Фрагмент из неопубликованной книги «Феномен Владимира Набокова. Осколки сознания»
В этом эссе буду искать влияние книг французского писателя XVIII века Антуан-Франсуа Прево, больше известного как аббат Прево, на творчество великого писателя Владимира Набокова. Сравнивать тексты буду по девяти основным темам творчества Набокова, обозначенным мной на международной конференции «Набоковские чтения – 2017»: «Трагичность судьбы героев», «Утрата земного рая детства», «Восхищение ускользающей красотой», «Наличие двойников и двоящихся реальностей», «Одиночество творческой личности», «Вечное возвращение», «Метафизическая насмешка», «Желание разгадать загадку жизни и смерти» и «Бессмертие».
Из множества книг, написанных Прево, я выбрала одну небольшую повесть под названием «История кавалера де Грие и Манон Леско».
Если сравнивать самую известную книгу Набокова, роман «Лолита», с повестью Прево «Манон Леско», то сразу заметно, что у них сходный сюжет: побег с главной героиней, многочисленные соперники и препятствия, попытки скрыться от полиции и осуждения общества, трагический финал…
И всё же: эта повесть Прево выбрана мной не случайно, поскольку то, что связывает творчество этих двух авторов, является основным. Банально и просто, но это любовь. Конечно, известно, что любовь бывает очень и очень разная. Но в книгах наших двух авторов описывается один и тот вид любви, который одинаково редко встречается как в жизни, так (почему-то) и в книгах. Это – безотказная, сильная, смелая, храбрая, верная любовь-всепрощение. Она и есть ни много ни мало как прямая дорога к бессмертию. Она способна творить самые невероятные вещи. Вот её отличительные признаки.
Первый признак: эта любовь приходит мгновенно, её сразу легко узнать. Кавалер де Грие мгновенно воспылал к Манон «чувством, до самозабвения»[1], едва только увидел её возле гостиницы. Точно так же Гумберт впервые видит Лолиту на веранде Гейзовского дома. В ней он сразу узнаёт образ своей умершей возлюбленной, четверть века его жизни исчезает бесследно, у него дрожат колени, а губы как песок… Он понимает, что теперь точно останется в этом доме и будет квартирантом Шарлотты Гейз. Герой другого набоковского романа «Камера обскура» добропорядочный семьянин Бруно Кречмар встречает шестнадцатилетнюю Магду в тёмном зале кинематографа, и понимает, что с ним случилось то самое. «Началось…безумие началось»[2], подумал он. Всё изменилось вокруг, и не дождь барабанит, а счастье, и он ощущает переход в «другую, ясную, эпоху»[3].
Второй признак: эта любовь способна полностью изменить характер и жизнь главного героя. У Прево де Грие из превосходного ученика духовного учебного заведения, становится азартным игроком. Мошенником. Лицемером. Убийцей. Но ни разу не предаёт свою любовь. Потому, что считает себя «с избытком вознаграждённым одним мгновением, проведённым с Манон, за все печали, испытанные ради неё»[4]. Сразу вспоминается признание Гумберта из «Лолиты» Набокова: «Да, мы ссорились, да, она бывала прегадкой, да, она чинила мне препятствия, но, невзирая на её гримасы, невзирая на грубость жизни, опасность, ужасную безнадёжность, я всё-таки жил на самой глубине избранного мной рая – рая, небеса которого рдели как адское пламя, - но всё-таки рая»[5].
Набоковский Кречмар из верного мужа превращается в одержимого страстью безумца. Он начинает изменять жене, обманывать её, потом уходит из семьи, становится причиной того, что заболевает и умирает его маленькая дочь Ирма. В конечном итоге Кречмар теряет зрение, а затем и жизнь. Но примечательно, что на каждом этапе этих трагических событий он и не помышляет остановиться, а если и помышляет, то не делает этого.
