Об авторе:

Здравствуйте!

Меня зовут Гавришева Наталья. Мне сорок лет. И у меня есть замечательный сыночек Ратмир. Ему скоро девять, и он учится во втором классе. У Ратмира врождённая глухота, но это не мешает ему успешно социализироваться в классе и обществе. Мы с ним живём на Северном Кавказе в живописнейшем городке Пятигорск. Я пишу не так давно. Раньше просто вела дневник. А потом дневниковые записи стали обрастать фантазиями, персонажами и событиями. В дневниках я часто разговариваю со своей мамой. Она была мудрой и доброй женщиной, научившей меня очень многому. Вот уже восемь лет как её нет с нами, а я всё продолжаю разговаривать с ней в своих миниатюрах. Я объединила их общим названием «Поговорим, мам?». Одну из миниатюр я решила отправить на конкурс короткого семейного рассказа «Мы и наши маленькие волшебники». Эта миниатюра и рассказ «Сбудется!» — настоящие истории из жизни. Я их не выдумывала, а просто записала.

С уважением, Наталья!

Поговорим, мам?

О жизни

— Мам, а зачем люди на свете живут?

— Да куда ж ты такими кусками режешь?

Я рублю капусту, пока в голубой эмалированной кастрюле закипает куриный бульон. Мы с мамой варим борщ. Август. В кухне душно. И я тороплюсь на очередных элениребят.

— Ой, всё равно съедим!

Мама забирает у меня нож. Неторопливо, мерно стуча по шершавой доске, повидавшей не один вилок капусты, она нарезает тонкие вороха сочной стружки. Кружево — ни дать ни взять.

— Так вкуснее будет! Не любит кухня спешки!

— Нет, ну какая разница! Картошка, капуста, бурак, пара морковок, помидоры, золотистые кубики лука да зелени пучок. Закинул в булькающую кастрюлю — и готово! Тоже мне поэзия — борщ варить! Что тут волокиту разводить?

— А волокиту и не надо разводить. Только вот всякое дело лучше сладится, если ты с душой к нему подойдёшь.

— Это к борщу с душой? Скажешь тоже!

— И к борщу, и к метле, которой двор метёшь, и к рассаде помидорной в огороде, и к скотине. К каждой минуточке, что ты живёшь, дышишь и чувствуешь!

— Нет уж, лучше я с душой кино гляну, ну или там Стейнбека дочитаю «О мышах и людях». Вот где поэзия, вот где философия, вот где моя жизнь!

— А когда ты корову доишь или лук пропалываешь, это, значит, не твоя жизнь?

— Моя.

— А когда овец в пять утра на выпаса гонишь или малину в кружку собираешь, так что вся кожа так и саднит, расцарапанная колючими кустами?

— Тоже моя.

— А когда сапоги сплошь в глинистой липкой грязи моешь или цыплят трёхдневных под проливным дождём в подоле прячешь, чтоб не озябли, пока до сарая добежишь?

— Да моя, моя!

— То-то и оно, что твоя.

— Мам, ну так зачем люди на свете живут?

— А чтобы жить, доча. Чтобы жить!

Сбудется!

Зима в нынешнем году подзадержалась. Снег валил третий день колючими кружащимися хлопьями. Это в конце-то марта. Зябко. В школьном коридоре было тихо. Заканчивался четвёртый урок. Через несколько минут тишина взорвётся, и мимо меня пронесутся, громко трубя и топоча, африканские слоны. Загалдят, усевшись на жёрдочки подоконников, весенние грачи. С громким гиканьем промчится индейское племя ирокезов, загнавшее в ловушку громадного бизона, а небеса, раскрашенные зигзагами молний, затрещат раскатами грома. В общем, через несколько минут начнётся перемена.

А пока я, прижавшись замёрзшими пальцами к крашенной бежевым горячей батарее, сижу, уткнувшись в томик Стейнбека. Я ведь в первый раз «На восток от Эдема» прочитала, когда училась в десятом классе. И вот опять читаю в школе, только теперь здесь учится мой сын Ратмир.

