Мой пушной промысел
Рано ли, поздно ли, зима вступает в свои права. Снег давно уже лежит, лёд на Печоре окреп, распутица закончилась. Рыбаки разъезжаются на лошадях по своим рыбучасткам, сеновозчики на лошадях возят сено с пожен, другие возят дрова, а я приступаю к пушному промыслу. В колхозе было мало мужчин, все они — на ловле рыбы. От колхоза требовали охотников. Выполнение плана по пушнине заключалось в том, чтобы откомандировать (выделить) охотников-мужчин на ловлю зверей. И всё. За план непосредственно отвечал Александр Григорьевич Голубков. Он принимал от охотников пушнину, ездил по низовью Печоры и собирал «мягкое золото» на местах; обеспечивал охотников капканами и провизией; за сданное выдавал деньги, талоны на муку, крупу, сахар, табак и т. д.
У меня неплохо шло тогда охотничье дело, и Голубков упрашивал правление колхоза и председателя, чтобы меня назначили (откомандировали) на лов зверей. Его просьбы выполняли. И я много зим был охотником от колхоза. Никакого плана мне не давали. В зимнее время я был самостоятельным человеком. А. Г. Голубков часто писал маленькие заметки в газету «Наръяна Вындер», в которых сообщалось о моих успехах. Была и большая статья в этой газете с названием «По лисьей тропе». Приезжал корреспондент и беседовал со мною, больше по охотничьему делу. Я не знал, что приезжий будет обо мне что-то писать, и даже не знал, что он корреспондент. Статья мне не понравилась, была наивной и неполной по содержанию. Потом много раз видел эту статью на стене комнаты своего дома и других домов. Тогда стены комнат оклеивали газетами.
Голубков был покупателем, я — продавцом своей пушнины. Отношения между нами были хорошие, доверительные. Иногда я занижал цену своей пушнины, но опытный заготовитель оценивал справедливо. Уважать людей и доверять людям учил меня Александр Григорьевич.
Во время пушного промысла я занимался и ловлей рыбы. Она была нужна для питания мне самому, собакам и для привады (приманки) зверей. Правда, для привады я мало использовал рыбу — жалко было добрую рыбу для этого вида охоты. В то время на рыбных колхозных водоёмах ловить рыбу было категорически запрещено. Приходилось ставить сети в глухих озёрах, которые колхоз никогда не использовал. А в глухих озёрах рыба (если она есть) хорошо ловится только по первому льду и в начале зимы.
Моим первым и замечательным помощником при пушном промысле и рыбалке, была собака, звали её Соболь. Эту собаку щенком подарил отцу осенью 1941 года его двоюродный брат, Виктор Степанович Хабаров. Этим «подарком» мало пользовался отец, и собака попала в руки мне, крестнику Виктора Степановича. Я всю жизнь был благодарен моему крёстному отцу и никогда не забывал ни Виктора Степановича, погибшего на войне, ни его собаку — Соболя.
Это была большая чёрная собака, лишь на груди, между ног, было белое круглое пятнышко. Соболь привык ко мне и понимал меня и мои движения. На охоте обычно я шёл лесом-кустарником, а собака в упряжке с санками — по речке или озеру, по чистому месту. Она слышала мои движения и старалась держаться вровень со мной, не отставать от меня. Иногда я похлопывал по кустам охотничьей деревянной лопатой, давая знать, где нахожусь. Время от времени я выходил из кустов и встречался с Соболем. Если что-то упадёт с санок, Соболь не пойдёт дальше и будет ждать меня. Тогда кричать его бесполезно, надо идти к нему и поднимать то, что упало.
Охота — это, прежде всего, умение читать жизнь и обычаи зверей по следам на снегу, понимать и любить окружающую природу: болота, заросли кустов, ивовые рощи, перелески, речки и ручейки, опушки рощ и кустов и т. д.
Приманку (приваду — по-северному), я редко использовал, её у меня не было, да и лов этим методом примитивен. Мне же хотелось познать и обхитрить зверя — лису или песца. Конечно, если нет зверя, то и ловить в капкан нечего. К сожалению, были годы, когда лис было мало и песец где-то бродил по тундре и в долину Печоры не бежал. Песец мигрирует по тундре, в некоторые годы его бывало очень много (например, осенью 1942-го), но иногда песец — редкость.
До сих пор помню места, где мне попадался зверь — лисица или песец. Эти места я называл Святыми и, проезжая или проходя мимо этих мест, кланялся, благодарил природу. Были случаи, когда по какому-то месту пробежит зверь лишь один раз, а может, и не пробежит, или пробежит зайчишка, но охотничье чутьё подсказывает — здесь место для капкана, тут зверь должен быть. Охотничье чутьё часто приносило успех. Чутьё, опыт, любовь к природе — вот залог успеха охоты.