«… под Хорошим лесом, под Высоким полем…

            едучи с Ельца в левой стороне.»

            В 90-е годы в Ельце, как и по всей России, многие вновь стали жить натуральным хозяйством: обзавелись птицей, скотиной, землёй. У бабушки и дедушки на Карла Маркса по двору прогуливались какие-то фантастические «хохломские» петухи, у дяди на Профсоюзной обосновались бараны во главе с бараном Борисом в честь Ельцина. Ещё на Карла Маркса проживал одноимённый кролик. Дедушка и бабушка засадили картошкой участок под городом, — уступили им знакомые. Сначала нужно было доехать на автобусе до остановки поблизости от магазина «Безуглый», так называли его в народе из-за особой планировки – без угла; потом пройти пригородный поселок «Мирный», потом перейти железную дорогу, спуститься к пруду – там уже начинались чудесные места, очень красивые, даже экзотические. Пруд назывался «Черникин» — был когда-то такой купеческий род в Ельце – Черникины. Если повернуть по тропинке налево от пруда, подняться на горку, то вдруг открывался настоящий каньон, с отвесными скалами, лесом, прекрасными видами. Внизу текла узкая речушка, скорее – ручеек. Перейдя плотину пруда, мы поднимались по старой, еще черникинских времен, дороге, вымощенной старинным дореволюционным известняком. Дорога вела в гору. Вокруг – прекрасный лес: дубы, липы, ясени, клены. Все это: и пруд, и лес, и дорога, – осталось от поместья Черникиных. Дальше – дачи, а за ними – поле. Там – и картошка. Еще дальше – река Воргол и села по ней: Рябинки, Дерновка, Ольховец. Очень красиво было вокруг. Работать было приятно. Поле, дубравы… Если спуститься вниз от плантации картошки, оказываешься у еле заметной речки – речушки. На склоне возвышался какой-то необыкновенный камень, как скала, как древний языческий жертвенник. Древностью запредельной, волшебной веяло от этого места, былинной древностью. Речку называли Паженюшка, Пажень. Много позже, изучая историю елецких мест, прочитал я в документах времён царя Фёдора Иоанновича о том, как наделяли поместьями елецких детей боярских: «За Посником Теряевым, да за Офонею Радиным, да за Самойлом Чеплыгиным усадище на колодезе на Ольховце, под Радушкиным лесом, от Пожени и до Воргла, а х тому усадищу дикое поле на пашню по полутораста четвертей в поле, а в дву по тому ж». Чаплыгины – мои предки по одной из линий. Прадедушка по маминой линии – Иван Стефанович Чаплыгин, его отец – Стефан Капитонович Чаплыгин… и так до этих детей боярских XVI века. Картошку мы посадили на «усадище» у Пажени. Вот так выходит, что работал я на земле, пожалованной нам ещё Фёдором Иоанновичем.

            В тех же местах и в то же время – в XVI веке получили земли дети боярские Неделины, Меркуловы, Фаустовы…

       В книге Глазьева В.Н., Тропина Н.А., Новосельцева А.В. «Российская крепость на южных рубежах» собраны документы о строительстве Ельца, заселении города и окрестностей в 1592 – 1594 годах.

            Приведена там и «Отдельная книга земель елецким служилым людям 1593 – 1594 годов». Не перестаю наслаждаться языком этих документов – читаешь и как будто слушаешь сказку, былину или древний волшебный заговор.

            НЕДЕЛИНЫ. За Потапом Неделиным усадище под Радушкиным лесом повыше Рябинки (совр. деревня Рябинки. А.П.), а х тому усадищу дикое поле на пашню вверх по Ворглу обе стороны Коротково колодезя возле Радушкина лесу.

            МЕРКУЛОВЫ. За Костею за Меркуловым усадище под Радушкиным лесом в Терновой поляне (совр. деревня Дерновка. А.П.) а х тому усадищу дикое поле на пашню вверх по Ворглу на правой стороне вверх по колодезю к Новосильской дороге.

            За Васильем Меркуловым да за Семеном Меркуловым усадище вверх по Пожени под Хорошим лесом под Высоким полем: поле за Пожень, а два поля по Высокому полю до Воргольсково лесу

            ЧАПЛЫГИНЫ. За Офонею Радиным да за Самойлом Чеплыгиным усадище на колодезе на Ольховце (совр. село Ольховец. А.П.), под Радушкиным лесом, от Пожени и до Воргла… за Богданом Радиным усадище на Рябинке, меж Воргла и Рябинки, вверх по Ворглу, едучи с Ельца в левой стороне.

