В «Пенальти» речь идёт о футболе и о том, что скрыто от взгляда болельщиков. Пожалуй, впервые в нашей литературе приоткрывается завеса тайн, окутывающих провинциальную футбольную команду. И хотя образы героев книги собирательные, чувствуется, что автор использует невымышленные ситуации, он сам прекрасно ориентируется в лабиринтах темы, которую выбрал, и до конца уверенно выдерживает динамичный ритм интриги.

Николай Николаевич ОЗЕРОВ,

народный артист России, заслуженный мастер спорта СССР, спортивный комментатор Гостелерадио СССР

…Макаров любил анализировать прошедший день не спеша, а так как сегодня состоялось немало любопытных встреч, он на листе бумаги в столбик написал: Рощин, Офсайд, Авакян, Бурков. Подумав, в скобках добавил: Самвел-повар. И чуть в стороне: Засухин, жена Кузьмина.

Телевизионный диктор заставил отвлечься. Шла местная информационная программа, которую завершали новости спорта. На экране появился Горохов-старший в интерьере железнодорожного вокзала. Корреспондент, надо отдать ему должное, застиг старшего тренера врасплох. Вынырнув из толпы встречающих, телевизионщик микрофоном, как милицейским жезлом, остановил Горохова и атаковал его вопросом:

— Павел Павлович, до конца первенства остаётся всего четыре матча. И вот перед игрой с «Химиком», идущим на шестом месте, вы срочно отбыли в Москву. Надо полагать, в федерацию футбола. Какие вопросы вы там решали?

— Обычные, рабочие. Чем ближе финиш, тем больше проблем, — Пал Палыч по инерции двигался к выходу вместе с другими пассажирами и его раздражала беспардонность телевизионщиков, в семь утра прибывших на вокзал, чтобы увидеть старшего тренера небритым, заспанным — словом, не в форме.

— Не связаны ли эти проблемы с судейством?

— Отчасти — да. Не секрет, что на выезде мы в последней серии потеряли два важных очка именно из-за ошибок судей.

— Ошибок ли?

— Чтобы говорить о какой-то заинтересованности судей, нужны доказательства. Я же говорю об их ошибках как профессионал, не более.

— Можно ли рассчитывать, что судейство в двух домашних матчах «Спартака» будет объективным?

— Хотелось бы надеяться. Но дома мы обязаны играть так, чтобы не давать повода для судейских… издержек.

— То есть вы нацелены на победу?

— Конечно. У нас с «Восходом» по пятьдесят очков, так что ни о каких потерях и речи быть не может.

— Павел Павлович, и последний вопрос. Все ли здоровы в команде, есть ли проблемы с составом?

— Я звонил вчера своему помощнику Виктору Германовичу Форшу. Он доложил, что всё в порядке, тренировки прошли по графику, все установки выполнены.

— Но мы не видели вчера на тренировке полузащитника Юрия Шатрова и главного бомбардира Олега Кузьмина. Поговаривают…

— Всё у нас в порядке, — глядя прямо в объектив, чуть не выкрикнул Горохов. — Шатрова мы отпустили на два дня домой в Ленинград к родителям, он сегодня приедет. А Кузьмин тренируется по индивидуальному графику.

— Поговаривают, что Кузьмин отчислен из команды…

— Он будет играть, это точно. И я вас прошу, давайте не будем нагнетать обстановку перед решающими матчами.

Диктор перешёл к другим новостям, а Макаров откинулся на спинку кресла, закрыл глаза. Итак, страсти накаляются. То, что Кузьмин не на шутку сцепился с Мастецким, теперь уже не вызывало сомнений. И то, что Авакян не выдержал, раскрылся, говорит о его участии во всей этой истории. Но что за частное расследование предпринял Кузьмин? Судя по всему, у него есть какие-то документы, компрометирующие Мастецкого и компанию. Но почему Олег не обратился в органы? Не верит им?

Стоп! Офсайд что-то говорил о следователе Буркове. Он, кажется, разбирался по факту драки Кузьмина в кафе «Лидер». Так, так, так. Бурков же занимался с Подольским, когда тот устроил дебош в ресторане. Стало быть, ему есть что вспомнить. И конечно же, надо попытаться разговорить жену Кузьмина. Вот где все нити сходятся.

В кабинетную тишину вдруг ворвались звуки гимна Советского Союза, у молчавшего целые сутки радио ровно в полночь прорезался голос. С мыслью «что день грядущий нам готовит?» Макаров лёг спать. Однако он ещё долго ворочался на жёстком кабинетном диване, борясь с неведомо откуда взявшейся бессонницей. Заснул он только во втором часу и утром с трудом отреагировал на призывный писк будильника. Просыпался Алексей Юрьевич всё с теми же звуками гимна, которые могли, кажется, и мёртвого поднять. Вспомнив с сожалением, что жена из санатория вернётся ещё не скоро, репортёр тоскливо поплёлся на кухню, поставил на плиту чайник, вытащил из-под стола гантели и, глядя в окно, сделал несколько упражнений. Но даже после душа настроение не улучшилось. Он тяготился тревожным предчувствием…

…Председатель горисполкома Николай Петрович Русаков на стадион шёл пешком в нескончаемом потоке любителей футбола. Хозяина города радовало, что люди, несмотря на будний день, отложили домашние дела, многие мужчины прихватили с собой жён и детей. Местные фанаты то и дело выкрикивали патриотические речёвки, подогревая толпу, призывая зрителей не жалеть ладони и глотки, дабы «Спартак» ощутил сполна всю любовь и преданность своих фанатов.

К вечеру потеплело. Ветер, танцевавший целый день по футбольному полю, высушил его, а затем убрался восвояси. Судьи отметили хороший дренаж, удивились всё ещё зелёной травке и отправились пить кофе в специально отведённую для них комнату.

Гладко выбритый, при параде, Мастецкий суетился в разных концах стадиона: заставил вырядиться в униформу контролёров, лично отобрал записи песен для трансляции, проверил ассортимент в буфетах, успел пролистать специально отпечатанные к последним матчам буклеты и вовремя вышел к воротам, где как бы случайно встретил председателя горисполкома.

— Поздравляю, Илья Данилович, — издали поприветствовал Мастецкого высоко поднятой рукой предгорисполкома. — Молодцы, постарались на славу! Теперь бы нам сыграть как следует, порадовать горожан, — и спустя минуту: — Ну и хитрец ты, Илья Данилович, уже оформил стадион к празднику, раньше всех…

— Ну что вы, Николай Петрович, — Мастецкий, как опытный лоцман, вёл своего важного гостя сквозь толпу к служебному входу, — это мы без всякой задней мысли. Всё для людей, чтобы им хорошо и весело было…

Возле гостевой ложи два милиционера в офицерских погонах придирчиво проверяли пропуска-приглашения, тут же симпатичные девушки в кокошниках и расписных передниках предлагали отведать изысканные кушанья, напитки. В углу пыхтел настоящий, ручной работы самовар.

Русаков по достоинству оценил гостеприимство председателя спортклуба, похвалил за душистый чай, но от закусок отказался. Пошутил, дескать, не время, как бы победу не сглазить. В ложе собралось уже человек десять. Представители обкома, горкома партии, профсоюзные вожди, спортивный начальник Борис Аркадьевич Крапивин с супругой, большой ценительницей футбола.

— Анна Викторовна, — Мастецкий снял шапку, припал к ручке, — голубушка, как я рад вас видеть в полном здравии! Всё цветёте, прямо-таки помолодели после отпуска.

— Да будет вам, Илья Данилович, — слабо сопротивлялась Анна Викторовна. — Где уж нам молодеть, наши светлые годы позади.

— Не скажите, не скажите, — не унимался Мастецкий. — Вы у нас как свет в окошке. Когда приходите на стадион, то всё расцветает, а главное — мы побеждаем.

— И сегодня?

— Обязательно. Будем землю грызть, но не посрамим.

— А я слышала, что у вас проблемы с игроками возникли, — Анна Викторовна приняла из рук буфетчицы чашку чая с лимоном, кивнула в знак благодарности. — Насколько это серьёзно?

— Думаю, справимся, — Мастецкому от беготни по стадиону стало жарко, он расстегнул пальто. — Один футболист пропускает матч из-за двух жёлтых карточек, второй немного приболел.

— А Кузьмин?

— Ох, Анна Викторовна, и вы туда же! Третий день только и разговоров об этом Кузьмине. Ну что я могу поделать, если он не хочет играть? Заявление об уходе у меня на столе. Сложный он человек, неуправляемый. Всех взбаламутил, создал нервозную обстановку. У нас из-за него даже с тренером трения возникли…

Пал Палыч в это время прогуливался по коридору. Ещё одна выработанная годами привычка. После установки на игру он на несколько минут оставлял футболистов одних, давая им возможность поговорить друг с другом по-своему, без дипломатии: кого-то следовало успокоить, кого-то, наоборот, разозлить, а всем вместе — настроиться на матч, дать всеобщую молчаливую клятву сделать всё возможное и даже больше.

