Если судьба решила преподнести кому-то сюрприз, то почему бы не сделать этот сюрприз самой.
Марина решила не полагаться на случай и упредила хитроумную судьбу. Когда муж позвонил жене, что задерживается на работе, жена уложила дочку спать и в ожидании мужа села вязать сиреневый берет.
Женщина вяжет в двух случаях.
Первый — чтобы успокоить нервы.
Второй — чтобы муж не догадался, что она вяжет, чтобы успокоить нервы.
Явился муж через час. Сегодня осенней слякотью после пробок на дорогах и суеты он показался ей суровым и особенно усталым. Жене не терпелось сразу с порога начать с ним серьезный разговор, но она понимала, что лучше сначала мужа накормить. Путь к сердцу и разуму лежит через тарелку хорошего борща с бородинским хлебом.
Муж съел борщ, аппетитно выдохнул, взглянул на плиту и сказал:
— Вкусно пахнет, второе давай.
На второе бог послал супругам мясо под майонезом с луком, морковкой и картошкой, присовокупив квашеную капусту.
Когда муж отобедал, лицо его подобрело. Жена поставила на плиту чайник. Она суетилась вокруг мужа. Несмотря на десять лет брака, ей нравилось в нем все, и высокий рост, и фигура, и бравые усы, которые он недавно отпустил, напоминая гусара, а главное, ее восхищал его талант архитектора. Мужу 40 лет, жене 35.
Она небольшого роста, стройная, робкая, восторженная, говорит тихо, но много, как и положено стройным, робким и восторженным домохозяйкам. Ей льстило, когда знакомые отмечали ее сходство с женой бывшего американского президента Жаклин Кеннеди, а некоторые наиболее продвинутые в льстивой учтивости сослуживцы — с известной актрисой Ромми Шнайдер, запомнившейся зрителям по фильму «Сиси» про австрийскую императрицу.
Жена сцепила руки замком перед грудью и воскликнула по-театральному громко и твердо:
— Завтра мы переезжаем! Уже завтра!
— Куда еще? – спросил муж.
— На Басманную к Люсе. Я же тебе вчера говорила, что звонила сестра. Ты никогда меня не слушаешь. Они уезжают в Испанию. Сам знаешь, у них там крутой бизнес. Сестра на седьмом месяце и хочет непременно родить не в Москве, а в Мадриде. — Жена сделала паузу.
— Что ты молчишь?
— Марина, ты же знаешь, что у меня очень много работы. Я просто зашиваюсь.
Жена его перебила:
— У тебя всегда много работы.
— Такого завала у меня никогда не было. Такие поставлены сроки, что ничего не успеваю. Я сейчас выпью чаю и сяду дорабатывать проект. Спать лягу за полночь, а рано утром тоже сяду буду чертить. Я не могу заниматься переездом.
Жена, быстро освобождая стол для чая и, глядя на мужа глазами преданного английского кокер спаниеля, торопливо заговорила:
— А тебе ничего делать и не придется. Завтра ты, как всегда, поедешь на работу, а вернешься не сюда, а к Люсе на Басманную. Я соберу и упакую в чемодан все твои вещи, возьму такси и перевезу.
На кухне повисла напряженная пауза, которую принято считать мхатовской, достаточную, чтобы жена налила им обоим чаю. Муж помолчал, а потом сердито воскликнул:
— Как ты не понимаешь, что все это мне неудобно! И вообще, зачем ты согласилась?
Жена всплеснула руками, ее светлые глаза цвета морской волны от возмущения сделались синими. Она состроила просительно-страдальческое лицо, как у Сиси, когда она просит Франца Иосифа амнистировать политэмигрантов, глубоко вздохнула и затараторила:
— Ты же знаешь, что я своей младшей сестре никогда ни в чем не могу отказать. Я же ее нянчила с двенадцати лет. Сестра мне, как дочь. Да и тебе тоже. Вспомни, что она часто у нас гостила, а когда мама уезжала на курорт, нам надлежало месяц жить с тобой в их квартире, чтобы приглядывать за Люсей. Ты тоже ее любишь. Да?
