О том, что се­год­няш­ний ви­зит к мо­е­му дав­не­му зна­ко­мо­му ху­дож­ни­ку-пей­за­жис­ту, ока­жет­ся не со­всем обыч­ным, я да­же не по­до­зре­вал. И что он не бу­дет свя­зан с ле­че­ни­ем мо­е­го па­ци­ен­та — се­ми­лет­не­го кра­сав­ца эр­дель­терь­е­ра Том­ми, не­од­но­крат­но­го чем­пи­о­на мос­ков­ских вы­ста­вок — мне так­же не мог­ло прий­ти в го­ло­ву. А про то, что в этот ве­чер мы бу­дем про­во­дить де­гус­та­цию вол­шеб­но­го ме­до­во­го на­пит­ка, при­го­тов­лен­но­го хо­зя­и­ном по ре­цеп­ту древ­ней мо­на­с­тыр­ской кух­ни, при­уро­чен­ную ко дню рож­де­ния его лю­би­мой со­ба­ки, до­га­дать­ся во­об­ще бы­ло прос­то не­воз­мож­но. Ведь да­ты рож­де­ния сво­их со­бак я не пом­нил. Да и во­об­ще, с за­по­ми­на­ни­ем ка­ких-то зна­ме­на­тель­ных или зна­чи­тель­ных дат у ме­ня всег­да бы­ло пло­хо.

Ко­неч­но же, вы­зов ве­те­ри­нар­но­го вра­ча под на­ду­ман­ным пред­ло­гом имел своё ло­ги­чес­кое объ­яс­не­ние. Юрий Ива­но­вич, хо­зя­ин Том­ми, от­лич­но зная мою каж­дод­нев­ную за­ня­тость, ре­шил скрыть от ме­ня ис­тин­ную при­чи­ну при­гла­ше­ния. При­чём по­зво­нил он мне за­го­дя и про­сил на­вес­тить Том­ми имен­но в этот день и же­ла­тель­но в опре­де­лён­ный им час. Не на­де­ясь на свою пе­ре­гру­жен­ную па­мять, я сра­зу же в еже­днев­ни­ке от­ме­тил да­ту и вре­мя ви­зи­та. А не­сколь­ко по­став­лен­ных вос­кли­ца­тель­ных зна­ков слу­жи­ли мне на­по­ми­на­ни­ем не опаз­ды­вать.

Фа­ми­лию вла­дель­ца, так же как его имя и от­чест­во, за­пи­сы­вать бы­ло не к че­му: мы зна­ли друг дру­га дав­но, с са­мо­го пер­во­го дня по­яв­ле­ния у не­го Том­ми. Тем бо­лее что жи­ли мы в со­сед­них до­мах.

Мне хо­ро­шо за­пом­нил­ся наш са­мый пер­вый те­ле­фон­ный раз­го­вор с Юри­ем Ива­но­ви­чем. Пос­ле то­го как он со­об­щил мне, что стал вла­дель­цем щен­ка эр­дель­терь­е­ра, и мы до­го­во­ри­лись о мо­ем ви­зи­те, он пред­по­ло­жил, что, су­дя по на­шим те­ле­фон­ным но­ме­рам, на­чи­на­ю­щим­ся с цифр 151, мы жи­вём не­да­ле­ко друг от дру­га, око­ло стан­ции мет­ро «Аэро­порт». И шут­ли­вым то­ном до­ба­вил: «В рай­о­не ХЛАМа…» Но этим, на пер­вый взгляд, не­при­гляд­ным тер­ми­ном он ме­ня ни­чуть не уди­вил и, ко­неч­но же, не оби­дел…

Дан­ная аб­бре­ви­а­ту­ра, со­став­лен­ная из пер­вых букв слов «ху­дож­ни­ки», «ли­те­ра­то­ры», «ар­ти­с­ты», «ме­ди­ки» и обо­зна­ча­ю­щая жи­лищ­ные ко­опе­ра­ти­вы, в ко­то­рых про­жи­ва­ли ли­ца дан­ных про­фес­сий, мне бы­ла дав­но зна­ко­ма. Я сам про­жи­вал в «ме­ди­ках». Не зря же Все­мир­ная Ор­га­ни­за­ция Здра­во­ох­ра­не­ния при ООН ве­те­ри­на­рию на­зы­ва­ет ве­те­ри­нар­ной ме­ди­ци­ной. Ко­ро­че го­во­ря, мы с Юри­ем Ива­но­ви­чем ока­за­лись со­се­дя­ми.

Дверь подъ­ез­да до­ма Юрия Ива­но­ви­ча на ключ, впро­чем, как и у нас, поч­ти ни­ког­да не за­кры­ва­лась. За­то в ма­лень­кой ком­на­туш­ке при вхо­де, от­го­ро­жен­ной стек­лян­ной пе­ре­го­род­кой, слов­но в ко­нур­ке, круг­ло­су­точ­но на­хо­ди­лась од­на из де­жур­ных кон­сьер­жек. И каж­дая из них ис­пол­ня­ла свои долж­ност­ные обя­зан­нос­ти в луч­ших тра­ди­ци­ях про­фес­сии. Все смен­щи­цы бы­ли по­до­бра­ны од­на к од­ной: стро­гие, со звон­ки­ми зыч­ны­ми го­ло­са­ми и чрез­вы­чай­но бди­тель­ные. Да­же му­ха не мог­ла про­ле­теть ми­мо них не­за­ме­чен­ной. Не го­во­ря уже о по­сто­рон­них маль­чиш­ках, меч­та­ю­щих по­ка­тать­ся на лиф­те или же­ла­ю­щих ото­греть­ся от зим­ней сту­жи. За­мёрз­шим тут же да­вал­ся стро­гий со­вет ид­ти греть­ся в тёп­лый хо­зяйст­вен­ный ма­га­зин, рас­по­ло­жен­ный не­по­да­лёку.

Не­ми­га­ю­щий взгляд кон­сьерж­ки бу­ра­вил каж­до­го, кто вхо­дил в дом, и, слов­но рент­ге­нов­ский ап­па­рат, про­све­чи­вал на­ск­возь. Если хо­зя­ин квар­ти­ры, ку­да вы на­прав­ля­лись, за­ра­нее не пре­дуп­реж­дал де­жур­ную, то тут же сле­до­вал про­ве­роч­ный те­ле­фон­ный зво­нок в на­зван­ную квар­ти­ру. И толь­ко пос­ле по­лу­чен­но­го под­тверж­де­ния на ка­мен­ной мас­ке ли­ца стра­жа по­яв­ля­лось до­бро­же­ла­тель­ное вы­ра­же­ние…

На­жав кноп­ку лиф­та са­мо­го верх­не­го, по­след­не­го, эта­жа, на ко­то­ром жил Юрий Ива­но­вич, мой нос уже че­рез не­сколь­ко се­кунд подъ­ёма уло­вил аро­мат ду­шис­то­го мёда. На лест­нич­ной пло­щад­ке он был ещё силь­нее. Как я по­нял, фан­тас­ти­чес­ки ска­зоч­ный за­пах про­ни­кал че­рез оби­тую ис­кус­ст­вен­ной ко­жей дверь жи­ли­ща Юрия Ива­но­ви­ча и, как мне ка­за­лось, рас­прост­ра­нял­ся по все­му до­му, за­во­ра­жи­вая со­зна­ние гур­ма­нов. Сле­дуя вы­ве­шен­но­му пре­дуп­реж­де­нию о не­ра­бо­та­ю­щем звон­ке и не­за­пер­той две­ри, я сме­ло во­шёл в квар­ти­ру.

Том­ми тут же ура­га­ном на­бро­сил­ся на ме­ня с по­це­лу­я­ми. Он мог ли­зать сво­им бар­хат­ным язы­ком моё ли­цо бес­ко­неч­но дол­го. Но, услы­шав от ме­ня ко­ман­ду «Фу!», сра­зу уме­рил пыл. А пос­ле то­го как я по­че­сал ему за уш­ка­ми, свою не­уём­ную страсть пе­ре­нёс на мой вра­чеб­ный сак­во­яж, что яв­ля­лось на­шим с ним дав­ниш­ним ри­ту­а­лом встре­чи. Его об­ли­зы­вать Том­ми лю­бил.
— Па­ци­ент, на что се­год­ня жа­лу­е­тесь? — спро­сил я у пса серь­ёз­ным то­ном.
— На без­воз­врат­но про­ле­та­ю­щие го­ды, — шут­ли­во от­ве­тил за не­го хо­зя­ин.
— Мы все, Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, жа­лу­ем­ся на это, — в один го­лос до­ба­ви­ли вы­шед­шие мне на­встре­чу на­ши об­щие с Юри­ем Ива­но­ви­чем друзья — Сер­гей Дмит­ри­е­вич и Бо­рис Се­мёно­вич.

В на­шем уз­ком кру­гу мы их зва­ли по­рой не по име­ни и от­чест­ву, а по про­фес­сии: Ад­во­кат и Сек­со­па­то­лог-реф­лек­со­те­ра­певт. Они, так же как и Юрий Ива­но­вич, яв­ля­лись вла­дель­ца­ми со­бак и ко­шек, ко­то­рых я опе­кал уже мно­го лет. И на­ши дав­но сло­жив­ши­е­ся дру­жес­кие от­но­ше­ния бы­ли пре­дель­но про­с­ты­ми и от­кро­вен­ны­ми.

Ста­ло яс­но, что на­ша ком­па­ния в сбо­ре. «Но что за при­чи­на столь ве­сёло­го сбо­ри­ща?» — по­ду­мал я. Хо­тя, в об­щем-то, знал, что все эти лю­ди час­тень­ко встре­ча­ют­ся. Рас­ска­зы­ва­ют друг дру­гу о сво­их де­лах и твор­чес­ких пла­нах. Сле­ду­ет от­ме­тить, что Ад­во­кат и Сек­со­па­то­лог-реф­лек­со­те­ра­певт яв­ля­лись не прос­то друзь­я­ми Юрия Ива­но­ви­ча. Их свя­зы­ва­ла страсть к ри­со­ва­нию. Ко­неч­но, Юрий Ива­но­вич, за­слу­жен­ный ака­де­мик Ака­де­мии ху­до­жеств СССР, яв­лял­ся для них пу­те­вод­ной звез­дой. Но сле­ду­ет за­ме­тить, что кар­ти­ны, на­пи­сан­ные юрис­том и вра­чом, не раз участ­во­ва­ли в вы­став­ках Мос­ков­ско­го со­юза ху­дож­ни­ков. Я не раз со­зер­цал их вы­став­лен­ные ра­бо­ты. Нам, про­с­тым по­се­ти­те­лям вы­став­ки, они очень нра­ви­лись. А од­наж­ды, ког­да один из мас­ти­тых ху­дож­ни­ков упрек­нул ав­то­ров за то, что они до сих пор не всту­пи­ли в Мос­ков­ский со­юз ху­дож­ни­ков, со­кра­щён­но на­зы­ва­е­мый МОСХ, они друж­но от­ве­ти­ли ему:
— На­ше членст­во в ва­шем со­юзе бу­дет вы­гля­деть как-то не­скром­но… Ведь мы прос­то ху­дож­ни­ки-лю­би­те­ли…

Дейст­ви­тель­но, эти за­ме­ча­тель­ные лю­ди, от­лич­ные про­фес­си­о­на­лы сво­е­го де­ла, в сво­бод­ное от ос­нов­ной ра­бо­ты вре­мя вы­ез­жа­ли на под­мос­ков­ную при­ро­ду. Най­дя не­обык­но­вен­но кра­си­вое мес­теч­ко, бра­лись за кисть… На­но­ся крас­ки на хол­ст, вос­про­из­во­дя пей­заж, они как бы сли­ва­лись во­еди­но с окру­жа­ю­щей их при­ро­дой, за­бы­вая обо всём на све­те… И в эти вре­мен­ные пе­ри­о­ды си­лы и нер­в­ная энер­гия, по­тра­чен­ные за не­де­лю, воз­вра­ща­лись к ним. Нер­в­ные клет­ки цент­раль­ной нер­в­ной сис­те­мы, на­пе­ре­кор об­щеп­ри­ня­тым по­ня­ти­ям, вос­ста­нав­ли­ва­лись.