Сегодня Пал Палыч был не в духе. Два игрока основного состава не смогут выйти на поле, к тому же жалуется на боль в правой ноге защитник Юра Шорохов. Днём позвонил Кузьмин, сказал, что уехал по делам, постарается вернуться к началу матча. Чёрт знает что! Сколько сил, нервов и средств вложено в успех «Спартака», так хорошо складывались дела в течение всего сезона, и вот тебе — финиш получается скомканным, тревожным. Мастецкий словно с цепи сорвался, затеял склоку с Кузьминым. Правда, Кузьмин тоже хорош. Что за дурной характер — везде лезть на рожон? И чего ему не хватает? Обещали же новые «Жигули» за первую лигу…

Раздался свисток арбитра, приглашающий команды подготовиться к матчу. Горохов зашёл в раздевалку, все присели по старой традиции на дорожку. И тут же пошли к выходу. Пал Палыч задержал в проходе администратора «Спартака» Жору Кислова, отвёл в сторону:

— Что-то не по себе мне сегодня. Наверное, надо подстраховаться.

— Понял, — засуетился Жора. — Сколько?

— Добавь десять.

Администратор бросился в судейскую. Жора слыл непревзойдённым мастером по части знакомства с людьми. Он поражал своей назойливостью и наглостью, особенно когда требовалось достать билеты на самолёт, заказать гостиницу при вечном отсутствии мест. Проработав свыше пяти лет в разных командах первой лиги, Жора завёл целое досье на многих футбольных арбитров, он знал их привычки и пристрастия, слабые стороны. Поэтому никогда не терзался сомнениями, как отблагодарить нужного судью. К каждому из них Жора имел свой, фирменный подход. Прежде всего, он всегда встречал судей на иномарке, благо друзья у администратора в мире бизнеса ещё не перевелись.

Жора любил пустить пыль в глаза и прямо с вокзала вёз дорогих гостей в шикарную сауну, где их уже ждали опытные массажистки, а также стол от Авакяна. После омовения ехали в загородный заводской профилакторий, расположенный в сосновом бору, где судей ждали уютные комнаты, пруд с карпами, пасека и другие развлечения. Здесь Жора и брал быка за рога, предлагая принять несколько тысяч рублей в знак дружеского расположения. Не более. И только перед игрой обговаривались условия сделки. Иногда нужен был пенальти, иногда — серия свистков вокруг штрафной площадки соперников. Словом, сработать на победу «Спартака».

Лишь однажды у Жоры случился прокол. На выезде спланировали сыграть вничью. На большее трудно было рассчитывать: игроки «наелись» в первой трети чемпионата, изрядно устали, а тут ещё травмы замучили. Соперник ничем не выделялся, из середнячков. По всем прикидкам и выходило, что сыграть вничью можно. Для подстраховки решено было предложить судьям пять тысяч, столько стоил тогда хороший видеомагнитофон. Но в последний момент Жору, как говорится, бес попутал. Он почему-то посчитал, что пять тысяч — слишком жирно для судей, ребята и сами очко в гостях возьмут. Посчитал и вручил людям в чёрном конверт с тремя тысячами рублей. Они конверт взяли, но «Спартаку» не помогли, более того, назначили в его ворота одиннадцатиметровый. Хозяева поля победили, главный арбитр вернул негодующему Жоре конверт с деньгами, мол, ничем не могли вам помочь, плохо ваши играли, ни одного опасного момента не создали. И только месяц спустя разведка донесла, что в том злополучном матче соперники «Спартака» также вручили судьям конверт, в котором было… четыре с половиной тысячи. Путём простейшего арифметического подсчёта люди в чёрном и решили, что стоит помочь тому, кто дал больше.

Узнав об этом, Пал Палыч выгнал Жору из команды. Однако через две недели, выяснив, что Жора деньги себе не присвоил, а просто хотел сэкономить на будущее, Горохов смилостивился. Что ни говори, а администратором Жора был незаменимым, без его услуг приходилось туго…

Команды в центре поля приветствовали болельщиков. Стадион, заполненный до отказа, гудел трибунами фанатов, рукоплескал и свистел. Пал Палыч в неизменно накрахмаленной сорочке и галстуке-бабочке, набросив на плечи стильный итальянский плащ, задержался у гостевой ложи, чтобы поздороваться с отцами города. Председатель горисполкома, видимо, не согревшись чаем, а потому разрумянившийся от рюмочки коньяку, весело потрепал тренера по плечу:

— Как настрой, Пал Палыч, выиграем?

— Вы же знаете, я не мастер по части прогнозов, — устало улыбнулся Горохов, — поживём — увидим.

— Ну, это вы бросьте, — влез в разговор председатель облспорткомитета Крапивин, — с таким кислым видом негоже лидерам ходить. Не волнуйтесь, товарищи, всё будет хорошо. Мы все за вас болеем…

— Спасибо, — Пал Палыч пожал несколько рук, не разглядев даже, с кем здоровался, и поспешил к скамейке запасных. К нему подошёл второй тренер «Спартака» Форш, протянул судейский протокол. Пропустив весь список, Пал Палыч взглянул на фамилии запасных игроков. Под номером «13» значился Олег Кузьмин.

— Вписал в последний момент, как вы и просили, — произнёс Форш. — Даже комментатор стадиона не знает.

— Хорошо, пока об этом никому ни звука.

8

Стадион бушевал минут пять. Но постепенно бодрые возгласы и призывы стали затихать, видно, не очень помогали они спартаковцам штурмовать неприятельские редуты. Более того, гости смело перешли в контрнаступление и после второй попытки атаковать ворота Гранина добились успеха. В центре обороны несогласованно сыграли Старцев и Порослев, позволив форварду «Химика» выйти на ударную позицию. Отчаянный бросок Гранина не спас «Спартак» от гола. Мяч, скользнув по жёсткой траве, изменил направление и влетел в сетку под рукой голкипера.

Воодушевлённые успехом, гости прочно оккупировали штрафную площадку «Спартака» и раз за разом нервировали защитников своими дерзкими рейдами к воротам. Всегда спокойный Гранин не выдержал, стал кричать на игроков обороны. Те в ответ огрызались, начался поиск виновного, который никогда ещё к хорошему не приводил.

В середине первого тайма левый крайний «Химика» умело финтом обыграл Шорохова — его неготовность к игре из-за травмы стала бросаться в глаза — и рванул в штрафную площадку. У Пал Палыча замерло сердце. Словно в замедленной киносъёмке, он увидел, как соперник на полшага опережает длинноногого Порослева, как в прыжке уходит от отчаянного подката защитника. Концовкой этого эпизода мог стать выход один на один с вратарём, но в последний момент уже лежащий Порослев, словно шлагбаум, выбросил вверх ногу, и невысокий нападающий «Химика», наткнувшись на неожиданное препятствие, после кульбита ухнул на стылую землю. Пал Палыч не видел, но всеми фибрами души почувствовал, что нарушение правил произошло в штрафной площадке и арбитр смело может указать на «точку» — одиннадцатиметровую отметку. В этом случае счёт вполне может стать — 0:2, и «Спартаку» при такой игре вряд ли удастся отыграться.

Стадион замер, тысячи глаз впились в арбитра. К нему же обратили взоры и футболисты «Химика». Все ждали: одни — с надеждой, другие — с тревогой. Какое решение примет человек в чёрной футболке, от которого зависела судьба не только матча, но, возможно, и путёвки в первую лигу? Арбитр колебался секунду-другую, но свистка не дал, а показал руками, что можно продолжать встречу.

Пал Палыч, слегка побледнев, посмотрел на скамейку запасных, встретился взглядом с Жорой, тот ухмыльнулся, мол, всё в порядке, дело сделано. И тут уже не выдержали нервы у гостей. Четыре человека подбежали к судье, схватили его за грудки, требуя назначить пенальти. Кто-то не сдержался, смачно выругался. У бровки поля встали наизготовку милиционеры. Однако арбитр оказался не робкого десятка. Сбив со своей груди разгорячённые руки, он отступил на два шага назад и резким движением выхватил из кармана красную карточку. Показав её самому рьяному правдоискателю, судья подозвал к себе для профилактической беседы капитана «Химика», после чего наступательный пыл гостей иссяк. Должно быть, они поняли, что сегодня Фемида отвернулась от них.

С трудом дождавшись перерыва, Пал Палыч устроил в раздевалке настоящую головомойку. Говорил он негромко, но с накалом и всё по существу. Ребята не оправдывались. То, что игра не клеилась, не шла, понимал каждый.

— Где ваш характер, — ходил взад-вперёд Пал Палыч, — где злость? В центре поля ветер гуляет. Рощин прописался в зоне «Химика», назад совсем не отходит. Ты же видишь: Шорохову трудно одному на фланге, неужели нельзя догадаться ему помочь? Старцев, кто у нас играет последнего защитника? Ты, правильно. Почему же я тебя всё время вижу на одной линии с Порослевым? Дважды вас на этом поймали, благо промахнулись… Юра, Шатров, ты почему скис в центре? Кто же будет нападающих мячами снабжать? У нас впереди один Бармаш остался, его надо заряжать верховыми мячами, как мы и говорили… Пока никто больше двойки не заслужил. Учтите, цена каждого оставшегося матча возрастает вдвое. Но где же отдача?! Кто не готов собраться во втором тайме, пусть скажет сейчас. Поставим молодых.

Бочком к Горохову подкрался Жора, поймал ухо старшего тренера, горячо зашептал:

— Кузя приехал. На своей машине. Паркуется.

