* * *

посадил Господь калеку — сиди дома

на тебе под бок аптеку бак боржома

утром кашку с ничевом да чашку чая

да болячку в плечевом — не заскучаешь

да ещё одну — в бока одну — в колено

не кирдыкнешься пока

всё постепенно

ну а схватит пустота зажав трахею

вот те серого кота за мистер грэя

не того что баб по попе любит ляскать

а того что так с лясковской только ласков

любит деушку за вкусные хрустелки

за мяско на изсервизовой тарелке

за спасенье от болезней и собаков

ну а я  его люблю за просто таков

маме

удивляюсь мы такие с нею разные — мама больше дни рождения не празднует

её Пасха светозарная не радует директивы из Уорвика наградой ей

ни Христу ни Божьей Матери не молится маме нынче не по-нашему глаголется

было сельское сперва потом торговое а теперь вот гляньте стало иеговое

от рожденья у земли в особой милости — что воткнёт весною в грядку то и вырастет

выйдет маем в дачный рай в ночнушечке — лес кругом ни посторонней душечки

чуть светает птичий звон стоит к заутрене исполняют золотое летне-лютнее

мама тоже над участком машет крыльями Валентина ж по-латыни значит сильная

всё живое под ладонь ей льнёт ласкается мама к каждому низёхонько спускается

тут польёт а там подсушит там подтяпает разговаривает тихо как с дитятами

всё растёт и расцветает опыляется плодоносит созревает наливается

мир земной уцацкан разными украсами и полны подвалы дивными припасами

было й то что вспоминать уже не хочется — претерпела и с отцом и отчимом

поножовщину и ревность от Лясковского изуверства наущения бесовского

да и муж второй мур-мур сперва да гладенек оказался из до баб охочих дяденек

к самогону сальцу-шмальцу сильно ласый был штурханами маму ж часом угощать любил

но за то что неродных детей обласкивал нас с Витьком из разных бед вытаскивал

помогал и всей большой родне Ревенковой — мама верною опорой стала стенкою

чистым сердцем породнилася с конельскими — те ведь тоже препростые люди сельские

и Мыколу свет Порфирьича всю жизнь пасла из пяти реанимаций его вынесла

обиходила да выходила Усичка — так по отчиму прозванье у мамусечки

легка на ногу без ноши и с бебехами даже штифт в икре железный не помеха ей

ни колено — вдрызг когда с черешни падала — но стянула как-то механизм наладила

ни инфаркт при переломе (ох в тревоге я) ни всё ближе всё грознее онкология

метушилася к себе не зная жалости — как матрёшка ведь семейство распложалось-ти

в тридцать восемь (как и я потом знай нашенских дерзновенных по-хорошему безбашенских)

мама крышечку в последний раз откинула — да и младшую дочурку Олю вынула

а у той во брюшке — внучка маме Дашенька а у той уж следом — правнучка ей Сашенька

а потом случилось то что упустила я — одиночество тоска постель остылая

и — страх смерти тяжко людям его вынести нам дояблочной отторгнутым невинности

уманчане любят тусу не затворники причепурятся гуляют а по вторникам

эй кума соседка сватья за компанию в Стефановича проулок на собрание

и звонит однажды мама с сообщением я-де водное «вжэ прыйняла» крещение

на упрёк мой — что ж не в церкву православную так отрезала как лезом своенравно мне

«я с базару раньше сразу до попив ишла в уголочке притыкалась как с крапив метла —

чаю помощи в беде и утешения а меня всё тычут носом в прегрешения

ни коврами ни закрутками не гребуют только карами грозят да гроши требуют

а свидетели с меня сдувают пеночку прикрепили мне из Белой Церкви Леночку

подарили и планшет и что-то там ещё помогают как хорошие товарищи

учат Библию читать и Откровения разъясняют с превеликейшим терпением»

