Между небом и землёй волею автора оказались герои рассказа «Бабья лесха». Так бывает, что одним ближе земля, другим — небо. Автор рассказа приводит смешение этих человеческих типов, знакомое каждому по собственной жизни.

            «Бабья лесха» — что это? Мозг переводчика подключает понятийный ряд, чувствую, запахло жареным, ветер разметал пепел жертвы на алтаре, загудел людской собор — потому, что где бабы — там и сплетни, и разговоры, и раз не дамы, то, значит, всё будет по-простому, без женских штучек, как, впрочем, и всегда у этого автора. Так чья же кровь? Что торговали?

            Ищу определение. От греч. lesche — «место для собраний, бесед». «В античной архитектуре “лесха” — здание для отдыха, приют».

            Но тут у нас «лесха» бабья! Стало быть, место. Но не только, не только. Нахожу и ещё одно определение. Жутковатое.

            От греч. legein — говорить, вести беседу.

            «Место собрания старейшин в Спарте, на котором решалась судьба новорождённого ребёнка: в случае если его признавали физически слабым или неполноценным, то предавали смерти».

            Так от lesche или от legein будем танцевать? Собрались мы ради беседы или ради того, чтобы решить, что делать с ненужным младенцем?

            Похоже, и то, и другое.

            Кто не застревал в замкнутом круге родственной любви-ненависти? Не пытался сбросить кровные узы, запутываясь в них, как в паутине, увязая, как в болоте? Не скакал, как белка в колесе Сансары, начиная с нейтрального: «Как дела?» и заканчивая «Пропади ты пропадом, катись куда подальше!»?

            Но конфликт в рассказе далёк от классического развития. Блудная дочь возвращается в отчий дом, пытаясь «закрыть гештальт», изменить отношения в семье к лучшему. Несмотря на то что ей нравится всё современное и в быту она ценит удобство, в области психологии она «ретроград»: к терапевту не обращается, не изучает самостоятельно труды Фрейда и Фромма и не занимается родовыми расстановками в группе. Напротив, как солдат, привыкший к бою, она решает вернуться к матери, туда, где ей сложно и больно, чтобы самостоятельно разобраться раз и навсегда, провести наконец, сепарацию разорвать пуповину.

            Она чувствительна, воспитана, как и прочие советские школьники, на дворянской литературе XIX века, но впитала её глубоко, как близкую по духу. На книжной полке Бунин и Булгаков, томик поэзии Бродского. Они и диктуют её восприятие. Многоквартирный дом — гротескное соседство Шарикова с профессором Преображенским, безудержное пьянство соседей — привычная среда мужиков по Бунину. В небе у героини своя планета, в мечтах — благородная нравственно чистая жизнь.

            Однако, упрямо моя посуду у раскрытого окна и демонстративно почивая на балконе, отказываясь делить комнату с сестрой, грезя о взаимопонимании, героиня страдает от реальности, многое осуждая: соседей, захламивших балкон, мать, которая сплетничает с подругой по проводному телефону. Согреваясь с трудом, в старом лыжном костюме на скрипучей раскладушке, она препарирует окружающий мир — и не находит в нём ни света, ни покоя.

            Ей чужды мелочи быта: она не желает принять во внимание, из ка