— Так, — хлопнул в ладоши Пал Палыч, — о прошлом забыли. Теперь о задачах на второй тайм…

Мастецкий крутился в гостевой ложе как уж. Каждый из начальников считал своим долгом высказать замечания председателю спортклуба, посетовать на невыразительную игру «Спартака».

— Не волнуйтесь, всё ещё образуется, — Мастецкий вытирал взмокший лоб и облизывал пересохшие губы. — Вы Горохова не знаете, сейчас он замены произведёт, и свежие игроки исполнят задуманный план в лучшем виде.

Шла уже десятая минута второго тайма, когда из-под трибуны выскочил футболист с «чёртовой дюжиной» на спине. Сидевшие ближе к проходу зрители первыми увидели выходящего на замену игрока и завопили, скандируя: «Кузя! Кузя! Кузя!» Офсайд, как всегда, с папироской во рту, открыл перед футболистом калитку, почтительно-небрежно пожал ему руку и произнёс:

— Олежек, как обещал, должен забить. Я ж на червонец поспорил.

— Ух, эксплуататор, — усмехнулся Кузьмин, — ладно, постараюсь.

Выход Кузьмина на поле буквально парализовал соперников. А разношёрстные трибуны, разом воспрянув духом, взорвались мощным воплем. И мяч уже практически не покидал зону «Химика».

С появлением Кузьмина оживился и Бармаш. Их дуэт с ходу разыграл типично спартаковскую комбинацию «в стенку», и счёт едва не стал ничейным. Вскоре хозяева поля получили право на угловой удар, и Игорь Горохов мастерски закрутил мяч на дальнюю штангу. Кузьмин сделал ложный рывок в сторону, отвлекая на себя опорного защитника, а в образовавшееся свободное пространство влетел Рощин и эффектно головой переправил мяч в «девятку».

До конца встречи оставалось пятнадцать минут. Ещё дважды остро атаковали спартаковцы, но оба раза неточно били по воротам. Кузьмин — прирождённый центрфорвард — терзал защиту «Химика» финтами, уходил от опекунов то вправо, то влево, всё время норовя войти в штрафную площадку, где остановить его могли только с помощью недозволенного приёма. Защитники прилагали максимум усилий, чтобы не допустить опасного форварда в свой тыл, и валили его на подступах к штрафной. Но однажды, минут за семь до финального свистка, Кузьмин ловко ушёл от подножки одного, на противоходе поймал другого защитника и метров с пятнадцати вонзил мяч прямо под перекладину, над головой растерявшегося вратаря, — 2:1. Стадион ликовал.

Судья, похоже, дал свисток об окончании матча на несколько секунд раньше, чем истекли положенные 90 минут, но претензии гостей уже не рассматривались всерьёз. Под угрозой второй красной карточки они отступили и понуро побрели в раздевалку.

На трибунах ещё праздновали победу, а Кузьмин, на ходу переговоривший о чём-то с Пал Палычем, не переодеваясь, в грязной футболке на своём жигулёнке покинул стадион.

Подоспевшим журналистам Пал Палыч отказался комментировать внезапный отъезд Кузьмина. Ничего не объяснил он и примчавшемуся Мастецкому.

Последним в раздевалку зашёл председатель горисполкома, уже успевший в тесной компании обильно отметить победу «Спартака». Но держался Русаков молодцом. Пожав руку Пал Палыча, он заговорщицки подмигнул тренеру:

— Я ведь раньше не верил, что у вас есть интуиция на замены. А теперь вижу — вы великий тактик. Это ж надо так придумать, чтобы соперник поверил в отсутствие Кузьмина! Да, вы стратег! Ладно, не буду мешать. Если есть какие проблемы, заходите, поможем.

Макаров пришёл на игру незамеченным, сел на противоположной от ложи прессы трибуне. Его считали заболевшим, пусть так и будет, решил Алексей Юрьевич. Тем более отчёт о матче поручено писать Олегу Петину, выпускнику МГУ, только начинающему свой путь в журналистике. Даже интересно, что он напишет. О неназначенном пенальти в ворота «Спартака»? О красной карточке? О неожиданном появлении Кузьмина во втором тайме?

Впрочем, Макаров следил за событиями на поле как бы вполглаза. Его больше интересовало происходящее вокруг. Мимо внимания репортёра не ускользнули второстепенные для истовых болельщиков факты: перед игрой возле раздевалки «Спартака» крутился Самвел — повар из «Лидера»; во втором ряду западной трибуны сидела Ольга, жена Кузьмина, с какой-то девушкой; после игры лучший защитник атакующего плана Кирилл Подольский беседовал с Авакяном, затем подзывал к себе Пашу Юрченко, разговаривали явно о чём-то серьёзном; спустя минут двадцать Авакян пошёл в кабинет Мастецкого…

Репортёр не спешил уходить со стадиона. Он знал, что, как только важные персоны спустятся из гостевой ложи и отвезут свои уставшие тела в казённых лимузинах к домашнему очагу, вслед за ними появится капитан Бурков. Андрей Ильич не только страстно любил футбол, но и считал своим долгом охранять покой знатных болельщиков, за что, поговаривали, пользовался расположением в Белом доме.

Бурков вышел на улицу быстрой тренированной походкой, в шинели. Макаров привык видеть следователя в гражданской одежде и сейчас искренне удивился:

— А вам форма к лицу, Андрей Ильич.

— О, кого я вижу, — широко улыбнулся Бурков, пропуская комплимент мимо ушей. — Я вас почему-то наверху не видел…

— Да я приболел, сначала вообще идти не хотел, а потом вот приплёлся, — Макаров попытался изобразить страдальческий вид, но чуть было не рассмеялся своей неудачной попытке.

— Но игру-то видели? Наши — молодцы, здорово во втором тайме сыграли. Кузя, конечно, мастер от Бога. Какой гол забил!

— Да, да, я видел, — Макаров укутал горло шарфом (начинало холодать) и первым направился к выходу. — А вы сейчас домой, Андрей Ильич?

— Нет, в управление надо заехать, — бодро ответил Бурков, прибавляя шаг. — А у вас, Алексей Юрьевич, никак дело до меня?

— Вы угадали. Примете?

— Конечно. Помогу, если в силах. Дело-то не слишком трудное? А то я пока не всесильный…

— Скоро мы вас с повышением будем поздравлять, — не меняя интонации, проговорил Макаров.

— Это вы о чём? — Бурков резко остановился, заглянул Макарову в лицо.

— Неужели не знаете, Андрей Ильич? Вас же к очередному званию представили, возможно, ко Дню милиции приказ поспеет. А там и отдел в управлении возглавите…

— Откуда такая сверхсекретная информация? — глаза Буркова излучали радость и тщеславие.

— Не всё же милиции знать раньше всех. Нас ведь тоже ноги кормят.

В здании управления внутренних дел было тепло и уютно. Козырнув сержанту-дежурному и бросив ему начальственно через плечо: «Это со мной!», Бурков поднялся на второй этаж, открыл кабинет, включил свет и пропустил гостя вперёд.

— Проходите, располагайтесь, будьте как дома, — следователь мигом разделся, включил электрочайник и зашторил окна.

Темпераментный, тренированный, похожий на взведённый курок, капитан нравился Макарову. У таких людей нет повода для безделья, их трудно представить лежащими на диване перед телевизором. Они, наверно, счастливы уже тем, что всегда твёрдо знают, чего хотят в этой жизни.

— Так что же у вас за дело? — следователь успевал и читать какие-то бумаги, и сервировать чайный столик, и следить за меняющейся информацией на экране компьютера.

— Да я просто хотел посудачить о делах футбольных, — невозмутимо ответил Макаров, с благодарностью принимая чашку чаю.

— И всё?! — Бурков даже разочаровался. — А я, грешным делом, подумал, не натворил ли чего кто-нибудь из ваших родственников.

— Упаси господи, — трижды постучал по крышке стола Макаров. — Нет, просто хочется знать мнение не только штатных специалистов, но и истинных болельщиков. Вы ведь давно болеете за «Спартак»?

— С восьмидесятого. Аккурат после Олимпиады меня направили сюда. Да, с тех пор регулярно хожу на футбол. Если, конечно, нет непредвиденных заданий.

— И как вам «Спартак» образца девяностого года?

— Ну, это как небо от земли, — Бурков отложил бумаги, пробежался пальцами по клавиатуре компьютера. — С приходом Горохова в городе только и разговоров о команде мастеров. Для мужиков — праздник!

— А с Гороховым хорошо знакомы?

— Нет, Пал Палыч — человек своеобразный, после игры сразу уезжает, похоже, избегает лишних контактов. Да и правильно, считаю, человек ценит своё время, много работает головой…

— А я, представьте, лет тридцать назад с Гороховым в Лужниках встречался.

— Что вы говорите! — капитан тут же оторвался от компьютера, подсел к чайному столику с явным любопытством. — Расскажите, буду признателен за информацию.

— Я тогда в МГУ на журфаке учился, практику в «Советском спорте» проходил. И послали меня как-то в Лужники, где тренировалась сборная СССР. Тогда руководство в сборной поменялось, помните, вслед за победой в Кубке Европы над югославами — 2:1 наши потерпели фиаско на чемпионате мира в Чили?

Бурков пожал плечами, давая понять, что он тогда ещё под стол пешком ходил.