Он с рождения не слышит. У нас в карточке записан такой длиннююющий диагноз, что здесь, боюсь, не поместится. Вот мне и выписали специальный пропуск. Можете, говорят, сопровождать сына на занятиях. На уроках я, конечно, не сижу. Учится Ратмир сам. А на переменах всё ж присматриваю за ним. Точнее даже не за ним, а за слуховыми аппаратами. Чтобы те самые африканские слоны не раздавили их ненароком. Я знаю, они не специально. Просто могут не заметить.

— А у меня ушки! — передо мной стоит Аля.

Я, зачитавшись об извечном противостоянии добра и зла, и не обратила внимания, что звонок с урока уже минут пять как прозвенел. У Альки на голове розовый ободок с большущими пушистыми кроличьими ушами. Улыбаюсь.

— Можно примерить? — спрашиваю. — Послушаем, о чём там в космосе звёзды поют! С такими-то антеннами и не такое услышишь, а?

Теперь улыбается Алька, а я напяливаю на себя ободок.

— Мы — весёлые медузы! Мы похожи на арбузы! — пою я, настроившись на частоты бездонной Вселенной. — Смотрела мультик? «Большой Ух» называется?

Аля машет головой. Нет, мол, не смотрела.

— Что это у вас? — она показывает на томик Стейнбека.

— Да вот люблю почитать на досуге, — Стейнбек лежит у меня на коленях. Вместо закладки — двойной тетрадный листок. Выписываю туда интересные мыслишки. То книжные, а то и свои собственные. — Давай в гадалку поиграем?

— А как это? — глаза у Альки загораются.

Я отрываю половину неисписанного двойного листа. Складываю его конвертиком, чтобы все четыре уголка были к центру загнуты. Переворачиваю. Ещё раз делаю конвертик, сгибаю крест-накрест и пишу: «да-нет» — в каждом уголке.

— Фломастеры есть?

— Ага, — Аля бежит за фломастерами в класс и возвращается со стайкой одноклассников. Всем интересно, что там тётя Наташа придумала. Но я, конечно, ничего, не изобрела. Просто вспомнила, как лет тридцать назад на переменах время коротала.

Беру четыре фломастера и с обратной стороны конвертика в уголках рисую разноцветные кружочки. Красный, жёлтый, синий и зелёный.

— Ну, задавай вопрос. Только, чтобы ответ на него был «да» или «нет». Или желание загадай и спроси, сбудется ли оно?

— Мама купит сегодня торт? — выпаливает, не задумываясь. Аля.

— Теперь назови цвет и цифру до десяти.

— Жёлтый. Четыре.

Я вставляю большие и указательные пальцы в кармашки конвертика. Вверх-вниз, влево-вправо. Раз, два, три, четыре. Колдую пальцами и получается:

— Да!

Алька сияет. И не важно, купит мама торт или нет. Счастья и так уже полные штаны.

А подарят ли мне на день рождения телефон?

А приедет ли старшая сестра в гости на каникулах?

А получу ли я сегодня «пять» по математике?

А я хочу щенка! Сбудется мое желание?

Сыплются детские вопросы. А тётя Наташа с видом заправской цыганки раздаёт ответы.

— А давайте загадаем, чтоб у Ратмира ушки слышали! — это Димка Баканов, Ратмиркин друг закадычный кричит. Раскраснелся весь от волнения. — Сбудется или не сбудется? Зелёный. Семь.

Я снова колдую пальцами. Второклашки примолкли. Переживают. Вверх-вниз, влево-вправо. Раз, два, три, четыре, пять, шесть…

— Да!

Димка ликует. Девчата пустились в пляс. Мы с Алькой и Арзу обнимаемся.

Прозвенел звонок. Второй «Г» побежал на урок. Пятый, последний. Я снова осталась в коридоре одна. Нет, не одна. Со Стейнбеком. Распрямляю конвертик гадалки и прячу его между листами книги вместо закладки.

За окном колючими кружащимися хлопьями всё также валит снег. Я уже не мёрзну. Потеплело как-то. Не знаю, сбудется ли когда-нибудь это Димкино желание. Такое по-детски наивное, чистое. Но вот в одном я уверена наверняка. Ну прям как пить дать. Мои второклашки уже и так слышат друг друга. Без слов. Просто они умеют слушать сердцем!