— Ты любишь Люсю? – жена повторила свой вопрос. — Люсю невозможно не любить. Она особенная, невероятно обаятельная, предприимчивая и отважная. Ты же сам ей всегда восхищаешься и ставишь мне ее в пример. Что она смогла создать крутой бизнес почти на пустом месте, имея в Испании только свекра и его брата.
Жена замолчала. Муж, насупившись, пил чай. Она продолжила свой монолог Сиси:
— Для тебя этот переезд будет наоборот очень удобен. Тебе не надо будет каждый день с работы и на работу трястись в переполненном автобусе до метро Текстильщики. А от квартиры сестры до метро Красные ворота всего-то семь минут пешком по красивой Ново-Басманной улице. Ты сам всегда восхищался роскошной квартирой Люси в 250 кв.м., на бельэтаже в дореволюционном шестиэтажном доме, шесть комнат по 25 метров и большая кухня, вид на сад Баумана. А наша квартира на улице Совхозная на девятом последнем этаже панельного дома в 38 кв. м, где две комнаты: 16 и 10 м и кухня 5,5 м кв. Я уже не говорю про вид из окна.
Муж нахмурился.
Жена встала из-за стола и повернулась к окну. Она нервно развязывала и завязывала поясок кокетливого покроя домашнего халатика сиреневого цвета в синий горошек.
— Посмотри в окно, — сказала она, — Я уверена, что тебе тоже осточертел этот вид. Внизу чернеют постройки совхоза, дальше поля аэрации, а ночное фиолетовое небо подсвечено вечно горящими факелами нефтеперерабатывающего завода в Капотне. Я десять лет пытаюсь поменяться отсюда, но как узнают, что от метро надо ехать на автобусе до остановки «Литейно-механический завод», бросают трубку.
Муж упорно молчал. Поэтому жена голосом таким медоточивым, что, кажется, зажужжала пчела, сказала:
— А еще сестра говорила, что у них в подъезде живут известные люди: певица Надежда Бабкина, банановый король, директор Бауманского рынка, да и сама моя сестра маслиновая королева.
— Да, уж – это веский аргумент. – с сарказмом изрек муж.
Жена заискивающе взглянула на мужа и сказала.
— Правда, а еще … — жена замялась, но продолжила. — Сестра нам оставляет Сашу и свою фирму.
Муж поморщился и воскликнул.
— Ничего себе! Мне только племянничка и не хватает для полного счастья. Мало мы с ним на даче летом возимся, так еще и тут.
Жена не заставила себя долго ждать:
— Ничего страшного. Саша сам будет ездить на троллейбусе в гимназию, а забирать его будет мой папа и привозить домой на Басманную.
— Иван Семенович согласился? – спросил муж.
Конечно! Как можно отказать своей младшей доченьке. В нашей семье культ Люси. Папочка будет каждый день ездить из Гольяново. И еще мой папа работал тренером по фигурному катанию в Саду Баумана. Я же тебе показывала фото, где папа ведет тренировку там на катке.
Марина всплеснула руками и сказала:
— Ой, что это я отвлеклась. Да ты и не слушаешь меня, как всегда. Так вот. Сестра с мужем не берут Сашу в Испанию. Ты заметил, что Саша и Люсин муж терпеть не могут друг друга? У Саши и так-то характер прескверный – весь в первого мужа, а теперь племянник все зло на нас будет срывать. Но ты-то этого не заметишь, ведь ты весь день чуть ли не до ночи в мастерской или на стройке.
Жертвенная поза жены с заломленными руками была явно из-за какого-то сериала. Но не особо разбирающийся в искусстве мыльных сериалов муж мрачнел и молчал. Жена продолжила.
— Ну пожалуйста! Сам знаешь, что квартира их богато отделана и обставлена. Рядом живет моя подруга. У нее замечательная собака. Нам с Сонечкой будет весело гулять с ними в саду Баумана. Ты даже не заметишь этого переезда. Да, еще и на дачу к бабушке нам будет удобно ездить по воскресеньям, ведь рядом Ярославский вокзал.
– Собака – довольно веский аргумент. Получается, что ты все решила. Сдаюсь. — ответил муж. Он допил чай с овсяным печеньем, встал, потянулся, улыбнулся, и неожиданно нежно обнял жену.
Победа была одержана малой кровью. Если не считать того, что побежденный супруг ушел в кабинет, где раньше была их спальня. С рождением дочери супруги спали в гостиной на раскладном диване югославского мебельного гарнитура.