что ж теперь из сердца вон её родимую дальше с мордой жить невозмутимою

мол ах так ну всё прощай отступница дочь к сектантке даже в вайбере не стукнется

не всплакнёт за житие тебя не выспросит не обнимет-поцелует даже мысленно

ой матуся

верю — Леночка хорошая но тебя без Божьей помощи не брошу я

ты же родина моя — и всё тут сказано мы незримой пуповиной насмерть связаны

прячешь руки перекрученные венами ты стесняешься такого откровенного

когда я при встречах редких с запоздалостью их целую выгорая нежной жалостью

говорю «люблю риднэнька мамо» ласково — что несбыточной казалось прежде сказкою

помнишь я скиталась с сыном бесприютная и сейчас я не с тобою в годы трудные

на Москву ты пёрла сумками домашнину — я тебе любви своей в загашнину

впрок спешу набить слова целебные в сумку сердца —лучше харча будет хлебного

что могу уже — лишь плакать да печалиться вон ковида за окном косая скалится

отрывают друг от друга силы грозные — то политика то рознь религиозная

то безденежье то немощи телесные а то и вовсе подоплёки неизвестные

остаётся лишь молиться болью маяться вспоминать да плакать горько каяться

чую в списки Ты меня уже занёс поди

но она пускай живёт

живёт

о Господи

* * *

снится вдруг заходит дочка — свет как от святых

шарф в лазоревых цветочках травках золотых

то ли платье то ли ряска рябь на мираже

и такое горе в глазках — не снести душе

а на мне в репьях ряднина — бабынастин плат

что истлел с ней в домовине много лет назад

«кохта» — словно дыроколом молью битых пол

да её же «юпка» колом колокол-подол

давит жизни горловина нудит бытие

подскочила — Нина Нина дитятко мое

ненаглядная малютка как ты подросла

в спиридоновых обутках до меня дошла

что за слово набежало на язык легло

за грудиной тесно сжало болью обожгло

ведь моей дочурке милой будь она жива

нынче бы за тридцать было слышишь ты Москва

а тогда врачей не стало ляг да помирай

всё в Израйль поуезжало в мериканский рай

полетели словно птицы на призывный свист

на четыре блин больницы — лишь один узист

тут остался

на дежурство вышел через день

встретил мол друзей по курсу а потом мигрень

вот меня и хвать за шкирку — кесарить всерьёз

а дочурку — на Каширку в квочечный кувёз

я к тебе рвалася доча хоть едва жива

трепетала днём и ночью свечкой естества

на руки принять мечтала обонять вдыхать

как листок меня мотало плавилась кровать

на углях температуры тлело без борьбы

тело как макулатура — черновик судьбы

что нашли в пылу уборки в ящике стола

и сжигают на задворках дома где жила

грудь крест-накрест затянули —

всё

надеждам крах

синестролом саданули через овчий страх

молоко перегорело токи вспять пошли

радость превратилась в горе тяжелей земли

на вопросы в крестной муке — что с моим дитём

врали врали врали суки дескать всё путём

после выписки хотела хоть ползком ползти

на Каширку

но сомлела Ниночка прости

отвезли домой как скатку завернув в платок

где уже снесли кроватку детский уголок

и сказали правду

Боже

рухнул мир во ад

прокляла

мороз по коже

я сто раз подряд

и Тебя Вершитель Судеб

и врачей и смерть

и удел вручённый людям

где страданий вщерть

и с тех пор моя родная искупаю грех

исповедуюсь рыдаю на виду у всех

как на площади сгораю в хворестей костре

хворост с мая собираю трачу в январе

навещай меня почаще — греться у огня

и сама и с бабой Настей приходи родня

за кого не домолилась и кому должна —

предъявляйте мои вины кличьте имена

быль

пришли старуху убивать

и видят — древняя кровать

ведро с мочой в сторонке

над головой иконки —

бумажки

рубль им цена

и больше нету ни хрена

бабулька ж в коечке сидит

на жутких татей не глядит

схватилась за коленки

упёрлась взглядом в стенку

а ну карга давай колись

деньжищ поди-ка завались

по скряжьим-то привычкам

распихано по нычкам

бандиты бабку матерят

огнищем адовым горят

вонючие глаголы

как факельные смолы

они орут — она молчит

лишь мелко пальцами сучит

дрожит на жалком ложе

и шепчет Боже Боже

главарь к такому не привык

всегда ж на их звериный рык

тварь в страхе смертном дрищет

и пятый угол ищет

а тут гляди-ка перхоть тля