Совершенно иной случай происходит у Набокова с Гумбертом, страстным любителем нимфеток. Пережив горечь физической утраты Лолиты после её побега, а затем не меньшую трагедию от осознания того, что Лолита выросла, перестала быть демоническим ребёнком, он всё же продолжает любить её, чего многие (включая меня) не ожидали. Наоборот – он понимает, что любит её «больше всего, что когда-либо видел или мог вообразить на этом свете или мечтал увидеть на том»[6]. А далее происходит преображение (момент, когда все плачут): «грех, который я, бывало, лелеял в спутанных лозах сердца <…> сократился до своей сущности: до бесплодного и эгоистического порока; и его-то я вычеркивал и проклинал. …Неистово хочу, чтобы весь мир узнал, как я люблю свою Лолиту, эту Лолиту, бледную и осквернённую, с чужим ребёнком под сердцем, но всё ещё сероглазую, всё ещё с сурмянистыми ресницами, всё ещё русую и миндальную, всё ещё Карменситу, всё ещё мою, мою…»[7]. То есть он осознаёт, что теперь любит её не только как нимфетку, как дитя с колдовскими чарами, а любит её такой, какая она есть сейчас, независимо от его воображения, – как взрослую женщину, как личность, как человека.
Третий признак: эта любовь переносит любые трудности. Это очень хорошо описано в повести Прево. Когда Манон отправили в ссылку, кавалер де Грие решил даже ценой своей жизни выкрасть её у охраны, а когда это не удалось, то решил отправиться в ссылку вместе с ней: «решил следовать за ней хоть на край света, дабы заботиться о ней, служить ей, любить её и неразрывно связать воедино наши злосчастные участи»[8]. Его слова мне напомнила слова Гумберта в конце «Лолиты», когда он просит Лолиту оставить случайного Дика, сделать несколько шагов до старого автомобиля, и жить, и умереть – всё вместе с ним, и что он сотворит нового бога, и будет боготворить его с пронзительными криками, если она только даст микроскопическую надежду. Она, конечно, ответила «нет».
Четвёртый признак: такая любовь ничего не просит взамен. Мечтает о взаимности, но не требует её. Поэтому страдает, но прощает все измены в любом их количестве. В романах Набокова Бруно Кречмар не хочет замечать измен Магды с Горном, просто не хочет видеть их, а впоследствии уже и не сможет увидеть, а Гумберт хоть и ревнует Лолиту к каждому встречному мальчишке и подозревает наличие очень похожего на него самого, но более счастливого соперника, всё равно старается оправдать изменницу и все её насмешки списать на собственные галлюцинации. Хоть Гумберт не раз называет по тексту Лолиту своей Кармен, но последовать примеру Хосе из «Кармен» Мэриме, то есть убить её, он даже и не думает. Просто любовь-всепрощение этого не предполагает. Гумберт будто отвечает читателю, который подозревает что-либо подобное: «Убить её, как некоторые ожидали, я, конечно, не мог. Я, видите ли, любил её. Это была любовь с первого взгляда, с последнего взгляда, с извечного взгляда»[9]. Очень похожее в этом смысле поведение и кавалера де Грие по отношению к Манон в повести Прево. Даже в тот роковой момент, когда он осознаёт, что потерял всё, что «другие люди чтут и лелеют», он счастлив, что владеет «сердцем Манон, единственным благом»[10], которое имеет для него ценность. Больше всего он боится не её измен, которых более, чем достаточно: уже в самом начале их связи, Манон переходит на содержание к богатому откупщику господину де Б., затем уходит от де Грие к пожилому господину де Г. М. (почти что Г.Г.), а после – к сыну пожилого господина… При этом она часто клянется кавалеру де Грие в своей любви к нему, но описанное количество её измен очень мешает читателю поверить в это. Но поразительным кажется то, что, каждый раз раскрывая измены Манон, де Грие не только прощает её, но и делает себя виноватым, в том, что тревожит её своими подозрениями. Больше же всего на свете он боится увидеть Манон в нищете, увидеть её несчастной.
Пятый признак: такая любовь всегда не взаимна. Именно эта невзаимность и придаёт настоящей любви её величие. Она делает её будто разомкнутой в бесконечность. Всех подвигов и жертв от неё вечно мало. А в ответ всегда – насмешка. То есть она самая настоящая, почти библейская. Это любовь к тому, кто не любит, и даже отвечает обманом или презрением (как в случае кавалера де Грие и Манон Леско). Но это ответное отрицание всего лишь образует диалектическую пару с сильной любовью главного героя, что вполне в порядке законов мироздания.