            ФАУСТОВЫ (ХАУСТОВЫ). Фамилия из документов о Ельце XVI века. Соседи наши в XXI веке. В семье помнят, что их корни по этой фамилии ведутся из Ольховца, с Воргла.

            Вот так — сидели все рядом. Так и по сей день. Судьба снова свела эти семьи в одно место – на улице Ямской в Ельце.

            Место помнит людей, притягивает их. Люди чувствуют место, сами к нему тянутся. По реке Воргол в XVI веке селились елецкие служилые люди — дети боярские: Чаплыгины, Радины, Меркуловы, Неделины, Фаустовы… Так и жили их потомки несколько столетий по селам на Воргле: на Ольховце, в Рябинках, на Дерновке… Были они крепкими хозяевами-однодворцами. А в XX веке и даже теперь в XXI-ом разными путями опять они сходятся вместе, не расстаются, сводит их судьба вновь и вновь. Вот, жили на Воргле Неделины и Чаплыгины. Чаплыгины на Ольховце, Неделины в Рябинках. А еще совсем недавно до 90-х годов XX века Неделины – наши соседи в Ельце по улице Карла Маркса (бывшая Ямская Одноличка). И до сегодняшнего дня мы дружим семьями. Дом их стоит рядом с нашим. И сады у нас – через забор. И на той же улице, современной Карла Маркса, живут и сейчас потомки Фаустовых (родом из Ольховца), прямо напротив нашего дома. Меркуловы тоже здесь.

            Метафизика рода – такое понятие часто употребляют, когда говорят о творчестве нашего земляка Ивана Алексеевича Бунина. Важна была эта метафизика для Ивана Алексеевича. Чувствовал он ее, понимал. Кстати, имения Буниных — хутор Бутырки, деревня Озёрки тоже к Ворглу близко, только в верховьях. А Ольховец и Рябинки — в низовьях. Всё рядом. И все рядом. «Обапольные» – так на нашем елецком говоре называют соседей, своих, тех, кто рядом, кто вокруг.

            И я, рождённый на «брегах Невы», большую часть своей жизни проживший в Ленинграде-Петербурге, «чувствую свое кровное родство», как писал Бунин, с землёй предков, с Елецкой Землёй.

            В  Толковом словаре В.И. Даля читаем:

            ОБАПОЛ  

            Наречие: около, подле, возле, близко, вплоть, у, при; близ, рядом; кругом, вокруг, в соседстве, в окружности.

            Существительное: околица, вся окружность, соседство.

            Прилагательное: обапольный, ближний, соседний, недальний; окольный, окружный, окрестный, кругом, по соседству находящийся.

            Наши ближайшие соседи – коренные ельчане Неделины.

            В Ельце Неделиных много. Пришли они в эти места, как и многие предки современных коренных ельчан, в XVI веке на строительство новой елецкой крепости и на службу. В Отдельной книге земель елецким служилым людям 1593 – 1594 годов читаем: «За Потапом Неделиным усадище под Радушкиным лесом повыше Рябинки, а х тому усадищу дикое поле на пашню вверх по Ворглу обе стороны Коротково колодезя возле Радушкина лесу».

            За пять веков род разрастался, родственные связи расходились всё дальше и дальше друг от друга, пока совсем не исчезли в памяти Неделиных, и многие из них стали считаться просто однофамильцами. И мало кто уже помнил, что начало рода елецких Неделиных лежит на берегу быстрой речки Воргол.

            Неделиных, именно наших, елецких, много и по России. Например, –  Митрофан Иванович Неделин (1902-1960) – известный советский военачальник, Герой Советского Союза, маршал артиллерии и ракетных войск, участник гражданской войны в Испании, участник Великой Отечественной войны, один из первых строителей Байконура.   

            Род Митрофана Ивановича Неделина происходит как раз из старинного села Елецкого уезда – Рябинки. Предки маршала были однодворцы. Кто же такие однодворцы?

            Это – потомки «служилых людей», охранявших степные рубежи Московского государства в XVI – XVII веках. Служилыми людьми на Руси в то время называли военных профессионалов, главным занятием их была военная государева служба, которую несли пожизненно.

            В конце XV века раздробленные прежде русские земли объединяются в единое централизованное государство. Это беспокоило соседей России – Великое Княжество Литовское, королевства Польское и Шведское, Ливонский орден, располагавшийся на землях Прибалтики. С юга же России угрожали ежегодными разорительными набегами татары. Всё это приводило к тому, что нашему государству приходилось вести постоянные войны, порой несколько войн одновременно.

