Часть 1
Ночь сумбура.
Трезвый взгляд на вещи, или Утро леднёвской казни
Все, как всегда, смеялись над анекдотами Кирилла. Все, кроме этого нового парня, которого привела Леднёва. Казалось, у него не было чувства юмора, ну или оно было, но где-то на уровне кончиков его пальцев.
Мы стояли рядом, спиной к барной стойке, лицом к Кириллу и нашим ребятам — я, Леднёва и между нами этот её новый поклонник, ну или кто он там ей был. (Она вообще мало в чём разбирается хорошо, а в парнях так точно ничего не соображает, то есть вообще. Каждый следующий — очередная слёзная ошибка.)
К бару всё время кто-то подходил и уходил с напитками, но посторонних среди них не было, так как для празднования своего дня рождения наш однокурсник Арсен Аданец закрыл популярный в городе молодёжный клаб «Запасной Выход», которым владел его отец. Всё было прикольно, пока во время нашего всеобщего хохота над анекдотами мне вдруг не показалось, что моего локтя кто-то легонечко касается. Раз, другой… Я обернулась, решив, что это происходит не случайно. И я была права. Это был он, леднёвский непонятно кто. Он не смеялся совсем. Он смотрел на меня так, будто хотел что-то сказать, однако ничего не говорил. Но когда он в очередной раз нагло дотронулся до моей руки, я резко развернулась и, уставившись на него в упор, прошипела:
— Тебе чего?
Я посмотрела на Леднёву, мол, займись. Но ей было не до него. Она давилась со смеху. Ну не до такой же отрешённости в самом деле, чтобы забыть про того, с кем пришла? Хотя, конечно, не одна она была подвержена обаянию Кирилла. Не буду врать, у него даже старые анекдоты слушаются как новые. Вот чего-чего, а этого таланта у меня нет. И это не имеет отношения к моему чувству юмора. Мне кажется, я знаю все анекдоты на свете, но сама я их почти не рассказываю, ну или рассказываю, но не так, как Кирилл. Он их преподносит очень по-своему. По-особенному. Я думаю, что никто из наших ребят так азартно их рассказывать не умеет. Кирилла же я готова слушать часами и мне всегда будет смешно. Я вообще люблю смотреть на него, когда он разговаривает. Особенно люблю смотреть на его губы. Одним словом — смотреть ему в рот. Что я и делаю. Я бы так и продолжала смотреть на Кирилла, если бы не этот странный леднёвский мальчик.
— Хотел познакомиться, — ответил он.
— Леднёва ведь представила нас всех — «моя группа». Тебе что, мало?
— Да, мало. Она не назвала тебя.
— Значит, не надо было, — сказала я и, забрав с бара свой второй за вечер дисаронно со льдом, ушла к Кириллу.
Он сидел на высоком стуле перед небольшой сценой, в окружении наших ребят, и шпарил свои хохмы, пока молчала музыка. Он вполне мог бы их говорить и со сцены, так это было восхитительно. Мне жутко захотелось встать с Кириллом рядом, хотя бы для того, чтобы этот леднёвский парень отцепился. Но он как раз последовал за мной.
Я подошла к Кириллу и подставила ему своё лицо. Его крепкая рука рефлекторным движением обвила змеёй мою шею, и на моём носу отпечатались его губы. Ну почему на носу? Что за дурацкая манера? На нас смотрит вся группа… А мне так хочется быть его маленькой девочкой! Но не ребёнком же, в самом деле, а обычной современной студенткой меда, которая тоже может нормально целоваться в губы на виду у всех. Конечно, ничего особенного не случилось после наших с Кириллом объятий. Все по-прежнему хохотали над его анекдотами, и то, что он меня поцеловал, считалось в этот момент не главным. Где-то в глубине души мне было немножечко обидно, что наш поцелуй остался незамеченным, хотя я понимала, что мы с ним уже не свежая сенсация курса и к нашей паре привыкли — нас ведь постоянно видели вместе. Кирилл теперь был только со мной. Его бывшие остались в прошлом. Они были до меня, всё равно что их не было вовсе. Мы с ним уже больше месяца вместе, а этих девчонок и дух простыл. Ну где они сейчас? Нет их с нами. И вообще, они были не из нашей группы, а из параллельных. Мне кажется, что у нас с ним всё серьёзно, а что у него было с теми… меня не касается. Он мне нравится, возможно, я даже люблю его. А как его не любить? Он такой весь… правильный, что ли. Высокий, коротко стриженный, круто загорелый. А руки… Мускулатура так и прёт за пределы его чёрной футболки, аж хочется застрять в его руках навсегда. А тут нате вам, нарисовался этот леднёвский элемент.
— Кирилл, тебе что-то принести? — кокетливо спросила я, но так, чтобы мой преследователь услышал.
— Да, бэби, подкинь мне пепси. С меня хватит спиртного на сегодня, — голосом сознательного парня ответил Кирилл.
Я сделала глаза на леднёвского мальчика и направилась к стойке за пепси.
— Со льдом, — крикнул мне вслед Кирилл.
— Зна-ааа-ю-ууу, — певуче протянула я на ходу.
Тут опять хохот над очередной порцией юмора от Кирюши, и снова кончики пальцев этого… леднёвского некто у меня на теле.
— Ну что ещё? — дёрнув плечом, я откинула его руку. — Леднёва! — крикнула я, пытаясь привлечь её внимание. — Твой парень, кажется, заблудился.