— Ах да, вы же молоды были, — вздохнул Макаров, воспоминания увлекли его, репортёр откинулся на спинку стула, улыбнулся чему-то своему, сокровенному, и продолжил рассказ: — Как у нас частенько бывает, после поражения нашли козлов отпущения, стали тасовать состав, пригласили в сборную новых игроков. Хотя, конечно, продолжали играть такие звёзды, как Яшин, Воронин, Шестернёв, Валентин Иванов, Понедельник и другие. А вот известного спартаковца, капитана команды Игоря Нетто, в составе почему-то не оказалось.

— Почему? — не удержался от вопроса следователь.

— Слухов много ходило. Кто говорил, что с тренером он не заладил, кто утверждал, что возраст — а Нетто было за тридцать… Но сейчас не это важно. Стали в линии полузащиты пробовать новых кандидатов в сборную. Одним из таковых и оказался Пал Палыч.

Так вот, прихожу я на стадион, робею, естественно. Не знаю, к кому обратиться, чтобы рассказал что-нибудь интересное. Вдруг вижу, идёт солидный человек в тренировочном костюме, буквы «СССР» на спине. Вот, думаю, кто мне нужен. Подошёл, представился, сказал, что стажируюсь в спортивной газете, велено небольшую заметку о сборной написать. «А что вас, молодой человек, конкретно интересует?» — важно так спросил мой собеседник. Я аж дар речи потерял. Начал лихорадочно соображать, что же мне дальше говорить. Ничего умного не придумал и спросил: «А кто же Нетто заменит?»

Дяденька тот хмыкнул, взглянул на поле, видит: у бровки стоит, разминается невысокий паренёк — и показывает мне пальцем: «Вот кто, с ним и поговори». Подхожу, здороваюсь и начинаю какую-то чушь спрашивать. А паренёк этот — Пал Палыч, значит, — стоит весь белый, волнуется. Это его, оказывается, первый вызов на смотрины в сборную был. Потом слышу смех сзади. Ветераны потешаются над нами. Представляете картину: два испуганных новичка, у одного авторучка трясётся, у другого мяч с ноги валится…

— Да-а, представляю, — звонко, от души рассмеялся Бурков. — И что же, заметку так и не написали?

— Почему же? Вернулся в редакцию, всё рассказал и с помощью старших товарищей нацарапал строк тридцать.

— А Горохов, что же, попал в сборную?

— Он, кажется, матча три за неё сыграл, но чуть позже. А больше прославился как тренер.

— Интересная всё-таки у вас профессия, — Бурков хлопнул себя по бёдрам, вскочил, что-то поискал в ящиках стола, сделал пометку на календаре. — Многих знаменитых людей повидали за свою жизнь, поездили вволю. Не то что у нас…

— Не прибедняйтесь, Андрей Ильич, уж вам-то скучать тоже не приходится, каждый день сюрпризы, приключения.

— Вот-вот. То пьяных супругов разнимать, то бомжей гонять, то за пацанами по грязным подвалам шнырять. Хороши приключения!

— Но бывает, что и с крупной рыбой сталкиваетесь. Недавно, говорят, торговцев наркотиками раскрутили, а в прошлом месяце раскрыли убийство в ресторане… Кстати, Андрей Ильич, поговаривают, что наших футболистов частенько видят в ресторанах.

— Что ж они, не люди? Надо же и отдыхать когда-то, снимать напряжение. Ребята взрослые, почти все семейные…

— Но не все из них заканчивают ужин в ресторане мирно. Нас некоторые болельщики одолевают «доброжелательными», в кавычках, письмами о похождениях футболистов в общественных местах. Так, например, не сходит с уст история с Подольским, а теперь — с Кузьминым. Вы, кажется, этими делами занимались, Андрей Ильич? Не поделитесь ли подробностями?

— Зачем вам эти дела давно минувших дней? — Бурков выключил компьютер, демонстративно посмотрел на часы. Разговор для него утратил всякий интерес. — Писать что-нибудь хотите?

— Нет, нет. Сам по себе ресторанный дебош меня не интересует, тем более, кажется, виновные понесли наказание, — Макаров достал очки, носовой платок. Выдержал паузу. Ждал, как отреагирует капитан.

Бурков подпёр кулаком подбородок, всем видом показывая, что с трудом вспоминает давнишний эпизод.

— Да, кажется, собрание в команде было, лишили их премии. Ущерб вроде возместили.

— А из-за чего они повздорили?

— Там что-то личное. Честно говоря, история деликатная, разглашению не подлежит.

— Но я же не собираюсь о ней писать. Честное слово.

— Ладно, уговорили. Только у меня для вас осталось всего десять минут. С женой договорились встретиться на остановке, а я не привык опаздывать, — капитан побарабанил пальцами по столу, собрался с мыслями.

Репортёр догадался, что Бурков готовится рассказать далеко не всё, что знает.

— Итак, был тёплый августовский вечер. Я дежурил по управлению. Дежурство среднее, без особых осложнений. И тут получаю сообщение: драка в кафе «Лидер» с применением оружия. Узнаю, что зачинщики — футболисты «Спартака», ну и сразу же выехал. Там уже почти всё закончилось. Смотрю, наши ребята из пешего патруля задержали Кузьмина, у него в кровь разбит кулак, на лбу ссадина. Трезвый. Тут же оказывают помощь одному кавказцу. В общем, составили протокол. Со слов свидетелей, Кузьмин вызвал хозяина кафе, некоего Авакяна. Так вот, произошёл у них крутой разговор, после чего Кузьмин полез в драку. Но подоспели сотрудники кафе. Кузьмин схватил стул, начал бить посуду. Авакян, между прочим, обиды на Кузьмина не держал, просил протокол не составлять, отпустить парня. Ну, раз полюбовно разошлись, думаю, не стоит шум поднимать. И всё же Кузю… Кузьмина то есть привёз в управление, чтобы остыл, душу излил. Я же понимаю, что не может трезвый человек ни с того ни с сего броситься на постороннего. Тем более, он понимал, что силы не равны: у Авакяна всегда защитники под рукой. Пока Кузьмина чаем отпаивал — он прямо трясся весь, думаю, бешеный, надо ж, так разошёлся, — моя агентура сообщила, что до драки был в кафе Подольский, да не один. В банкетном зале он веселился с компанией. А в компании той оказалась жена Кузьмина. Видно, Кузе об этом кто-то сказал, он и пришёл удостовериться. Но нарвался на неприятности.

— А вы полагаете, Авакян, выходя на разговор с Кузьминым, знал, что жена футболиста в это время находится в банкетном зале?

— По всей видимости, да. Не такой он человек, чтобы не знать, что в его доме творится.

— В момент вашего приезда Подольского с компанией в банкетном зале уже не было?

— Совершенно верно. Ушли через запасной выход. Кузьмин из моего кабинета звонил домой, трубку никто не брал. А времени было около двенадцати ночи. Стало быть, жена его ещё не вернулась. Знаете, мне, честно, парня стало жалко. Он всё-таки фигура, со званиями, талантлив, а она, тьфу, стервь, из себя ничегошеньки не представляет, а изображает… А, ладно, не хочу лезть в чужую жизнь. Но мне кажется, из-за неё у Кузи и пошло всё наперекос. Последнее время он сам не свой, страшно на него смотреть.

— А мне представляется, при таком раскладе Кузьмину нет резона бросаться с кулаками на директора кафе. Директор-то тут при чём? Он не отвечает за нравственность своих клиентов… А что, если Авакян был соучастником вечеринки в банкетном зале?

— У вас что же, Алексей Юрьевич, есть на этот счёт версия? — Бурков ещё раз взглянул на часы и предложил договорить по дороге, время его поджимало.

— Я не знаю жену Кузьмина, но сдаётся мне, что в данной ситуации она невольно сыграла уготованную ей роль. Какую — пока сказать не могу, не знаю. Кстати, Андрей Ильич, а как Кузьмин узнал, что его жена развлекается в кафе с другими мужчинами?

— Он мне сказал, что позвонил кто-то по телефону. Не представился, — Бурков закрыл дверь на ключ, резко выпрямился. — Вы что же думаете, что всё это было подстроено? Интересно! Но для чего нужно было Подольскому поссорить Кузьмина с женой?

— А почему вы решили, что это нужно было Подольскому? Подольский — типичный пижон, кроме внешности, природа не наградила его лишней извилиной… Заметьте, Подольский пользуется расположением Авакяна. А у последнего, сдаётся мне, не всё чисто в биографии.

— О, да вы целое расследование провели за пять минут, — заулыбался Бурков. — Честное слово, Алексей Юрьевич, приятно с вами общаться. Ох, не завидую я тем, кто попадёт вам на перо… Что же касается Авакяна… Его ОБХСС наш проверял: всё чисто, не подкопаешься.

— Хорошо, а как быть с теми боевиками, которые охраняют фирму Авакяна? Вы же сами говорили, драка произошла с применением оружия.

— Ну, про боевиков — это вы слишком. Обычная охрана заведения. И потом, насколько я помню, там ещё одна драка разгорячённых посетителей была, не связанная с нашей историей. Да, изъяли мы два ножа и кастет. Но чем это дело закончилось, не знаю, не интересовался. Другой следователь ими занимался.