Каждый уважаемый и неуважаемый также москвич мечтает хоть раз в жизни пожить в центре Москвы. Новая Басманная – не пуп земли, не Патриаршие пруды и даже не Екатерининский парк, и уж тем более не Чистые пруды, но все же звучит гордо.
На другой день жена с дочкой и с тремя чемоданами спустилась в вонючем исцарапанном лифте с дежурной надписью «Спартак чемпион» в вечно грязный подъезд, села в такси и приехала на Новую-Басманную 16.
Статный консьерж в черном костюме и белой рубашке, открыл им высокую резную дверь в просторный подъезд. Марине показалось, что они с дочкой оказались в фойе большого театра. Беломраморная лестница с колоннами вела на бельэтаж, под потолком сверкала хрустальная люстра. Они остановились на площадке перед высокой дубовой дверью.
Не успела Марина нажать на звонок, как открылась дверь, и из нее быстрым шагом вышла дородная нянька, держа за руку племянницу — трехлетнюю Дашеньку ровесницу их Сонечке. Марина с дочкой вошли в большой холл. Открылась дверь налево в жилую часть квартиры, и появилась неотразимо красивая Люся. Марина всегда любовалась своей младшей сестрой. Как ей шла прическа а-ля Мирей Матье, а карие глаза с рыжей искоркой напоминали Марине глаза олененка Бемби из диснеевского мультфильма.
Люсин взгляд всегда завораживал Марину, даже если бы она не обитала на Новой Басманной. Она даже иногда сама себе со стыдом признавалась, что сестру любит больше, чем Сонечку.
Люся по-испански ярко красила черной тушью ресницы, отчего ее глаза на маленьком хорошеньком личике, казались огромными в пол-лица. Трикотажный брючный костюм свободного покроя светло-бежевого цвета сидел на Люсе идеально, почти скрывая большой живот, который она гордо несла, словно одно из обязательных преимуществ жития в этом земном раю. Люся, звеня и сверкая цепочками, серьгами и браслетами, цокала каблуками модельных туфель. Сестра легко катила за собой чемодан лилового цвета гигантского размера. И при этом выглядела элегантно, как модель на подиуме. Где бы сестра ни появлялась, все взгляды устремлялись на Люсю, покоренные ее шармом и обаянием.
Младшая сестра бросилась с объятьями и поцелуями к старшей и племяннице. А потом отчеканила:
— Та-ак! Двери бронированные. Окна пуленепробиваемые. Если будут стрелять, ложитесь на пол.
Марина немного испугалась. Хотелось взять дочку и убежать, но ноги приросли к полу. Сестра указала рукой на дверь в комнаты справа и сказала:
— Тут будут работать сотрудники нашей фирмы. Ты каждое утро по будням в 9 часов будешь открывать им дверь, а в 6 вечера — закрывать. Днем с 12:30 и до 14:00 работники будут готовить и обедать на кухне. В это время в кухню не заходи. Корм для попугая у Саши в комнате, но он обещал сам его кормить. Корм для кота в ванной. По любым проблемам с квартирой обращайся к Сереже — коменданту дома. Ну а в случае чего, — сестра закатила глаза, — звони Костику. У него есть пистолет, и ключи от сейфа только у него. Он охраняет нас и фирму. Все! До свидания! А то на самолет опоздаю! Да, чуть не забыла. – Сестра махнула рукой на консольный столик. — Список телефонов и ключи у зеркала.
Младшая сестра на прощание обняла и поцеловала Марину с дочкой, и покинула квартиру, дыша духами и туманами. В холле еще долго витал аромат терпких дорогих духов, а на полу валялись домашние тапочки цвета бордо.
Жизнь в раю – дело хлопотное и непростое.
Марина с дочкой, тяжело вздохнув, остались одни. Они посидели на банкетке у зеркала и пошли обследовать хоромы Люси. Справа две комнаты с письменными столами, где работает фирма. Слева дверь в жилую часть. Из просторного холла дверь в ванную и в кухню, где гарнитур под дерево и стол на 12 персон, а на мраморном подстолье в большой клетке на жердочке неподвижно сидел огромный чуть ли не в полметра сине-желтый попугай ара. Люся говорила, что попугаю сто лет.