В книгах Набокова такой беззаветной формой любви наделены многие мужские персонажи. Вот почему отрицательный персонаж Гумберт, совершающий ужасное преступление против маленькой девочки, в конце романа вызывает жалость и слёзы читателя. Дело в том, что любовь его не взаимна, а счастье присвоил его двойник. Ведь Лолита полюбила не своего ровесника, что было бы логично, а такого же взрослого мужчину, как Гум, да ещё и занимающегося большими пакостями, такими, что Гуму и рассказать стыдно. И Гумберт знает это. Но продолжает любить. Именно из-за такой же слепой любви мы начинаем немного жалеть бесхарактерного Кречмара из «Камеры обскуры». Именно из-за такой любви мы будем ещё больше жалеть приговорённого к смертной казни Цинцинната Ц., которому всю жизнь изменяла его единственно любимая жена Марфинька, изменяла при нём, в его же доме, родила двоих детей не от него, и даже поддерживала всеобщее обвинение против Цинцинната в непрозрачности! И как горько-сладко будет щемить сердце у читателя вместе с Цинциннатом, когда приговорённый будет рад одному тому, что Марфинька на заседании суда просто опустила свою бумажку «За помилование», сама считая его виновным.
Параллели по теме «Трагичность судьбы героев». В повести аббата Прево великолепная, юная красавица Манон Леско умирает среди тягот и лишений ссылки, а должна была бы, по словам беззаветно любящего её кавалера де Грие, «занять первый престол мира»[11], если бы все люди имели его глаза и его сердце. В «Лолите» Набокова очень похожий финал. Мечтавшая стать знаменитой актрисой, Лолита умирает от родов в далёком, грязном посёлке, где «не видать кретинов из-за копоти»[12]. Умирает от сердечного приступа и сам Гумберт Гумберт, успев незадолго до этого убить своего насмешливого соперника Клэра Куильти. Умирает от пули Магды ослепший Бруно Кречмар. Будет казнён через отсечение головы Цинциннат Ц. Умирает Яша Чернышевский из романа «Дар». Задумав убийство мужа, сама умирает Марта из романа «Король, дама, валет». Умирает неудачливый путешественник Пильграм. Умирает, выбросившись из окна, великий шахматист Лужин. Умирает сын главного героя рассказа «Рождество». Умирает жестко замученный маленький сын Адама Круга Давид. Умирает некрасивая дочь Джона Шейда. Даже феина дочь умирает, утонув в росинке. Трагическая участь постигает множество других, - главных и второстепенных - персонажей Набокова. Даже длительная по протяжённости жизнь Вана и Ады не является, на мой взгляд, примером счастливой жизни, поскольку она наполнена трагизмом постоянных разлук и роковым обстоятельством их близкого родства. Набоков отлично чувствовал это дополнение красоты её диалектической парой – смертью, неразрывную связь красоты со своей быстротечностью. Даже определение искусству Набоков даёт через красоту и трагизм: «Красота плюс жалость – вот самое близкое к определению искусства, что мы можем предложить». И далее он поясняет: «…Где есть красота, там есть и жалость, по той простой причине, что красота должна умереть: красота всегда умирает, форма умирает с содержанием, мир умирает с индивидом». Быть может, знакомство с повестью аббата Прево о Манон Леско способствовало формированию у Набокова такого взгляда на искусство.