— Не заблудился я вовсе! Демид. Ваш доброжелатель, — настойчиво продолжал он, идя за мной.
— Спасибо, не надо. У вас уже есть кому желать добра, — огрызнулась я, кивая на Леднёву.
— А разве запрещено желать добра кому-то ещё?
— Да, запрещено! Тем более что я не одна, как видите.
— Разве? — он криво усмехнулся и посмотрел так глубоко в мои глаза, что мне стало не по себе.
Проникновенно и нагло. Слишком откровенно, надо сказать. Не знаю, как там насчёт химии между нами, но физика в этот момент присутствовала точно — я ощутила лишние удары сердца.
— Дёмочка, ты много выпил? Поди сюда, — поманила его Леднёва, водружаясь своей широкой попой на барный стул.
— Я ещё вернусь, — бросил он мне, отходя к Леднёвой.
— Очень надо, — фыркнула я, развернувшись к барной стойке.
Но что-то мешало мне дышать как прежде и спокойно смотреть в его сторону. «Ах, зачем я только взяла по второму кругу, — подумала я. — Всё! Не буду допивать этот чёртов дисаронно».
— Сделай-ка мне горячего шоколада, Ник, — попросила я бармена. Но, глянув на остатки ликера в своём бокале, добавила: — И эту капельку туда же… Пожалуйста.
Потом, с обожанием обернувшись на Кирилла (он весь светился от успеха), спохватилась:
— И пепси со льдом, плиз.
— Ты выглядишь устало, — сказал Демид, снова сбежав от Леднёвой ко мне.
— Слушайте, вы…
— Можно на ты, я не так стар, — самодовольная улыбка не сходила с его лица.
— Ты всегда такой… наглый? — избегая зрительного контакта, спросила я.
— Да. Тем и славен.
— Ну и катись. Мне не нравятся наглые.
— Неужели?
— Послушай…
— Демид, — напомнил он.
— Никакой разницы. Иди-ка ты… к своей Леднёвой. Мне не хочется с тобой ругаться, дай отдохнуть.
— Моей Леднёвой? Разве она не твоя подруга? Я с ней познакомился пару часов назад.
— Да? И она привела тебя к нам? — искренне не врубаясь в ситуацию, спросила я. — Вот дебилка.
Я посмотрела на Леднёву, пожирающую восторженным взглядом моего Кирилла и, шагнув к ней, выкрикнула:
— Больная, очнитесь!
Ноль внимания. Я защёлкала пальцами у неё под носом, чтобы переключить её взгляд на себя.
— Займись своим гостем, нечего таращиться на чужих парней. Ты зачем притащила этого Демида, если он тебе не нужен? Для кого?
Она вдруг перестала смеяться и серьёзно так говорит:
— А для тебя, балды.
— Для меня? Зачем он мне? Где ты его нашла, вообще?
— В спортзале. Чего ты рот разинула, Лазарева? Чем он тебе плох?
— Ты совсем спятила? Я ж с Кириллом…
Но я даже не успела договорить, как она заржала, буквально как лошадь.
— Ой, я не могу… Ты блаженная. Откуда ты вообще такая взялась? И это при таких-то крутых родителях. Вот дура дурой, ей-богу. Кирилла она захотела. Да кто его только не хочет?
Меня будто обдали кипятком.
— Что ты такое болтаешь, Леднёва?
— Я болтаю? Ты других послушай. Да над тобой уже вся группа смеётся. Скоро весь курс трястись будет. Ты что, правда, ничего не видишь? Да посмотри ты на него… — она бросила взгляд на моего Кирилла.
— А что такого? — я смотрела на своего бойфренда, но не понимала, о чём она говорит.
Парень, как парень.
— Это ж игрок.
— Что ты имеешь в виду? — я была в ужасе от её намёков.
— Он здесь со всеми… был, — она сделала круг рукой по всему шумному залу.
— Со всеми… этими… девочками. Дошло теперь? Даже со мной…
Она ткнула себя указательным пальцем в вываливающуюся из глубокого декольте грудь и, не смыкая пухлых губ, с ходу опрокинула шат водки себе в глотку.
Эту её последнюю фразу, сказанную, возможно, в состоянии праздной эйфории, я переварила потом, когда вернулась из шока. Музыка заиграла угрожающе громко и быстро, и все бросились танцевать в полумраке шумного зала. Блондинка с длинными ногами, минимально обернутая в чёрную блестящую клеёнку, вдруг повисла на Кирилле. Казалось, если бы не он, она б уже лежала на полу. Я её совсем не знала. И откуда она только взялась? Глиста.
— Ну, что стоишь? Иди. Служи. Неси ему пепси со льдом. Ты ж не мне его заказывала, — Леднёва спрыгнула с барного стула и, схватив за руку приведённого с собой спортсмена-Демида, повела на танцплощадку.
Я так и осталась стоять с пепси в руках, совершенно трезвая и злая.
Немного успокоившись, я тоже пошла в полумрачный сверкающий зал и, добравшись до Кирилла с блондинкой, остановилась.
— О, мой пепси! — радостно выкрикнул Кирилл и взял из моих рук напиток.
Ни тебе «спасибо, бэби», ни рефлекторных объятий мускулистых рук, ни даже жалкого поцелуя в носик. Ни-че-го! Просто пепси со льдом, таким же холодным, как его пустое сердце.
Я размахнулась и влепила ему пощёчину, да такую крепкую, что даже в мигающей неоновой абстракцией темноте на его лице стал виден след моих пальцев.