Он сверлил Марину злобным немигающим глазом, словно коренной москвич провинциала. Сонечка с мамой подошли к клетке, позвали его Куусик, Куусик. Попка недовольно отвернулся.
Сословные отличия еще никто не отменял.
Пошли дальше. Во всех комнатах высокие потолки под 4 метра, по два больших окна, полы из дубового паркета. В гостиной бархатные диваны и кресла, в дорогих рамах весят картины, в углу напольные часы церемонно пробили четыре раза. Новые жильцы осмотрели спальню с блестящим лаковым гарнитуром в восточном стиле.
«Как я тут буду спать? — подумала Марина. — Какое тут все чужое, как в мебельном магазине.» Впрочем, очень им понравившаяся чудесная комната Дашеньки со множеством игрушек и даже с детским домиком, притом, что потолок комнаты расписан под голубое небо с золотыми звездами, оборвал скептический настрой довольно быстро.
В комнате племянника Саши — мальчишеский беспорядок. Во время обхода появлялся и исчезал мурластый рыжий кот. Знакомство с квартирой прервал звонок в дверь. Это папа сестер, Иван Семенович, привез внука Сашу из гимназии. Марина побежала их встречать, и срочно занялась готовкой обеда.
Естественно, эта квартира досталась младшей сестре не по наследству, а с большим трудом. Раньше Люся с мужем, сыном и новорожденной дочкой жили в однокомнатной квартире, где они еще и работали. Второй муж сестры наполовину испанец: мама русская — переводчик с испанского, а папа в гражданскую войну был вывезен ребенком из Испании в СССР. Сестра с мужем совместно с двоюродным братом свекра, давно перебравшимся из СССР в Мадрид, организовали российско-испанскую фирму по выпуску оливкового масла и консервированных маслин. Когда фирма начала приносить доход, сестра нашла коммунальную квартиру на Басманной, где проживало шесть семей. Всех их Люся расселила, а в квартире сделала евроремонт.
Люся вообще жила бурно и энергично, как будто танцевала фанданго.
На кухне сестры, Марина вспомнила, как спустя месяц после того, как Люся вышла замуж, к ним на дачу к бабушке, где Марина с семьей жила летом, приехали в гости сестра сыном и мужем и еще ее свёкор по имени Хесус со свекровью.
Пусть дальнее, но родство с Иисусом, как говорится, обязывает. Но и преподносит приятные сюрпризы.
Хесус с женой уединился с Мариной в саду. Он рассказал, как они побывали на приёме в испанском посольстве, где король Испании обратился с речью к приглашенным соотечественникам. Он распорядился разыскать по миру всех детей, интернированных во время гражданской войны. Король желает, чтобы все сыновья и дочери Испании вернулись на родину в тот город, откуда они были вывезены. Хесусу исполнилось 12 лет, когда его с младшим двоюродным братом вывезли в СССР. Несмотря на то, что прошли десятки лет, Испания готова принять своих детей. Выехать можно со всеми своими родственниками.
Марина спросила Хесуса, зачем он это ей рассказывает. Он ответил:
— Я знаю, как Люся тебя любит и уважает. Прошу тебя, уговори сестру и моего сына поехать с нами в Испанию. Они не хотят ехать. Вашу семью мы тоже заберем в Испанию.
Марину покоробило его уверенное «заберем», будто они вещи.
«От Севильи до Гренады
В тихом сумраке ночей»,
вспомнила Марина.
Она наотрез отказалась. Какая дичь, подумала она тогда. Как вообще возможно ей уехать в капиталистическую страну без знания языка, бросить все: любимую бабушку, вечно больную маму, папу с другой семьей, своих подруг, а мужу оставить интересную работу.
Глядя на Марину расширенными и черными, как маслины, зрачками, Хесус сказал, что глупо отказываться от такого поистине королевского подарка — от Испании с ее солнцем, мандаринами, апельсинами, хамоном.
Он долго уламывал Марину, как тореадор быка, но тщетно. Хесус сказал, что она еще пожалеет.
Через год свекор со свекровью перебрались в Испанию. Хесус нашел способ заинтересовать переездом сына с невесткой. Это бизнес испанских маслин и оливкового масла.
