*

            Тротиловый эквивалент любви

            Не убивает, не калечит.

            Кому-то расправляет плечи

            Пульсируя в восторженной крови.

            Ну, а кому-нибудь наоборот

            Ссутулит плечи и фигуру.

            И кровь струиться будет хмуро,

            Хоть ничего-то не произойдёт.

            Но там внутри, где эхо тишины

            Не менее взрывоопасно.

            Где ничего ещё не ясно,

            Слова любви, как выстрелы слышны.

            И там тротиловое волшебство,

            Любовью время разгоняя,

            Разгадывает сущность рая,

            Где есть любовь и больше ничего.

                *

            Оставим за скобками яркие краски,

            Добавим дожди, вычтем зимнее время.

            И что в результате? Опасно без маски.

            Опасно быть с теми, и страшно – не с теми.

            Зима на пороге. И в ритме Вивальди

            Уходят одни, а другие смеются.

            И время вмерзает под лед на асфальте,

            Как вечная тень мировых революций.

            *

            Пыль динамитна, земля не нарядна.

            Времени тень – над трубой заводской.

            Быль позабыто-легка.  Ну и ладно.

            Сердце не в клетке, в груди под рукой.

            Быль не легка, но так быстро забыта…

            Быстро, легко. И ни мысли вослед.

            Эхо не памяти, а динамита.

            Буквы… Слова… Ничего больше нет.

                *

            Утренние новости. Семь часов.

            Чья-то тревога прошита словами.

            Смотрит устало воскресший Иов.

            Это не с нами? Нет, это всё с нами.

            Кажется, память сильней, чем магнит.

            Но даже сказки не знают ответа.

            Кровью за кровь – это не Айболит.

            И в новостях не расскажут про это.

              *

            Вновь время мертвых душ. Цена им грош.…

            Жизнь далека от праведного слова.

            Тем более, и тень уже свинцова.

            А думалось «уж замуж невтерпеж»...

            На праздники встречались за столом

            И обсуждали тайны винегрета.

            И лишь сейчас понятно: было это

            У времени под ангельским крылом…

            *

            По ходу пьесы, где маршрут судьбы

            С автобусным маршрутом схож,

            Где всё от «вдруг» до «если, да кабы»,

            Вокруг да около – «не трожь»!

            Не трожь, не бойся, хоть пекут глаза,

            Ведь в этой пьесе ты герой.

            Маршрут проложен прямо в небеса,

            Где первым может стать второй.

            *

            На окраинах воздух свежей,

            На окраинах дышится легче.

            Там «Ещё», позабыв про «Уже»,

            Беззаботно шагает навстречу

            Дню и ночи, не думая впрок,

            Кто удачливей – принц или нищий?

            Тот – не близок, а тот – не далёк...

            Ну, а воздух – действительно чище.

            *

            Перемены погоды не в счёт. Ожидания их не напрасны.

            Обжигающе время печёт. Этот цвет ожидания – красный.

            Предсказания стоят гроши, и намёки (на что?) не дороже.

            Не молчанием время страшит. От его перемен стынет кожа…

                  *

            - Что же из этого следует?

            - Следует жить!

                                                Юрий Левитанский

            Следует жить, даже если неведомо что

            Завтра случится, а, может быть, и не случится.

            Следует жить – у судьбы не бывает «потом»,

            И потому, проверяя улыбками лица,

            Следует жить не нарочно, не в долг, не в укор.

            Наши ушедшие звёзды не меркнут, сгорая,

            Нам оставляя и время своё, и простор…

            «Следует жить» - завещание прямо из рая.

                 *

            Ненависть рождается в голове.

            Она, как КОВИД или ОРВИ.

            А Шпаликов шагает по Москве,

            Не о ненависти поёт – о любви.

            «Бывает всё на свете хорошо»…

            И верила этим словам вся страна.

            Новую песню никто не нашел.

            А старая нынче почти не слышна.

            *

            Мои пластинки всё ещё звучат.

            Уже не разлюблю. Они во мне.

            «Сияла ночь. Луной был полон сад»…

            Как хорошо… Но речь не о луне.

            Мелодию уже не изменить,

            Пластинка крутится, поёт труба.

            Дорога длится, превращаясь в нить.

            Играет джаз. А, кажется, судьба.

            *

            Я – проигрыватель старый, и сквозь хрип во мне слышны

            Разноцветные гитары эхом сгинувшей страны.

            Я пластинку поменяю, словно в зеркало взгляну.

            «Широка страна родная»… Не видать уже страну.

            Песен время золотое после или до войны…

            «Ты да я, да мы с тобою», позабыты, чуть слышны

            Эти бодрые напевы, эти слёзы и слова.

            Жизнь качнулась вправо-влево… Закружилась голова.

            Закружился вдоль орбиты мир, теряющий себя,

            Кто-то думал: «шито-крыто», не скорбя и не любя.

            Но пластинка заиграла, то слышна, то не слышна…

            Вместо шумного вокзала – взорванная тишина.

                *

            Обратная сторона луны,

                                      как обратное эхо войны.