Вышли на улицу. Свежий морозный воздух приятно взбодрил, Бурков протянул руку на прощанье:

— Мне налево. Рад был повидаться. До встречи. Выздоравливайте, вы нам нужны живым и жизнерадостным. И выбросьте, Алексей Юрьевич, этого Авакяна из головы. Он типичный бизнесмен, к футбольным разборкам отношения не имеет, уж поверьте мне, старому сыщику.

Макарову показалось, что в последней фразе опера просквозила неискренность и даже недовольство. Отчего бы это?

9

Утром Макаров узнал, что преследующий спартаковцев по пятам «Восход» в минувшем туре также одержал победу на своём поле, забив два безответных мяча в ворота «Искры». Таким образом, обе команды набрали по 52 очка.

Эту новость сообщили телевизионщики из редакции новостей. Их попутно интересовало самочувствие Макарова. «Хитрые бестии, — подумал репортёр, — хотят вытащить меня на экран, чтобы прокомментировать футбольную интригу, осчастливить зрителей радужным прогнозом. — Ну уж нет, — решил Макаров, — ещё не время выходить в эфир. Вот через пару-тройку деньков можно откликнуться на предложение, тогда будет что сказать не только болельщикам, но и всему городу».

И тут Макаров осёк себя: а стоит ли? Ради чего, собственно, выходить на экран с ложкой дёгтя? Будет ли от его заявления какая-то польза?

Время тянулось слишком медленно. А Макаров ждал десяти утра. В этот час открывался ювелирный магазин, где работала Ольга Кузьмина. Домашнего телефона Кузьминых репортёр не знал.

Наверное, худшей пытки трудно придумать, когда в квартире несколько будильников (почти все подарены на дни рождения не слишком оригинальными сослуживцами) и ты невольно следишь за стрелками, очень медленно ползущими к заветной отметке.

Макаров пытался читать, но из этой затеи ничего путного не получалось. Закрывал глаза, имитируя дремоту. То и дело разогревал чайник. Бой напольных часов застал его в ванной, у зеркала, за изучением морщин и седин. Макаров отрицательно оценил свою внешность: осунулся, постарел…

Выждав минуту, репортёр набрал уже выученный наизусть номер телефона:

— Простите, я бы хотел поговорить с Ольгой Петровной Кузьминой.

— Её сегодня не будет, она заболела, — ответила директор магазина.

— Ещё раз простите, это говорит Алексей Юрьевич Макаров из газеты. Мы готовим материал о футбольной команде «Спартак», и нам нужны кое-какие уточнения. Если вам не трудно, сообщите, пожалуйста, номер её домашнего телефона.

— Вообще-то мы домашние телефоны не даём, — директриса колебалась, очень уж вежливо с ней общался незнакомый журналист Макаров, она отвыкла от такого обращения. — Хорошо, записывайте…

По указанному номеру долго не поднимали трубку. Наконец откликнулся голос, похоже, заспанный:

— Да, слушаю.

— Ольга Петровна? — ласково произнёс репортёр. — С вами говорит журналист областной газеты Алексей Юрьевич Макаров. Я пишу отчёт о футбольном матче. Нужны кое-какие дополнения…

— Олега дома нет, — задребезжал голос девушки.

— Мне, в общем-то, не так важно его присутствие. И вы можете помочь.

— Я ему уже ничем не могу помочь, человек хороший, — тембр голоса у девушки сломался, поплыл.

Макаров заподозрил, что она пьяна.

— Дело, поверьте, серьёзное. Нам бы необходимо встретиться. Прошу вас, я вас долго не задержу.

— Странно, — после паузы вновь всхлипнули на том конце провода, — но интересно. Приезжайте.

— Продиктуйте, пожалуйста, адрес…

Положив трубку, Макаров ощутил, как зверски, словно после удачной погони, бьётся его сердце. Несомненно, что-то произошло у Ольги Кузьминой вчера вечером, а может, сегодня утром. Интуиция подсказывала: надо спешить увидеть её.

Макаров распахнул шкаф, выбрал, как ему казалось, самый роскошный тёмно-синий костюм, который не носил с прошлого дня рождения, белую сорочку, галстук. Сегодня он должен быть неотразим. Женщинам внушают доверие элегантные, ухоженные мужчины. Повертевшись у зеркала в прихожей, Макаров вернулся к письменному столу, извлёк из верхнего ящика маленький диктофон, сунул его в боковой карман пиджака. И поспешил на встречу с девушкой, одно упоминание о которой сводило скулы капитану Буркову.

Ольга сидела на разобранной тахте, в халате, курила длинную американскую сигарету и время от времени подливала в ажурный бокал вишнёвый ликёр.

Звонок в прихожей она восприняла равнодушно. Медленно поднялась и неуверенной походкой подошла к двери. Прильнула к глазку, оценивая вид стоявшего за дверью мужчины. Потом нарочито громко спросила:

— Кто там?

— Это я вам звонил, моя фамилия Макаров. Я из газеты.

— А-а, — безразлично выдохнула Ольга и повернула ключ в замке. — Проходите.

Добротная мебель в прихожей и в большой комнате, куда прошёл репортёр, хранила следы пыли. Да и вся обстановка в квартире указывала на то, что с уборкой здесь явно затянули.

Ольга набросила покрывало на тахту, сгребла в кучу и бросила в шкаф какое-то бельё. Освободив кресло, предложила гостю сесть. Макаров успел внимательно разглядеть хозяйку квартиры. Для своих двадцати шести лет выглядела она неважно. Когда-то красивое лицо, о чём напоминала фотография на стене, сейчас выглядело уставшим, помятым. По всей видимости, девушка в последнее время нещадно эксплуатировала своё здоровье, не очень-то заботясь о последствиях.

— А у вас, что же, и удостоверение есть? — неожиданно спросила Ольга, окутывая себя сигаретным дымом.

— Пожалуйста, — Макаров протянул красную книжицу, отметив про себя, что лишь второй раз в жизни предъявляет удостоверение: обычно ему верили на слово, такой уж у нас народ — доверчивый…

Ольга медленно изучила документ и удовлетворённо вернула его своему гостю:

— Я теперь вас вспомнила, видела как-то по телеку.

— Да, я иногда выступаю со спортивными обзорами, — Макаров взглядом изучал пепельницу, в которой корчилось с полдюжины окурков, большинство со следами губной помады на фильтре. Но две сигареты, отметил репортёр, явно курили мужчины. — Скажите, может быть, я нарушил ваш покой? Тогда тысяча извинений, но дело не терпит отлагательств.

— Пожалуйста, спрашивайте, если, конечно, я чем-то могу вам помочь, — Ольга удобно расположилась в кресле, подтянув к себе колени.

— Вы ведь знаете, что в «Спартаке» сложилась нездоровая обстановка, команду лихорадит. И ваш муж играет в этом ведущую роль…

— Во-первых, мы официально уже развелись, — Ольга нервно дёрнула плечами, — а во-вторых, то, что затеял Кузьмин, добром не кончится. Его опять, уже этой ночью, искали.

— Ах, вот отчего вы так встревожены, — Макаров сунул руку в боковой карман и незаметно включил диктофон. — А искали его люди Авакяна?

Девушка вздрогнула, как от резкого окрика, по лбу поползли змеевидные морщины.

— Вы уже знаете?! — не то вопросительно, не то утвердительно произнесла Ольга. Чувствовалось, что ей не доставляет удовольствия вспоминать события прошедшей ночи. — И что же, вы обо всём этом хотите написать?

— Нет, я хочу помочь Кузьмину, точнее — предотвратить нежелательные последствия, связанные с его, так сказать, противостоянием с недоброжелателями…

— Я в это не верю. Вам вряд ли удастся пробить головой стену.

— Зачем же головой?.. Да и потом я не думаю, что эта стена достаточно прочная.

— Видно, вы плохо их знаете!

— Людей Авакяна?

— Хотя бы их, — Ольга закрыла глаза, откинула голову. — Сволочи! Мразь! Как же я их всех ненавижу!..

— Они вас обидели?

— Обидели?! — девушка буквально вспыхнула, подалась вперёд, в глазах её полыхала адская смесь. — Да если бы у меня был в тот момент пистолет, я бы их всех… до одного…

— Успокойтесь, успокойтесь, — Макаров попытался было подать Ольге пустой фужер и бутылку фруктовой воды, но она залпом опорожнила бокал с ликёром. Спиртное ещё больше распалило её. — Так чем же ваш бывший муж им насолил?

— Он полный идиот! Правдоискатель! Говорили же, не связывайся. Так нет, захотел для всех стать хорошим. А они же все на него наплевали.

— Кто это все?

— Футболисты, кто же ещё. Он за них глотку дерёт на собраниях да в кабинетах, а в ответ — гадости.

— Простите, Ольга Петровна, я вас что-то не пойму…

— А чего здесь понимать? Впутался Кузьмин в эти дурацкие квартиры, начал выяснять, почему не соблюдается очерёдность, а те, кому эта жилплощадь предназначалась, хотя бы поддержали, поблагодарили. Тут, правда, председатель спортклуба руку приложил, сумел заткнуть рот обиженным, те и в кусты. Кузьмин за них же хлопотал, старался, а они во время ревизии от своих же подписей под заявлением отказались. Дескать, погорячились, а Кузьмин нас на этот скандал подбил. Словом, по носу получил. И ведь какой принципиальный выискался, продолжал копать под Мастецкого! Что-то про дачи, гаражи стал выяснять. Вот тут Авакян со своими дружками и подвернулся.

