Сталин не отличался крепким сложением, он активно занимался спортом, в том числе конным. В школе Осоавиахима под руководством заслуженного тренера СССР Елизара Львовича Левина (1913–1981) Василий осваивал конкур, высшую школу верховой езды, владение шашкой. Хабибуллин Завдат Ибрагимович (род. 1927), известный наездник, директор музея истории ипподрома и коневодства госплемконезавода «Казанский», Республика Татарстан, работавший жокеем в те годы, вспоминал: «Частенько утром приезжал Василий ко мне на ипподром. Был он простой доброжелательный, с любым мог поговорить. Никогда не чувствовалось, что это сын Сталина. А как начнёт о чём-то рассказывать — заслушаешься! Обычно я сам для него запрягал лошадь: то верховую, то рысака. Ездил он прекрасно. Лошадей просто обожал. Поэтому, наверное, мы с ним и сблизились. Бывал у него в гостях на Гагарина. Дома угощал хорошим грузинским вином…»
Любовь Василия Сталина к лошадям, его частые утренние визиты на казанский ипподром подтверждала и Мария Николаевна Капранова (1939–2008). В то время Мария Николаевна работала лаборантом в ветеринарном институте. Василий Иосифович стал для двадцатидвухлетней девушки первой любовью и, с её слов, был влюблен в неё. Очень ценны эти воспоминания, часть из которых были опубликованы в статье «Последние дни Василия Сталина» (журнал «Идель», № 7 от 1991 года). Тогда Мария Николаевна просила не называть своей фамилии и места работы. Но позже удалось выяснить, что она родная сестра замечательного казанского поэта Геннадия Капранова (1938–1985), трагически погибшего в грозу от удара молнии. Мария Капранова стала биологом, заведовала лабораторией в Казанском государственном университете, подготовила докторскую диссертацию, её приглашали заведовать кафедрой в США. Она была лидером местного отделения «Трудовой России», председателем самопровозглашённой Общественной палаты Республики Татарстан. Капранова трагически погибла от рук убийцы, заколовшего её штырём, в июле 2008 года.
Вот её рассказ о знакомстве с Василием Сталиным: «Оба мои дяди были лётчиками и служили под началом Василия Сталина, а мы познакомились очень просто. Когда я услышала о его приезде от дяди, я позвонила ему, представилась. Он обрадовался и тут же пригласил меня в гости. На первый взгляд он почему-то показался мне страшноватым. Но потом я поняла, что он красив. Он чем-то напоминал отца. Был рыжий, у него был прямой тонкий нос, карие глаза. Он был довольно высок. Василий привёз в Казань свои любимые вещи, посуду, серебряный рог, бурку, книги, пластинки. Я стала бывать у него довольно часто, мы много разговаривали. Вернее, он рассказывал, я слушала. Очень долго звала его на «Вы». Однажды он позвонил мне на работу и просил обязательно прийти. Я пришла. Смотрю — накрыт торжественно стол, фрукты, грузинское вино, кофе. «Наконец-то я могу принять тебя как положено!» — сказал он. Он завёл проигрыватель, поставил «Сулико». Я села на диван, стала перебирать пластинки. Потом почувствовала, что он смотрит на меня. Наверное, я покраснела. Он вдруг наклонился и поцеловал меня. Я испугалась: «Вы…Вы… Я должна уйти…» Они собирались узаконить свои отношения, Василий Иосифович сделал Марии Капранавой предложение, познакомился с её мамой и братьями. Подарил Марии самые дорогие для него вещи — часы своего отца, подаренные английским послом, и чётки его бабушки. Просил их беречь всегда. Мария Николаевна рассказывала: «После его смерти на допросах меня не раз просили отдать эти вещи, я не отдала. Сказала: “Убейте меня, расстреляйте, но их я не отдам!”» Неизвестно, где сегодня находятся эти дорогие для Василия Сталина вещи, которые до своей смерти хранила Мария Капранова. Их отношения с Василием Иосифовичем продолжались до января 1962 года, пока она не узнала о существовании его будущей и последней жены Марии Игнатьевны Нузберг (1930–2002).