            То видна она, то не видна.

                                      Как слышна - не слышна тишина.

            Как весна то видна, а то нет

                                       сквозь краснеющий взорванный свет.

            Как туман, что накликал беду,

                                        словно падающую звезду.

            Как обратное эхо земли,

                                         что сберечь не смогли – унесли

            За луной, за собой, за звездой,

                                         где покоем не стал вечный бой…

                *

            Ангел по имени Пушкин, прекрасен и неубиен,

            В небе парит и пророчит: мол, всё будет мило.

            Памятник видит, и надпись читает: не Пушкин - Дассен.

            И не поймет ничего серафим шестикрылый.

            Ангел поёт про свободу, где счастья пленительный свет.

            Пушкин читает, и память – опять рукотворна.

            Сердцу, живущему будущим, воли в покое всё нет.

            Время не ангелов – бесов, войны и поп-корна.

                *

            Как понять – зачем и почему?

            Кто они, откуда и куда?

            Господи! Я это не пойму

            Льётся кровь, как красная вода.

            Господи, откуда эта злость?

            Пушкин, ты герой из фильма «Брат»?

            Время вместе с кровью запеклось.

            Правда спит. Никто не виноват.

            *

            Ветер живёт в кармане, ищет небесный путь.

            То ли он кем-то занят, то ли нельзя свернуть.

            Что-то рисуют птицы там, где их след исчез.

            В грудь, как в окно, стучится ветер чужих небес.

                *

            Встретимся на площади Героев.

            Там, где рядом школьные уроки.

            Помнишь, как гуляли мы с тобою.

            Там, где время – близко и далёко,

            Магомаев пел про лучший город,

            И, казалось, всё звучит впервые

            В том прошедшем времени, в котором

            Все ещё живые. Все живые…

            *

            Никто и звать никак… «Равнение на середину»!

            Беспечный, как сквозняк, счастливый, что не сгинул

            В толпе вчерашних дней, где всё, что было, - с краю

            Судьбы. И вместе с ней - никто, никак, не знаю…

            *

            Переназвали субботу субботой

            Пушкина пробуют переназвать.

            Памятник падает, будто «двухсотый».

            И на часах – время падших опять.

            Как под подушкой девятого вала,

            Время чуть дышит, теряя любовь.

            Не торопись говорить: «Всё пропало»…

            Пушкин останется Пушкиным вновь.

            *

            Прохожу вдоль неузнанных лиц.

            Напевая, меняю пластинку.

            Не с судьбой, и не в шахматах – блиц.

            Это прошлых фантазий починка.

            Там вещает, прощаясь, ФМ

            Отражением странной эпохи.

            Растворяюсь почти что совсем

            В той стране, как в неузнанном вздохе.

                *

            Грачи улетели, Саврасову снятся пейзажи.

            Прохладно зимы затемненье, и утро неспешно.

            И время меняется – зимнее, летнее, даже

            Моё, что в груди под рукою, и в мыслях, конечно.

            Забытые страхи воскресли под камнем лежачим,

            Последняя мчит электричка по краю тревоги

            Грачи прилетят, даже если всё будет иначе.

            Саврасов напишет, а «Время» раскрасит итоги…

                  *

            Незабываемое прошлое

            И раненый в голову завтрашний день –

            Всё рухнуло, как подкошенное.

            - Уходишь? Пожалуйста, маску надень.

            Воздушно-капельная паника

            От Болдинских песен до нашей хандры.

            Где «кнут» - почти синоним «пряника»,

            Где ангел не знает, что он «вне игры».

            *

            Эхо незабытых адресов,

            Голосов упавших в эхо дней…

            Есть слова, и не хватает слов,

            Ясно всё. Но хочется ясней.

            Времени потерянный вагон

            На вокзале памяти застрял.

            Всё проходит, и со всех сторон –

            Потерявший прошлое вокзал.

            *

            Вдоль памяти, как будто вдоль дороги,

            Витают непросроченные сны,

            Смешными кажутся надежды и тревоги

            И тень страны видна сквозь тень войны.

            Мы в той стране с тобой уже не будем.

            Хоть то же место, да не тот же час…

            Она ушла. Еще уходят люди.

            Как эти сны, не вещие для нас…

            *

            «Остановка Вылезайка» - говорила в детстве мама,

            И трамвайное движенье громыхало позади.

            Позади уже так много – за горами-за лесами,

            За небесными холмами тает эхо «выходи»!...

            Тает эхо дней воскресных, парка Горького виденье,

            Замирающий в пространстве незабытый перестук.

            То трамвайный, то сердечный сквозь судьбу и день весенний.

            Остановка Вылезайка, где казалось: время – друг…

            *

            Маятник войны – как маятник Фуко.

            Взгляд со стороны – близко и далеко.

            Маятник беды – не дальше, чем враньё.

            Ты или не ты – эхо беды твоё.

            Справа – страшный суд, слева – концерт на бис.

            Кто ушли – придут. Время, и ты вернись…

            Времени злой дождь гасит небесный свет.