Совсем некстати остановилась музыка и звук затрещины повис в воздухе завершающим аккордом.
Кирилл растерялся. Он так и остался стоять с пролившимся от моего удара пепси. Клеёнчатая глиста вытаращила глаза и стала захватывать воздух губами, как рыба, выброшенная волной на берег. Все смотрели на меня. Я не смотрела ни на кого, кроме Кирилла.
— Ты… ты…
На большее меня не хватило.
Я кинулась к выходу, сбивая всех на своём пути. Только бы поскорее выйти наружу. Мне было плохо, мешало всё. Я внезапно ощутила себя клаустрофобиком, агорафобиком и ещё кем-то там с манией преследования.
Вырвавшись на улицу, я наконец глубоко вздохнула. Обида душила. Мысли разбегались во все стороны. Слова Леднёвой о том, что надо мной все смеются, застали меня врасплох. Я не могла в это поверить. За что? Да, может, эти дуры просто завидуют мне, потому что Кирилл выбрал меня? Что я несу… Он меня не выбирал, я просто оказалась под рукой. Нет, это неправда! Всё было иначе… Он сам пригласил меня сесть рядом с ним на лекции по неврологии, когда мы вошли в аудиторию. Потом, на лабораторных, мы тоже были вместе. В анатомичке тоже. После занятий он предложил подвезти меня, и я бы, конечно, согласилась, если б не была на своей машине. Он провёл меня до университетского паркинга и стоял рядом, пока я не отъехала. Ну а затем всё и началось. Мы были вместе в универе и за его пределами. Мы ходили в кино, гуляли в парке… Мы занимались вместе в библиотеке меда и однажды у меня дома. Мне даже казалось, что между нами должно было что-то произойти в тот день, но мы оба были нерешительны. Конечно, я делала за него какие-то небольшие работы и однажды написала вместо него огромный реферат, но мне ведь это ничего не стоило. И потом, Кирилл был сильно занят, он подрабатывал ночами, ужасно уставал. Во всяком случае, он так мне говорил. Однако мы с ним постоянно встречались, мы целовались на каждом шагу. Все это видели. Он был мил и заботлив. Он открыто восторгался мною. Так было на самом деле. Не могло же мне это казаться? Выходит, Кирилл одновременно бывал и с другими девушками в эти же дни? Но когда? Как такое возможно? Мне могло быть безразлично, с кем он там встречался до меня, но не одновременно же со мной…
Меня мутило от грустных мыслей и от выпитого спиртного, и я плохо соображала. Но я знала одно, в нашу группу я больше не вернусь.
Пытаясь остановить такси, я встала на краю тротуара и отчаянно замахала рукой. Но, признаюсь, я едва могла что-то видеть от слёз, лившихся ручьём. Всё, о чём я думала в этот момент, это то, что я опозорилась на весь универ. Что это конец и что меня там больше не будет. Уеду в другой город или в Канаду к родителям. Подальше от всех! Предатели!
Наконец остановилась какая-то тачка, и, открыв дверь, я плюхнулась на переднее сиденье.
— В центр, — не торгуясь, еле выговорила я и повернулась к окну, стараясь не вдыхать навязчиво-расслабляющий аромат салона.
— Не ваш день, — тихо сказал водитель, чуть отъехав от клаба.
— Не ваше дело…
— Может, я могу помочь. Я ваш доброжелатель.
Нет! Этого не могло быть! Я убью тебя, Леднёва!
В порыве ярости, я вцепилась в руль чужого автомобиля, сама не понимая почему, и со всей силой крутанула в сторону тротуара. Демид дал по тормозам и мгновенно смахнул меня назад в пассажирское кресло.
— Ты что, с ума сошла? Иди вон прыгай с моста, если жить надоело.
— И прыгну.
— И будешь дурой безнадёжной.
— Это всё из-за тебя! — орала я.
— Я-то здесь причём?
— Зачем ты пришёл? Кто тебя просил?
Я была уверена, что всё это произошло из-за того, что он там был с нами.
— Если бы ты меня не отвлёк, я бы отнесла Кириллу его пепси со льдом, и всё… Никакая блондинка на нём бы не висела, и мы б ушли с ним вместе! — я не могла остановить свои слёзы.
— Бы… бы… Ты сама слышишь, что несёшь? Не будь этой девушки, была б другая.
— Тебе откуда знать? Вы с идиоткой Леднёвой всё испортили!
— Говори адрес.
— Что?
— Куда ехать! — приказным тоном сказал Демид, явно не желая выслушивать меня.
— К чёрту!
— Ну, туда я ещё успею.
— Тогда выпусти меня отсюда.
— Никто тебя не держит.
Я открыла двери и выкарабкалась из его серебристого мерса, пропахшего мужскими духами GIO, бестактно совращающими мой мозг.
На своих высоченных каблуках я пошла по тротуару вперёд. Медленно, потом быстрее. Мне казалось, что я действительно способна броситься с моста, главное дойти до него. Но тут я вспомнила, что оставила в клабе свой клатч и замерла на месте. Мне хотелось выть от негодования. Там были мои ключи, кредитка, немного наличных, что-то из косметики, iPhone, права… Там было всё!
Послышалось, как за спиной остановилась машина. Я обернулась. Демид просто следовал за мной по пятам.
— Что случилось? — он открыл дверь и поднялся с сиденья.
Я не ответила, но снова расплакалась.
— Иди сюда, — позвал он спокойно.
— Зачем? — я не двигалась.
— Иди.