Юрий Ива­но­вич не раз срав­ни­вал сво­их скром­ных и по­ря­доч­ных дру­зей с кол­ле­га­ми. При­сут­ст­вуя на за­се­да­ни­ях Ака­де­мии ху­до­жеств, он не раз мыс­лен­но об­ра­щал вни­ма­ние, как не­ко­то­рые из них — гор­ло­па­ны, на­мно­го ху­же вла­де­ю­щие кистью, чем его друзья ху­дож­ни­ки-лю­би­те­ли, — рвут­ся к на­гра­дам и зва­ни­ям. А для до­сти­же­ния по­став­лен­ной це­ли пле­тут ин­три­ги и, во­об­ще, го­то­вы ид­ти да­же на под­лость… Всё это вы­гля­де­ло отвра­ти­тель­но и мерз­ко.

Бу­ду­чи при­рож­дён­ным ху­дож­ни­ком, он дер­жал­ся вне ми­ни­а­тюр­но-по­ли­ти­чес­ких за­бав ака­де­ми­ков. А вот остать­ся в сто­ро­не от боль­шой го­су­дар­ст­вен­ной по­ли­ти­ки Юрию Ива­но­ви­чу не уда­лось. Де­ло в том, что од­но из его про­из­ве­де­ний в ка­чест­ве по­дар­ка бы­ло пре­под­не­се­но ру­ко­водст­вом на­шей стра­ны ви­це-пре­зи­ден­ту про­ти­во­бор­ст­ву­ю­щей су­пер­дер­жа­вы. Имен­но эта кар­ти­на по­нра­ви­лась гос­тю во вре­мя его по­се­ще­ния вы­став­ки в Ма­не­же, о чём он и по­ве­дал со­про­вож­дав­ше­му его ми­нист­ру куль­ту­ры, ко­то­рый к то­му же яв­лял­ся кан­ди­да­том в чле­ны По­лит­бю­ро ЦК КПСС…

Юрий Ива­но­вич как-то мне да­же по­ка­зал уни­каль­ную фо­то­гра­фию, на ко­то­рой круп­ным пла­ном бы­ли за­пе­чат­ле­ны улы­ба­ю­щий­ся бе­ло­зу­бый брю­нет — важ­ный гость из США, ми­нистр куль­ту­ры СССР и сам Юрий Ива­но­вич в окру­же­нии, как тог­да пи­са­ли цент­раль­ные га­зе­ты, «дру­гих офи­ци­аль­ных лиц». Кар­ти­на в по­зо­ло­чен­ной ра­ме раз­ме­ром пол­то­ра на два мет­ра сто­я­ла пе­ред её но­вым вла­дель­цем. Кра­си­вей­ший рос­сий­ский пей­заж пе­ред от­бы­ти­ем на­всег­да за оке­ан в по­след­ний раз пред­стал пе­ред объ­ек­ти­вом фо­то­ка­ме­ры…

Пос­ле это­го, на пер­вый взгляд, не­зна­чи­тель­но­го со­бы­тия, меж­ду дву­мя су­пер­дер­жа­ва­ми на­ча­лось за­мет­ное по­теп­ле­ние. А Юрий Ива­но­вич, не­ожи­дан­но для се­бя, по­лу­чил вы­со­кие пра­ви­тельст­вен­ные на­гра­ды — ор­де­на Ле­ни­на и Друж­бы на­ро­дов.

И вот, как толь­ко мы все со­бра­лись, хо­зя­ин со­ба­ки с тор­жест­вен­ным ви­дом объ­явил, что се­год­ня у Том­ми осо­бен­ный день. Ему ис­пол­ни­лось ров­но семь лет. И в честь это­го зна­ме­на­тель­но­го со­бы­тия на­зна­че­но не три­ви­аль­ное чае­пи­тие с по­куп­ным тор­том, а пи­тие ме­до­ву­хи, при­го­тов­лен­ной из собст­вен­но­го мёда.

Том­ми, как толь­ко услы­шал своё имя и воз­раст, по­че­му-то опять на­ки­нул­ся на ме­ня, мет­ко лиз­нув пря­мо в рот. Тут уж я не смог сдер­жать­ся от по­доб­но­го со­бачь­е­го без­об­ра­зия, точ­нее эмо­ци­о­наль­но­го по­ры­ва.

Об­хва­тив дву­мя ру­ка­ми его мод­но стри­жен­ную го­ло­ву со сло­ва­ми: «Том­ми! Я со­всем не про­тив тво­их страст­ных лоб­за­ний, но в этот день по­ло­же­но це­ло­вать те­бя» я на­гнул­ся к юби­ля­ру и креп­ко по­це­ло­вал его в хо­лод­ный чёр­ный нос, не за­быв при этом по­же­лать эр­дель­терь­е­ру креп­ко­го здо­ровья, дол­гих лет жиз­ни и са­мых кра­си­вых мо­ло­дых не­вест…

Мою ма­не­ру поздрав­ле­ния со­ба­ки с точ­ностью пов­то­ри­ли Ад­во­кат и Сек­со­па­то­лог-реф­лек­со­те­ра­певт. Пос­ле че­го хо­зя­ин Том­ми ре­шив не за­тя­ги­вать на­ча­ло тор­жест­ва, при­гла­сил нас в гос­ти­ную.

На боль­шом обе­ден­ном ду­бо­вом сто­ле уже бы­ли рас­став­ле­ны не­сколь­ко гли­ня­ных кув­ши­нов с ме­до­ву­хой и круж­ки, объ­ёмом не ме­нее по­лу­лит­ра. А каж­дый кув­шин вме­щал в се­бя не ме­нее трёх лит­ров. А по­се­ре­ди­не на ста­рин­ных ажур­ных се­реб­ря­ных под­но­сах кра­со­ва­лись два боль­ших пи­ро­га круг­лой фор­мы. Один с мя­сом, яй­ца­ми и зе­лё­ным лу­ком, а дру­гой с клуб­нич­ным дже­мом. От по­тря­са­ю­ще­го во­об­ра­же­ние вкус­но­го за­па­ха, ис­хо­дя­ще­го от сто­ла, всем сра­зу же за­хо­те­лось есть и пить… Не дав нам осмот­реть но­вые за­кон­чен­ные про­из­ве­де­ния, сто­яв­шие у стен в под­рам­ни­ках, Юрий Ива­но­вич ско­ман­до­вал:
— Маль­чи­ки! По­том рас­смот­ри­те. По­ра за стол! — и до­ба­вил: — Рас­са­жи­вай­тесь как всег­да — ко­му где удоб­нее…

Пос­ле че­го, ото­гнав от кув­ши­на с де­ся­ток пчёл, об­ле­пив­ших его гор­ло­ви­ну, при­нял­ся раз­ли­вать ме­до­ву­ху в под­став­ля­е­мые на­ми круж­ки. Своё не­тер­пе­ние отве­дать ме­до­ву­ху мы ни­сколь­ко не скры­ва­ли. Но и на­халь­ные на­се­ко­мые то­же не те­ря­лись. Они, гром­ко жуж­жа, слов­но ста­ра­ясь нас опе­ре­дить, бук­валь­но с го­ло­вой бро­са­лись в на­пи­ток, лишь бы ско­рее им на­сла­дить­ся. И, что ин­те­рес­но, мы успе­ли за­ме­тить: пче­ла, отве­дав­шая ме­до­ву­хи, не уле­та­ла прочь в ок­но, а уса­жи­ва­лась на клуб­нич­ный пи­рог и про­дол­жа­ла даль­ней­шее пир­шест­во.
— Ви­дать вкус­ные пи­ро­ги ис­пек­ла Та­ма­ра, — за­клю­чил Ад­во­кат, от­го­няя от них пчёл.
— Что вер­но, то вер­но! Та­ма­ра Ми­хай­лов­на — не­пре­взой­дён­ная мас­те­ри­ца печь вкус­нос­ти, — под­дер­жа­ли мы его пред­по­ло­же­ние.

Дейст­ви­тель­но, суп­ру­га хо­зя­и­на ис­клю­чи­тель­но го­то­ви­ла. Но, к со­жа­ле­нию, до­ма её не бы­ло. При­го­то­вив для гос­тей уго­ще­ние, Та­ма­ра Ми­хай­лов­на вы­нуж­ден­но уеха­ла на да­чу — там её ожи­да­ла пре­ста­ре­лая ма­ма, ко­то­рая по­че­му-то бо­я­лась од­на но­че­вать в за­го­род­ном до­ме, да к то­му же не­до­ва­рен­ное клуб­нич­ное ва­ренье. Так что у нас по­до­бра­лась чис­то муж­ская ком­па­ния.

Сде­лав не­сколь­ко глот­ков бо­жест­вен­но вкус­ной ме­до­ву­хи и оце­нив по до­сто­инст­ву ре­цепт древ­них мо­на­хов, а са­мое глав­ное, мас­тер­ст­во Юрия Ива­но­ви­ча, мы всё-та­ки ре­ши­ли из­ба­вить­ся от на­до­ед­ли­вых пчёл.

Во­ору­жив­шись га­зе­та­ми, при­ня­лись уси­лен­но из­го­нять пчёл из гос­ти­ной в кух­ню. Там мы пред­ва­ри­тель­но от­кры­ли ок­но — единст­вен­ное, на ко­то­ром не сто­я­ла сет­ка, тем са­мым предо­став­ляя пчёлам воз­мож­ность уле­теть во­сво­я­си. И ког­да в по­ме­ще­нии не оста­лось ни од­но­го на­се­ко­мо­го, оно бы­ло опять на­глу­хо за­кры­то.
— Хо­ро­шо с пчёла­ми жить, но од­ним как-то спо­кой­нее, — от­ме­тил Сек­со­па­то­лог-реф­лек­со­те­ра­певт.

Мы его друж­но под­дер­жа­ли, при­па­дая к круж­кам и уже ни­сколь­ко не опа­са­ясь ока­зать­ся ужа­лен­ны­ми. На­пи­ток был на­столь­ко аро­ма­тен и вку­сен, что пил­ся лег­ко и с боль­шим удо­вольст­ви­ем. Тем бо­лее что нам те­перь ни­кто не ме­шал. На­ши круж­ки ста­но­ви­лись пу­с­ты­ми поч­ти у всех од­нов­ре­мен­но. А ког­да бы­ли про­из­не­се­ны то­с­ты за Том­ми, за хо­зя­и­на до­ма, за от­сут­ст­ву­ю­щую хо­зяй­ку и, ко­неч­но же, за нас са­мих, лю­би­мых, сло­во взял Юрий Ива­но­вич. С серь­ёз­ным ви­дом он про­из­нёс:
— Друзья мои! Я пред­ла­гаю под­нять пол­ные круж­ки и вы­пить этот зо­ло­тис­то­го цве­та вол­шеб­ный на­пи­ток за ма­лень­ких тру­же­ниц — пчёл. Мне при­ят­но бы­ло на­блю­дать за ва­ми, как вы, мои до­ро­гие друзья, бе­реж­но из­го­ня­ли пчёл в ок­но. И не од­на из них не ока­за­лась по­вреж­де­на и не сва­лись на пол…
— За пчёл! За пчёл! Спа­си­бо им за чу­дес­ный аро­мат­ный мёд! — гро­мог­лас­но под­дер­жа­ли мы хо­зя­и­на до­ма.