— Кузьмину, что же, пригрозили?

— Наверное. Только он глумной, капитан Сорви-голова, ничего не боится. Ни на уговоры, ни на подкупы не пошёл. И тогда они… сволочи… решили через меня на него повлиять.

Ольга поёжилась, встала и закрыла форточку, хотя в квартире было достаточно тепло.

— У нас ведь с Кузьминым отношения ещё в начале сезона не заладились. Вот как бывает! Я его ещё девчонкой полюбила, мы же в одной школе учились, только он на три класса старше. Он тогда за юниорскую сборную России выступал, а в десятом классе в школу то и дело покупатели приезжали, куда только его не сватали. Из Средней Азии прибыли даже вместе с институтской зачёткой, говорили, за два года вуз окончишь…

Мы тогда немного встречались, а потом он уехал: сначала на Украину, потом на Кавказ. Играл, наверное, хорошо, если от приглашений в клубы высшей лиги отбоя не было. А как на молодёжный чемпионат Европы съездил да с золотой медалью оттуда вернулся, связь у нас с ним прервалась. Узнала, что он женился… Вот так и прошло несколько лет. А потом вдруг у них разлад произошёл. Но я подозреваю, не только с женой своей первой, он и с тренерами не поладил в Москве, всё бросил и домой вернулся.

Верите, как на духу, я как узнала о его неприятностях, аж запела от радости. Чувство я к нему очень сильное питала. И он, как оказалось, меня не забыл. В общем, решили мы начать новую жизнь. Кузьмин сначала хотел бросить футбол, но тут стали новую команду создавать, уговорили. Приехал Горохов, обрадовался. Городские власти помогли квартиру нам расширить… Жизнь рисовалась в розовых красках. И вдруг Кузьмина словно подменили. Я до сих пор ума не приложу, зачем он полез в это дерьмо. Что за принципиальность?! — Ольга походила по комнате, после паузы попросила Макарова: — Давайте выпьем, а то я одна не могу, ну, пожалуйста.

Репортёр моментально сообразил, что его отказ поставит точку в рассказе Ольги, и поэтому поспешно согласился. Расчёт был верный. Встретив поддержку, девушка засуетилась у стола, достала заветренную закуску и, выпив, продолжила исповедоваться:

— Он ведь тоже не всё рассказывал, скрытный стал в последнее время. На все мои расспросы отвечал: «Не лезь, меньше будешь знать дольше проживёшь». Но я так подозреваю, что в нашем «Спартаке» не всё чисто и махинации в распределении квартир — цветочки… Помню, этим летом Кузьмин вернулся из поездки чернее тучи. То ли в Брянске, то ли в Туле — это я потом узнала — Кузьмина сбили в штрафной, и судье ничего не оставалось, как назначить пенальти. Матч подходил к концу, счёт был ничейный, кажется, ноль-ноль. А Кузьмин, как вы знаете, по части пенальти большой мастер. Он, по-моему, и не промахнулся ни разу. И что же вы думаете? Пока мой бывший муж потирал ушибленную ногу, к мячу подбежал Подольский и пробил выше ворот. Никто ничего не понял, хотя знали, что, если Кузьмин на поле, никто не покусится на его право бить одиннадцатиметровые. Подольский — у него язык хорошо подвешен — как-то быстро оправдался, дескать, посмотрел, что Кузьмин ещё лежит на траве, а время матча истекает, и судья смотрит на секундомер, вот и решил сам исполнить приговор. А то, что не забил, простите, со всяким может случиться…

Кузьмин тогда приехал и говорит: «Я точно знаю, что этот хлюст продался соперникам». Как я поняла, взял деньги, чтобы «Спартак» не выиграл. А если бы «Спартак» забил гол, Подольский должен был помочь противнику сравнять счёт. Вот он и выскочил к «точке» на исходе матча, чтобы, не дай бог, Кузьмин гол забил. Тогда бы денежки тю-тю…

— У Олега с Подольским были сложные отношения?

— Сложные? Это мягко сказано. Они ведь точно рассчитали, когда столкнули их лбами в кафе…

— В «Лидере»?

— Вы знаете об этом случае?

— В общих чертах. Но, если можно, расскажите подробней.

— Я, честно говоря, летом не особо вникала в дела футбольные. А тут вдруг раздался телефонный звонок. Подольский приглашал встретиться с работниками горисполкома, которым поручили подобрать «Жигули» Кузьмину. После сезона мужу обещали продать новую машину по госцене. Ещё Подольский намекнул, что решается вопрос с квартирами футболистам, есть вариант и для нас. Короче, надо бы всё это обсудить.

Мы с Викой — это моя подруга, у неё папа в обкоме работает — поехали в кафе «Лидер». Встретили шикарно. Там я с этим Авакяном познакомилась. Сначала всё шло пристойно, а затем… как я подозреваю, мне лично подсыпали что-то в шампанское. Очнулась я дома, ничего не могла вспомнить. А потом… Кузьмину подбросили фотографии, на которых… Ну, в общем, вы понимаете, что они со мной сделали…

— Ольга Петровна, и Подольский там был?

— Что вы меня так официально, зовите просто Оля… Он в кафе был, а потом исчез. Он же по натуре трус. Когда нас отвезли на какую-то квартиру, там были только кавказцы… Естественно, дома возник скандал, дошло до развода. Помню, Кузьмин тогда сказал: «Если они пошли на провокации, значит, боятся. Но я их всё равно подведу под монастырь».

— А зачем они приходили к вам вчера?

— Искали Кузьмина. Причём подослали пацанов, якобы за автографами. А потом сами ввалились. Правда, их охладило известие, что мы в разводе и что Кузьмин здесь больше не живёт.

— О чём-то ещё спрашивали?

— Где его письменный стол. Я аж рассмеялась: он же не писатель, зачем ему стол? Походили, позыркали по углам. Угрожали, конечно.

— Сколько их было?

— Трое.

— А кто-нибудь из кафе был?

— Двоих я там точно видела. Один такой страшный, маленький, с обритой головой.

— На руках были татуировки?

— Да, вот здесь, на кистях рук…

— Самвел! — вырвалось у репортёра. — Теперь понятно, какой он повар…

— Да, да, он самый. Я вспомнила, его там, в кафе, так называли. Он у них один из главарей, хотя мало говорит. По-моему, убьёт и не поморщится.

— Оля, и что же, с тех пор вы с Олегом не видитесь?

— Нет, иногда встречаемся, разные формальные поводы пока имеются. Но где он ночует, я вам сказать не могу, не знаю.

— После всего случившегося вы в милицию не обращались?

— Как же, об этом прекрасно осведомлён капитан Бурков. Только он меня шалавой обозвал. Я, естественно, ответила соответствующим образом… Не удивлюсь, если он с этой бандой заодно.

— Есть подозрения?

— Не знаю точно. Но только слышала, как люди, работающие в спортклубе, рассказывали, будто три тиража лотереи на стадионе провели фиктивно и все крупные выигрыши — с машинами — ушли налево. А Бурков был тогда в тиражной комиссии. И Авакян, кстати, тоже.

— Так они знакомы?

— Ещё бы! Женаты на двоюродных сёстрах.

Макаров почувствовал, как на лбу выступает испарина. Он моментально вспомнил вчерашнюю встречу с Бурковым. Вспомнил, как нелестно отзывался Бурков о хозяине кафе. Притворялся? А может, они не поддерживают отношений, хотя и родственники?

— Я пойду приму душ, — Ольга раскраснелась, на смену возбуждению приходила апатия. — Посидите, сейчас кофе заварим.

— Нет, нет, спасибо, я вас и так задержал, — Макаров встал, намереваясь направиться в прихожую.

В это время зазвонил телефон. Ольга нехотя, как-то боязливо взяла трубку. Через секунду прикрыла трубку рукой, шепнула Макарову: «Кузьмин звонит». Отвечала она односложно: да, нет. Видимо, договорились заранее так общаться, опасаясь подслушивания. Репортёр знаком показал Ольге, что хотел бы поговорить с футболистом. Она пожала плечами, но произнесла в трубку:

— Олег, пришёл журналист из газеты, ну, ты его знаешь, хотел бы с тобой поговорить…

Макаров заговорил быстро, лихорадочно:

— Добрый день, это говорит Макаров. Я бы хотел взять интервью, как у лучшего бомбардира…

— Но ещё три матча впереди, Алексей Юрьевич, — спокойно отреагировал Кузьмин, — всё может измениться.

— И всё же где бы мы могли встретиться? Это очень важно, — Макаров замолчал, напряжённо вслушиваясь в телефонную тишину.

После паузы Кузьмин ответил:

— Я сейчас занят. А вот после игры с «Авангардом» буду вас ждать возле своей машины. Идёт?

— Да, спасибо.

— Тогда до встречи.

— Взаимно.

10

День выдался тёплым и солнечным. Город вновь бурлил в ожидании яркого футбольного спектакля, к которому его приучил спартаковский клуб. Матч с «Авангардом» назначили на семнадцать ноль-ноль, ибо в этот воскресный вечер — на два часа позже — предполагалась телевизионная трансляция игры с участием команд высшей лиги.