Я шагнула к его мерсу. Он обошёл машину и открыл мне дверь.
Отъехав немного, он спросил:
— Говори, что ещё случилось?
— Я туда не вернусь.
— Куда?
— В клаб.
— Ну и не возвращайся. Реветь-то зачем?
— Я оставила там всё…
Он развернулся к заднему сиденью и, достав оттуда мой клатч, спросил:
— Это твоё «всё»?
— А откуда…
Я счастливо засияла и, прижав сумочку к себе, стала рыться в ней. Слава богу, всё было на месте.
— Твоя Леднёва приказала.
— Дрянь она, — захлопнув клатч, определила я.
— Я так не думаю. Она о тебе заботится.
— Пусть о себе заботится. Видала я таких заботливых.
— А чем ты не довольна? Она тебе открыла глаза на твоего… жиголо, который ловко использовал тебя и твои таланты в своих целях.
— Да как ты смеешь? Открой дверь! Открой сейчас же! Я не хочу ехать с тобой в одной машине. Лучше б уж я на своей поехала.
— Ты ж вылетела, как угорелая, к тому же без ключей. А возвращаться не хотела. Забыла?
— Ну и что? Я бы… Я бы… Я бы попросила официанта принести мой клатч. И поехала б домой на своей машине.
— До первого полицейского…
— Тебе-то что? Ты посторонний человек, мы даже не знакомы с тобой.
— Ну почему ж? Леднёва ведь познакомила нас.
— Леднёва сама с тобой не знакома. Подумаешь, в спортзале встретились какой-то… час назад. Разве это знакомство?
— Так что тебе мешает? Давай познакомимся поближе.
— Я не хочу с тобой знакомиться. Открой дверь.
— Поздно. Мы уже на трассе. Я не могу здесь остановиться при всём желании. Тебя как зовут, Лазарева?
— Никак.
— Ладно. Начало положено. Милая Никак, куда мы едем? Ты адрес свой помнишь или уже всё вылетело из головы?
— Хам.
— Быстро же ты меняешь свои имена, но я запомню, — хмыкнул он.
— Что? Да кто ты такой вообще, чтобы со мной так говорить?
— Я твоё зеркало. Что, не нравится?
— Какое ещё зеркало? Я тебя видеть не желаю.
— И я, в общем-то, тоже. Думаю, у нас неплохой дуэт получился бы. Мы чем-то похожи с тобой, не считаешь? Ты петь любишь? — вдруг неожиданно вставил он.
— Ненавижу.
— Я тоже. Надо ж, как мне повезло с попутчицей, — усмехнулся он.
— Съезжай с трассы, я выйду. Мне в другую сторону, — настаивала я.
— Ещё чего? Час ночи. Пьяненькая девушка выходит из машины одна… Вся ухоженная, в коротком вечернем платьице, явно не от Волкова…
Он ухватился двумя пальцами за подол моей юбки и безрезультатно дернул её к коленям. Я ударила его по руке и, прикрыв руками оголённость выше колен, злобно фыркнула:
— Наглец!
Но он был в своём репертуаре:
— …На высоких каблуках со сверкающими стразами. Красная подмётка — куда там остальным до нас… Похоже и клатч довольно дорогой, а в нём ещё важные игрушки и того дороже. А что там у тебя в ушках? — оценивающе присмотрелся он. — Дай гляну… Голову отвинтить можно за такие цацки: как минимум полтора карата на каждом маленьком ушке.
— На дорогу смотри, ювелир хренов! — крикнула я.
— Только что она с моста сигануть хотела, а теперь вот кричит. Уж не обо мне ль печётесь, доктор Никак?
— Дурак!
— Ты посмотри, какой нынче словарный запас у медперсонала, — издевался он.
— Выпусти меня сейчас же! Мне надоели твои дешёвые комментарии.
Но Демид был неутомим и, смакуя моё бессилие, продолжал:
— Да ещё и на пальчике камешек не меньше, — он накрыл своей ладонью мою ладонь, касаясь кольца.
Я моментально выдернула свою руку из-под его, но вышло только хуже — его ладонь невольно скользнула с края моего левого бедра к середине.
— Прекрати меня трогать! — возмутилась я и отшвырнула его руку в сторону.
— А сколько страсти в ней есть… — почти пропел он с усмешкой.
— Есть, да не про твою честь!
— И чем же моя честь тебе не угодила?
— Выпусти, тебе всё равно не понять.
— Выпусти её, как же. Мой свободолюбивый джинн, будь уверена, что как только я выпущу тебя, так ты бесследно и исчезнешь в неизвестном направлении. И найдут тебя гораздо позже, в лучшем случае в ближнем лесочке… Если найдут вообще. А потом в криминальных новостях появится ещё одна страшная правда об умном маньяке и глупой девочке. Не стану уточнять деталей…
Слушая его, я живо представила себя в объятиях извращенца, и мне стало не по себе.
— Ты что, готова стоять одна на ночной трассе, лишь бы не быть рядом со мной в машине? Ты посмотри на себя: вся размазанно-заплаканная и утомлённая от пахнущего миндалём терпкого ликера…
Вглядываясь в мои черты, он продолжал описывать мой самоубийственный образ.
— Просто не девушка, а находка для подлеца. Тебе что, мало приключений на сегодня? — завершил он грубо.
— Послушай, кто ты такой, чтобы меня осуждать? Я была на дне рождения однокурсника, и имела полное право выпить немного. Мне не пятнадцать лет. А тебе, вообще, не должно быть до меня дела!
