Наконец-то я в реале в ней побывала. А то ведь снилась однажды, омываемая морями. Оказалось, моря в Костроме нет. Зато прошлись по мосту над рекой Костромой, недалеко от места впадения её в Волгу. Правда, самого впадения пока не видно – Кострома в лёд закована, рыбаки сидят (рисковый народ). Зато Волга серебрится под солнцем, как будто плещется у поверхности стая игривых карасей. А мне весело писать про рыбу, потому что я ею наелась, да и купили на обратной дороге и стерлядку и угря и жереха.

Рыбное вступление, которое должно было разбудить в читателе аппетит, закончилось. Теперь о главном! В Кострому мы поехали не за рыбой. Моего мужа, поэта Андрея Галамагу, пригласили в качестве ВИП–гостя на десятый пленэр «Грачи прилетели. XXI век». Ну и я увязалась. Должен же кто-то рассказать всю правду о том, как у художников проходят пленэры. Вот вы были на пленэре? Вот не были же! Сейчас побываете!

Самым сложным в поездке оказалась дорога. Навигатор глючил, отставая на километр и обнуляя нашу скорость. Поскольку я за штурмана, то стресс был нешуточный. Андрей спрашивал: «Сюда поворачивать?», я отвечала: «Сюда»; потом оказывалось, что нужный поворот давно проехали… Но мы всё–таки выбрались из Москвы. Андрей перезагрузил телефон, и дальше всё было гладко почти до места назначения – парк– отеля «Волжский прибой», в двадцати километрах от Костромы. Увидев, что с трассы нам сворачивать на серую дорогу, я мысленно перекрестилась и выругалась вслух.

Когда тачка допрыгала по лужам и ямам до отеля, мы решили, что ни на какие экскурсии по Костроме отсюда не поедем. Только в Москву. К нашему счастью, в ночь перед отъездом домой снег выстелил дорогу белой скатертью. Всего несколько раз провалились в лужу, а это не считается. Хотя в день отъезда, шагая по колено в сугробах в столовую, мы ещё не представляли, как будем выбираться с парковки отеля. Но приехал трактор и всё почистил. Кстати, не все смогли выехать с утра. Например, художник Сергей Горбачёв опоздал на поезд, потому что такси отказалось выезжать. Пришлось ему догонять поезд… тоже на такси, но другом. «Вот видишь, – сказал мне Андрей, – а ты хотела на поезде ехать. Мужа надо слушать!»

Вернёмся в день заезда – 31 марта. В отеле мы выбрали не домик, а номер в гостинице. Поднимаемся на второй этаж. «Что за запах?» – спрашивает Андрей. «Так растворитель же», – говорю я как знаток (зря, что ли, перед тем ездила позировать, что ж я запах не узнаю?) «Точно, – говорит Андрей, – это же скипидар». Потом в Костроме меня преследовали ещё два запаха – загазованности на дороге и… ладана. Причём запах ладана я чувствовала не только в Ипатьевском монастыре, но даже от посетителей выставки, а также из проезжающих машин.

В отеле свой символ – лось. Всю дорогу до Костромы я их высматривала, потому что предупреждающие знаки стоят в большом количестве. Хотелось мне увидеть лосей, но вдалеке, где-нибудь на пригорке. Чтоб и увидеть и не налететь. Не увидели. Но и не налетели.

За ужином познакомились с художниками – участниками пленэра. Я пыталась увидеть в них что-нибудь такое… особенное… Художники употребляют много французских слов: «пейзаж», «этюд», «пленэр»... Но есть и очень важное русское слово – «развеска». По частоте употребления оно, как Кутузов, всех французов победило. В парк– отеле готовились к выставке работ. Эта выставка уникальна хотя бы тем, что длится три часа (на самом деле не этим, конечно, а тем, что представляет собой срез современной русской реалистической живописи). Ради трёх часов художники два дня занимались развеской. Мы в первый раз вошли в зал, когда отобранные для выставки этюды ещё лежали на полу.

Не могу не написать, что у меня сразу появились два любимчика. Это Сергей Данчев и Сергей Борисов.

Живопись – такая же магическая штука, ка