И, об­ра­тив свои взо­ры на не­из­вест­но от­ку­да про­ник­шую в ком­на­ту жуж­жа­щую пче­лу, са­дя­щу­ю­ся на край кув­ши­на, мы с удо­вольст­ви­ем при­па­ли к на­пол­нен­ным круж­кам.

Ме­до­ву­ха дейст­ви­тель­но ока­за­лась вол­шеб­ной. Как мы вско­ре от­ме­ти­ли, пос­ле вы­пи­той ме­до­ву­хи на­ши но­ги сде­ла­лись не­мно­го ват­ны­ми, но го­ло­вы про­дол­жа­ли со­хра­нять яс­ность. Ал­ко­голь, со­дер­жа­щий­ся в на­пит­ке, имел свое­об­раз­ное и мяг­кое из­би­ра­тель­ное дейст­вие.
— Ана­то­лий Ев­гень­е­вич! Ска­жи сколь­ко лет жи­вут пчёлы? — ап­пе­тит­но по­гло­щая пи­рог с мя­сом, об­ра­тил­ся ко мне Сек­со­па­то­лог-реф­лек­со­те­ра­певт.
— Смот­ря где жить? — отве­чал я во­про­сом на во­прос.
— На на­шей ули­це Уси­е­ви­ча, — вы­па­лил за не­го Ад­во­кат.
— Ну ска­жи сколь­ко, сколь­ко? — не уни­мал­ся слег­ка воз­буж­дён­ный Сек­со­па­то­лог-реф­лек­со­те­ра­певт, на го­ло­ву ко­то­ро­го ме­до­ву­ха, ви­ди­мо, всё-та­ки на­ча­ла дейст­во­вать.
— Гос­по­да! С во­про­сом дол­го­ле­тия ма­лень­ких тру­же­ниц вы за­ста­ли ме­ня врас­плох, — отве­чал я ве­сёлым то­ном.

И, сде­лав оче­ред­ной гло­ток, изоб­ра­зив серь­ёз­ное вы­ра­же­ние ли­ца, при­нял­ся вспо­ми­нать всё, что знал про пчёл с вре­мён обу­че­ния в ве­те­ри­нар­ной ака­де­мии. В сво­ём от­ве­те друзь­ям мне от­че­го-то осо­бен­но за­хо­те­лось под­черк­нуть раз­ни­цу в про­дол­жи­тель­нос­ти жиз­ни го­род­ских и де­ре­вен­ских пчёл. Ведь оби­та­ние в круп­ном ме­га­по­ли­се на­кла­ды­ва­ло от­пе­ча­ток на сам про­цесс жиз­ни неж­ных на­се­ко­мых, на­чи­ная от воз­мож­нос­ти пи­тать­ся, да­вать че­ло­ве­ку мёд и за­кан­чи­вая раз­мно­же­ни­ем. На все эти фак­то­ры вли­я­ли не­кон­тро­ли­ру­е­мые усло­вия эко­ло­гии окру­жа­ю­щей сре­ды. В пер­вую оче­редь это ка­са­лось за­гряз­не­ния ат­мо­сфер­но­го воз­ду­ха вы­хлоп­ны­ми га­за­ми ав­то­мо­би­лей и жут­ки­ми за­вод­ски­ми вы­бро­са­ми. Од­ним сло­вом, го­род­ская жизнь от де­ре­вен­ской за­мет­но во всём от­ли­ча­лась.

Про­ве­де­ние срав­не­ния жиз­ни пчёл в го­ро­де и в де­рев­не я на­чал не­спрос­та и не из-за то­го, что ме­до­ву­ха мне уда­ри­ла в го­ло­ву и одур­ма­ни­ла мой мозг, не по­то­му, что ре­шил се­бя по­ка­зать слиш­ком ум­ным. Нет! Со­вер­шен­но не по этим при­чи­нам…

Де­ло за­клю­ча­лось в том, что наш до­ро­гой Юрий Ива­но­вич, как я сра­зу по­нял, при­го­то­вил ме­до­вый на­пи­ток не из мёда, куп­лен­но­го на Ле­нин­град­ском рын­ке или в про­до­вольст­вен­ном ма­га­зи­не, а из мёда до­маш­не­го про­из­водст­ва. Точ­нее, из мёда, со­бран­но­го его собст­вен­ны­ми пчёла­ми. А что­бы чи­та­те­лю ста­ло окон­ча­тель­но яс­но, по­яс­ню: из мёда пчёл, про­жи­ва­ю­щих на бал­ко­не его го­род­ской квар­ти­ры. И пчёлы, ко­то­рые на­халь­но за­ле­та­ли в ком­на­ту как к се­бе до­мой, ни­сколь­ко не стес­ня­ясь, са­ди­лись на кув­ши­ны, пи­ро­ги и на­ши круж­ки, про­жи­ва­ли здесь, со­всем ря­дом от нас, все­го лишь за бал­кон­ной дверью.

Про­ш­лой ран­ней вес­ной, ког­да на зем­ле ещё ле­жал снег, на свой день рож­де­ния Юрий Ива­но­вич по­лу­чил от дру­га, скульп­то­ра-мо­ну­мен­та­лис­та, не­обыч­ный по­да­рок — не­боль­шо­го раз­ме­ра ко­мод из цель­ной ка­рель­ской бе­ре­зы. Ко­мод имел не­сколь­ко вы­движ­ных ящи­ков. На фа­сад­ной час­ти каж­до­го из них, по­ми­мо двух не­боль­ших то­чё­ных и плос­ких де­ре­вян­ных ру­чек, име­лись отвер­стия, каж­дое при­кры­тое де­ре­вян­ной за­движ­кой. В квар­ти­ру тя­жёлый ко­мод внес­ли двое креп­ких груз­чи­ков. При­чём по на­сто­я­нию дру­га по­да­рок они по­ста­ви­ли на бал­кон, по­бли­же к сте­не до­ма, что­бы на не­го не по­па­дал до­ждь. Од­ним сло­вом, до­ро­гая де­ре­вян­ная ве­щи­ца, к удив­ле­нию юби­ля­ра, по­че­му-то ока­за­лась на бал­ко­не, хо­тя ме­с­та в квар­ти­ре бы­ло для неё предо­ста­точ­но.

Но вско­ре с по­дар­ком всё про­яс­ни­лось. Ко­мод ока­зал­ся не ящи­ком для белья, а са­мым на­сто­я­щим уль­ем, в ко­то­ром на­хо­ди­лись спя­щие пчёлы. Друг, ко­то­рый слыл за­яд­лым пче­ло­во­дом, дал име­нин­ни­ку крат­кое на­став­ле­ние — до на­ступ­ле­ния теп­ла за­движ­ки в улье не от­кры­вать, объ­яс­нив это тем, что пче­ли­ная семья до это­го вре­ме­ни бу­дет на­хо­дить­ся в со­сто­я­нии зим­не­го по­коя и бес­по­ко­ить её до по­яв­ле­ния пер­вых цве­тов не ре­ко­мен­ду­ет­ся. И, ви­дя рас­те­рян­ное ли­цо дру­га, успо­ко­ил его сво­им за­ве­ре­ни­ем в том, что бу­дет по­мо­гать ему в этом весь­ма ин­те­рес­ном и по­лез­ном увле­че­нии.
— Так вот, ува­жа­е­мый Бо­рис Се­мёно­вич, — об­ра­тил­ся я к Сек­со­па­то­ло­гу-реф­лек­со­те­ра­пев­ту. — Пче­ла — кол­лек­тив­ное жи­вот­ное. Её жизнь про­хо­дит в семье, ко­то­рая бла­го­да­ря дли­тель­но­му эво­лю­ци­он­но­му про­цес­су устро­е­на так, что в ней име­ет­ся глав­ное дейст­ву­ю­щее ли­цо — мат­ка. Есть и бли­жай­шее окру­же­ние — мно­жест­во сам­цов-трут­ней. Они, до­ро­гой Бо­рис Се­мёно­вич, за­ни­ма­ют­ся с мат­кой толь­ко со­во­куп­ле­ни­ем, на ва­шем слен­ге — сек­су­аль­ны­ми раз­вле­че­ни­я­ми. А что­бы трут­ням не отвле­кать­ся и не тра­тить мыс­ли и си­лы на вы­ра­щи­ва­ние мо­лод­ня­ка, сбор мёда и вы­пол­не­ние дру­гих хо­зяйст­вен­ных ра­бот по улью, в семье име­ет­ся мно­го­ты­сяч­ная гвар­дия ра­бо­чих пчёл.
— В «жёл­тень­ком до­ме», как я на­зы­ваю улей, их ты­сяч двад­цать бу­дет, — под­твер­дил мои сло­ва Юрий Ива­но­вич.

А я про­дол­жил:
— Ра­бо­чие пчёлы — это сам­ки с не­до­раз­ви­той по­ло­вой сис­те­мой.
— Вот это да! — вос­клик­нул раз­ру­мя­нив­ший­ся Ад­во­кат. И об­ра­тив­шись к Сек­со­па­то­ло­гу-реф­лек­со­те­ра­пев­ту, со сме­хом про­из­нёс: — Это уже, друг, по тво­ей час­ти. Про­ве­ди им ки­тай­ски­ми иг­ла­ми се­ан­сы реф­лек­со­те­ра­пии и из­бавь их от это­го не­ду­га. Ты же не­пре­взой­дён­ный врач… Мне хо­ро­шо из­вест­но, как ты успеш­но ле­чишь не толь­ко му­жи­ков-им­по­тен­тов, но и фри­гид­ных жен­щин… В Моск­ве о те­бе ле­ген­ды хо­дят. Люд­ская мол­ва раз­но­сит, что хо­лод­ные жё­ны страст­ны­ми ба­ба­ми пос­ле тво­их те­ра­пев­ти­чес­ких се­ан­сов ста­но­вят­ся…
— Нет, нет! — вос­клик­нул я. — Это­го де­лать ни в ко­ем слу­чае не­льзя. По­про­буй по­явись в пче­ли­ной семье вто­рая плод­ная мат­ка, бой двух бой­цо­вых со­бак по­ро­ды пит­буль по срав­не­нию со смер­тель­ным и жес­то­ким сра­же­ни­ем двух са­мок по­ка­жет­ся ще­нячь­ей за­ба­вой. В ев­ро­пей­ской семье пчёл мо­жет жить толь­ко од­на мат­ка. В аф­ри­кан­ских и не­ко­то­рых кав­каз­ских пче­ли­ных семь­ях иног­да встре­ча­ют­ся слу­чаи мир­но­го со­жи­тельст­ва не­сколь­ких ма­ток.
— Это, на­вер­ное, от ин­тел­лек­та на­се­ко­мо­го за­ви­сит, — под­ме­тил Ад­во­кат и про­из­нёс оче­ред­ной тост за на­шу пра­виль­ную ев­ро­пей­скую мат­ку.

Сде­лав не­боль­шой гло­ток ме­до­ву­хи, я сно­ва вер­нул­ся к про­бле­ме дол­го­ле­тия этих по­ли­морф­ных тру­дяг-на­се­ко­мых и по­ста­рал­ся от­ве­тить на по­став­лен­ный друзь­я­ми до­воль­но-та­ки не­прос­той для ме­ня во­прос. Ведь я пче­ло­водст­вом ни­ког­да не за­ни­мал­ся. В ос­нов­ном пом­нил толь­ко то, что ка­са­лось ви­рус­ных бо­лез­ней пчёл да ве­те­ри­нар­но-са­ни­тар­ной экс­пер­ти­зы мёда.