Мастецкий в новом двубортном костюме снисходительно кивал болельщикам в ответ на их благодарность за возможность посмотреть в один вечер сразу два матча, улыбался:

— Голубчики, так я ж ради вас здесь и работаю.

Ожидали секретаря обкома партии Морозова. Он редко баловал спортсменов своим присутствием. И если бы не должностные обязанности — всё-таки отвечал за идеологию, которая охватывала и сферу спорта, — вряд ли бы приехал на стадион. Но опытные подчинённые сумели уговорить: последний матч сезона в родном городе, надо бы поддержать ребят, показаться народу, а в случае успеха — зафиксировать свою сопричастность.

«Спартак» прибыл за час до начала игры. Второй тренер Виктор Форш заметно нервничал. Проводив футболистов в раздевалку, Форш остался у входа поджидать Пал Палыча. Горохова после установки на игру неожиданно вызвали в обком. Такого раньше не было. Чем обусловлен срочный вызов, тем более накануне решающего поединка? Пал Палыч после телефонного звонка из Белого дома шепнул Форшу: «Никому ни звука, скажи, что я поехал в гостиницу» — и отправился на главную площадь города.

Зрители уже заполнили на две трети трибуны. В том, что будет аншлаг, Мастецкий не сомневался. Кроме футбола, людей манил главный приз лотереи — автомобиль «Волга». Подогревали интерес и спонсоры. Они установили денежный приз футболисту, который забьёт победный гол. Естественно, спартаковцу. Ибо в победе никто не сомневался. Даже в местных газетах поспешили об этом заявить, ссылаясь на то, что «Авангард» занимает лишь десятое место.

Прибыл Морозов. Тяжело вылез из просевшей машины, огляделся. Его тут же окружили оруженосцы. Мастецкий вклинился одним из первых, вручил чиновнику футбольную программу. Встречая важную персону, никто не заметил, что вместе с Морозовым приехал и Пал Палыч. Горохов бодро прошествовал в раздевалку, на ходу показав Форшу оттопыренный вверх палец правой руки. Подбежал вездесущий администратор Жора. Втроём они уединились в тренерской комнате.

— Звонили из Москвы. Решено поставить на «Спартак», — тихо произнёс Пал Палыч, — нам остаётся только не проиграть самим оставшиеся матчи.

— Ура! — сдерживая радостный вопль, прохрипел Жора. — Давно бы так. Конечно, наша команда перспективней «Восхода».

И тут же перешёл на деловой лад:

— Значит, теперь с судьями работать не надо, раз Федерация сделала выбор?

— Знаешь, как в народе говорят: бережёного Бог бережёт! — посерьёзнел Пал Палыч. — Я не знаю, успели предупредить судей или нет…

— А почему в обком вызывали? — спросил Форш.

— Интересовались, как власти отнесутся к тому, что команда выйдет в первую лигу, хватит ли у них пороху помогать «Спартаку» в следующем сезоне?

— Согласились? — вновь спросил Форш.

— А им-то что? Согласиться — это не работать. Пахать нам придётся. Или тем, кто потом придёт, — Пал Палыч хлопнул себя по колену. — Ладно, пошли работать. Проблем опять непочатый край.

— А Кузьмин-то приедет? — шёпотом поинтересовался на выходе Жора.

— Должен, — хмуро процедил Пал Палыч. — Заявите, как в прошлый раз, в последний момент…

Судьи не знали о неофициальном решении футбольных чиновников помочь «Спартаку», а не его сопернику «Восходу» взять первую высоту в своей зоне. Более того, арбитры были в претензии к спартаковцам, которые негостеприимно отнеслись к ним в прошлом году. А тут ещё Жора не подошёл перед игрой с обычными в такой ситуации намёками.

«Авангард», прочно оседлавший середину турнирной таблицы, играл раскованно и смело, в охотку. Отразив первый затяжной и нахрапистый атакующий вал хозяев, гости осмотрелись и поняли, что не всё так плохо в этом мире. При удачном стечении обстоятельств можно и достойно завершить встречу.

Секундная стрелка лихо накручивала круги на циферблате, а на табло по-прежнему сиротливо горели нули. Спартаковцы, не снижая темпа, наступали, но выгоды из своего преимущества извлечь не могли. Дважды, правда, Бармаш удачно выходил на фланговые диагональные передачи, но мяч после его ударов не достигал цели. А на исходе первого тайма Горохов-младший сумел втиснуться в штрафную площадку «Авангарда», преодолев плотную стену мощных центральных защитников, но едва занёс ногу для удара по ускользающему на влажном газоне мячу, его кто-то легонько подтолкнул в спину. Трибуны вскинулись в призывном крике: «Пеналь!» Похоже, даже защитники остановились, осознав свою оплошность на последнем рубеже и приготовившись к неминуемой расплате, но… Судья раскинул руки в стороны, показывая жестами, что ничего не произошло и надо продолжать игру.

Пал Палыч рванулся было к бровке поля, но вовремя передумал и испепеляющим взором чуть не пригвоздил Жору к скамейке. Тот всё понял: не надо было жадничать! — и поспешил в судейскую исправлять свою оплошность. Тут же женщины из обслуги заменили самовар на более горячий, принесли к столу домашнее варенье. На всякий случай Жора поставил под стол бутылку коньяка. И остался у двери ждать дорогих гостей, уже спешивших в тёплое помещение погреться и отдохнуть перед вторым таймом.

Кузьмин приехал на своём видавшем виды жигулёнке в тот момент, когда команды собирались выходить на поле. Олег уже был в футболке. Тем не менее Пал Палыч встретил его хмуро, в ответ на приветствие буркнул что-то нечленораздельное, в раздражённом тоне. Потом добавил: «Разомнись пока как следует». И ушёл. Кузьмин же направился в раздевалку вместе с массажистом.

Второй тайм начался стремительным натиском спартаковцев. Вновь Бармаш совершил ускорение по левому краю, и Подольский, увидев набиравшего скорость партнёра, сделал ему превосходный пас. Мяч, описав тридцатиметровую дугу, опустился прямо перед нападающим. Бармаш вскинул голову, зафиксировав бегущих справа Рощина и Горохова-младшего. С ходу обработав мяч, Эдик рывком ушёл от защитника, запоздавшего с подкатом, и выскочил на оперативный простор. К нему, оголив центр, устремился последний стоппер. Бармаш технично остановил мяч, оценил позицию партнёров и, заметив выскочившего к линии штрафной Пашу Юрченко, отдал ему пас. Удар получился хлёстким и смачным. Вратарь даже не шелохнулся, спасти команду от гола он оказался не в силах.

«Спартак» воодушевился, игра у него, как говорится, пошла. И спустя десять минут уже Рощин, закружив защитников финтами, ушёл от преследователей и мягко перебросил мяч через выбежавшего ему навстречу голкипера — 2:0.

Кузьмин подошёл к тренеру, доложил: «Я готов». Пал Палыч, не поворачивая в его сторону головы, ответил: «Хорошо. Посиди пока».

«Спартак» продолжал атаковать. И после мастерски пробитого Гороховым-младшим штрафного в высоком прыжке Рощин головой переправил мяч под перекладину — 3:0.

Кузьмин натянул тренировочный костюм, Жора набросил на его плечи верблюжье одеяло. Форвард не обижался, наоборот, понимал тренера. В ситуации, когда игра получается, очень рискованно что-то менять, перестраивать. С другой стороны, Олег представил, как радуется тот же Мастецкий: вот, мол, можем же играть и без этого выскочки. Да и зрители словно забыли про него. Они уже скандировали: «Рощин! Рощин!», у которого сегодня получалось всё. Девятнадцатилетний хавбек явно претендовал на крупную спонсорскую премию, о которой то и дело сообщали по радиотрансляции.

Неожиданно кураж спартаковцев испарился. В безобидной ситуации они позволили соперникам вторгнуться на свою территорию и отквитать один гол. А за четверть часа до конца игры Гранин не уберёг свои ворота и от второй неприятности.

Пал Палыч дал сигнал на замену игроков. Кузьмин взмахом руки традиционно поприветствовал болельщиков — те тут же ответили одобряющим рёвом — и занял привычное место в центре атаки.

…Макаров давно заметил, как люди Авакяна крутятся возле раздевалки «Авангарда», шушукаются то с тренерами, то с игроками. Дорого заплатил бы репортёр, чтобы узнать, о чём шептались околофутбольные бизнесмены. Смутная догадка мелькнула вскоре после того, как Кузьмин вышел на замену. Не успел Олег получить мяч, а уже оказался на земле. Грубо атаковавший его защитник — рыжий, с перекошенной улыбкой и абсолютно безбровый — спустя минуту в борьбе за мяч сзади резанул по ногам.

Кузьмин охнул от страшной боли и рухнул навзничь. Ребята бросились на обидчика, в руках арбитра замелькали красная и жёлтая карточки. Но, придя в себя после помощи врача, Кузьмин с удивлением увидел, что рыжий по-прежнему играет. Значит, судья его не удалил с поля, а только предупредил.

Опекун явно следил не за мячом, а за перемещениями форварда. Уйти от рыжего было сложно, его, как цепного пса, видимо, специально натаскивали на персональную опеку. За свою футбольную карьеру Кузьмин встречал много жёстких защитников, доставалось ему от них немало, но трудно припомнить, чтобы кто-то косил так зверски, как этот рыжий. Причём судья явно либеральничал в отношении настырного грубияна.