Указанная выше параллель тесно связана со следующей, общей для этих двух писателей темой – темой «Восхищение ускользающей красотой». Здесь главное сходство – юный возраст главных героинь. Манон на момент встречи с кавалером де Грие шестнадцать лет. Правда самому де Грие – семнадцать. Возраст главных героинь набоковских книг – всегда достаточно юный. Часто они – нимфетки (9-14 лет), или молодые девушки, которыми увлекаются как ровесники, так и взрослые мужчины. Магде, например, на момент встречи с Бруно Кречмаром, шестнадцать лет (как Манон). По внешности сравнивать труднее, так как де Грие очень мало описывает свою прекрасную Манон. Лишь один раз он говорит, что ни в ком не находил «ни тех неясных и томных очей, ни той божественной стройности, ни тех красок, как бы наложенных кистью бога любви»[13]. Также он называет её самым совершенным и милым, что есть на земле. Вот, пожалуй, и всё. Как видно, довольно размытое, слишком метафорическое описание. Но из текста повести мы узнаём, что в Манон влюбляется всякий, кто хоть раз её увидит. Так было и с состоятельным господином де Б, и с пожилым де Г.М. и с его сыном, и даже с сыном начальника колонии в ссылке, куда была отправлена Манон, а это очень роднит её образ с набоковскими героинями.
Героини Набокова описываются при помощи самых разных методов и средств так убедительно, что кажутся реально живущими людьми. У Аннабеллы «медового оттенка кожа», «тоненькие руки», «подстриженные русые волосы», «длинные ресницы», «большой яркий рот»,[14] у Лолиты «тонкие, медового оттенка плечи», «шелковистая, гибкая, обнажённая спина», у безымянной девочки из повести «Волшебник» «оживлённость рыжевато-русых кудрей», «весёлый, тёплый цвет лица», «летняя краска оголённых рук с гладкими лисьими волосками вдоль по предплечью»[15], у Колетт из «Других берегов» «эльфовое, изящное, курносенькое лицо»[16], Магда из романа «Камера обскура» обладает «медленным погасанием продолговатых глаз».[17] Если всё это перечитать, сравнить описание Манон и всех женских персонажей у Набокова, то становится видно, что это квинтэссенция одного демонического существа, обладающего теплотой, томностью, стройностью. Есть очевидные сходства и в характерах. Манон аббата Прево обожала красивую, беззаботную, богатую жизнь, все возможные развлечения. Это можно сказать и почти про все женские персонажи Набокова: Лолиту, Магду, Лауру и других.
Интересна при рассмотрении этой темы сама игра слов. Об ускользающем свойстве красоты больше писал Набоков, Прево же писал просто о красоте. Но у обоих писателей были «ускользающие» прекрасные героини, которые оставляли любящих их мужчин. У Набокова Лолита сбежала от Гумберта с драматургом Куильти, а Магда – с художником Робертом Горном. У Прево прекрасная и ветреная Манон часто и легко оставляла верного ей кавалера де Грие ради более богатых поклонников.
Параллели по темам «Одиночество творческой личности» и «Метафизическая насмешка» я бы засчитала частично. В книгах Набокова почти все главные герои писатели, философы, мыслители: Цинцинат Ц, Гумберт Гумберт, Адам Круг, Фёдор Константинович, профессор Пнин, Себастьян Найт, Вадим Вадимыч, Ван Вин и др., и также много насмешников (Клэр Куильти, Роберт Горн, все тюремщики Цинцинната и другие) и насмешливых ударов судьбы, Мак-Фатума. В повести Прево одиночество главного героя не так ярко выражено, его всегда, например, был готов поддержать верный друг Тиберж. Насмешек над де Грие было не так уж много, главным образом, от легкомысленной Манон. Я бы совсем не стала отмечать параллелей по эти двум темам, если бы не увидела в повести Прево вот такого отрывка, говорящего о том, что де Грие относил себя не к широкому кругу обывателей, а к «людям более высоко склада», которые, «могут волноваться на тысячу разных ладов; кажется, будто они наделены более чем пятью чувствами и способны вмещать чувства и мысли, преступающие обычные границы природы; и так как они сознают своё превосходство, возвышающее их над толпой, они ценят его больше всего на свете. Поэтому их так ранят насмешки и презрение, поэтому всего мучительнее переносят они чувство стыда»[18]. Они наделены, более, чем пятью чувствами? Осознают своё превосходство? Мне это напомнило идею набоковского Себастьяна Найта о том, что его мысли и ощущения всегда содержат «на одно измерение больше, чем мысль или ощущение ближнего»[19].