— Так вот, друзья. Мат­ка жи­вёт в сред­нем до че­ты­рёх-пя­ти лет. И са­мый ак­тив­ный пе­ри­од клад­ки яиц у неё от­ме­ча­ет­ся в пер­вые го­ды. При­чём мат­ка с каж­дым го­дом от­кла­ды­ва­ет всё мень­ше и мень­ше опло­дотво­рён­ных яиц. А из не­оп­ло­дотво­рён­ных вы­луп­ля­ют­ся толь­ко трут­ни. По­это­му опыт­ные пче­ло­во­ды-про­фес­си­о­на­лы это­го яв­ле­ния ста­ра­ют­ся не до­пус­кать, во­вре­мя за­ме­няя ста­ре­ю­щую мат­ку на мо­ло­дую…

А в от­но­ше­нии про­дол­жи­тель­нос­ти жиз­ни ра­бо­чих пчёл од­но­знач­но ска­зать слож­но. Они, в от­ли­чие от ле­ни­вых лю­дей, ко­то­рые лишь бы не ра­бо­тать, ссы­ла­ют­ся на рус­скую по­го­вор­ку «От ра­бо­ты и ло­ша­ди дох­нут», так не по­сту­па­ют. Ра­бо­чая пче­ла не зна­ет ус­та­лос­ти. На­се­ко­мое чест­но и са­мо­от­вер­жен­но тру­дит­ся на бла­го пче­ли­но­го об­щест­ва. Учё­ные-пче­ло­во­ды под­счи­та­ли: что­бы од­ной пче­ле со­брать с цве­тов нек­тар и пе­ре­ра­бо­тать его в один ки­ло­грамм мёда, ей, име­ю­щую по­лёт­ную ско­рость шесть с по­ло­ви­ной ки­ло­мет­ров в час, не­об­хо­ди­мо на­ле­тать не ме­нее трёх­сот ты­сяч ки­ло­мет­ров, что рав­но трём чет­вер­тям все­го рас­сто­я­ния от Зем­ли до Лу­ны. Но, увы, это ма­лыш­ке не под си­лу. В пе­ри­од ин­тен­сив­но­го сбо­ра нек­та­ра её жиз­нен­ных сил хва­та­ет лишь на пять-шесть не­дель ра­бо­ты. Ор­га­низм этой ма­лень­кой тру­же­ни­цы не вы­дер­жи­ва­ет та­кой ма­ра­фон­ской на­груз­ки. В пер­вую оче­редь стра­да­ет её го­лов­ной мозг, что и при­во­дит на­се­ко­мое к мгно­вен­ной смер­ти. Ча­ще все­го это от­ме­ча­ет­ся во вре­мя по­лёта.

— Если же срав­нить про­дол­жи­тель­ность жиз­ни пче­лы в лет­ний и осен­ний пе­ри­о­ды, то осенью она на це­лых две не­де­ли про­дол­жи­тель­нее. Объ­яс­ня­ет­ся это прос­то: осенью цве­тов уже не­мно­го, по­это­му и ра­бо­тать при­хо­дить­ся мень­ше. Ле­тать-то за взят­кой не­ку­да… Вот «ло­шад­ка-тру­же­ни­ца» и жи­вёт не­мно­го доль­ше, — под­вёл я итог ис­чер­пы­ва­ю­ще­му, по мо­е­му мне­нию, от­ве­ту.
— Да! Со­всем как у лю­дей, ко­то­рые сго­ра­ют на ра­бо­те, — про­тяж­но и за­дум­чи­во про­из­нёс Юрий Ива­но­вич.

Ему вспом­ни­лась не­дав­няя дис­пан­се­ри­за­ция в Крем­лёв­ской по­лик­ли­ни­ке, ког­да врач-те­ра­певт, из­ме­рив ар­те­ри­аль­ное дав­ле­ние и вни­ма­тель­но изу­чив ЭКГ, по­со­ве­то­ва­ла ему чрез­мер­но не увле­кать­ся ра­бо­той, а боль­ше от­ды­хать. Он ни­как не мог взять в толк, как так мож­но не увле­кать­ся ра­бо­той… От на­хлы­нув­ше­го вос­по­ми­на­ния по­се­ще­ния кар­дио­ло­га ве­сёлость на его ли­це ис­чез­ла, взгляд стал не­мно­го груст­ным…

Но Сек­со­па­то­лог-реф­лек­со­те­ра­певт ока­зал­ся на вы­со­те. При­рож­дён­ный врач-пси­хо­лог и чут­кий то­ва­рищ, он, гля­дя дру­гу в гла­за, что­бы отвлечь от груст­ных мыс­лей, спро­сил его серь­ёз­ным то­ном, пе­ре­ве­дя его раз­мыш­ле­ния в дру­гое рус­ло:

— Юра, ска­жи, по­жа­луй­ста, где твои пчёлы бе­рут взят­ку? Или их зав­маг из со­сед­не­го до­ма под­карм­ли­ва­ет, так на­зы­ва­е­мы­ми пар­тий­ны­ми взно­са­ми снаб­жа­ет? Я, как узнал от сво­их дру­зей из КГБ о ди­рек­то­ре Ели­се­ев­ско­го ма­га­зи­на Со­ко­ло­ве, ко­то­ро­го сра­зу же пос­ле вы­не­се­ния при­го­во­ра Мос­ков­ско­го го­род­ско­го су­да рас­стре­ля­ли, при­шёл в ужас. На­до же, на бу­ма­ге чер­ни­ла от гер­бо­вой пе­ча­ти ещё не успе­ли про­сох­нуть, а его уже грох­ну­ли. Ви­ди­мо, бо­я­лись, что рас­ска­жет про ху­до­жест­ва не­ко­то­рых пар­тий­ных бонз…

— Нет, до­ро­гой, Бо­реч­ка, мои пчёлы в хо­зяйст­вен­ный ма­га­зин за парт­в­зят­ка­ми не ле­та­ют. Кро­ме бы­то­вой хи­мии, сти­раль­ных по­рош­ков да бал­лон­чи­ков с ин­сек­ти­ци­да­ми там ни­че­го нет. По­ку­па­те­лей об­ма­ны­вать не на чем… При­дёт по­ку­па­тель­ни­ца за ядом для та­ра­ка­нов — хло­ро­фо­сом, на­при­мер, — а про­да­вец обя­зан бал­лон про­ве­рить. Сни­мет кол­па­чок и на­жмёт на кно­поч­ку: пш-ш-ш-ш, и ма­га­зин по­лон ядо­ви­то­го га­за. По­ку­па­тель­ни­ца до­воль­на, что по­куп­ка в по­ряд­ке, а чем все ды­шат, в том чис­ле и она са­ма, ей ни к че­му. Пчёлы ту­да ни­ког­да не по­ле­тят, — от­ве­тил ему по­ве­се­лев­ший Юрий Ива­но­вич.
А я про­дол­жил пче­ли­ную те­му:

— Обо­ня­ние у пчёл раз­ви­то пре­крас­но. Каж­дая пче­ла на сво­их уси­ках име­ет око­ло шес­ти ты­сяч чрез­вы­чай­но чувст­ви­тель­ных ин­ди­ка­то­ров. С их по­мощью она не толь­ко об­на­ру­жи­ва­ет нек­тар, но и от­ли­ча­ет пче­лу сво­е­го се­мейст­ва от чу­жой. Каж­дая особь пах­нет по-сво­е­му. И ещё те­бе, Бо­рис Се­ме­но­вич, бу­дет ин­те­рес­но узнать, что мат­ка, же­ла­ю­щая спа­рить­ся с трут­нем, на­чи­на­ет из­лу­чать спе­ци­фи­чес­кий за­пах, ко­то­рый рас­прост­ра­ня­ет­ся на зна­чи­тель­ное рас­сто­я­ние. Тру­тень, в свою оче­редь, бу­ду­чи сам­цом, на­де­лён от при­ро­ды врож­дён­ным ин­стинк­том — не­уём­ным стрем­ле­ни­ем к со­во­куп­ле­нию. Во вре­мя сво­е­го брач­но­го по­лёта он без­оши­боч­но опре­де­ля­ет не­оп­ло­дотво­рён­ную мат­ку… И будь уве­рен, до­ро­гой друг, у не­го про­блем по сек­со­па­то­ло­ги­чес­кой час­ти в нуж­ный мо­мент не воз­ни­ка­ет. Со­во­ку­пи­тель­ный реф­лекс сра­бо­та­ет без осеч­ки. Всё чёт­ко, мож­но ска­зать, как у ро­бо­та, ав­то­ма­ти­чес­ки…

— Ну пря­мо как у со­бак, — вме­шал­ся в раз­го­вор Ад­во­кат. — Ана­то­лий Ев­гень­е­вич! Под­твер­ди­те, как од­наж­ды мой Джек в со­сед­нем до­ме су­ку с теч­кой не толь­ко отыс­кал, но и по­крыл в один мо­мент… Воз­вра­ща­лись мы с ним ночью из гос­тей. Бы­ли ря­дом в со­сед­нем до­ме — у «дра­ма­тур­гов». Так вот, мой под­лец, как всег­да, без по­вод­ка, шёл смир­нёхонь­ко ря­дом, а по­том вдруг рва­нул в сто­ро­ну до­ма «Боль­шо­го те­ат­ра» и был та­ков… А там, ока­зы­ва­ет­ся, при­ма-ба­ле­ри­на Ма­ри­на, вер­нув­шись до­мой пос­ле спек­так­ля, свою де­воч­ку — пу­де­ля с теч­кой — вы­ве­ла гу­лять, и то­же без по­вод­ка. Ду­ма­ла, что если вре­мя за пол­ночь, то ко­бе­лей у подъ­ез­да не ока­жет­ся… Но как бы не так: у мо­е­го Дже­ка на сук нюх ни­чуть не ху­же, чем у трут­ня на мат­ку… Если уж сде­ла­ет на сам­ку сад­ку и об­ни­мет её ла­па­ми, то уж из­ви­ни­те… По­име­ет от всей со­бачь­ей ду­ши, что­бы жен­ское сер­деч­ко дол­го не за­бы­ва­ло сво­е­го воз­люб­лен­но­го… Мне по­том Ма­ри­на вкрат­це рас­ска­за­ла, как она ночью зво­ни­ла на­ше­му дру­гу-ве­те­ри­на­ру, рас­спра­ши­ва­ла на­счёт лик­ви­да­ции по­следст­вий не­за­пла­ни­ро­ван­ной случ­ки…

Ис­то­рия ноч­но­го спа­ри­ва­ния со­бак Сек­со­па­то­ло­га-реф­лек­со­те­ра­пев­та очень за­ин­те­ре­со­ва­ла. Он про­сил ме­ня со все­ми под­роб­нос­тя­ми по­ве­дать наш ноч­ной раз­го­вор с Ма­ри­ной.

Из­веч­но ще­кот­ли­вая те­ма по­ло­вых сно­ше­ний пчёл, ко­шек и со­бак хо­зя­и­на до­ма окон­ча­тель­но раз­ве­се­ли­ла, и он, на­пол­нив нам опус­тев­шие круж­ки бо­жест­вен­ным зо­ло­ти­с­тым на­пит­ком, бла­жен­но улы­ба­ясь при­го­то­вил­ся вни­ма­тель­но слу­шать.