            Верю, что придёшь. В маятник веры нет.

            *

            Списком потерь обернулось прошедшее время.

            Выдохом-вдохом ещё одного поколения.

            Общее небо мерцает, прощаясь со всеми,

            Время колеблется – верное или неверное.

            Время проходит, запомнившись ветром в карманах,

            Время друзей и врагов или бывших товарищей…

            Список потерь сквозь пробитое небо над нами

            Раной зияет открытой и не зарастающей.

            *

            Верят не в правду, а в то, во что хочется верить.

            Здравствуй, Мессия, летящий по небу незримо.

            Люди взрывают друг друга. А кажется – звери.

            Верят, взрывая, что ты не за ними, а с ними.

            Верят-не верят… Как все. Повторяют упрямо,

            Мир заменив на войну, где «свои» и «чужие»…

            А на прощание, вдруг, вспоминается «мама».

            И пролетающий в небе незримо Мессия…

            *

            Как горечь стабильна. Оскомина эта надолго.

            И всё, как когда-то – на выдохе или на вдохе.

            Сквозь небо, сквозь воздух – стального несчастья осколки,

            И чувствуют губы знакомую горечь эпохи.

            И опыт былых поколений, как чип внутривенный,

            Он делит по-прежнему чётко – направо-налево.

            И воздуху тесно от старых обид и сравнений,

            А горечь оскомины полнится «гроздьями гнева».

            *

            По четвергам давно нет рыбных дней.

            Остались в прошлом, погрузились в Лету

            Столовые, где рыбные котлеты

            Сквозь годы кажутся сейчас вкусней.

            А было всё – впопад и невпопад,

            И горечью приправленная пресность.

            Собою прикрывала неизвестность,

            В которой не котлеты – дни горчат…

            *

            Вечно тайный обоз желаний,

            Продвигаясь, уходит в тень.

            В небесах – ни границ, ни Германий,

            Тень чужая, где все – мишень.

            Тень чужая глаза неволит.

            Воздух – будто сырой магнит.

            И взрывною волной сквозь поле,

            Как сквозь память, судьба летит…

            *

            Неразгаданные намёки,

            Как чужое письмо из прошлого.

            Мир зачитан от корки до корки.

            От плохого и до хорошего.

            Остановка всего две минуты.

            Что за станция? Оборонная,

            Где намеками скрыты маршруты

            Обороны, как пылью вагонною…

            *

            Небрежная походка – это время.

            Идет себе, теряясь и теряя,

            Не замечая, как чаинку в чае,

            Всех, кто не в теме, с теми и не с теми.

            Понять не в силах, и забыть не в силах,

            Шагаем вдоль отбоя и тревоги.

            Не так небрежно, как часы и Боги.

            Но с памятью и в сердце, и в чернилах…

            *

            Виноград оказался горьким.

            А оскомина – неизбывной.

            Кто-то в гору, а кто-то с горки,

            Курс учебы – факультативный.

            Вкус прощания – долгосрочный,

            Крылья делят судьбу на части.

            Страх оскомины – это точно.

            Поцелуя печать – на счастье…

            *

            Проскочив сквозь беду и вражду,

            Попадаю, незнамо куда.

            Вдоль забытого неба иду.

            А навстречу – беда и вражда.

            Снова слышится: так и не так,

            В небе очередь. Стон, автомат.

            Под рубашкой пробитой - сквозняк

            И вражда – хоть вперед, хоть назад.

            *

            Памятник рукотворный, падая, видит небо.

            В небе – свое отраженье, с вечными облаками,

            Светлыми именами, эхом Бориса и Глеба.

            Те, кто за ними – над нами и неизменно - с нами.

            Не предавая память, небом наполнив площадь,

            Памятнику просторно, даже когда невозможно

            В эту беду поверить, да и понять не проще...

            Бьют молотками, тянут через войну и таможню.

              *

            Дым воспоминаний разъедает глаза.

            Память о доме, как воздух, закачана в душу.

            Дом пионеров. Салют! Кто против? Кто за?

            - Ты ведь не струсишь поднять свою руку? – Не струшу.

            Трусить – не трусить… Любишь вишневый компот?

            Помнишь рубиновый цвет и обманчивость вкуса?

            Память с трудом отдаёт. Но, зато как поёт...

            Дым превращая в дыханье. А минусы – в плюсы…

              *

            Надежда утешает, но не лечит,

            Неярко светит. Греет ли? Едва ли…

            И, если мрак укутывает плечи,

            Надежда утешительна в подвале.

            И безнадёга там же вместе с нею,

            А кто сильнее?  Я не знаю тоже.

            При равном счете кто из них ровнее?

            И от кого из них мороз по коже…

              *

            А если время – как большой цветок,

            Что виден детям, взрослым, старикам?

            Но только тем, кто близок, хоть далёк,

            К парящим в белом свете облакам…

            Кто слышит небо, вовсе не чудак.

            Там времени сквозящий аромат

            Даёт сигнал - всё так или не так,

            Куда нам плыть – вперед или назад…