— Тут ты ошибаешься. Случись с тобой что-нибудь сейчас — достанется именно мне. Обязательно найдутся свидетели, видевшие, как ты садилась в мою машину, дорогая Никак. О камерах наблюдений я уже молчу.
— О себе переживаешь?
— Разве это минус?
— А какие гарантии в том, что в твоей машине со мной ничего такого не случится? Уже зная твою манеру разговаривать с бурным участием рук, я могу ожидать от тебя всё что угодно! — резко бросила я.
— Например? — Демид почти смеялся.
— Это у тебя надо уточнять, а не у меня. Я не знаю тебя, может, ты, вообще, маньяк какой-нибудь. Они обычно выглядят… как раз как ты: милые, симпатичные, чистенькие такие, красиво говорят, пахнут дорогими духами, носят дорогие костюмы… — я коснулась пальцами рукава его пиджака и, прощупывая качество приличной ткани, наткнулась на твёрдый бугор бицепса его правой руки.
Эффект от прикосновения оккупировал мои мысли на какое-то время.
— Кто б знал, как я хорош, оказывается? Спасибо, Никак, даже приятно стало, как ты меня описываешь. Сам себе понравился, аж поцеловать себя готов.
— Не обольщайся, я маньяка описывала.
— По-твоему, я маньяк. Ты уверена…
— Я не знаю тебя.
— Ну, говорю ж, давай знакомиться. Я Демид. Являюсь менеджером международной компании по распространению спортивного инвентаря в европейских странах. Если тебя это интересует, расскажу подробнее.
— Мне плевать!
— Ты мне определённо нравишься.
— Когда только успела…
— Сразу же. Как только увидел тебя, так и подумал — моя девочка.
— Самодовольный тип.
Демид рассмеялся, да так, что от удовольствия откинул голову назад. Запах его одеколона разошёлся с новой силой, настойчиво внедряясь в мои нервы.
— Я даже рад теперь, что согласился прийти на вечеринку с твоей подружкой. Представь, наша с тобой Леднёва на первой же тренировке мне все уши прожужжала: Лазарева, Лазарева… Говорит, что тобой надо заняться, что ты уже месяц не спишь и не ешь, а на лекциях смотришь на этого долбанного Кирилла как на звезду с неба…
— Говорю же, дрянь она.
— Наоборот. Она тебя спасать решила.
— От кого?
— От Кирилла, не от меня же.
— Пусть себя спасает.
— Она и спасает. Вот тренируется с персональным тренером, — он отпустил руль и большими пальцами обеих рук ткнул себя в грудь.
— Ах, значит ты по совместительству ещё и персональный тренер? Это толстушка решила похудеть?
— Ну, зачем же так грубо? Она довольно привлекательная и милая девушка. К тому же она говорит, что вы с детства вместе, и о тебе очень хорошо отзывается.
— Разрыдаюсь сейчас…
— Ты недооцениваешь искренний порыв своей подруги.
— Подруги, говоришь? Она тоже с моим Кириллом переспала. Разве так подруги поступают? За моей спиной…
— Но ты же не знаешь, когда это было, если она скрывала их близость. Может, твой Кирилл тогда был вовсе не твоим, а её? Или ещё чьим-то.
— Значит, ей было можно, а мне нельзя, раз она меня решила спасти?
— Ах вот в чём дело? Выходит, вы с ним ещё даже не того… — он снова рассмеялся, и я поняла, что сморозила глупость.
Мне стало обидно и даже немного жаль себя. Я открыла окно и выглянула в него, чтобы отвлечь себя как-то.
— Тебе жарко?
— Меня сейчас стошнит от своих кривых улыбок и пошлого смеха. Останови лучше машину! Вон, смотри, автобусы ещё ходят, я могу здесь выйти. Это ж не одиноко стоять на обочине, там остановка, я пересяду, и тебе не о чём будет беспокоиться. Ты своё выполнил, твоя совесть чиста. Свободен! — сказала я, видя, как автобус съехал с трассы к стоянке.
Но Демид продолжал ехать, будто я разговаривала не с ним.
— Останови. Ну пожалуйста, — оборачиваясь, на оставшийся позади городской автобус, умоляла я.
— Сейчас, разбежался.
— А что это ты командуешь мной? Ты хоть понимаешь, что это — обыкновенный киднеппинг и тебя за это могут арестовать.
— За что? За то, что я взялся тебя проводить поздней ночью в безопасное место?
— Это тоже поручение Леднёвой?
— Нет. Это уже моя инициатива. Я из тех, кто заботится о девочках. Я люблю их и помогаю им.
— Помощник нашёлся. Чем ты лучше Кирилла?
— Я не включаю секс в дружескую взаимопомощь и не вселяю ложных надежд по этому поводу в девичьи мысли. Я просто умею уважать женщин и исполняю их желания.
Он перестал смеяться.
Исполнитель желаний, видите ли. Почти волшебник. Интересно, какие у этих девушек могут быть желания, кроме как похудеть, раз они нанимают себе персонального тренера? Хотя, возможно, он и зрелых дам обслуживает, а те уж точно повисают на его достоинствах. Фу…
Мне хотелось его ненавидеть, но у меня как-то не очень получалось.
— Тебе родителям отзваниваться не надо? Поздно уже, — поинтересовался Демид.
— Нет. Они сейчас на работе.
— Ночная смена?
— Другой континент.
— Не понял?
— Лечат людей и читают лекции в одной из клиник Торонто.