            Александр Сергеевич Пушкин создал художественную иллюстрацию данной исторической ситуации в своей «Сказке о золотом петушке»:

            «Тут соседи беспокоить

             Стали старого царя,

             Страшный вред ему творя.

             Чтоб концы своих владений

             Охранять от нападений,

             Должен был он содержать

             Многочисленную рать.

             Воеводы не дремали,

             Но никак не успевали:

             Ждут, бывало с юга, глядь, –

             Ан с востока лезет рать.

             Справят здесь, – лихие гости

             Идут от моря. Со злости

             Инда плакал царь Дадон,

             Инда забывал и сон».

            России нужна была сильная армия, состоявшая из профессионалов. Ими и были служилые люди. Значительную часть их составляли служилые дворяне, которых в XVI – XVII веках называли «дети боярские» (не путать с боярами и их детьми – аристократией русского государства).

             Обедневших, разорившихся детей боярских называли однодворцами. Однодворцы вынуждены были совмещать государеву службу с хозяйственными занятиями.

            При Петре Великом, считавшим главным долгом дворянина именно службу, однодворцы, не служившие по бедности, становятся «государственными крестьянами», не войдя в реформированное Петром дворянство (государственными крестьянами в России XVIII – XIX веков называли крестьян, не находившихся в крепостной зависимости).

             В социальной картине Российской Империи однодворцы заняли промежуточное положение, не слившись ни с дворянами-помещиками, ни с другими группами крестьян. Это и обусловило своеобразие однодворческой культуры и консервацию в их среде поведенческих и мировоззренческих стереотипов, отличающихся архаичностью. Однодворцы составляли значительную часть населения южнорусских губерний: Воронежской, Курской, Орловской, Рязанской, Тульской и других. Среди местного населения они были известны под прозвищами: индюки – гордые, заносчивые; галманы – бранные, задиристые; талагаи – бездельники, невежи; щекуны – грубого нрава, говорившие  [щё] вместо [што]. В свою очередь, однодворцы, помня о своём дворянском прошлом, свысока относились к другим группам крестьян, которых называли «барские». Разделение на однодворцев и барских сохранялось в южнорусских селах вплоть до XX века.

            Даже в конце XX века потомки однодворцев из села Ольховец Елецкого района, вспоминая о своём селе середины века (1940 – 50-е годы), рассказывали о том, что однодворцы и барские говорили по-разному: «Барские и говорят как-то не так – ни буду, ни хочу, ни знаю. А мы – анадворцы – ня буду, ня хочу, ня знаю».

            В Елецком уезде однодворцы составляли значительную часть населения. В XIX – начале XX века они сохраняли особенности своей традиционной культуры: традиционный костюм (женский вариант), диалектные особенности языка (елецкий говор), поведенческий стереотип, отличный от поведенческого стереотипа других групп крестьян. Отличительными чертами характера однодворцев являлись верность традициям, чувство собственного достоинства, хозяйственность, широта культурного кругозора, патриотизм. Весьма активны были однодворцы и в социальном плане.

            Например, орловским однодворцем был Иван Никитич Скобелев, дед знаменитого «белого генерала» Михаила Дмитриевича Скобелева. Начав службу суворовским солдатом, Иван Никитич дослужился до звания генерала от инфантерии и положил начало знаменитой военной династии Скобелевых. Его героическая судьба стала основой для рассказа А.И.Куприна «Однорукий комендант».

            У однодворцев сохранялась своеобразная «сословная» психология и социальная самоидентификация. Мы помним, что они четко отличали себя как от дворян-помещиков, так и от других групп крестьян. У них стойко (вплоть до середины  XX века) сохранялось самоназвание – однодворцы или местное «анадворцы». В селах они, как правило, проживали компактно, отдельно от барских. Местная топонимия зафиксировала эту ситуацию. Даже в середине XX века многие старинные села Елецкого района делились на две стороны – барскую и однодворскую. Более того, топонимы однодворской стороны, к примеру, села Ольховец  сохраняют память о расселении здесь детей боярских в конце XVI века. Так в «Отдельной книге земель елецким служилым людям» (1593-1594) елецким детям боярским «Офоне Радину да Самойле Чеплыгину» были пожалованы земли «на колодезе на Ольховце… от Пожени до Воргла». А в середине XX века в Ольховце существовал топоним «Радин бок», где по-прежнему жили Радины, а по соседству с ними по-прежнему жили Чаплыгины.