На 87-й минуте матча Кузьмин ушёл-таки от своего визави, хотя тот висел буквально на спине, рыча и судорожно хватая спартаковца за футболку, но вовремя понял, что рыжий не позволит нанести удар по мячу, поэтому в последний момент сделал пас Бармашу, находившемуся в хорошей позиции.

Последнее, что запомнил Олег — это жгучая боль в голеностопе и удар головой о мёрзлый грунт. Рыжий достал всё же его на линии штрафной площадки и прыгнул всем телом на опорную ногу. Бармаш переправил мяч в ворота и бросился на зарвавшегося защитника. Вспыхнула драка, уже не прекращавшаяся до финального свистка. Возбуждённых футболистов пришлось растаскивать с помощью милиции. Кузьмин покидал поле на руках товарищей по команде. С трибуны Макаров отметил, что это были Рощин и Шатров.

Так и не состоявшаяся после игры встреча с Кузьминым озадачила и взволновала репортёра. Когда форварда увезли на скорой в больницу делать рентген, Макаров зашёл под трибуну. Хотелось здесь по горячим следам найти ответы на свои догадки.

Пал Палыч на этот раз изменил своей привычке покидать стадион сразу после матча. Теперь уже он атаковал судей, требуя сатисфакции.

— Я сейчас же позвоню в Москву, сообщу о вашем безобразном судействе, — кипел Горохов. — Это ж надо — сломали парня, да ещё два удаления придумали…

Макаров легонько тронул за плечо стоявшего в сторонке второго тренера. Форш тут же откликнулся на просьбу Алексея Юрьевича отступить на два шага в коридор.

— О чём спор? — спросил репортёр.

— Ну как же? — Форш попытался скопировать разгневанные жесты рук старшего тренера, но у него не хватало внутреннего запала. — У Кузьмина подозрение на перелом. Вы же видели, за ним шла настоящая охота, за десять минут четыре нападения. А судья защитнику всего лишь жёлтую карточку показал. Зато потом за обоюдную драку удалил трёх игроков, в том числе — двух наших… Я, сколько играл, такого хамства не видел. Предвзятость полная. Тут не всё чисто. Защитник явно кем-то настроен, чтобы Кузьмина вырубить.

— Но какой резон «Авангарду», он ведь всё равно проиграл, да и в первенстве ему ничего не светило, — вслух размышлял Макаров.

— То-то и оно. Тут либо рука «Восхода», либо… не знаю даже, кто его зарядил на такую подлость.

Из другого конца коридора послышались крики. Туда устремились два милиционера. Кто-то из болельщиков прокомментировал: «Наши пошли бить рыжего».

Откуда-то из темноты выскочил взлохмаченный Жора. Не заметив Макарова, он с ходу выпалил второму тренеру:

— Я же им десять штук дал, предупреждал, чтобы «горчичники» никому не давали перед выездом…

Форш глазами показал, что он не один. Жора тут же сориентировался, изогнулся в шутовском поклоне:

— А, Алексей Юрьевич, добрый вечер! Видите, что творят, сволочи. Кузю нашего чуть не убили. Надо в суд на них подавать! В Москву писать!

— Ты бы поостыл, Жора, — раздался хриплый, надтреснутый голос. Из-за спины администратора выплыл Офсайд. Грудь нараспашку, в уголке рта замызганный окурок. Обдав стоявших в коридоре дурманом второсортного вина, Офсайд патетически изрёк: — Не там ищете. Рыжего наши торгаши купили. Я сам слышал. И судью тоже… У меня и свидетели есть.

Офсайд артистично отступил в сторону, пропуская вперёд двух пацанов лет по тринадцать. Те, видно, привыкшие к расспросам участкового за свои мелкие грешки, без предисловия затараторили:

— Они к рыжему перед игрой подходили, прямо возле автобуса, а мы рядом были. Говорят, если Кузьмин будет играть, выруби его как следует. Мы за ценой не постоим…

Макаров давно уже включил диктофон и пока старался не привлекать внимание окружающих. Благо, страсти бушевали вовсю, а бушевавшим было не до церемоний.

— А кто это был? — уже вели допрос болельщики постарше.

Пацаны явно струхнули, но продолжали рассказывать:

— Один из них шашлыками торгует на рынке и здесь, у входа, другой, кажется, в кафе…

— И сколько же предлагали?

— Не знаем… Несколько тысяч, наверно…

— Что здесь происходит? — громкий, хорошо поставленный голос моментально установил тишину в коридоре. — А ну разойдись!

Голос принадлежал капитану Буркову. Сопровождавшие его сержанты ловко освободили проход от посторонних. Бурков цепко схватил пацанов за плечи, развернул к себе:

— Поедете со мной в отделение.

Юные болельщики, не сговариваясь, захныкали. Визит в милицию ничего хорошего им не сулил.

Макаров увидел глаза капитана: холодные, злые, бездонные. С ним сейчас лучше не общаться. Намереваясь продолжить дознание у Офсайда, репортёр огляделся, но отца местного футбола не нашёл. Должно быть, улизнул от греха подальше.

Поспешив на улицу, Макаров и там Офсайда не обнаружил. Милиция скоренько рассредоточила кучки болельщиков, позволяя беспрепятственно шнырять по закоулкам лишь бабулькам, собирающим пустую посуду.

Автобус «Авангарда» под свисты и угрозы наиболее агрессивных зрителей покинул стадион. На рафике отвезли в гостиницу перепуганных судей. Лишившись объекта нападок, болельщики тут же убрались восвояси.

Площадь перед служебным входом опустела. Только запоздалые осенние листья, срываемые ветром с неживых веток, опускались на крышу сиротливого автомобиля, возле которого должна была произойти встреча футболиста и репортёра. От неё репортёр ждал очень многого…

11

Едва Макаров переступил порог квартиры, призывно зазвонил телефон. На ходу сбрасывая ботинки, Алексей Юрьевич поспешил в свой кабинет, едва не свалил стоявший в коридоре стул и сумку с пустыми молочными бутылками:

— Слушаю, Макаров.

— Алексей Юрьевич, — звонил Олег Петин из их отдела, точнее, не звонил, а задыхался от радости. — Я только что связался с Москвой, с Федерацией, так вот — «Восход» сыграл вничью с «Динамо» — 2:2. Так что мы идём на очко впереди.

— Завидую я твоему энтузиазму, Олежек, — зевнул Макаров. — Впрочем, это хорошо, в твоём возрасте не возбраняется разбрасываться эмоциями. Только не помешают ли они тебе объективный отчёт о матче написать? Прошлый раз, мне кажется, ты переборщил слегка.

— Что вы имеете в виду, Алексей Юрьевич? — растерянно выдохнул молодой корреспондент.

— Видишь ли, мой юный друг, в нашей профессии не всегда надо доверять эмоциям. За ними, как правило, трудно различить истину. Вот ты после матча с «Химиком» целую оду нашей команде посвятил, а не подумал, сослужат ли твои дифирамбы «Спартаку» добрую службу перед оставшимися решающими играми? Не закружится ли у ребят голова от чрезмерных похвал? А потом, ты ведь знаешь, я не люблю тезис о том, что победителей не судят. Всегда есть соблазн оправдать кое-какие грехи великими целями.

— Простите, Алексей Юрьевич, я что-то не понимаю. Я просто сообщить вам хотел о результате…

— Да, Олежек, ты уж меня извини, не стоило, наверное, этот разговор заводить по телефону. Да и устал я что-то. Но мне бы хотелось, чтобы ты завтра, после планёрки, сразу ко мне пришёл. Есть, понимаешь ли, одно дело. Одному мне не успеть его раскрутить. Да и тебе пора за серьёзную тему браться. Вот и потолкуем. Если не возражаешь, конечно.

— Что вы, Алексей Юрьевич, буду только рад.

— Тогда до встречи.

— Да, а вам лекарств никаких не надо? Или, может, по хозяйству что сделать?

— Ладно, ты приходи утром, там и разберёмся.

За окном просветлело. Макаров уткнулся лбом в прохладное стекло и стал разглядывать привычные очертания двора. С небес, медленно вальсируя, спускался снег. Надо же, большими хлопьями. Снежинки, как гигантские мухи, кружились в блёклом свете сиротливой лампочки над чьим-то гаражом, тут же разлетались в стороны, освобождая пространство для вновь рождённых небом. И с поразительной быстротой земля перекрашивалась в белый цвет, готовя на завтра сюрприз выходящим из дома ребятишкам.

Макаров представил радость детворы, соскучившейся по зимним забавам, и невольно улыбнулся. Но тут же едва не отшатнулся от окна, заметив внизу, у самого подъезда, светлый мерседес. Двигатель машины работал, водитель был на месте. Спустя несколько секунд в поле зрения репортёра появилась тёмная фигура без головного убора. Незнакомец с ходу вскочил в машину на заднее сиденье, и мерседес резко рванул с места.

Сомнений не было — приезжали люди Авакяна. Но зачем? Может, поставили телефонный «жучок» для прослушивания? Или подбросили что-то в почтовый ящик?

Неизвестность раздражала, путала сознание. Чтобы успокоиться, Макаров включил телевизор — начиналась программа «Время» — и поплёлся на кухню ставить на плиту чайник. Что же хотели эти ребята? Какие пакости замышляют?..