
* * *
Они меня размазали, унизили.
Ославили причудами, капризами.
Теперь молчат, глядят да усмехаются —
Мол, как тебе живётся, раскрасавица,
А я давно на вас нули навесила.
А мне давно без вас живётся весело.
А вы там как, удачники, счастливчики?
Лимончики, бананчики, мальдивчики.
Небось, и не вспомяните волшебницу.
Любимейшую Богову нахлебницу.
Да и какое дело вам до этого.
Поэту, мол, положено поэтово.
Что ж, каждый волк своё да хвалит логово.
Вам — только ваше, а Поэту — Богово.
* * *
А вышивка пошла легко, красиво.
Игла порхала ветрено и просто.
Я поднялась сама себе на диво
Чуть выше человеческого роста.
И как-то сразу научилась думать
Не так, как все. Да, видно, не на пользу.
Рождённую летать, мой век угрюмый
Всё гнёт к земле и заставляет ползать.
Пигмеи всеплетей и всеязычий
Диктуют кем мне быть и что мне значить.
Такое, видно, моё дело птичье.
Такая, видно, жизнь моя собачья.
Но я не стану петь под ваше ухо.
Мне не по нраву ваш размер метровый.
Не вашим вычурным медвежьим слухом
Судить моё неласковое Слово.
Я — не для вас. Мой час ещё не пробил.
Мой век ещё не зáчат Мирозданьем.
Я здесь одна. Не в славе, но во злобе.
Сама себе закон и наказанье.
* * *
Как скушно здесь. Какой-то свет квадратный.
Какие-то расплывчатые пятна.
Какие-то нелепые мазки.
Зачем я здесь? Кому я здесь такая?
Сама себе уже почти чужая.
Сама себе лишь повод для тоски.
Всё прожито, что было мной нажито.
Я даже и разбитого корыта
Себе не догадалась сохранить.
На чёрный день ни крошки, ни полушки.
Теперь мне даже воду не из кружки,
А из худой горсти придётся пить.
Моей воздушной голубой державе
Заморский принц наследства не оставил,
В заветном месте клад не закопал.
Зачем я так бездумно шиковала.
Налево и направо раздавала
Свой незавидный тощий капитал.
Зачем я так? На что я полагалась?
Чем жить я, чем питаться собиралась,
Когда последний грошик отдала.
Ведь знала я, что чуда не случится.
Теперь в мой дом никто не постучится.
Мне не накроют моего стола.
Зачем такие царские растраты
Живущей от зарплаты до зарплаты,
Зачем такой цыганский разгуляй.
Какому злому случаю в угоду
Всегда я норовила мимо броду,
Всегда я наливала через край.
Ведь мне же к горлу нож не приставляли.
Полцарства мне за то не обещали.
Мне ничего никто не обещал.
И если так самой пришлось по нраву,
То, значит, нынче я имею право
Сама себе последний справить бал.
Ещё не всё я злато прогуляла.
Ещё не все наряды истрепала,
Не все опустошила сундуки.
Сама себе такой я стол накрою,
Что на сто лет, пришедшие за мною,
Вам хватит подбирать с него куски.
* * *
Я в эту ночь вконец лишилась силы.
Я в эту ночь с дождями говорила.
Но разве их, столобых, переспоришь.
Я им про воду, а они — про море.
Такие хоть кого до слёз измучат.
Я им про небо, а они — про тучи.
Я им про волю, а они — про ветер.
И ну хлестать по стёклам мокрой плетью.
И хоть бы в чём когда мне уступили.
Я — про свободу, а они — про крылья.
Так и живу — всё споры да раздоры.
Стихи, стихи — с дождями разговоры.
* * *
Знаешь, как оно у нас —
Всё копила про запас.
Да поди ж ты, Бог не спас —
Всё — во прах.
Всё величье во позор.
И теперь один разор.
Только пыль да только сор
На часах.
Принимались меня клясть.
Из Души копейку красть.
Да копейки, вот напасть, не нашлось.
Что-то всё-таки нашли.
Что нашли, с тем и ушли.
И живу теперь в пыли.
На авось.
Слава Богу, что живу.
За отшельницу слыву.
Слава Богу, на плаву,
При делах.
То цветочки поливать,
То стишочки напевать.
Тишь да Божья благодать
На часах.
* * *
И подул с полночи ветер с севера.
А к утру всё было белым-белое.
Нету хуже (мной ли не проверено) —
Как с полдела дело переделывать.