Мне ни­че­го не оста­ва­лось, как по­де­лить­ся со сво­и­ми друзь­я­ми этим смеш­ным эпи­зо­дом из мо­ей по­всед­нев­ной ве­те­ри­нар­ной прак­ти­ки:

— Где-то за пол­ночь у ме­ня за­зво­нил те­ле­фон. Не­смот­ря на позд­ний час, я не спал — си­дел за пись­мен­ным сто­лом и го­то­вил до­клад, с ко­то­рым дол­жен был вы­сту­пить на меж­ду­на­род­ной кон­фе­рен­ции, про­хо­дя­щей в Эс­тон­ской сель­ско­хо­зяйст­вен­ной ака­де­мии, что на­хо­ди­лась в кра­си­вей­шем ста­рин­ном го­ро­де Тар­ту. Мне уже не раз вы­да­ва­лась воз­мож­ность до­ло­жить кол­ле­гам свои на­уч­но-прак­ти­чес­кие тру­ды по ки­но­ло­гии и фе­ли­но­ло­гии. И на этот раз мой до­клад по­свя­щал­ся ле­че­нию и про­фи­лак­ти­ке но­вых ма­ло­изу­чен­ных ви­рус­ных бо­лез­ней до­маш­них со­бак и ко­шек. В ноч­ной ти­ши­не ра­бо­та­лось осо­бен­но пло­дотвор­но. Так вот я был ото­рван от сво­их дел…

Неж­ный жен­ский ин­три­гу­ю­щий го­лос, на­звав ме­ня толь­ко по име­ни и из­ви­нив­шись за столь позд­ний зво­нок, очень вкрад­чи­во по­ин­те­ре­со­вал­ся, де­лаю ли я абор­ты… На­до при­знать­ся, что по­доб­ный во­прос, за­дан­ный, что на­зы­ва­ет­ся, пря­мо в лоб, вы­звал у ме­ня не­ко­то­рое сму­ще­ние и за­ме­ша­тельст­во. Не­сколь­ко се­кунд я пре­бы­вал в рас­те­рян­нос­ти, не зная, как вес­ти се­бя в по­доб­ной не­ожи­дан­ной си­ту­а­ции. Про­дол­жать раз­го­вор или по­ве­сить те­ле­фон­ную труб­ку. Но по­след­нее ис­клю­ча­лось, так как жен­щи­на зна­ла моё имя. Сле­до­ва­тель­но, она зво­ни­ла имен­но мне и на свой кон­крет­ный во­прос хо­те­ла услы­шать от ме­ня кон­крет­ный от­вет. Если бы я яв­лял­ся ме­ди­цин­ским вра­чом и ра­бо­тал аку­ше­ром или ги­не­ко­ло­гом, то по­доб­ный во­прос мож­но бы­ло по­счи­тать впол­не умест­ным, хо­тя и не­уроч­ным.

Вы­скаб­ли­ва­ние по­лос­ти мат­ки, про­во­ди­мое в це­лях лик­ви­да­ции не­же­ла­тель­ной бе­ре­мен­нос­ти в сро­ки от шес­ти до две­над­ца­ти не­дель — де­ло для спе­ци­а­лис­тов ме­ди­цин­ско­го про­фи­ля впол­не ор­ди­нар­ное. Од­на­ко и оно в сроч­ном по­ряд­ке не ре­ша­ет­ся. Тем бо­лее глу­бо­ко за пол­ночь и в до­маш­ней об­ста­нов­ке.

Ко­неч­но, от столь позд­не­го звон­ка, да ещё на та­кую ин­тим­ную те­му, под­ня­тую жен­щи­ной с при­ят­ным го­ло­сом, ду­маю, что у лю­бо­го на­сто­я­ще­го муж­чи­ны тут же не толь­ко ёк­нет серд­це, но и мельк­нёт во­прос: а не к не­му ли лич­но от­но­сит­ся воз­ник­шее по­следст­вие у да­моч­ки? И ещё он по­пы­та­ет­ся вспом­нить этот ча­ру­ю­щий го­лос, ко­то­ро­му опро­мет­чи­во под­дал­ся, на­хо­дясь под­шо­фе в ком­па­нии дру­зей… Но в дан­ном слу­чае ин­ту­и­ция под­ска­зы­ва­ла: во­прос за­да­вал­ся мне не как муж­чи­не, а как вра­чу. Ви­ди­мо, по этой при­чи­не у ме­ня как-то сам со­бой со­рвал­ся с язы­ка встреч­ный во­прос о сро­ке бе­ре­мен­нос­ти, и тут же услы­шал от­вет, от ко­то­ро­го я ед­ва не рас­сме­ял­ся пря­мо в труб­ку:

— Сно­ше­ние про­изо­шло толь­ко что!

По­ка я сдер­жи­вал­ся от ду­шив­ше­го ме­ня сме­ха, зво­нив­шая на­ча­ла мне под­роб­но рас­ска­зы­вать о том, что она при­ма-ба­ле­ри­на Боль­шо­го те­ат­ра, а пос­ле премь­е­ры спек­так­ля, в ко­то­ром тан­це­ва­ла за­глав­ную роль, за­дер­жа­лась на бан­ке­те. Даль­ней­шее про­изо­шло слу­чай­но. По­ка во­ди­тель так­си за­но­сил в квар­ти­ру мно­го­чис­лен­ные бу­ке­ты и кор­зи­ны с цве­та­ми, Жу­жу, у ко­то­рой теч­ка на­блю­да­лась уже вось­мой день, не­за­мет­но вы­скольз­ну­ла в не­за­кры­тую дверь, че­го рань­ше не слу­ча­лось. Ког­да она сле­дом вы­бе­жа­ла за со­ба­кой, то у подъ­ез­да уви­де­ла, как из­вест­ный всем со­бач­ни­кам ло­ве­лас Джек со­во­куп­лял­ся с её це­ло­муд­рен­ной Жу­жу.
— Док­тор, всё про­изо­шло так быст­ро, что я да­же не успе­ла ах­нуть, — этим за­кон­чи­ла рас­ска­зы­вать о слу­чив­шем­ся взвол­но­ван­ная ба­ле­ри­на…
— Что же ты ей от­ве­тил? — не дав мне сде­лать оче­ред­ной гло­ток ме­до­ву­хи, не­тер­пе­ли­во спро­сил ме­ня Сек­со­па­то­лог-реф­лек­со­те­ра­певт.

— С мо­е­го язы­ка ед­ва не со­рва­лась риф­ма, за­вер­ша­ю­щая фи­нал слу­чай­ной встре­чи мо­ло­до­го ко­бе­ля и су­ки, на­хо­дя­щей­ся в со­сто­я­нии по­ло­вой охо­ты: «Не успе­ла Жу­жу ах­нуть, как её су­ме­ли трах­нуть…» Но, да­бы не опош­лить все слу­чив­ше­е­ся, про­из­нес­ти по­доб­ный сти­шок вслух я не ре­шил­ся…
— Что же вы ей по­со­ве­то­ва­ли, наш до­ро­гой док­тор? — те­перь уже по­ин­те­ре­со­вал­ся Ад­во­кат.

— Ни­чем осо­бен­ным в дан­ном слу­чае по­мочь со­ба­ке я не мог. По­со­ве­то­вал лишь про­сприн­це­вать Жу­жу те­ми же са­мы­ми средст­ва­ми, к ко­то­рым обыч­но при­бе­га­ют жен­щи­ны, не же­ла­ю­щие за­бе­ре­ме­неть от сво­е­го по­ло­во­го парт­нёра. Ба­ле­ри­на ме­ня сра­зу по­ня­ла и, вспом­нив, что у неё име­ет­ся моя кни­га о до­вра­чеб­ной по­мо­щи, в ко­то­рой она чи­та­ла, как это де­ла­ет­ся, за­ве­ри­ла ме­ня, что все у неё по­лу­чит­ся.

Прав­да я про­сил её на про­ти­во­за­ча­точ­ный эф­фект от сприн­це­ва­ния осо­бен­но не на­де­ять­ся. По мо­им ста­тис­ти­чес­ким дан­ным, этот спо­соб предох­ра­не­ния от не­же­ла­тель­ной бе­ре­мен­нос­ти ещё ни од­ной со­ба­ке не по­мог. А по­доб­ных не­пред­ви­ден­ных слу­чек меж­ду хо­зяй­ски­ми со­ба­ка­ми у нас в рай­о­не мет­ро «Аэро­порт» уже про­изо­шло не­сколь­ко. Но, что от­рад­но, щен­ки от Дже­ка всег­да по­лу­ча­лись от­лич­ные и раз­би­ра­ли их в но­вые семьи, слов­но го­ря­чие пи­рож­ки в зим­нюю сту­жу…

На фо­не сек­су­аль­ной те­ма­ти­ки оче­ред­ной тост на­про­сил­ся сам со­бой. Сек­со­па­то­лог-реф­лек­со­те­ра­певт пред­ло­жил вы­пить за по­сто­ян­ную го­тов­ность муж­ской час­ти на­се­ле­ния к вы­пол­не­нию сво­их по­ло­вых обя­зан­нос­тей. А так как Бо­рис Се­мёно­вич не­ко­то­рое вре­мя ра­бо­тал вра­чом-нев­ро­па­то­ло­гом в гос­пи­та­ле во­ен­но-воз­душ­ных сил, то тут же, вспом­нив лю­би­мую по­го­вор­ку лёт­чи­ков, на её ос­но­ве со­чи­нил тост. И бла­го, что у нас бы­ла чис­то муж­ская ком­па­ния, он про­из­нёс свои по­же­ла­ния от всей ду­ши гром­ко, ни­чуть не та­ясь:
— Что­бы член сто­ял, а са­мо­лёт­ный винт всег­да кру­тил­ся!

И мы опять друж­но при­па­ли к ду­шис­то­му на­пит­ку…
— Юрий Ива­но­вич! Ты всё-та­ки нам, на­ко­нец, рас­крой сек­рет, где твои пчёлы бе­рут нек­тар… Это же сколь­ко на­до мёда, что­бы столь­ко ме­до­ву­хи по­лу­чи­лось? — ап­пе­тит­но про­жё­вы­вая пи­рог, по­лю­бо­пыт­ст­во­вал Ад­во­кат.
— А это, ре­бя­та, ещё од­на за­гад­ка, ко­то­рую мне по­мог от­га­дать Ана­то­лий Ев­гень­е­вич.
— Да! Со­вер­шен­но слу­чай­но вы­шло, — при­знал­ся я.
— Как это про­изо­шло? — в один го­лос не­тер­пе­ли­во по­ин­те­ре­со­ва­лись Ад­во­кат и Сек­со­па­то­лог-реф­лек­со­те­ра­певт.

— Дейст­ви­тель­но, на­ше от­кры­тие про­изо­шло слу­чай­но, — под­твер­дил ска­зан­ное мною Юрий Ива­но­вич. — Мы на­блю­да­ли с док­то­ром, как пчёлы по­ки­да­ют улей и ку­да-то уле­та­ют. По­том вско­ре воз­вра­ща­ют­ся. И так весь день. Ку­да ле­та­ют, не­из­вест­но. По­ду­ма­ли, что на Ле­нин­град­ский про­спект. Там на­ка­ну­не цве­точ­ные клум­бы из раз­ных ду­ши­с­тых цве­тов воз­ве­ли. Пря­мо на­про­тив вы­хо­дов из мет­ро. От­пра­ви­лись ту­да. Но на­ших пчёл там не об­на­ру­жи­ли. Толь­ко ба­боч­ки ка­пуст­ни­цы, да ку­са­чие осы. Гад­кий ав­то­мо­биль­ный смог толь­ко они од­ни смог­ли вы­дер­жи­вать.