— Далековато забрались.
— Зато ценят.
— Значит, ты по их стопам последуешь?
— Пока не знаю.
— Так ты что, одна живёшь?
— Да. А что здесь удивительного? Мне скоро двадцать два. Я уже большая девочка и могу о себе позаботиться.
— Оно видно.
Он почему-то не смеялся, говоря это. Мне это понравилось. Может, он имел в виду затрещину Кириллу? У меня у самой тогда рука загудела от удара, представляю, что было с щекой Кирилла. Но мне его совсем не жалко. Теперь мне было ясно, что он меня использовал. Только одного не пойму, почему я всего этого не видела раньше? А может, я просто не хотела осмысливать то, что замечала. Наверное, мне тоже хотелось быть с ним рядом, как тем, его бывшим, включая мою Леднёву…
— Так куда мы едем? Не в Прилежное, случайно? — спросил Демид.
— Она тебе и об этом рассказала?
— О чём?
— Как о чём? О моей даче в Прилежном.
— Да нет. Не успела. Просто сейчас с трассы будет поворот на Прилежное.
— Будешь мне говорить… Я здесь езжу всегда. Чуть дальше указатель появится. А тебе-то откуда известно, что скоро поворот?
— Я там живу.
Боже, только этого мне не хватало.
— Я никогда тебя там не видела.
— Я недавно там поселился. А ты что, всех обитателей знаешь?
Опять эта дурацкая ухмылка.
— Больно нужно. Я там отдыхаю. Могу днями не выходить из дома, отключив всё, что включается. Люблю почитать что-нибудь, прячась от всех в своём белом газебо. Его не сразу видно, оно построено в укромном уголке сада. Это моё любимое убежище с детства, — я невольно улыбнулась себе. — Но больше всего я люблю лежать в гамаке, хоть полдня, и просто наслаждаться запахами чистой природы. Не знаю, как там у вас, а у нас в саду скоро поспеют яблоки, — сказала я и сразу представила себе наш цветущий сад.
— Значит на дачу… — задумчиво протянул он в тон моему голосу.
— У меня нет ключей.
— Та-ак. Ну тогда ко мне, — запросто предложил Демид.
Я сердито посмотрела на него.
— За кого ты меня принимаешь?
— За подругу моей подопечной Леднёвой. Хорошую девочку Никак.
Мне вдруг стало смешно.
— Силисия, — несколько смущённо назвалась я.
— Что? — он аж сбавил скорость.
— Всё, не буду больше представляться. И вообще, вези меня обратно. Мне в центр надо было.
— Ты спятила, Силисия? Это ж больше часа ехать в обратную сторону. Надо же, какое красивое имя, — вдруг отвлечённо добавил Демид.
— Что тут красивого? То Силой называют, то Лисой.
— А что, забавно даже. Но я буду звать тебя… Сия. Как ту певицу, что висела на люстре.
Я не смогла сдержаться. Я начисто забыла о том, что со мной произошло в «Запасном Выходе» и расхохоталась от души, не в силах остановиться. Демид стал смеяться со мной на пару, тоже заразительно и долго. Теперь мы оба не могли успокоиться, пожалуй, добрую пару минут. Потом он включил диск с Chandelier и мы уже вместе с ним «свисали с люстры». В противовес сюжету песни, моё образное мышление рисовало невероятно яркие комические сцены и заставляло смеяться ещё и ещё. Мы с ним проорали всю песню, смакуя one, two, three с опрокидыванием воображаемых рюмок, причём так синхронно и ладно, что трудно было поверить в то, что это мы только недавно признавались друг другу в ненависти к пению. Странно, но во время этой невинной шутки у меня возникло ощущение, будто мы с Демидом знакомы всю жизнь и нам всегда было хорошо вдвоём.
Неожиданно для меня, мы остановились перед коттеджем из белого кирпича, явно появившемся в Прилежном не так давно. Демид нажал на пульт — железные ворота разъехались и, пропустив нас во двор, снова съехались за нами.
— Но я к тебе не собиралась, — поняв, что оказалась у него в гостях, сказала я.
— А у тебя уже нет выбора, Сия.
— Это почему же? Я могу пройтись до моей дачи. Это пешком минут… двадцать отсюда. Хотя, ты мог бы меня подвезти за пять минут.
— Ты же сказала, что нет ключей.
— Я что-нибудь придумаю.
— Ты издеваешься?
— Нет. Отвези меня.
— Нет.
— Тогда я пешком пройдусь.
— Начинается… — он был явно раздражён моими капризами. — Выходи.
— Сказала — нет! — я не двигалась.
— Ну и сиди! А мне спать надо. Завтра в шесть утра вставать.
Он посмотрел на меня требовательным взглядом, но я отвернулась, скрестив руки на груди.
— Чёрт с тобой, — буркнул Демид и, выйдя из машины, спокойно направился к дому.
— Ага. Очень мило. Вот только черта мне тут и не хватало для компании, — прошептала я, и крикнула ему вслед:
— Бревно неотёсанное!
Демид даже не обернулся. Он медленно поднялся по лестнице и, открыв ключом двери, вошёл. Я осталась сидеть в мерсе, не зная, что мне делать дальше.
Ещё минут десять я чувствовала себя довольно комфортно, хотя мне было обидно, что он так спокойно оставил меня одну в машине, практически на улице. Поняв, что спать в мерсе я всё равно не смогу, да и прохладно становилось, я решила действовать.
