1

Ложатся фразы в пазы друг другу, как тщательно обработанные плотником доски; ложатся без зазора, не вставить металлический предмет критики между ними.

Острый предмет.

Лодка плывёт ― и человек, глядя в воду, видит, как гуляют по водным тропам горбатые окуни: большие, твёрдые, прохладные.

Изначальность воды плывёт, мерцая тишиною, жизнь тая и открывая. Давшая некогда всю жизнь ― изначальность воды…

Свежесть сна ― и городские дебри, что откроются чуть позже в «Воспитании по доктору Споку» Белова: писателя столь от земли русской, сколь сама она ― от древности славной силы.

…девчонка в летнем платье, стоящая на большелобом камне, зовущая сновидца; летняя отрада и успокоение, и ― городская комната с привычным бардачком.

Плавно разматываются круги повествования ― как будет оно ткаться на прялке старинной в этнографических очерках Василия Белова, всю жизнь собиравшего бывальщины, песни, пословицы, предметы материального быта; словно и не поэтизирующего Север, но показывающего его таким, что любая поэтизация была бы избытком.

Закаты и восходы, как духовные веера простоты и смысла, простёртые над нами; деревенский, деревянный лад, как нечто, извлечённое из недр затонувшего Китежа.

Советский Китеж затонул окончательно, оставив по себе много замечательных свидетельств.

…песня, одиноко звучащая над водой.

И снова, как в словесном, чудесном фильме, мелькают кадры «Привычного дела»: Иван Африканыч Дрынов, напившийся с трактористом Мишкой, едет на дровнях, да по пьяной лавочке не туда ― беседуя с мерином Пармёном, не в ту деревню заворачивает, значит, в свою попадёт только к утру.

Привычное дело.

Дрянное, российской, такое обыденное, привычное дело ― да что с ним поделать?

Жена родит девятого, а после родов тяжёлых ― сразу на работу, пока не хватит удар от жизни на износ…

И вспоминает Африканыч гармонь ― не успел научиться на басах играть, как отобрали за недоимки.

Страшно.

Привычно.

И родное всё ― не выбросить из бесконечной метафизики жизни, не зачеркнуть.

Только и остаётся ― упиваться волшебным, млеком жизни текущим языком, да вспоминать чудные, цветовые красоты северной земли…

2

Кругло кладутся фразы, живописующие народную жизнь: ту самую, из гущи, из недр, из плазмы…

Привычное дело!..

Всё, что с Африканычем не происходит, обозначается именно так: с простым и крепким стоицизмом ― мол, ничем не возьмёшь, надо принимать жизнь, какою дали, что уж тут…

Лукавый прищур будет в самый раз, коли придётся соперничать с судьбою, гораздой на различные выверты.

Прост ли язык Белова?

Он вычерпнут из глубин… Даля: нет ― конечно, из самых толщ бытия, знакомый всем деревенским, уже практически ушедший язык.

Африканыч не представлял, какою может стать реальность, проживая свою: деревенскую, плотницкую, разную такую ― жизнь.