            Интересно, что в Ольховце ещё в середине XX века каждая из сторон имела свои престольные праздники: барские праздновали Николу Зимнего (19 декабря), а однодворцы – Казанскую (4 ноября) и Николу Вешнего (22 мая).

            Следует также прибавить, что в XIX веке однодворцы сохраняли память о своём происхождении от служилых дворян – «от господ».

            Вместе с тем однодворцы Елецкого уезда XIX – начала XX веков, конечно же, не были замкнутым сообществом. Они являлись органичной частью крестьянского мира, живя его интересами, проблемами, чувствами, активно участвуя в экономической, общественной и культурной жизни Ельца и Елецкого уезда.

            Об их быте и культуре в XIX – начале XX века мы можем составить представление, опираясь на несколько источников. Это «История, этнография и статистика Елецкого уезда» (1858 г.) М.А.Стаховича; «Материалы для истории и статистики г.Ельца» (1865 г.) Н.А.Ридингера; наконец, художественная литература, реалистически и с этнографической точностью рисующая народный быт, в первую очередь, это произведения И.А.Бунина, родовое имение которого находилось в Елецком уезде. В его творчестве однодворцы нашли свое заметное место. Психологию и мироощущение однодворца прекрасно иллюстрирует рассказ «Божье древо».

            А в нашей семье сохранился рассказ о судьбе потомка тех елецких однодворцев — Неделина Евгения Тихоновича, родившегося в 1929 году. Корни его тоже с Воргла, из Рябинок. Его судьба – никакая не особенная, а скорее типичная для русского человека XX века – а вот время было особенное.

            Историю эту рассказала его жена – Неделина Валентина Константиновна. Долгое время, с 1953 года, наши семьи жили по соседству, дружили, помогали друг другу, и сейчас в 2024 году новые поколения поддерживают эту связь.

            Семья Неделиных спокон веков жила в Ельце, в Ямской слободе. Дом стоял на улице Свердлова, бывшей Архангельской, а огороды выходили на Ямскую Одноличку. Двор был большой, общий на несколько домов и семей. У Неделиных было двое детей, мальчики, и ждали третьего ребёнка, но тут началась война. Мать побоялась рожать в такое страшное время, решила прервать беременность, — и умерла от потери крови. Отца призвали в армию, но так как он остался один с двумя детьми, оставили служить в Ельце, и стал он возить какого-то военного начальника.

            Жаль, что мы не очень внимательно слушали Валентину Константиновну, много подробностей и деталей я не запомнил. Разговор шёл за праздничным столом, народу было много, все говорили одновременно, каждый о своём, она рассказывала эту историю моей бабушке (в девичестве – Чаплыгина Валентина Ивановна и тоже родом с Воргла, из Ольховца, и тоже предки её – однодворцы получили земли в тех местах за службу в Ельце в 1593 году).

            Уже в начале декабря 1941 года немцы подошли к Ельцу. Из одной деревни (или села, название не запомнилось) бежала от немцев, от войны, в Елец женщина по имени Наталья. Взяла она с собой самое дорогое: сына Владимира, лет десяти, и Красное Знамя из Сельсовета, которое обернула под одеждой вокруг груди. Так и побежала. Не знаю, почему именно она спасала знамя, был ли у нее муж и где он был, или всех мужчин уже забрали на войну, но этот факт (про знамя) точный, рассказанный ею самой. В Ельце она стала искать «угол», ходила по улице Свердлова, зашла в открытый двор, ворот там не было, соседи посоветовали попроситься к Тихону Неделину, – у него двое сыновей без присмотру растут, да и сам мужчина один замучился. Тихон постояльцев взял. Стали они жить впятером.

            Немцы Елец захватили всего на несколько дней. Потом наши город быстро освободили — 9 декабря 1941 года в День Георгия Победоносца. Но до конца войны было ещё очень далеко.

            Старший сын Неделиных окончил ремесленное училище, и его отправили за Урал работать на военном заводе. Сколько ему было? Лет четырнадцать-пятнадцать.

            Однажды в городском театре давали концерт. Тихон Неделин привёз своего начальника с женой к театру, а сам отъехал домой поужинать, благо театр рядом. Поел, прилёг да и заснул. Концерт давно закончился, жена начальника мёрзнет в туфельках на снегу (дело было ранней весной), начальник, что называется, рвет и мечет, а Тихон мирно спит. Закончилось это тем, что Неделина отправили на фронт, а фронт к тому времени был на Курской дуге. Похоронка не заставила себя ждать.