Да ещё гадай: а свято дело ли,
Коль пусты места как не заглядывай.
Всё понятно только снегу белому —
Вон как он спокойно с неба падает.
Я вперёд пойду — не знаю встретят ли.
Я назад вернусь — не знаю примут ли.
Там снега поигрывают плетями.
Позади в дождях тропинки вымокли.
И стою сам-друг с моим обидчиком
И не знаю — лаяться ли, каяться.
Говорят, что дело, мол, забывчиво,
А оно никак не забывается.
* * *
А пришла я сюда без гримёра и без грима.
Я-то думала мы допоём до зимы вместе.
Но сгорело, как не было, пламя того дыма,
От которого вдруг задохнулась моя песня.
И теперь всё не в лад — ни вперёд, ни назад. Душно.
Где искать мне приют. Тут все песни поют хором.
Это что за места. Почему мне здесь так скушно.
Вроде, всё здесь моё, а гляжу я на всё вором.
И какие тут сны от весны до весны бродят.
Я устала от них. Мне б каких-то других вёсен.
Мне с нуля бы начать. Где б узнать, что опять в моде.
Что тут носят теперь, что тут любят теперь, просят.
Мне бы лоск навести, мне б глаза отвести снами.
Притвориться чужой, обернуться благой вестью.
Да раздуть костерок так, чтоб под ветерок пламя.
Мне бы только найти, мне бы только спасти песню.
* * *
То открою глаза, то закрою.
А закрою, так волком завою.
Сон такой — не видали б глаза.
Может, право, мне в эту седмицу
Бросить всё да уехать в столицу.
Поглядеть да себя показать.
Может, там будет как-то иначе.
Может, там хоть с чего-то заплачу.
Ну хоть палец себе прищемлю
В ошалевшем метровском трамвае.
Может, встречу кого и узнаю.
Может, там хоть кого полюблю.
Как туманятся поздние окна.
О, как тускло мне, как одиноко.
Как не нужно мне здесь ничего.
Ну кому эти жалкие крохи.
Ну кому эти ахи да охи
Одиночества моего.
И куда ж это люди пропали.
Одичали или обнищали
И ушли подаянья просить.
Хоть открою глаза, хоть закрою…
Может, в стену седой головою.
Стену ль, голову проломить.
* * *
Осталось два кривых столба
От мощной Трои.
Прости, пророчица Судьба,
Своих героев.
Прости, что мы твоих колонн
Не отстояли.
И в Книгу Книг своих имён
Не записали.
Позор сумы или тюрьмы
Всё б нам уместней.
Прости, что надругались мы
Над Песнью Песней.
Прости, что даже у орла
Сломали крылья.
Нет, мы, конечно, не со зла.
Мы — от бессилья.
Нам на базар бы — торговать
Селёдкой ржавой.
А мы туда же — царевать.
А мы, поди ж ты — управлять
Твоей державой.
Теперь сидим вот по углам,
Да куры строим.
Чего уж там.
Куда уж нам.
Прости нас, Троя.
* * *
У меня живёт воздушный шарик.
Лёгкий, звонкий, жёлтый, как фонарик.
Я воздушным шариком играю.
Я совсем, как он, совсем такая.
Что ему — он сам себе как праздник.
Он такой шалун, такой проказник.
Он летает, прыгает, смеётся.
Что ему — он сам себе как солнце.
Я его нашла в замёрзшей луже.
Может, он кому-то стал не нужен.
Я его расспрашивать не стала.
И со мною всякое бывало.
За окном темно и кружит вьюга.
Хорошо, что мы нашли друг друга.
Мы живём с ним весело и дружно —
Два воздушных шарика ненужных.
* * *
Солнечный день. Листопад. Воскресение.
Ходит девчушка по скверу осеннему.
Ходит девчушка, глаза затуманены.
— Чья же ты, девочка?
— Папина, мамина.
— Что же одна? Где пропали родители?
Эй, вы не видели?
— Нет, мы не видели.
— Плакать не надо, придут, будь уверена.
Я ведь не плачу, а тоже потеряна.
Стихла, глаза округлив в удивлении:
— Вы же большая, вам плакать не велено.
— Кем же не велено-то?
— Человеками.
— Глупая, мне и велеть это некому.
Просто кричи-не кричи — не докличешься.
Просто ищи-не ищи — не доищешься.
Просто слезы моей некому вытереть,
Вот и не плачется, вот и привыкла я.
Вот потому и глаза затуманены.
— Чья же вы, тётенька?
— Папина, мамина.