***

Лето себя не неволит.

Сборы вальяжно-неспешны.

Осень в багровом камзоле

к августу мчится с депешей

дождика кроткого вроде...

Мы в состоянии «между».

Где-то в небесном синоде

знают, что всё неизбежно,

знают, что счастье конечно

и быстротечно как лето,

вечны лишь звёзды на Млечном…

И на вопросы ответы

ищем в себе с неохотой.

Аукцион листопада

станет подарочным лотом

нашему старому саду.

После дождя

Птахи милые после дождя

Заливаются что есть мочи

И вливаются в междустрочия, 

И о чем-то дивном галдят.

Лес, в истоме наполненный влагой,

И листочком не шевелит.

На закате божественным магом

Загорается лунный софит.

В тусклом свете как будто дышит

Воздух пряный напоенных трав…

Я все это чудесное вижу, 

Только строками как передать?!

Этот сумрак июньский…небо, 

Серо-синее от дождя… 

И абрисы ветвей… Мне бы

Вспомнить яркость картинки спустя

Год ли, два... может, целую вечность?

Восхититься и вдруг осознать

Бытия своего скоротечность.

Кабы знать, кабы знать, кабы знать...

Нагадает кукушка напевно,

Только проку мне годы считать.

Ритуал-то почти ежедневный,

Начинаю к нему привыкать.

Дом любимый в объятиях леса

И пернатых певуний концерт,

Схроны белок под старым навесом…

Божий дар или эко-концепт?..

Ну, а если куда уезжаю,

То тоскую уж точно, поверь!

Лес и дом в моих мыслей скрижалях,

Сколько верст по земле не отмерь.

***

Базар-кормилец, сердце, эпицентр, 

он испокон веков пересечение

путей торговых, и сань-цай*, и мэтр,

и золотое города сечение.

Южане – темпераментный народ.

И ОН, что в самом центре Кишинева, 

поймав тебя в толпы водоворот, 

поглотит, понесет в свои альковы

молочных павильонов и мясных, 

мимо обилия рядов сладчайших фруктов.

Крестьянских рук богатые плоды

рождают вкусов кавардак и смуту.

Вокруг клубники тонкий аромат,

смущённо рдеет спелая черешня,

и манит абрикос, и персик рад

стать на столе твоём финальной песней.

И ломятся от щедрости столы…

А я за детством – ягодами тута.

Укромные все обхожу углы,

что где-то есть, я чувствую подспудно.

А шум базара, сутолока, гам

адреналина добавляют нотку.

Последний лей за ягоду отдам! 

Нашла у бабушки. Мой килограмм за сотку.

Шелковицу несу как дар небес,   

среди толпы протискиваюсь боком…

Ах, детство-детство, ты со мною, здесь, 

не выронить из рук бы ненароком! 

И скоро на Армянскую волна

из покупателей меня выносит. 

За прошлое заплачено сполна.

Вернусь сюда, когда наступит осень.

***

Обними меня, милый, словами.

Не касаясь, глазами скажи…

И неважно, что между нами

Расстояние и миражи.

Я прижалась к груди твоей – слышу:

Учащенно сердечко стучит.

И прошу, разговаривай тише.

Нежность слышно, она не кричит.

Обними меня, милый, словами.

Я ответно тебя обниму.

И легко станет вдруг… словно в храме.

И растает вопрос «почему?..».

***

буйство красок за окном

размятежит

станет грустно 

ностальгия как фантом

в ложе жёсткое Прокруста

не уместится никак

ну, а память словно скальпель

вырежет из сердца мак,

выросший среди асфальта

прошлое как акварель

затяжным дождем размыто

не случилось – что теперь?

пробую забыть на выдох

пробую как в первый раз,

как во сне на ощупь воздух

и ищу тот тайный «лаз»,

где я в платье из вискозы

в белый юности горох

всем ветрам как мак открыта

в волосах переполох

чудо-девочка

открытка

и Бегущей по волнам,

и Ассолью себя помню

инфантильность-юность ТАМ

в ТОМ желаний бурном сонме

словно горечь на губах

после поцелуя память

и спасает снова Бах

звуки музыки как пламя

отогреют мою грусть,

что наворожила осень

пусть несутся годы,

пусть!

без ответов на вопросы

***  Б.Л.

Грааль мой священный, молитвою губ

тропою, проложенной чаянием сердца…

Мой милый, мой суженый, верный мой друг,

ты – не привычка и не инерция.

Тебя отрицая, у края зову, 

ношу как иконку порывов созвучие

душ близких, потрёпанных наших, канву,

любовью латая, шепчу и пророчу.

А сбудется, нет ли?.. Не нам ведь решать.

И зимы, и вёсны живём, не считая.

Даровано счастье друг другом дышать,

друг в друга судьбою своей прорастая.

Заложники чувства? Условия знать

игры не могли мы и не хотели.

Начертано юности рвать и метать,

оставив следы на душе и на теле.

Любовь из фламенко в загадочный блюз,

из пламени страсти в тепло и заботу

трансформером стала поступков и чувств,

а мы не транжиры и даже не моты.

Как в юности, помнишь?

А нынче – покой, 

во взглядах доверие и согласие, 

и в нашем романе, мой главный герой,

царит паритет соглашений негласных.

Судьба нам дарила и неба эмаль,

но чаще сгущала недобрые тучи.

Мой нежный,

мои добрый,

но твердый, как сталь,

не просто с тобою,

но и не скучно.

Одолеваем как сталкеры путь,

герои в сухом, но надёжном остатке.

Глазами... губами…

любимый мой, БУДЬ

напитком живительным, горечью сладкой.

Бригантина

не Eminem, не Стинг,

а Бригантина,

которая уходит от причала, 

припевом в воспалённый мозг запала

и в утро из цветочного сатина

росой спасительной, жемчужною упала

как в юности невинною слезой

эффектом вспышки яркой, без запала, 

трансцедентальной радости,

иной…

влюбленность юности, дарующая силы, 

восторг ли очарованной души 

в себе до сих... как неба дар носила,

но рассказать об этом не проси

ступни влажны,

то влагою роса

вот солнце, что взошло не нарочито

назойливо жужжащая оса

и маков полыхающая свита 

в безбрежности волнующей полей,

манящих тайной линий горизонта

на карте времени остаток без дисконта

вгляжусь внимательнее в памяти дисплей

и вновь влюблюсь,

коль спросишь – 

без-за-вет-но!

в тебя, в луга и раннюю зарю

у счастья на меня большая смета

я из него кумира сотворю