Противоречат повествованию Марии Капрановой воспоминания лечащего врача Василия Сталина Таисии Барышевой. Таисия Михайловна в те годы заведовала 5-й городской поликлиникой в Казани. Часть беседы с ней была напечатана в статье Рафаэля Мустафина «Сын вождя народов в Казани» (журнал «Казань», № 1 от 2003 года). Следить за здоровьем Василия Иосифовича, соблюдая при этом полную конфиденциальность, не посвящать даже членов своей семьи, в какой форме и куда сообщать информацию о нём, подробно проинструктировал Таисию Михайловну сотрудник госбезопасности. Настоящую фамилию пациента он не назвал, сказал, что это их клиент по фамилии Нузберг. О первой встрече с Василием Сталиным Барышева вспоминала так: «Привозит меня кагэбэшник на Гагарина 105, поднимаемся на четвёртый этаж в однокомнатную квартирку. Дверь открывает невысокий щупленький человек в домашнем халате. Сразу видно — тяжелобольной: синие круги под глазами, ходит с тросточкой, прихрамывая. Меня представляют как постоянного лечащего врача. Ну я осмотрела его, послушала, измерила давление. Диагноз особых сомнений не вызывал: хроническая сердечно-сосудистая недостаточность. Не считая букета сопутствующих заболеваний. Пошаливали печень, почки, начали отниматься ноги, простуженные в сырой и холодной тюремной камере города Владимира. В общем, в возрасте сорока лет здоровье у него было как у преклонного старца. Меня поразила убогость обстановки. Железная кровать, старый трельяж, стол да несколько стульев. Да и эту, с позволения сказать, мебель привёз сотрудник КГБ из казённых запасов». Позднее Мария Нузберг несколько раз ездила в Москву и привезла кое-какую мебель со склада из его прежней обстановки. Были ценные вещи, дорогие изделия из слоновой кости работы старых китайских мастеров. Серебряные тарелки затейливой формы и личный сервиз Иосифа Сталина с вензелями. Почти всё это Мария Игнатьевна вынуждена была распродавать по дешёвке — иначе просто не хватало на еду. Со слов Таисии Барышевой: «Мария Нузберг всем сердцем любила Василия Иосифовича, сносила все капризы его характера, варила, кормила, заботилась о нём. И он относился к ней неплохо. Заботился о её девочках от первого брака Людмиле и Татьяне, проверял, как они делают уроки, позднее официально удочерил. Довольно часто они ссорились. В одну из ссор Мария Игнатьевна уехала в Москву. Вот тогда-то и появилась Мария Капранова (мы называли её Маришей), которая прожила у Василия Сталина всего две недели. Узнав об этом, Нузберг приехала из Москвы и выдворила эту самозванку из квартиры. Потом жаловалась, что после ухода этой Мариши не досчиталась кое-каких ценных вещей. В том числе пропали и личные именные часы Иосифа Виссарионовича. Но шума поднимать не стала, не такой она была человек».
Неожиданно Василий Сталин соглашается сменить свою фамилию на Джугашвили. Хотя он категорически отказывался это сделать. В письме своей тёте Анне Аллилуевой он писал: «Что касается фамилии, я лучше глотку себе перережу, чем изменю! Никогда на это не пойду, и говорить со мной нет смысла. Сажали Сталина, судили Сталина, высылали Сталина, а теперь для их удобства менять. Нет! Каким родился, таким и сдохну!».