Жизнь на Новой Басманной – есть сон!
Новая жизнь старшей сестры в хоромах младшей протекала размеренно. Марина неуклонно выполняла все требования младшей сестры: открывала и закрывала фирму и заботилась о племяннике, коте и попугае.
Саша с пылкостью трудного подростка возмущался тем, что его мама не взяла в Испанию. Он с не детской изощренностью, мотал нервы новым жильцам. Он выпускал из клетки попугая и гонял его по квартире. Птица, расправив метровые сине-зеленые крылья, пикировала на Марину и маленькую Сонечку.
Марина билась в истерике, дочка плакала, а Саша хохотал. Кормить попугая он забывал, а клетку часто приходилось чистить Марине.
Ара невзлюбил новых жильцов и норовил клюнуть Марину здоровенным острым клювом. Саша же все время, подвластный протестной волне гормонов, старался досадить своей родной тете, дерзил, убегал и прятался от деда, который приезжал за ним в гимназию.
Кроме всего прочего племянник гасил свет в комнатах, кричал, что квартира его, что надо экономить электричество. А однажды, когда к Марине пришли подруги, он спрятался на подоконнике за шторами и с воплями вывалился оттуда на пол, напугав до ужаса гостей, которые не ожидали такой дури от Новой Басманной. Для полноты ощущения он поломал карнизы для штор.
Марине пришлось пригласить коменданта дома — доброго, отзывчивого, Сережу — мастера на все руки.
Комендант привычный к выходкам жильцов все чинил и поправлял в квартире.
Когда наступила зима, Сережа установил крепления на лыжах Марины и достал для Сонечки расписные саночки.
К протестной фауне примкнул всегда такой спокойный кот.
Каждый вечер к приходу мужа с работы он в белой ванной оставлял большую кучу дерьма. А по ночам, когда Марина шла из спальни в туалет, мерзкое животное подстерегало ее в коридоре и больно вцеплялось ей в пятку.
Жизнь, как поется в одной известной бандитской песне, дала трещину. Вдобавок напрягала уборка такой большой квартиры. Но Марина справлялась.
Они с дочкой каждый день гуляли в Саду Баумана. По слухам, в одном особняке с окнами на Сад Баумана размещалось известное издательство, где в 30-х годах Максим Горький встречался с Андре Жидом и Гербертом Уэллсом.
А когда выпал снег, дочка катались на санках, а Марина на лыжах и на коньках. На Рождество и Водосвятие супруги посещали церковные службы в старинном храме Петра и Павла.
Жизнь семьи протекала размеренно и счастливо. Муж много и успешно работал над интересным проектом. Ему понравилось жить в просторной квартире. Вечером после работы он с удовольствием прогуливался по Новой и Старой Басманным улицам вдоль добротных дореволюционных зданий и живописных храмов. Особенно он любил смотреть на изящный силуэт колокольни храма Петра и Павла на фоне лилового вечернего морозного неба. Он и забыл, как в Люблино они с женой вечерами десять лет гуляли по унылому проспекту 40 лет октября.
В начале переезда в ново-басманный рай у Марины возникали проблемы на новом месте, и она пыталась звонить сестре, но всегда натыкалась на ответ скороговоркой, что та на переговорах и перезвонит, но не перезванивала, или отвечала, что у нее так много работы, такой тяжелый бизнес, что ей ужасно некогда, прямо буквально нет времени ни пописать, ни покакать. И Марина научилась справляться сама.
Но вот однажды в декабре поздно вечером приехал охранник Костик, у которого, по словам Люси, был пистолет. На нем, как говорится, лица не было. Он и раньше Марине казался похожим на бандита. У него не лицо, а морда багровая, в глаза не смотрит, торс мощный на кривоватых ногах.
Марина, когда его видела, про себя называла охранника Квазимодой. А тут Костик явился бледный, с подбитым глазом, руки трясутся. Молча вошел, открыл сейф, вынул оттуда пачку долларов и пистолет. Не сказал, а прохрипел: «Будут звонить, дверь не открывать, к двери и к окнам не подходить, форточки закрыть».
Сказал и ушел. Зачем охраннику понадобился второй пистолет, Марине страшно было даже подумать.
