Моё кино

На съёмки фильма А. С. Смирнова «Жила-была одна баба»

Вот говорят: «Кино — обман»,

А мною каждый миг был встречен,

Рубаха, юбка, сарафан,

И фартук сапухою мечен.

И в фильме у Смирнова я

Простая баба из деревни,

А с неба на меня семья,

Весь род взирает немо древний.

Те пращуры, кто был избит,

Кто покалечен, кто оболган,

Кто раскулачен, кто убит,

Кто в бурлаки бежал на Волгу.

А бабы прятали детей,

И губы в ниточку сжимали.

На власти преданных людей

Волчицами тогда взирали.

Всё было в фильме: слёзы, смех,

Всё то, забытое, живое,

И проча съёмкам тем успех,

Качала баба головою.

Я тою бабою была,

Всё через сердце пропускала,

Платок линялый я сняла

И в небо дедам помахала.

Деревенька

Запоздало закат догорает,

Жар в притихшей реке топит свой.

И усталая спит-отдыхает

Деревенька, уйдя на покой.

А когда-то здесь свадьбы играли,

Караваем встречали гостей,

И в закат заревой возвращались

Деды наши с пшеничных полей.

Знали цену и хлеба, и воли,

И труда непосильного груз

Выше радости был, выше горя —

Лишь кряхтел мужичок, крутя ус.

Возводили и строили вместе

Каждый крепкий бревенчатый дом,

А сегодня осталась лишь песня

«Деревенька» — о времени том.

…Как и прежде, играют закаты,

Прогорая у речки дотла.

Но в учебник не вносится дата,

Что до срока здесь Русь умерла.

Тамбов

На засеке Белгородской

Да под стуки топоров

Начинался край тамбовский

Обозначился Тамбов.

Средь болот, лесной чащобы

Город на ноги вставал.

Не совсем простой, особый,

Он границы закрывал.

Боборыкин воевода,

Изучив царёв указ,

Крепость возводил с народом

Государственный заказ.

Был жесток, карал нещадно,

Ведь кругом одни враги,

Сам работал дельно, ладно,

Тут лениться не моги.

И валился лес могучий,

И дымилися костры,

Разгоняя клубы-тучи

Обозлённой мошкары.

Стены, частокол, бойницы…

Тел мужских солёный пот.

Всё мелькает: руки, лица,

Дело движется вперёд.

Кремль, острог, слободки встали,

Да церквушки в облака,

А вокруг такие дали

И красавица-река.

Пушкари, стрельцы, черкасы,

Люд работный, беглый сброд…

Жизнь сама смешала разом,

И тамбовским стал народ.

А по крови наши предки

И от мокши, от мордвы,

В нас и русичи, татары,

Черемисы тоже мы.

Здесь названия на карте

Угадает сходу финн,

И иранец даже, турок,

И конечно, славянин.

Город древний, город новый,

Защищал собой Москву.

Всем в истории знакомый,

Век четвёртый уж ему.

Пусть же солнце ярче светит,

Грея маковки церквей,

Пусть родятся наши дети,

Зная, что Тамбов отмечен

Всей историей своей.

Сад воспоминаний

В саду, где вишня расцвела,

Стоит, как прежде, стол.

Когда я маленькой была,

Здесь дед дорожки мёл.

Гудят шмели, пчела жужжит,

И также на руке

Скребётся лапками, кряхтит,

Жук майский в коробке.

Гуляет в солнечных лучах

Фруктовая метель,

И греет старое чело

Скрипучий журавель.

Калитки ржавая петля заныла,

И сосед за плечи притянул меня,

Как будто в детстве дед.

Почудилось, лишь ветку тронь —

Услышу наяву

Родную дедову гармонь…

И я стою. Реву…

Бабка

На рынок я ходила далеко

За свежим маслом или за сметаной.

Вдруг бабка протянула молоко,

Ну как я ей скажу, что брать не стану!

Ржаные руки отдали бутыль,

в морщинах вся, глаза синее сини.

Та бабушка была как поводырь

По добрым уголкам моей России.

Из этих рук я молока напьюсь.

От рек молочных да прибудет сила!

И в ноги я старухе поклонюсь

За то, что именно меня остановила.

* * *

И не примчались вы, не прилетели,

И почему же так важны дела?

А я проснулась в ледяной постели…

Вы снились мне и нынче, и вчера.

Теперь звонков настойчивых нет, писем,

И дрогнула испуганно душа.

Но в голове мелькают птицы-мысли

И шёпот: «Незабудка! Хороша!»

Я до сих пор не знаю, специально

Или случайно сталкивались мы,

Луна за тучей будто знак сакральный

В жизнь возвращала нас из кутерьмы.

Я помню крики чаек, ваши руки,

Что вдруг пленили мягко и навек.

Тогда не знала, что в разлуке может

Сломаться даже сильный человек.

Бог знает. Может, это его шутка?!

С озябших плеч спустился палантин…

Всё ж радостно быть чьей-то незабудкой

И день, и час, и даже миг один!

* * *

Серебристые птицы над солнцем кружили,

Облака прорезали в поднебесной дали.

И не просто летали, а яростно жили,

И любой мог увидеть стайку эту с земли.

Птицы к свету летали в заревых красках пудры,

И не бились, а пели все сердца в унисон.

Они в город на крыльях принесли это утро,

С колокольни ответил первый радостный звон.

В город осень вошла

В город осень вошла,

Я листвы слышу шорох.

Смотрят луж зеркала

На одежд пёстрый ворох.

Капля охры сверкнёт

Янтарями на солнце,

То бриллиантом блеснёт

Дождь слезой по оконцу.

Красок столько — не жаль!

Плещет осень повсюду.

Я багряную шаль

Никогда не забуду,

И кленовый убор

Из-под рук мастерицы,

И ковровый узор,

И бархотку в петлице.

Но всему наступает

В этой жизни конец.

Костюмер собирает

Утварь в старый ларец.

Вот уж убраны краски,

позолота и кисти,

И усталые маски,

И опавшие листья.

Гений

В тетрадке рисует Карлуша Брюлло

Без тени унынья и лени,

И лошади скачут уже под седлом

И падают вниз, на колени.

И гривами машут, копытами бьют,

За морды кусают друг друга.

А стрелки за цифрами шагом идут,

По краю холодного круга.

Устала спина, и слезятся глаза,

И лошади мчатся навстречу,

«Достаточно», — сухо отец приказал

Ребёнку уставшему. Вечер

Рисует за окнами чёрным углём

Картинки волшебные ночи,

И смотрит малыш за оконный проём,

И взрослым скорее стать хочет.

Жизнь крутит дрожащей рукой циферблат

Минут, сотен лет, поколений,

А месяц висит, как прозрачный агат,

И шепчет: «Рождается гений!»