В протоколе его беседы с председателем КГБ Татарии от 7 октября 1961 года Василий Иосифович просил разрешить оформить брак с медсестрой Марией Нузберг (Шеваргиной), которая прибыла с ним из Москвы, и устроиться на работу комендантом аэродрома авиационного завода. Председатель КГБ снова предложил ему сменить фамилию Сталин на подлинную фамилию отца или матери, получить, наконец, паспорт. Через три месяца, 9 января 1962 года, Ленинский райотдел милиции Казани выдал ему паспорт на имя Джугашвили. Через два дня, 11 января 1962 года, в квартире Василия Иосифовича на улице Гагарина состоялась регистрация его брака с Марией Нузберг. В тот день к ним специально приехала Таисия Михайловна Бобурина, начальник ЗАГСА Московского района. С её слов Василий Сталин был серьёзно болен, это и стало основной причиной домашней регистрации брака: «Я была у него дома, его регистрировала, держала за руку». Одновременно с бракосочетанием Василий удочерил двух дочерей Марии Нузберг от первого брака.
Через два месяца, 19 марта 1962 года, Василий Джугашвили скончался. В тот же день Никите Хрущёву была направлена докладная записка от председателя Комитета государственной безопасности СССР В. Е. Семичастного. Вот её текст:
«Совершенно секретно Товарищу Хрущёву Н. С.
Комитет госбезопасности при Совете Министров СССР докладывает, что 19 марта 1962 года в 13 часов в г. Казани скончался Джугашвили (Сталин) Василий Иосифович. По предварительным данным, причиной смерти явилось злоупотребление алкоголем. Джугашвили В. И., несмотря на неоднократные предупреждения врачей, систематически пьянствовал. Считаем целесообразным похоронить Джугашвили В. И. в г. Казани без воинских почестей. О смерти Джугашвили В. И. сообщить его ближайшим родственникам».
Официальная версия причины смерти Василия Джугашвили вызвала у многих сомнения, в первую очередь у его близких родственников. Александр Бурдонский (1941–2017), известный театральный режиссёр, сын Василия Сталина от первого брака, до конца своей жизни не сомневался в том, что его отец умер не своей смертью. На похороны он приехал из Москвы вместе со своей сестрой Надеждой Сталиной (1943–1999) и третьей женой Василия Иосифовича Капитолиной Георгиевной Васильевой (1918–2006). Вот расшифровка одного из его интервью о том, что он увидел, войдя в квартиру, где лежал труп его отца: «Василия Сталина, таким, каким он был, сделала система, и она же его убрала. Уничтожила. На полу были разбросаны ампулы, увидев нас их попытались быстро все затоптать ногами, мне бы не пришло в голову обратить на это внимание, а Капитолина спросила, что это, но не получила ответа». Похоже, вскрытие тела Василия Сталина производили прямо у него на квартире, буквально за несколько часов до приезда родных. Александр Бурдонский вспоминал: «На двух табуретках лежали доски, на них лежал отец, закрытый белой простынею. Капитолина была женщина решительная, она подошла, сняла простыню, и я обратил внимания на швы и тёмные пятна на руках и на лице. Капитолина Васильева тоже обратила внимание на эти синяки, которые вызвали у неё подозрение, и захотела рассмотреть их поближе. Вдруг врываются два “лба”, которые там всё время присутствовали, и оттолкнули Капитолину».
О внешнем виде Василия Сталина вспоминала и Мария Капранова: «Я подошла к нему. Лицо его было неузнаваемо. Синяки, какой-то изуродованный нос. У меня, помню, даже возникло подозрение, а не кукла ли это?!»
Вскрытие трупа Василия Сталина 19 марта 1962 года проводила Софья Николаевна Елистратова, бывший начальник бюро судебно-медицинской экспертизы с 1959 по 1961 год. Её заключение, что он умер от беспробудного пьянства: «У мёртвого человека, пьющего спиртное изо дня в день, когда начинаешь вскрывать грудную клетку и брюшную полость, чувствуется сильный запах алкоголя». Для выяснения причин смерти Василия Джугашвили создали медицинскую комиссию во главе с директором Государственного института для усовершенствования врачей Хамзой Закировичем Ахунзяновым (1918–1978).