А под Новый 1996 год у младшей сестры родился сын. Они планировали вернуться в Москву месяца через два.
Неужели опять Люблино? Господи, за что ты выпроваживаешь своих нерадивых детей из рая, тем более, если они уже привыкли?
И тут Маринин муж задумал проект надстройки дома на Новой Басманной 16. Начиная с девяностых годов, в центре Москвы в элитных домах жильцы последних этажей устраивали надстройки на один-два этажа. Муж планировал, что если получить разрешение и согласовать проект, то можно будет надстроить дом на один этаж. По проекту получалось 12-16 квартир. Он мечтал, что одну, небольшую, можно будет выкупить им, продав люблинскую и поднакопив денег.
— План фантастический, но чем черт не шутит, — говорила Марина при обсуждении с мужем этой сказочной идеи.
В конце февраля в подъезде начался ремонт. На лестнице работали штукатуры — приветливые, румяные и улыбчивые девушки хохлушки. Марина с дочкой всегда с ними здоровались.
В начале марта позвонила Люся и сказала, что они завтра возвращаются в Москву. Срочные дела. Поэтому Марине с семьей нужно завтра освободить им квартиру.
Нет, жизнь не есть сон. Тем более в марте, когда зима не хочет заканчиваться, снег таять, а счастье забилось, как испуганная птица в клетку.
Марина сказала мужу, чтобы он после работы приехал домой на Совхозную, а сама начала собирать вещи. Утром она с дочкой и с тремя чемоданами села в такси. Провожали их комендант Сережа, консьерж и четыре девушки — штукатуры. Все говорили, что будут скучать по Марине с дочкой.
Марина с семьей вернулась в свою квартиру. Через три дня им уже казалось, что они никуда и не переезжали. Дома было уютно и привычно. Работники Люсиной фирмы не топтались на кухне. Марину никто не изводил, ни племянник, ни кот, ни попугай. Никто не гадил в ванной. Даже как-то скучно.
Через неделю днем в воскресенье Марине позвонила сестра и срывающимся от рыданий и слез голосом рассказала, что они сегодня утром на машине поехали с мужем и младенцем на рынок. Дома оставалась Дашенька с нянькой. Подъезжают обратно к дому, а там весь двор оцеплен полицией. Подходят к своему подъезду, дверь распахнута, везде полиция. Поднимаются по лестнице. Кругом кровь: на лестнице, на площадке перед их дверью, сама дверь, стены – окровавлены. На носилках мимо них выносят трупы.
Сестра, задыхаясь от рыданий, кричала:
— Ты представляешь, когда мы были на рынке в подъезд зашли бандиты. В это время по лестнице спускался банановый король с женой. Бандиты расстреляли их, и еще всех, всех, кто был в подъезде: консьержа, четырех девушек штукатуров и коменданта Сережу. Сережу -у-у!
Сестра уже не кричала, а выла:
— Какой ужас! Нас бог уберег! А, если бы мы вернулись с рынка раньше? А, если бы нянька вышла гулять с Дашей? Ты представляешь! Ведь наш дом находится во дворе московской комендатуры, кругом военные, шлагбаум, все под камерами наблюдения, а убийцы спокойно зашли и скрылись! Восемь трупов! А-А-А! У меня молоко пропадет! А-А-А!
Вот вам и Новая Басманная, вот вам и Максим Горький, Андре Жид и Герберт Уэллс.
Когда послышались гудки отбоя, Марина с трудом расцепила пальцы, держащие телефонную трубку. Она взглянула на себя в зеркало перед телефоном, и себя не узнала, рот скривился и дергается нервным тиком, а лицо, а лица не было – маска ужаса.
Она отшатнулась, хотелось громко закричать, но она сдержалась. Нельзя, дочка спала после обеда. Марина взяла себя в руки, пошла в ванную и умылась.
— Мама — крикнула дочка и заплакала. Марина подошла к дочке, обняла и поцеловала. Сонечка уснула. Марина с любовью и благодарностью оглядела свою маленькую квартирку, всю насквозь пронизанную ярким весенним солнцем. Она достала из стенки югославского мебельного гарнитура старинную бабушкину икону и упала перед ней с молитвой на колени.
Слава Богу! Слава Богу! – шептала она в исступлении.