по ней раскрыла пасть земля

что ж бабка не боится

упырь бандитский злится

хвать палку с крюком у стола

что старой женщине была

надёжей и опорой

от койки к коридору

подкинул слегонца в руке

да бах беднягу по башке

дал крепко — пискнула как мышь

и в доме воцарилась тишь

загнулась тельцем на бочок

ну чисто высохший стручок

кровь потекла из уха

кончается старуха

знать вышиб ухарь ейный дух

вдруг слышат — чу вскричал петух

что за проруха в мире

откуда он в квартире

мороз по шкурам враз продрал

ой мама — младший заорал

глядят — встаёт мертвица

и зорко смотрит в лица —

Васятка Буров это ж ты

бандюги пораскрыли рты

ишь ирод уголовный

внук чокнутой Петровны

а ты Ванюша Людкин сын

куда ни кинешь всюду клин

отец алкаш и мамка

родители — хоть в рамку

а третий чей поди кавказ

срослися брови черноглаз

ну точно масть чужая

таких здесь не рожают

а чой-то было что за гром

как по железу топором

глуха же я старушка

а тут вдруг как из пушки

ох дети чем вас угостить

бедна прошу меня простить

на пензию такую

не очень-то шикую

откройте хлопчики буфет

там сушки и пакет конфет

для внучки сердцу милой

от Сретенья хранила

да нет вы взрослые вельми

а я всё вижу вас детьми

вон вывешено в фортку

сальце в тугой обёртке

чтоб не клевали птички вот

а тут оставишь — спортит кот

садитесь вон туда на гроб —

заране прикупила чтоб

не сильно тратилась родня

на скорый похорон меня

ну вот сынки попьём чайку

пусть веселит кишка кишку

а за окном встаёт заря

зырк упыри на главаря

ну чё — не жрать же сало

нас бабка опознала

внезапно взвыло во дворе

как чудо-юдо в конуре

сирены ор менты туп-туп

а тут вон говорящий труп

тикать скорей бандитам

дабы не быть убитым

на год вперёд у местных был

о чём поговорить посыл

поп в церкви двинул монолог

что бабке типа Бог помог

но слушали не слишком

что там возьмёшь с попишки

он сердцем добр и телом слаб

не смотрит на грудастых баб

деньгу сшибить не может

кладёт грит а не ложит

ему бы всё помилуй петь

и в Царство Божие поспеть

не суй нам свой отсталый культ

у бабки этой был инсульт

и хоть она не сдохла —

ослепла и оглохла

а от сотряса кочергой

сосуды выгнулись дугой

в ушах труба проткнулась

и зрение вернулось

разносят языки молву

кавказец мол удрал в Москву

диаспора там в силе

но всё же пристрелили

Васятка к пятой уж зиме

в далёкой тянет гуж тюрьме

теплее всех Ванюшка

устроился в психушке

а бабушка себе живёт

да свежий хлебушек жуёт

в соседнем доме парни

наладили пекарню

а чьи — да местные опять

не захотели воровать

отбили рэкетиров

да кормят бабку миром

и часто часто местный поп

зайдёт усядется на гроб

складёт на стол просфоры

затеет разговоры

и золотится свет свечи

в объявшей грешный мир ночи

современная народная песня

во субботу день ненастный нельзя в поле работать

и на рабской стройке частной работать запрет

и в теплицах где таится химия как тать

и в подвалах грязных смрадных нет и нет и нет

работать не стоит братцы в лагерных цехах

где цементной пылью в лёгких оседает смерть

хромощёлочная известь соли да мышьяк

и кирпичные не лучше как ни круть ни верть

и на химзаводах диких горе работать

на плантациях на рабских не годится тож

одинаково противно телом торговать

и на фермах на свинячьих подыхать за грош

как уж там ни гни ни мучай ни тирань нас зло

но в притонах да на трассах — грех сшибать деньгу

и в наёмники-шакалы даться западло

и в ютюбе типа блогер стыдно гнать пургу

запрещает Бог и совесть в день любой предать

мать и Родину порочить да орать долой

нельзя дьяволу работать аду угождать

а трудиться-то по правде — счастье в день любой

моя астрология

эй чародей ты нелеп рожу ворожу не морщь

по гороскопу я хлеб по гороскопу я борщ

звёзды расставились так что хоть реви в три ручья

я из обычных трудяг марфина доля моя

пёрла пер аспра всегда хочешь не хочешь а при

елась за сласть лебеда шли за маи декабри

эфемерид фестиваль загромождает дисплей

бью и беду и печаль картой натальной моей

сколько плеяды ни рой я из иных буду мест

как космограммы ни строй —

всюду рисуется крест