И тог­да Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, — за­га­доч­но про­дол­жил хо­зя­ин до­ма, — про­сил ме­ня вни­ма­тель­но по­на­блю­дать за ра­бо­той пчёл. От­ме­тить на­ча­ло вре­мя вы­ле­та и окон­ча­ния при­лёта ра­бо­чих пчёл. Я вы­яс­нил, что ра­бо­чий день у мо­их пчёл стро­го рег­ла­мен­ти­ро­ван. С вось­ми ут­ра до шес­ти ве­че­ра. А в вос­крес­ные дни толь­ко до сем­над­ца­ти. Ле­том-то ещё дол­го свет­ло, а пчёлы уже не ле­та­ют за взя­той. Не хо­тят по­ки­дать улей, и всё… Как буд­то со сво­им пче­ли­ным проф­со­ю­зом до­го­во­ри­лись о про­дол­жи­тель­нос­ти ра­бо­че­го дня. Вот на этом на­ши ис­сле­до­ва­ния мог­ли бы за­кон­чить­ся, если бы не слу­чай, о ко­то­ром нам со­об­щит сам Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, — пе­ре­дал мне эс­та­фе­ту рас­сказ­чи­ка Юрий Ива­но­вич.

И я, охот­но её при­няв, про­дол­жил:

— Де­ло в том, что мне тог­да при­шлось у мо­их зна­ко­мых опе­ри­ро­вать со­ба­ку с опу­холью мо­лоч­ной же­ле­зы. Опе­ра­цию про­во­дил у них до­ма на им­про­ви­зи­ро­ван­ном опе­ра­ци­он­ном сто­ле, пре­вра­щён­ном в опе­ра­ци­он­ный из ку­хон­но­го. Со­ба­ка креп­ко спа­ла, на­хо­дясь под об­щим нар­ко­зом, а я спо­кой­но де­лал своё де­ло, си­дя спи­ной к от­кры­то­му ок­ну. Одет я был лег­ко — без май­ки, толь­ко в ха­ла­те. А квар­ти­ра рас­по­ла­га­лась на пят­над­ца­том эта­же до­ма, сто­я­ще­го на про­спек­те Вер­над­ско­го. Юго-за­пад­ные вет­ри­ща там гу­ля­ют, са­ми зна­е­те ка­кие. Да­же зной­ным ле­том не сти­ха­ют…
— Так вот где те­бе тог­да про­ск­во­зи­ло, — до­гад­ли­во вскри­чал Сек­со­па­то­лог-реф­лек­со­те­ра­певт.

— Да, Бо­рень­ка, имен­но там ме­ня и про­хва­ти­ло. Так вот, на дру­гой день я с тру­дом под­нял­ся с кро­ва­ти. Те­ло моё ло­ми­ло и не­щад­но го­ре­ло от под­няв­шей­ся тем­пе­ра­ту­ры. По­яви­лось лёг­кое по­каш­ли­ва­ние. Но сда­вать­ся прос­ту­де мне не хо­те­лось. Та­кой рос­ко­ши, как остать­ся до­ма и ле­жать в по­стель­ке, не по­зво­ля­ли не­от­лож­ные де­ла. На­до бы­ло сроч­но ле­чить­ся. Таб­ле­ток, как во­дит­ся у всех вра­чей, под ру­кой не ока­за­лось. Ид­ти в ап­те­ку не хо­те­лось. Вспом­нив о на­род­ном средст­ве — чёр­ной редь­ке с мёдом, от­пра­вил­ся на Ле­нин­град­ский ры­нок. Ку­пив боль­шую редь­ку, за­гля­нул в ря­ды с мёдом.

Рас­спра­ши­вая про­дав­цов о диа­ста­зе — ка­чест­вен­ном по­ка­за­те­ле мёда, об­ра­тил вни­ма­ние на то, что на всех лот­ках с мёдом, фля­гах, чер­па­ках, при­лав­ке ро­и­лись пчёлы.

Я по­лю­бо­пыт­ст­во­вал у про­дав­цов, с ка­кой целью они при­вез­ли на ры­нок сво­их пчёл. И тут же по­лу­чил от­вет: «Са­ми при­ле­та­ют не­из­вест­но от­ку­да. В про­ш­лом го­ду та­ких пол­чищ не на­блю­да­лось… Да пусть пчёл­ки-тру­дя­ги едят, что­бы не зря при­ле­те­ли… Нам не жал­ко. На всех мёда хва­тит».

Вот тут-то ме­ня и осе­ни­ло, что пчёлы-то эти — Юрия Ива­но­ви­ча. Я за­во­ро­жён­но на­блю­дал, как тру­же­ни­цы-сбор­щи­цы са­ди­лись на ло­ток с мёдом и, на­бив им зо­бик, сра­зу же взле­та­ли. Бес­ко­неч­ное мно­жест­во пчёл. И что осо­бен­но ин­те­рес­но, как я уже об­мол­вил­ся, про­дав­цы мёда их дейст­ви­тель­но не про­го­ня­ли. Толь­ко лёг­ким, да­же неж­ным по­ма­хи­ва­ю­щим дви­же­ни­ем ру­кой, с улыб­ка­ми на здо­ро­вых ру­мя­ных ли­цах, как бы про­си­ли пчёл от­ле­теть не­мно­го в сто­ро­ну, что­бы не пу­гать при­бли­жа­ю­ще­го­ся к лот­ку по­ку­па­те­ля.

Так про­изо­шло и со мной. Как толь­ко я при­бли­зил­ся к лот­ку с глы­бой цве­точ­но­го мёда, жен­щи­на-про­да­вец про­тя­ну­ла мне не­сколь­ко на­ре­зан­ных уз­кой лен­точ­кой во­щё­ных лис­точ­ков плот­ной бу­ма­ги. Взяв не­сколь­ко по­ло­сок и сло­жив их ло­жеч­кой, я уже со­брал­ся за­хва­тить не­мно­го мёда, что­бы его про­де­гус­ти­ро­вать, как она ме­ня оста­но­ви­ла от рис­ко­ван­но­го дви­же­ния.
— Сей­час я про­го­ню на­ха­лок, а то, че­го добро­го, ужа­лят вас…

Ска­зав это, она без­злоб­но ста­ла от­го­нять бес­страш­ных тру­дяг. А я утвер­дил­ся в сво­ей до­гад­ке, что они с ули­цы Уси­е­ви­ча. Всё сра­зу ста­ло по­нят­но, от­че­го в улье Юрия Ива­но­ви­ча мёд об­ла­да­ет та­ким ска­зоч­но аро­мат­ным бу­ке­том. Дру­гим он прос­то быть не мог — ведь пчёлы на рын­ке ла­ко­ми­лись всласть все­ми име­ю­щим­ся на рын­ке сор­та­ми вы­со­ко­ка­чест­вен­но­го мёда, на­чи­ная от ли­по­во­го, цве­точ­но­го, лу­го­во­го до гор­но­го ал­тай­ско­го… Низ­ко­сорт­ный мёд, или па­ди­е­вый, на при­ла­вок рын­ка по­пасть прос­то не мог. Ве­те­ри­нар­ный кон­троль за этим стро­го сле­дил.

По­ки­дая ры­нок, я не­про­из­воль­но взгля­нул на таб­ло, при­креп­лён­ное у вхо­да, на ко­то­ром со­дер­жа­лась ин­фор­ма­ция о ча­сах его ра­бо­ты. Ока­за­лось, что по буд­ням ры­нок функ­ци­о­ни­ро­вал с вось­ми ут­ра до шес­ти ве­че­ра, а в вос­крес­ные дни — толь­ко до сем­над­ца­ти ча­сов. «Вре­мя по­лётов пчёл Юрия Ива­но­ви­ча точ­но со­впа­ли с ча­са­ми ра­бо­ты Ле­нин­град­ско­го рын­ка», — за­клю­чил я.

И ви­дя не­скры­ва­е­мое удив­ле­ние на ли­цах мо­их дру­зей, по­яс­нил им, что у пчёл чувст­во вре­ме­ни пре­крас­но раз­ви­то. Пчёлы чёт­ко за­пом­ни­ли вре­мя, ког­да ры­ноч­ные про­дав­цы мёда по­ут­ру от­кры­ва­ли фля­ги с мёдом и пе­ре­кла­ды­ва­ли его в лот­ки. Так­же хо­ро­шо усво­и­ли и об­рат­ный по­ря­док, про­ис­хо­дя­щий в ве­чер­нее вре­мя.

— Услов­ный реф­лекс на ба­зе без­ус­лов­но­го. Ка­кая вы­со­кая и уди­ви­тель­ная ор­га­ни­за­ция нер­в­ной де­я­тель­нос­ти у этих ма­лень­ких на­се­ко­мых, — под­вёл итог Сек­со­па­то­лог-реф­лек­со­те­ра­певт.
— Кста­ти, до­ро­гой друг, ска­жи нам, как об­сто­ит де­ло с «язы­ком» пчёл, ка­ким об­ра­зом они об­ща­ют­ся меж­ду со­бой? — от­пи­вая пор­цию ме­до­ву­хи, не уни­мал­ся ме­ди­цин­ский све­ти­ло.

— Да, всё так же не очень прос­то, как ка­жет­ся на пер­вый взгляд, — по­гло­щая слад­кий пи­рог и за­пи­вая его ме­до­ву­хой, отве­чал я. — У пчёл да­же од­ной семьи су­щест­ву­ет не­сколь­ко форм об­ще­ния меж­ду со­бой. К ним от­но­сят­ся пи­ще­вые, зву­ко­вые, обо­ня­тель­ные и так­тиль­ные кон­так­ты пу­тём еле уло­ви­мых при­кос­но­ве­ний пчёл друг к друж­ке. А са­мый ин­те­рес­ный спо­соб пе­ре­да­чи ин­фор­ма­ции — это та­нец пчёл. Имен­но сво­им тан­цем пче­ла-раз­вед­чи­ца пе­ре­да­ёт лёт­ным ра­бо­чим пчёлам дан­ные о на­хож­де­нии нек­та­ра или, как в на­шем слу­чае, ко­ор­ди­на­ты ме­до­вых ря­дов Ле­нин­град­ско­го рын­ка. Во­об­ще-то пче­ли­ная семья — это со­вре­мен­ное пред­при­я­тие с чёт­кой ор­га­ни­за­ци­ей тру­да. Все долж­нос­ти рас­пре­де­ле­ны, со­глас­но штат­но­му рас­пи­са­нию, — шут­ли­во за­кон­чил я.
— А тру­до­вое за­ко­но­да­тельст­во или, про­ще, КЗОТ со­блю­да­ет­ся их ру­ко­водст­вом или нет? — тут же со­стрил Ад­во­кат.