            А тут пришло письмо от старшего брата, но писал не он, а не то сосед по палате, не то сердобольный доктор. Просил старший брат своего младшего брата, чтобы приехал тот к нему попрощаться, что умирает он в больнице там-то и там-то по такому-то адресу.

            В этом месте опять я не помню подробностей, но в общих чертах – случилась беда. Решили двое елецких ребят бежать домой: изнуряющая работа, голод, тоска… Не то Неделина на вокзале подстрелили, по законам военного времени, не то он попал под поезд, но – лежит он в госпитале далеко от Ельца,  от дома, от брата.

            Брат Женька поехал. Где под вагонами, где на крышах вагонов… Могли тоже подстрелить. Но он добрался, нашёл госпиталь, нашёл брата, только немного не успел. Вынес доктор ему от брата подарок – кожаный ремень; ждал его брат, верил, что приедет, готовился.

            Остался Женька Неделин круглым сиротой.

            Но тётка Наташа, которая жила в его доме, не обижала, обстирывала, кормила. И своего сына, и чужого – одинаково.

            Время шло. Кончилась война. Женька выучился на электрика. В 1953 году женился. Начали они с женой строить дом на задах своего огорода, фасадом на Ямскую Одноличку.  Молодые, весёлые, трудяги. Жили дружно. И с того времени стали соседями нашей семьи. А в его доме на улице Свердлова так до сих пор живут потомки той самой тёти Наташи. Всё – по-человечески.

            Дядю Женю помню и я. Мне он напоминал героев советских фильмов пятидесятых годов, типа Николая Рыбникова («Высота», «Весна на Заречной улице») – та же походочка, та же фуражка, всегда чуть набекрень, добрый юморок во взгляде, ощущение простой, доброй силы.

            Был у Неделиных пес – Цыгануля, тоже добрый.

            Росла у них в саду огромная груша Бергамот и как только начинала созревать, выносил дядя Женя на улицу полные вёдра груш – бери, кто хочет! Был языкаст, улыбчив, гостей встречал так: «Заходи, не стесняйся, будь, как дома, хочешь –  дверь открывай, хочешь – закрывай!». Помогал всем соседям чинить проводку, это так называлось — «чинить проводку». Этим подрабатывал. Водил кур, любил свой сад и огород, было у него две дочери и к семидесятым годам уже одна внучка. Всего у Евгения Тихоновича пять внуков и десять правнуков. Умер он в 90-х.

            В Ельце Неделиных много. Например, в Школе искусств имени Любови Соколовой, где я преподавал историю театра, на театральном отделении училась Соня Слободинская, талантливая красавица, в 2021 году она поступила в Орёл учиться на режиссёра. Сейчас Соня уже актриса орловского театра. Недавно я узнал, что по материнской линии она – Неделина, и род эти Неделины ведут из села Дерновка, что на быстрой речке Воргол рядом с селом Рябинки. Вот так и живут в Ельце сегодня в XXI веке потомки служилых людей века XVI-го.

            А в нашей семье соединились три фамилии, три рода потомков тех служилых людей, которые пришли в Елец в XVI веке: Чукардиных, Шамониных и Чаплыгиных. Неделины с Чаплыгиными в те далёкие времена селились на Воргле, а Чукардины с Шамониными на Ельчике. Чукардины – стрельцы, Шамонины – казаки, жили в городских слободах. Неделины и Чаплыгины – дети боярские, им полагались земли в ближней округе.

            Несёт свои воды в Дон наша река Быстрая Сосна. Вот уже почти тысячу лет стоит Елец на её высоком берегу, между речками Ельчик и Лучок. Широко раскинулся город по берегам своими старинными слободами: Александровка, она же – Бугор, Аргамача, или в просторечии – Грамача; Ямская, Черная, Ламская…

            Аргамача ды Ламская

            Каво хочишь – прилаская! – пелось в городской елецкой частушке.

                                   НА СЛОБОДАХ – ЖИСТЬ!

            На Бугре петухи запели,

            А в Лучке родники забили.

            На Грамаче груши поспели,

            А в Ямской квас уварили.

            По церквам  – колокольный звон,

            И не рвётся, хоть режь, связь времён.

            И прадедовых рыжих племён

            Колесницы пылят в ковыли.

            И плывет колокольный звон,

            Чтобы мы о себе не забыли.