Выйдя из машины на освещённую площадку перед зданием, я стала приглядываться к окнам коттеджа, чтобы понять, за каким из них сейчас он. Но все окна были тёмными, только за входной дверью с ажурной стеклянной отделкой был виден свет.
— Демид! — крикнула я. — Демид, я пошла…
Мне хотелось, чтобы он забеспокоился и вышел за мной. Но ответа не последовало. Потоптавшись на месте, я развернулась и направилась к воротам. Но ни они и ни железная калитка в кирпичной стене не поддавались. Всё было заперто насмерть. Поняв, что мне не выбраться отсюда (можно подумать, я действительно этого хотела), я тяжело вздохнула и снова пошла к дому. Поднявшись к портику здания, я постучала металлическим кольцом по пасти золотистого льва на двери. Тишина.
— Серьёзно? Я что, так и буду здесь стоять?
Но никто не спешил открывать мне.
— Эй, Демид! Ты что… обалдел совсем? Я так и заболеть могу. На улице прохладно.
Э-ээээй!!! Открывай уже!
Я ничего не понимала. Сначала он ужасно волновался, что я останусь ночью на улице, теперь он даже не пускает меня в дом.
Я села на ступеньки и устало упёрлась спиной в одну из колонн портика.
— Так мне и надо. Нечего было садиться к нему в машину, — говорила я себе. — Ах, какой дурацкий день у меня сегодня. И когда он только закончится?!
В коридоре коттеджа послышались шаги.
— Эй! Демид! — я вскочила и помчалась к двери. — Открой! Открой, пожалуйста, — умоляла я.
Раздался поворот ключа в замочной скважине и дверь открылась.
— Ты ещё здесь? — вновь возникла эта кривая ухмылка.
— А где по-твоему мне быть?
Я толкнула его в грудь и вошла в дом.
— Ты оставил меня одну в машине. Ночью. На пустынной улице…
— Не будем преувеличивать. Ты была на территории моего дома, а здесь безопасно.
— Спасибо за заботу. Но я хочу к себе.
— А я хочу спать. Спокойной ночи, Сия. Если решишь остаться, вон, я положил тебе плед и подушку на диван в гостиной. Можешь лечь. Телевизор и холодильник в твоём распоряжении.
— И всё? И это твой приём? Ты зачем меня вез сюда? Спасал… блин…
— Ты серьёзно? — он смотрел на меня как-то странно.
— Что серьёзно?
— Чего ты хочешь, признайся? — он сделал шаг ко мне и посмотрел на меня уж очень испытывающим взглядом.
— Не поняла… Я спать хочу, — я шагнула назад.
— Ты хочешь спать? Так ложись, — он постелил плед на диване и, подняв подушку, всучил её мне.
Потом взял в руки пульт и включил ТВ. Затем он подошёл к холодильнику и, достав из него бутылку молока, отлил в стакан. Выудив из прозрачного шара тёмно-синего стекла, похожего на аквариум для одинокой рыбки, пару квадратиков шоколадного печенья, он вернулся ко мне.
— Держи. Голодной я тебя не оставлю и без зрелищ тоже. Жуй и смотри телик, пока не надоест. Что ещё прикажешь? — устало сказал он.
— Ты что, решил поиздеваться надо мной? Это так ты помогаешь девушкам, это так ты уважаешь их? — повторила я его же слова.
— Слушай, Сия… Я не знаю, чего тебе ещё надо, но мне через пару часов уже вставать. Работа. Человек ждёт, понимаешь?
— Эта та толстая корова, которой ты помогаешь скинуть вес? — в моей голове возникала предательница Леднёва.
— Так… всё! Я ушёл. Делай, что хочешь. Можешь вызвать такси, если решишь уехать на свою закрытую на ключ дачу. Наличные есть в моём валете, во внутреннем кармане пиджака, можешь порыться, — он показал рукой в сторону прихожей, где находился полукруглый стенной шкаф с матовыми скользящими сторонами. — Дверь захлопни при выходе.
— Теперь ты меня выставляешь?
— Ах, если б не Леднёва… — покачивая головой, с сожалением произнёс он.
— То что? Что б ты сделал?
Он подошёл ко мне вплотную и схватил за плечи. Я перепугалась и попробовала высвободиться. Но он не отпускал.
— Я з… закричу… — еле выдавила я.
Он тяжело выдохнул.
— Чего ты хочешь от меня? — тихо спросил он, расслабив пальцы на моих плечах.
Его мягкие ладони проскользили вниз до моих локтей.
Моё сердце заколотилось (я должна была признаться себе, что мне понравилось это прикосновение, напоминающее лёгкий массаж), и, выждав момент, я тихо выговорила:
— Мне надо в душ. Мне не во что переодеться! Я так не могу лечь спать.
— Ванные есть на каждом из этажей, там же чистые полотенца в шкафах. Найдёшь и халат. Всё?
— Да… пожалуй.
Он отпустил меня. Но лучше бы он не говорил больше ничего.
— Выходя из ванной, двери не перепутай. Я здесь не один…
— Что-ооо? Подлец! — выругалась я. — За кого ты меня принимаешь? Зачем мне, вообще, шастать по твоему дому и открывать двери? Неужели ты думаешь, что я буду искать твою спальню, где ты, пардон, не один!
— Ну всё! Моё железное терпение лопнуло.