Мне бы­ло хо­ро­шо из­вест­но, что он чрез­вы­чай­но не лю­бит вес­ти в су­де граж­дан­ские де­ла, осо­бен­но тру­до­вые спо­ры. Его конь­ком бы­ли уго­лов­ные де­ла, при­чём са­мые слож­ные и за­пу­тан­ные. И по­это­му по­ста­рал­ся от­ве­тить ему в его же ма­не­ре:

— В пче­ли­ной семье штат со­труд­ни­ков не раз­дут — нет ни мест­ко­ма, ни проф­со­юз­ной ор­га­ни­за­ции. Же­лез­ная дис­цип­ли­на и стро­гое вы­пол­не­ние сво­их долж­ност­ных обя­зан­нос­тей, пред­пи­сан­ных ма­туш­кой-при­ро­дой. По­это­му в улье нет и юри­ди­чес­кой кон­суль­та­ции, ко­то­рая го­то­ви­ла бы ис­ко­вые за­яв­ле­ния для по­да­чи в кан­це­ля­рию по граж­дан­ским де­лам. Не­ко­му при­ни­мать пла­ту и вы­пи­сы­вать ор­дер на юри­ди­чес­кую услу­гу…

Пчёлы, ле­та­ю­щие за мёдом на Ле­нин­град­ский ры­нок, вы­пол­ня­ют ра­бо­ту сбор­щиц. Их тру­до­вая обя­зан­ность за­клю­ча­ет­ся толь­ко в этом. У вхо­да в улей их встре­ча­ют пчёлы-при­ём­щи­цы. Они при­ни­ма­ют мёд и скла­ды­ва­ют в ме­до­вые со­ты. То же са­мое они про­де­ла­ют, если пчёлы при­не­сут цве­точ­ный нек­тар. Он под­вер­га­ет­ся пе­ре­ра­бот­ке, а толь­ко за­тем скла­ди­ру­ет­ся.

Но бы­ва­ет и так, что пчёлы-при­ём­щи­цы не успе­ва­ют пе­ре­ра­ба­ты­вать до­став­лен­ный нек­тар. Тог­да они по­да­ют стоп-сиг­нал пчёлам-сбор­щи­цам, и их по­лёты на не­ко­то­рое вре­мя пре­кра­ща­ют­ся.

По­ка идёт ра­бо­та по до­став­ке и при­ём­ке мёда или цве­точ­но­го нек­та­ра внут­ри улья про­ис­хо­дят де­ла и по­ин­те­рес­нее… Про­цесс вос­про­из­водст­ва и по­пол­не­ния по­пу­ля­ции пчёл на­хо­дит­ся в пол­ном раз­га­ре. Пе­ре­гры­зая вос­ко­вую кры­шеч­ку ячей­ки, на её по­верх­ность вы­хо­дит мо­ло­день­кая пчёл­ка. И тут же от встре­ча­ю­щих её стар­ших сес­тер она по­лу­ча­ет свой пер­вый зав­трак. Це­лых три дня её хо­лят, ле­ле­ют и сыт­но кор­мят. Пчёл­ка на­би­ра­ет­ся сил, от­ды­ха­ет и при­во­дит се­бя в по­ря­док. Чис­тит тель­це и кры­лыш­ки. А на чет­вёр­тый день при­ни­ма­ет­ся за ра­бо­ту нянь­ки — на­чи­на­ет уже са­ма кор­мить мёдом под­рос­ших ли­чи­нок. На пя­тый день у этой са­мой мо­ло­день­кой пче­лы на­чи­на­ют функ­ци­о­ни­ро­вать мо­лоч­ные же­ле­зы. И она так­же на­чи­на­ет кор­мить од­но­днев­ных ли­чи­нок уже сво­им мо­лоч­ком…

На де­ся­тый-двад­ца­тый день пос­ле сво­е­го рож­де­ния ра­бо­чая пче­ла вы­де­ля­ет воск и с его по­мощью при­ни­ма­ет­ся стро­ить со­ты. Од­ним сло­вом, на­блю­да­ет­ся про­цесс раз­ви­тия от но­во­рож­дён­ной пче­лы до кор­ми­ли­цы, от кор­ми­ли­цы до ин­же­не­ра-стро­и­те­ля. При этом мо­ло­дые пчёлы на­чи­на­ют со­вер­шать проб­ные вы­ле­ты или, как го­во­рят пче­ло­во­ды, — ори­ен­ти­ро­воч­ные, или озна­ко­ми­тель­ные об­лёты улья.
— Да-а-а… Це­лая пче­ли­ная на­ука, — от­ме­тил Ад­во­кат. — До се­год­няш­не­го дня я да­же и не за­ду­мы­вал­ся об этом столь слож­ном био­ло­ги­чес­ком про­цес­се… Схо­дил на ры­нок, ку­пил мед­ку, ког­да цве­точ­но­го, ког­да ли­по­во­го, а ког­да гре­чиш­но­го, и ни­ка­ких дум о слож­ной жиз­ни пчёл… — и, опус­то­шив до дна круж­ку, груз­ный Ад­во­кат, жа­лу­ясь на осла­бев­шие но­ги, с тру­дом под­нял­ся со сво­е­го крес­ла.

Мы то­же под­ня­лись со сво­их мест, что­бы раз­мять­ся, яв­но ощу­щая сла­бость в мыш­цах ног.

На­блю­дав­ший за на­ми Том­ми, до это­го спо­кой­но ле­жав­ший на сво­ём ков­ри­ке, ра­дост­но бро­сил­ся к нам и каж­до­го из нас, на­чи­ная со сво­е­го хо­зя­и­на, стал ли­зать в ли­цо.
— Ну, Том­ми, ты за­ко­ре­не­лый ци-ви-ли-ст, — об­ра­тил­ся к псу охме­лев­ший Ад­во­кат. — Впро­чем, и мой то­же ци-ви-ли-ст. Все вы ци-ви-ли-сты — толь­ко еди­те, спи­те да с суч­ка­ми слу­ча­е­тесь вре­мя от вре­ме­ни…

— Ре­бя­та! Мы со­всем за­бы­ли, со­всем за­бы­ли, — раз­дал­ся гром­кий ве­сёлый го­лос Сек­со­па­то­ло­га-реф­лек­со­те­ра­пев­та, ко­то­ро­му ме­до­ву­ха из­ряд­но уда­ри­ла не толь­ко в но­ги, но и в го­ло­ву. — Про трут­ня-то мы со­всем за­бы­ли. Че­го они де­ла­ют-то в улье? Ка­кую функ­цию вы­пол­ня­ют? Мат­ку удов­летво­ря­ют, и всё?
— И всё, — под­твер­дил я.
— Нет, мой друг, так де­ло не пой­дёт. Ты нам дол­жен рас­ска­зать под­роб­нее про этих уни­каль­ных ин­ди­ви­ду­у­мов, а то мы о них со­всем ни­че­го не зна­ем… Без них и мёда-то не бы­ло бы… И пить нам бы­ло бы се­год­ня не­че­го. Дейст­ви­тель­но, так и бы­ло бы… А конь­як, вод­ка, ви­но — это так ба­наль­но, — под­дер­жа­ли его два мо­их дру­га.

Мне ни­че­го не оста­ва­лось де­лать, как со­брать­ся с мыс­ля­ми и по­тру­дить­ся из­влечь из охме­лев­ших глу­бин сво­ей па­мя­ти све­де­ния о трут­нях:

— До­ро­гие друзья! Если серь­ёз­но го­во­рить о жиз­ни трут­ней, то это сплош­ная тос­кли­вая про­за. При­ро­да отве­ла трут­ню та­кую роль, что с пер­во­го взгля­да, если так мож­но вы­ра­зить­ся, его жиз­ни мож­но по­за­ви­до­вать… Как я уже го­во­рил, вес­ной трут­ни на­хо­дят се­бе не­оп­ло­дотво­рён­ную мат­ку и по­се­ля­ют­ся, слов­но аль­фон­сы, у неё в жи­ли­ще. Пче­ла-мат­ка счаст­ли­ва и до­воль­на… На­ко­нец-то по­вез­ло! Трут­ня ра­бо­чие пчёлы кор­мят и вся­чес­ки убла­жа­ют. И та­кая жизнь у не­го про­те­ка­ет весь лет­ний пе­ри­од. Но с на­ступ­ле­ни­ем осе­ни, ког­да пе­ри­од сбо­ра мёда у пчёл за­кан­чи­ва­ет­ся, по­ло­вые спо­соб­нос­ти кры­ла­то­го осе­ме­ни­те­ля сам­ке ста­но­вят­ся не нуж­ны. И вот тут-то пре­крас­ной сыт­ной и без­за­бот­ной жиз­ни сам­ца не­ожи­дан­но для не­го при­хо­дит ко­нец. Без вся­ких ски­док на преж­ние по­ло­вые за­слу­ги и сек­су­аль­ную не­уто­ми­мость его без­жа­лост­но из­го­ня­ют из улья.
— Дейст­ви­тель­но, та­кая пе­чаль­ная судь­ба трут­ня толь­ко тос­ку на­го­ня­ет, — со­гла­сил­ся со мной Ад­во­кат.
— Ка­кая под­лая сам­ка-экс­плу­а­та­тор­ша — всласть по­поль­зо­ва­лась сам­цом, а по­том его, бе­до­ла­гу — бед­но­го, по­жи­ло­го, блед­но­го, — вы­гна­ла на хо­лод. Вот суч­ка! Оста­ви­ла пар­ня без жилья и пи­щи. Вот те­бе и пче­ли­ная рай­ская жизнь. Как тру­тень толь­ко тер­пит та­кое к се­бе от­но­ше­ние, — сде­лав боль­шой гло­ток ме­до­ву­хи, воз­му­тил­ся бо­рец за спра­вед­ли­вость об­ще­ния по­лов хо­ро­шо охме­лев­ший Сек­со­па­то­лог-реф­лек­со­те­ра­певт.

Име­нин­ник Том­ми то­же не остал­ся рав­но­душ­ным к та­ко­му не­за­слу­жен­но­му об­ра­ще­нию без­душ­ной мат­ки с трут­нем. Пёс, вне­зап­но вско­чив со сво­е­го ме­с­та, за­ры­чал. Взгля­нув на хо­зя­и­на, ожи­дая его даль­ней­ших рас­по­ря­же­ний, но так и не до­ждав­шись их, эр­дель ко­рот­ки­ми прыж­ка­ми на­пра­вил­ся в со­сед­нюю ком­на­ту. Под­ско­чив к за­кры­той бал­кон­ной две­ри, он при­нял­ся не­ис­то­во ла­ять.

— Том­ми! Ты что, так про­ник­ся к не­за­слу­жен­но оби­жен­но­му трут­ню, что с пче­ли­ной мат­кой ре­шил рас­пра­вить­ся? Ду­ма­ешь я то­ва­ри­щей су­дей и на­род­ных за­се­да­те­лей смо­гу убе­дить, что ты убийст­во мат­ки со­вер­шил не­пред­на­ме­рен­но, бу­ду­чи в со­сто­я­нии аф­фек­та… Если и удаст­ся их скло­нить к это­му, то всё рав­но, брат ты мой чет­ве­ро­но­гий, шесть-семь лет тюрь­мы те­бе точ­но обес­пе­че­но, — шут­ли­во про­ком­мен­ти­ро­вал Ад­во­кат по­следст­вия не­об­ду­ман­ных дейст­вий слу­жеб­ной со­ба­ки.

— Са­мец с сам­цом в этом де­ле всег­да про­яв­ля­ют со­ли­дар­ность, Так что под ам­нис­тию, Том­ми, го­то­вить те­бя при­дёт­ся или под услов­но-до­сроч­ное осво­бож­де­ние… Семь лет-то мно­го­ва­то, по­жа­луй, бу­дет для та­ко­го ум­ни­цы-кра­сав­ца, — до­ба­вил Сек­со­па­то­лог-реф­лек­со­те­ра­певт, по-ви­ди­мо­му, под­наб­рав­шись по­доб­ных тер­ми­нов у Ад­во­ка­та.