Вывод: при сравнении произведений Владимира Набокова и аббата Прево, я увидела влияние Прево как минимум на четыре основные набоковские темы: «Восхищение ускользающей красотой», «Трагичность судьбы героев», «Одиночество творческой личности» и «Метафизическая насмешка». В Манон Леско я увидела исходный образ юных, пленительных и неверных набоковских героинь с трагической судьбой. Увидела я и образ одинокого мужского персонажа, способного любить искренне и безответно, не без оснований осознающего свое превосходство над пошлостью толпы, но боящегося её насмешки. В повести Прево можно различить и сюжетную схему будущего великого романа Набокова «Лолита». В своих книгах Прево совсем не касался тем великой тайны перехода из жизни в смерть, а также способов обретения бессмертия, по которым Набоковым впоследствии сделаны открытия, максимально возможные для человеческого сознания. Главное же в том, что самые известные книги этих авторов обладают общим магическим кристаллом. Подаренная их главным героям великая любовь-всепрощение является как для Прево, так и для Набокова ключом к непреходящей ценности их великих произведений, к их эстетической элитарности. На мой взгляд, именно это стало причиной того, что их книги стали классикой мировой литературы.
[1] Прево А.-Ф. История кавалера де Грие и Манон Леско: Повесть / Пер. с фр. М. Петровского. - СПб.: Азбука-классика, 2003. С. 20.
[2] Набоков В.В. Приглашение на казнь. Камера обскура. Отчаяние: Романы/ Примеч. О. Дарка, В. Шохиной. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2004. С. 28.
[3] Набоков В.В. Приглашение на казнь. Камера обскура. Отчаяние: Романы/ Примеч. О. Дарка, В. Шохиной. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2004. С. 29.
[4] Прево А.-Ф. История кавалера де Грие и Манон Леско: Повесть / Пер. с фр. М. Петровского. - СПб.: Азбука-классика, 2003. С. 97.
[5] Набоков В. Лолита: роман / Владимир Набоков; пер. с англ. автора. – СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2018. С. 226.
[6] Набоков В. Лолита: роман / Владимир Набоков; пер. с англ. автора. – СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2018. С. 380.
[7] Набоков В. Лолита: роман / Владимир Набоков; пер. с англ. автора. – СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2018. С. 380.
[8] Прево А.-Ф. История кавалера де Грие и Манон Леско: Повесть / Пер. с фр. М. Петровского. - СПб.: Азбука-классика, 2003. С. 198.
[9] Набоков В. Лолита: роман / Владимир Набоков; пер. с англ. автора. – СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2018. С. 369.
[10] Прево А.-Ф. История кавалера де Грие и Манон Леско: Повесть / Пер. с фр. М. Петровского. - СПб.: Азбука-классика, 2003. С. 199.
[11] Прево А.-Ф. История кавалера де Грие и Манон Леско: Повесть / Пер. с фр. М. Петровского. - СПб.: Азбука-классика, 2003. С. 84.
[12] Набоков В. Лолита: роман / Владимир Набоков; пер. с англ. автора. – СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2018. С. 365.
[13] Прево А.-Ф. История кавалера де Грие и Манон Леско: Повесть / Пер. с фр. М. Петровского. - СПб.: Азбука-классика, 2003. С. 150.
[14] Набоков В. Лолита: роман / Владимир Набоков; пер. с англ. автора. – СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2018. С. 18.
[15] Набоков В.В. Тень русской ветки: Стихотворения, проза, воспоминания. – М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, Изд-во ЭКСМО-МАРКЕТ, 2000. С. 509.
[16] Набоков В. Другие берега: Сборник. – Л.: Политехника, 1991. С. 116.
[17] Набоков В.В. Приглашение на казнь. Камера обскура. Отчаяние: Романы / Примеч. О. Дарка, В. Шохиной. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2004. С. 55.
[18] Прево А.-Ф. История кавалера де Грие и Манон Леско: Повесть / Пер. с фр. М. Петровского. - СПб.: Азбука-классика, 2003. С. 86.
[19] Набоков В.В. Bend Sinister: Романы: Пер. с англ. / Коммент. С. Ильина. – СПб: Северо-Запад, 1993. С. 169.
