top of page

Отдел прозы

Freckes
Freckes

Ирина Соляная

Лапа ошкуя.

Сказка

Жила в старые года сиротка Ефимушка. Тётка-вдова у ней была строгая, глаза льдистые, слова холодные, рука тяжёлая. Сначала Ефимушка была захлебенницей, вдовьих детей доглядывала. А когда обоих сыновей тёткиных забрала лихоманка, стала девушка работницей. Все дела её были: и в доме, и в хлеву, и в поле, и на лугу. Бельё мыть, половицы скрести, хлеба в печь посадить и стол накрыть. За работу свою получала от тётки только одну благодарность — через скалку и вожжи.

Стала Ефимушка в возраст входить, расцветать. И как минуло ей шестнадцать лет, тётка сказала: «Надо тебя, девка, замуж сбагрить». Год пождали, но сватов никто не засылает. Тётка решила: «Видно, Ефимушка, ты плохо нарядна и зряшно на вечорки не ходишь». Достала из сундука свой сарафан из крашенины, шушун из китайки и парчовую повязку на волосы. Ефимушка нарядилась — краше солнышка стала. Тётка вздохнула и говорит: «Мой цвет ярче был». Даже слова доброго для племянницы не нашла.

Стала девушка на вечорки ходить, и приглядел её там жених из охотников. Хмурый был, нелюдимый, да ещё с изъяном: без левой кисти. Звали жениха Иваном. Удивлялись все — как он с охотой справляется без одной руки?

Вскоре пришёл в дом тётки Ефимушкиной засыльщик, положил рукавицы и шапку на воронец в избе. Тётка сразу смекнула: сватать племянницу пришли, чарку поднесла. Засыльщик размашисто перекрестился и зелена вина выпил. Сговорились о свадьбе.

Стала девушка горькой слезой умываться.


Расплету я длинну косыньку,

Выньму с коски алу ленточку

Брошу эту ленту в печеньку.

Ты гори, моя печалюшка,

За тобой не отсидеться мне.

Мне та печенька — недумщица,

Ала лента — не советница.

Как мне к милому подладиться,

За рукав слезы не выронить…


А тётка ей и говорит: «С одного дома в другой. Не ты первая, не ты последняя. Всякую девку бабья доля дожидает. А какое на печи мытьё, такое и замужем житьё, не всегда удобное».

Сыграли нешумную свадьбу. Все соседи удивлялись, как это Иван бесприданницу берёт? А жених смотрел на молодую ласково, и у неё надежда лучиной затеплилась: всё-то хорошо должно быть. Повёл Иван Ефимушку в свою избу. На самом краю деревни стоял крепкий да тёплый сруб. Крыша мхом подбита, конёк в виде головы ошкуя, а над воротами белая лапа прибита. Стали жить. В доме ладно и тихо.

День-неделю Иван на охоте. Придёт — принесёт песца, белку. Сначала жене на полушубок, потом на продажу. Возьмёт оленя — сначала жене на сапожки, потом купцам.

Примечает жена за мужем странности: еду её не хвалит, варит себе зелье травяное, на охоту один ходит.

Спросила раз Ефимушка: «Что всё молчишь, муж милый?» А тот ответил: «Бойся дня, когда зарычу». Другой раз спросила Ефимушка: «Что за травы ты в котелке кипятишь?» А тот ответил: «Человеку той травы есть-пить нельзя». Спросила третий раз Ефимушка: «Зачем лапа ошкуйная на воротах?» А тот молвил: «Чтобы я домой дорогу знал».

Ничего с его слов Ефимушка не поняла, а призадумалась.

Как-то раз пришла к ней тётка, время выбрала, когда зять на промысле и воротится не скоро. Села с Ефимушкой и давай расспрашивать, как житьё-бытьё семейное. Ефимушка только улыбается и отмалчивается. Тётка вдруг и говорит: «Бабы наши тебе, Ефимия, завидуют. Иван твой об одной руке, а самый удачливый охотник. Может, ошкуйная лапа — заговорённый оберег? Только знай, что колдовство до добра не доводит. Ты б её спалила».

Когда Иван с добычей воротился, Ефимушка ненароком спросила его: «Ваня, а что, лапа ошкуйная тебе на охоте помогает? Не страшно ли от попа претерпеть за колдовство?» А муж посмотрел на Ефимушку строго и ответил: «Мой бог в лесу, а не в церкви. Он и спасает, и кормит». Страшно Ефимушке от таких слов стало, и решила она за мужем проследить. Дождала, как он на охоту собрался, и украдкой вышла. Налетел дождик косой, и она мужнин след потеряла.

Как Иван вечером вернулся, так сразу пытает: «Почто по болоту ходила?» А Ефимушка ему врёт: «Морошку собирала. А откуда знаешь?» А Иван говорит: «Дух твой чуял».