Накануне в гостях у семьи Джугашвили побывал майор Сергей Кахишвили, преподаватель Ульяновского танкового училища. Комиссия проверила все бутылки со спиртным, которые привёз ему гость. Никакого яда в них не нашли, и Кахишвили, который после смерти Василия был арестован, выпустили. Запись в свидетельстве о смерти гласит: «Общий атеросклероз, на фоне хронической алкогольной интоксикации, острая сердечно-сосудистая недостаточность, эмфизема лёгких». Такую причину смерти сына Сталина и официальную версию установила комиссия. Категорически отрицала насильственную смерть Василия Сталина и Таисия Барышева, она вспоминала: «Мы лечили его всеми имеющимися методами, которые были в распоряжении медицины того времени. Консультантом был крупный специалист из 12-й горбольницы Александр Фёдорович Попов. Он говорил: “Ему можно было помочь одним, послать на хороший южный курорт, например в Мацесту”. Он сообщал об этом в КГБ, но там ответили, что выезд из Казани для него запрещён, посоветовали лечить на месте всеми доступными методами. Но сердце у него было настолько плохое, настолько изношенное, что он был обречён».
Двадцать первого марта 1962 года Василий Иосифович Джугашвили был похоронен на Арском кладбище. Похороны прошли за счёт КГБ Татарии, на них потратили чуть больше 400 рублей. В день похорон большой двор перед его домом был буквально забит людьми. Много пришло фронтовиков, они надели мундиры и ордена, хотя во избежание неприятностей сверху накинули гражданские пальто. Вряд ли эти люди пришли из любопытства, явно они хотели отдать дань уважения. Прежде всего, уважения к отцу Василия Сталина, организатор победы в Великой Отечественной войне.
На могиле Василия поставили красный фанерный обелиск со звёздочкой и железный номерок. Ни имени. Ни ограды. Так обелиск простоял около двух лет, пока Мария Нузберг не установила на его могиле памятник из чёрного мрамора-лабрадорита с надписью: «Единственному от М. Джугашвили». В дате его рождения неправильно указан год — 1920, родился Василий Сталин в 1921-м (дата не исправлена до сих пор). Неоднократно памятник оскверняли. Портрет пачкали краской, стреляли, пытались разбить надгробие. Вероятно, те, кто был репрессирован, или их родственники пытались отомстить сыну за его отца Иосифа Сталина. Хотя сам Сталин 1 декабря 1935 года на совещании передовых комбайнеров сказал слова, которые стали крылатыми: «Сын за отца не отвечает».
Мария Джугашвили ещё несколько лет прожила в Казани. Получила двухкомнатную квартиру по адресу Гагарина, 73, куда переехала со своими дочерьми. Из поликлиники № 10 к ней часто приходил врач терапевт Алевтина Георгиевна. У Марии болели ноги, тяжело было ходить, она была замкнута, в основном молчала. В 1965 году семья уехала на постоянное жительство в Москву, где Мария Джугашвили прожила до своей смерти в 2002 году.
Более 40 лет тело Василия Сталина находилось в казанской земле. Но по просьбе его приёмных дочерей его перезахоронили на Троекуровском кладбище рядом с супругой Марией Нузберг. Двадцатого ноября 2002 года тело было эксгумировано, уложено в цинковый гроб, запаяно и перевезено в Москву. Всё, что осталось в Казани, напоминающее о советском военном лётчике, генерал-лейтенанте авиации, командующем ВВС Московского военного округа Василии Сталине, это дом № 105 на улице Гагарина и пустая могила-кенотаф на Арском кладбище с надписью на памятнике: «Джугашвили Василий Иосифович 24.III.1920–19.III.1962. По желанию дочерей перезахоронен рядом с женой на Троекуровском кладбище г. Москвы 20.XI.2002 г.».