Через секунду я уже стояла в одежде под струёй почти холодной воды, в полном обмундировании. Этот урод испортил мою причёску, моё маленькое платье от Кардена и туфли от Louboutin… Он сделал из меня настоящее чучело. Я ему этого никогда не прощу! Ни мой плач, ни мольба о пощаде на него не действовали. Он держал меня железной хваткой под струёй воды и с наставлением повторял:
— Не можешь пить, не пей!
Мне?! Да я толком-то и не пила. И причём здесь спиртное, вообще? У меня сегодня увели парня, который к тому же оказался просто негодяем! Может быть, у меня разбито сердце, может, мне жутко сейчас… Ну не дрянь ли эта Леднёва? Какого чёрта она навязала мне на голову своего персонального Демида?
— Вытирайся… сирена, — бросив, наконец, полотенце, обозвал меня этот изверг.
Меня трясло от злости, обиды и холода. Ну за что мне выпал такой отвратный день? И под занавес это ночное приключение с совершенно посторонним человеком.
— Ты негодяй. Я никогда тебе не прощу такого обращения.
Но он спокойно вышел из ванной и исчез в неизвестном направлении.
Хулиган, грубиян, наглец!
Я не сомневалась, что на моих руках отпечатается след его пальцев. Обязательно будут синяки, я знаю свою нежную кожу. Во всяком случае, красные пятна уже проступили. Я ненавидела теперь его крепкие руки и всё, что к ним прилагалось тоже.
Протеревшись, я переоделась в чистый халат и вышла из ванной, бросив там свою загубленную одежду.
Молоко и шоколадные квадратики печенья ждали меня на журнальном столике перед включённым телевизором.
Горела только настольная лампа у дивана, однако теперь я могла спокойно окинуть взглядом и оценить красивое и уютное убранство первого этажа. Но сейчас мне было не до него. Я была занята злостью.
Подсушив мокрые волосы полотенцем, я расположилась на диване, обмотав себя пледом. Было тихо, звук телевизора был отключён, и только мои покусывания сладких квадратиков нарушали тишину. Я задумалась, погружая печенье в стакан с молоком. Мне было досадно от того, что день закончился так бездарно. Одно утешало — завтра суббота и мне не надо будет никуда мчаться. Но чтоб я ещё когда-нибудь пошла куда-либо с Леднёвой… А ещё подруга детства, одноклассница и однокурсница… Ни-ког-да!
Мысли были самыми горькими, но трезвыми. Утром вызову такси и поеду за своей покинутой красной крошкой «ау». Надо будет заехать в «Бьюти салон» к моей волшебнице Меричке и привести себя в порядок. В таком виде я в нашем элитном доме не покажусь.
Выйдя со своего iPhone на «Виртуальный бутик», я выписала себе на утро сникеры, джинсы, майку и нижнее бельё на адрес салона и легла.
За мельканием кадров на экране, я не заметила, как заснула…
— Доброе утро. Как спалось? — спросила молоденькая девушка с небольшой лейкой в руках, когда я утром открыла глаза.
Я резко приподнялась и села на диване.
— Всё в порядке. Доброе утро, — ответила я.
Свернув длинным жгутом свои непокорные каштановые волосы, я подняла их вверх и прицепила к макушке карандашом для глаз. Глянув в зеркало пудреницы я поняла, что ночь переживаний оставила свои следы у меня под глазами и в уголках рта. Я возненавидела всё и вся, а главное себя.
— Кофе будете? Горячий, — девушка говорила тоном старой знакомой.
— Спасибо, но мне пора. Я не знаю, что вам здесь обо мне наговорили, но…
— Мне о вас никто ничего не говорил, но думаю, что вы у нас оказались не случайно.
— Как раз случайно.
— Судя по вашей одежде…
— Одежда… — в голове всплыл вчерашний ужас.
— Ваше платье я отправила в чистку.
— И туфли… — хмыкнула я.
— А что туфли? Они в порядке, я их протёрла насухо. Там в прихожей. Демид, выходя, оставил их в стенном шкафу.
Я досадливо хмыкнула.
— Не сердитесь на брата. Я невольно подслушала ваш вчерашний… разговор.
— Ах, сейчас это так называется — разговор?
— Он хороший человек, поверьте, — она прекратила поливать цветы и посмотрела на меня с явным желанием убедить.
— О да, я уже знакома с его хорошестью, — иронично ответила я.
— Вы его совсем не знаете.
— Да вот как-то вчера познакомились, и у меня сложилось своё мнение о нём. Похоже, он увлекся укрощением строптивых клиенток, вот его и понесло. Но я не вхожу в их число, к счастью.
— Не знаю, что нашло на него. Он обычно не бывает резок.
— Выходит, я удостоилась особой чести. Но мне это больше не грозит, я надеюсь. Я сюда никогда не вернусь. И чем раньше я уеду, тем лучше будет всем.
— Но ваше платье обещали только к двенадцати часам дня.
— Я не стану его дожидаться. Думаю, его уже было не спасти. Надеюсь, вы позволите мне остаться в вашем халате? Я обязательно перешлю его потом. Вот, правда…
— Вы о нижнем белье? — догадалась она. — Я его простирнула и просушила, можете забрать.
— Простите меня, я доставила вам беспокойство. Вы могли бы с чистой совестью всё это выбросить в мусорное ведро.
— Ничего страшного. Стиральная машина с сушилкой внизу, на цокольном этаже. Найдёте? — она показала рукой в сторону холла, где находилась изогнутая лестница вниз и на второй этаж.
— Да, я найду. Спасибо вам большое.
— Не за что, — сказала она и продолжила поливать цветы.
Продолжение следует