На другой раз Ефимушка снова за мужем по следу пустилась, да ветер с моря поднялся и прогнал её обратно. Иван вечером вернулся и спрашивает: «Чего по криволесью ходила?» А Ефимушка ему врёт: «Рябину обрывала. А откуда знаешь?» А Иван снова повторяет: «Дух твой чуял».

На третий раз Ефимушка решила вечером навстречу Ивану пойти. Вышла за деревню, болотце миновала, криволесье прошла, за большой берёзой спряталась. Ждала-пождала, глядь — выходит из чащи ошкуй. Глаза горят жёлтым пламенем, в холке выше сопки, ковыляет медленно, на спине тюк с песцом да куницей. Носом ошкуй поводил, на задние лапы сел, и видит Ефимушка, что нет у него левой лапы. Ахнула Ефимушка и в беспамятстве свалилась.

Очнулась дома на лавке. Муж сидит, ложкой щи хлебает, исподлобья на неё смотрит.

— Ваня, Ваня, я чего видела… — Ефимушка говорит. — Ошкуй по округе бродит, лапу свою ищет. Надо мужикам в деревне сказать.

— Молчи, показалось тебе, — Иван отвечает.

Стала Ефимушка смекать, да спросить боязно. Сама всё об Иване поняла, только не знала, с кем бы посоветоваться. Вскоре собрался Иван на охоту и Ефимушке говорит: «Дома б ты сидела, меньше по-за деревней шастала. Коли ошкуя боишься, так найди чем заняться. Шанежки испеки, печь побели». Ефимушка не пошла следом, а на другое решилась. Только муж скрылся с глаз, она схватила ошкуйную лапу, с ворот сдёрнула и в печь кинула.

День прошёл, другой прошёл. Иван всё с охоты не ворочается. Стала Ефимушка по деревне ходить, кто чего видал-слыхал примечать. Никто об Иване не говорит.

На третий день муж не вернулся, и сердце у Ефимушки захолонуло: «Точно, Иван мой домой дорогу не может найти. Что же я натворила? Зачем тётку послушала?» Набросила она на плечи шушун, тёплый платок надела и пошла в лес. Видит, что недалеко ошкуй на трёх лапах в трёх соснах заблудился. Боится Ефимушка ближе подойти, а мужа жалко. «Прости меня, безразумную, — молвила она, — пойдём в избу, я дорогу знаю». Встал ошкуй на задние лапы и так грозно зарычал, что у Ефимушки с головы платок спал. В два прыжка он очутился рядом, аж зверским духом пахнуло. «Нет, он больше никогда человеком не станет», — только и подумалось Ефимушке, как в глазах свет померк.

С тех пор она стала одна жить. В деревне все думали, что Иван на охоте сгинул. Подряжались его искать — да без толку, только ружьё и нашли. Тоскует жена по мужу, а пожаловаться некому. Иссохла вся от бабьих слёз. Пришла к ней раз тётка и говорит: «Я сама вдова, но за мужем только сорок дён горевала. Ты баба видная, ищи нового мужика». Ефимушка и отвечает: «Новый не нужен». Тогда тётка говорит: «Сходи к знахарке, она тебе водой печаль выльет». Ефимушка уж и сама собиралась, да только духу не хватало.

Пришла к знахарке, что жила на другом конце села. Посмотрела на неё старуха и говорит:

— Знаю, что коришь себя. Оно и правда, что своим умом, а не тёткиным жить надо. Тебе, бабонька, для чего сердце дано? Вот его и слушай.

— Помоги мне мужа сыскать, мочи нет, как тоска заела, — просит Ефимушка.

— Жена за мужем, как нитка за иголкой.

Воротилась Ефимушка в избу, сварила травы мужнины и никому не сказала, как на колдовство решилась, но твёрже январского льда стала. И как из плошки пила, и шкурой покрывалась, никто не видал.

Пропала Ефимушка из деревни, и только охотники издали видали, как по берегу Белого моря ковыляет огромный ошкуй о трёх лапах, а с ним рядом его верная подруга. И не приманить их на приваду, и не взять с подхода, и не пугнуть рогатиной и лайками. Никогда они к деревне не подходят, не надо им в избу ворочаться, дом их теперь — все снега моря Белого.


Словарь

Засыльщик — сват.

Захлебенница — нянька из числа младших членов семьи.

Зелено вино — самогон.

Ошкуй — белый медведь.


fon.jpg
Комментарии

Поделитесь своим мнениемДобавьте первый комментарий.
Баннер мини в СМИ!_Литагентство Рубановой
антология лого
серия ЛБ НР Дольке Вита
Скачать плейлист
bottom of page