— Да нет, ре­бя­та, убийст­ва пче­ли­ной мат­ки не про­изой­дёт. Это со­сед­ский кот Ри­чард со сво­е­го бал­ко­на на наш пе­ре­брал­ся. Он та­ким вот об­ра­зом к нам в гос­ти час­тень­ко за­хо­дит. Сме­лый ко­ти­ще, вы­со­ты со­всем не бо­ит­ся. Его со­се­ди сер­до­боль­ные по­до­бра­ли на ули­це кро­хот­ным ко­тён­ком трёх дней от­ро­ду. Ду­ма­ли по­мрёт, но нет — его вы­кор­ми­ла со­ба­ка. То­же эр­дель­терь­ер, даль­няя родст­вен­ни­ца Том­ми. У неё как раз бы­ли свои щен­ки. Де­сять лет со­ба­ка и кот не­раз­луч­но жи­ли ду­ша в ду­шу. А пос­ле то­го как этой вес­ной его при­ём­ная мать умер­ла, Ри­чард сде­лал­ся сам не свой. По­сто­ян­но пе­ре­жи­ва­ет и тос­ку­ет по ней. А ког­да ему ста­но­вит­ся осо­бен­но оди­но­ко и тос­кли­во, он от­прав­ля­ет­ся к нам, при­чём всег­да че­рез бал­кон. Том­ми его сра­зу вы­ли­зы­ва­ет. От этой со­ба­чей лас­ки Ри­чард мле­ет и ти­хонь­ко му­рит… По­том они на­чи­на­ют бо­роть­ся, слов­но ма­лы­ши-зве­ря­та на «дет­ской пло­щад­ке» зоо­пар­ка. За­тем у ко­та ко­рот­кий сон в объ­я­ти­ях Том­ми и про­щанье. До­мой Ри­чард ухо­дит толь­ко че­рез дверь. Вот та­кой у нас ин­те­рес­ный со­сед…

Не вста­вая со сво­их мест, де­лая не­боль­шие глот­ки ме­до­ву­хи, мы ста­ли стро­ить раз­лич­ные до­гад­ки по по­во­ду вза­и­мо­от­но­ше­ний оси­ро­тев­ше­го ко­та и Том­ми. Да­же пред­по­ло­жи­ли, что в кон­це кон­цов Ри­чард по­сте­пен­но свык­нет­ся с мыслью, что его жизнь от­ны­не бу­дет про­те­кать в об­ще­нии с Том­ми. Но вско­ре на­ши раз­мыш­ле­ния пре­рвал вне­зап­ный не­че­ло­ве­чес­кий во­пль, раз­дав­ший­ся где-то со­всем ря­дом… Со­ба­ка, ко­то­рая всё это вре­мя не от­хо­ди­ла от две­ри бал­ко­на, уже ла­я­ла не прос­то воз­буж­дён­но, а злоб­но. А в па­у­зах меж­ду ла­ем так гроз­но ры­ча­ла, слов­но враг сто­ял на по­ро­ге её до­ма…

Юрий Ива­но­вич, не на шут­ку вспо­ло­шив­шись, на­пра­вил­ся к ней. Мы при­со­еди­ни­лись к хо­зя­и­ну. В су­мер­ках позд­не­го ве­че­ра на­ше­му взо­ру пред­ста­ла вы­со­кая муж­ская фи­гу­ра, не­ис­то­во раз­ма­хи­ва­ю­щая ру­ка­ми и од­нов­ре­мен­но пы­та­ю­ща­я­ся за­крыть ли­цо и уши…

Том­ми, гроз­но ры­ча, го­тов был гру­дью вы­да­вить окон­ное стек­ло, лишь бы вы­ско­чить на бал­кон и сра­зить­ся с не­зва­ным чу­жа­ком. Вот ког­да он, на­ко­нец, мог при­ме­нить на­вы­ки за­щит­но-ка­ра­уль­ной служ­бы, ко­то­ры­ми от­лич­но овла­дел на дрес­си­ро­воч­ной пло­щад­ке. Юрий Ива­но­вич с боль­шим тру­дом удер­жи­вал его за ошей­ник.
— Юра! От­кры­вай дверь бал­ко­на, — ре­ши­тель­но ско­ман­до­вал враз отрез­вев­ший Ад­во­кат, спе­ци­а­лист по уго­лов­но­му пра­ву.

— Бо­рис Се­мёно­вич, — об­ра­тил­ся я к Сек­со­па­то­ло­гу-реф­лек­со­те­ра­пев­ту. — Возь­ми ве­ник и раз­ма­хи­вай им, что есть си­лы… Тог­да не од­на пче­ла не вле­тит к нам. Этот тип, ви­ди­мо по­тре­во­жил улей с пчёла­ми. Они страш­но разо­зле­ны и, пре­бы­вая в ярос­ти, мо­гут за­од­но и нас по­ку­сать. Нам это со­всем ни к че­му, — по­яс­нил я сво­е­му дру­гу.

На­хо­див­ший­ся на бал­ко­не мо­ло­дой че­ло­век, уви­дев нас, тро­их здо­ро­вых му­жи­ков, да ещё с ры­ча­щей со­ба­кой, сра­зу пе­ре­стал во­пить. Про­дол­жая не­ис­то­во ра­бо­тать ру­ка­ми, от­го­няя от се­бя разъ­ярён­ных пчёл, он слез­ли­вым го­ло­сом стал про­из­но­сить ка­кие-то жа­лоб­ные сло­ва…

Ото­гнав ве­ни­ком пчёл с та­инст­вен­но­го по­се­ти­те­ля, мы вве­ли его в ком­на­ту. Муж­чи­на, лет двад­ца­ти пя­ти, с опух­ши­ми от уку­сов на­се­ко­мых ве­ка­ми, ще­ка­ми, кон­чи­ка­ми ушей, пла­ча и за­ика­ясь, пы­тал­ся нам что-то объ­яс­нить. Из его жа­лоб­но­го слез­ли­во­го бор­мо­та­ния мы с тру­дом разо­бра­ли, что он, спус­ка­ясь по ве­рёв­ке с кры­ши, ошиб­ся квар­ти­рой… Сво­ей вы­ход­кой на­де­ял­ся не толь­ко по­ра­зить жен­щи­ну, с ко­то­рой ра­нее со­жи­тельст­во­вал, но и та­ким об­ра­зом вос­ста­но­вить утра­чен­ную по­ло­вую си­лу… А в ито­ге уви­дел нас…

Юрий Ива­но­вич, по­дой­дя к те­ле­фон­но­му ап­па­ра­ту, снял труб­ку, со­брав­шись зво­нить в ми­ли­цию, но Ад­во­кат удер­жал его от этой за­теи, ска­зав, что мы са­ми раз­бе­рём­ся с этим ге­ро­ем-вер­хо­ла­зом. У Юрия Ива­но­ви­ча сра­зу от­лег­ло от серд­ца. Ведь при­ше­лец с кры­ши точ­но на­звал его со­сед­ку по име­ни, от­чест­ву и фа­ми­лии. Ну, а что он та­ким не­обыч­ным об­ра­зом ре­шил к ней по­пасть в дом, это со­всем не его де­ло. Ещё сму­ща­ло Юрия Ива­но­ви­ча в этой ис­то­рии то, что его не­мо­ло­дая со­сед­ка, из­вест­ная ак­три­са, бы­ла за­му­жем, при­чём за не ме­нее из­вест­ным че­ло­ве­ком — от­вет­ст­вен­ным ра­бот­ни­ком Ми­нис­тер­ст­ва внеш­ней тор­гов­ли СССР. И он, со­сто­яв­ший с Юри­ем Ива­но­ви­чем в добрых при­ятель­ских от­но­ше­ни­ях, вот уже как три дня вер­нул­ся из про­дол­жи­тель­ной за­гра­нич­ной ко­ман­ди­ров­ки. Сво­е­му ко­ту Ри­чар­ду он при­вёз в по­да­рок бар­хат­ный ошей­ник с ма­лень­ким брон­зо­вым ко­ло­коль­чи­ком, что­бы тот на да­че не мог ло­вить ма­лень­ких пти­чек, а Том­ми уве­сис­тую креп­кую «кость» из су­хо­жи­лия бы­ка, ко­то­рой пёс не­ска­зан­но об­ра­до­вал­ся.

— Вот так, он к нам по-добро­му, а мы ему под­лян­ку с ми­ли­ци­ей под­ки­нем… За­чем мне чу­жую ин­тим­ную тай­ну вы­но­сить на­ру­жу. Если у них воз­ник­нет не­об­хо­ди­мость в вы­яс­не­нии от­но­ше­ний, то пусть са­ми раз­би­ра­ют­ся, — вко­нец успо­ко­ив­шись, ре­шил муд­рый ху­дож­ник.

Ад­во­кат тем вре­ме­нем схо­дил на кух­ню и при­нёс толс­тос­тен­ный стек­лян­ный ста­кан, на­по­ло­ви­ну на­пол­нен­ный хо­лод­ной во­дой.

Вер­хо­лаз, ко­то­рый всё ещё сто­ял под­ле нас, по ко­ман­де Ад­во­ка­та опус­тил­ся на стул. Вид его был жа­лок и убог.
— Маль­чи­ки, а что у пар­ня с гла­за­ми. Он слу­чай­но не ослеп от уку­сов мо­их ме­до­но­сов? — вол­ну­ясь за здо­ровье «гос­тя», по­ин­те­ре­со­вал­ся Юрий Ива­но­вич.
— Да нет, Юра, всё нор­маль­но, не бес­по­кой­ся. Тёлок ви­деть бу­дет.

Ана­то­лий Ев­гень­е­вич из­влёк пин­це­том у не­го из ве­ка все­го од­но-единст­вен­ное жа­ло. Дру­гих мы не об­на­ру­жи­ли.
— Ви­ди­мо ли­цо рас­пух­ло прос­то от уку­сов, — до­ло­жил ему Сек­со­па­то­лог-реф­лек­со­те­ра­певт.

Ад­во­кат, рас­по­ло­жив­шись в крес­ле на­про­тив му­жич­ка и мо­мен­таль­но пре­об­ра­зив­шись из эда­ко­го ве­сель­ча­ка в серь­ёз­но­го сле­до­ва­те­ля, мол­ча до­стал из бо­ко­во­го кар­ма­на пид­жа­ка ма­лень­кий блок­нот в об­лож­ке из ко­жи пи­то­на и руч­ку. За­тем, так­же ни­че­го не го­во­ря, во­дру­зил на пе­ре­но­си­цу мас­сив­ные оч­ки из ро­го­вой опра­вы. По-преж­не­му не сво­дя глаз с мо­ло­до­го че­ло­ве­ка, при­го­то­вив зо­ло­той Parker, ти­хим спо­кой­ным го­ло­сом на­чал за­да­вать ему фор­маль­ные во­про­сы, на­чав с фа­ми­лии, име­ни, от­чест­ва, го­да и ме­с­та рож­де­ния. Не упус­тил и мес­то про­пис­ки не­зна­ком­ца.
— Точ­но анам­нез жиз­ни со­би­ра­ет, — под­ме­тил я.

На что Юрий Ива­но­вич от­ве­тил:
— Сер­гей Дмит­ри­е­вич с ор­га­нов на­чи­нал, вы же зна­е­те… Это уж по­том в ад­во­ка­ту­ру по­дал­ся.
— Это сра­зу вид­но по то­му, как про­фес­си­о­наль­но он до­пра­ши­ва­ет по­до­зре­ва­е­мо­го, — под­дер­жал его Сек­со­па­то­лог-реф­лек­со­те­ра­певт. — Я же пом­ню Сер­гея, ког­да он ещё в офи­цер­ской фор­ме хо­дил…

Ад­во­кат быст­ро за­пи­сы­вал в кни­жеч­ку ин­те­ре­су­ю­щие его све­де­ния о не­зна­ком­це, вот так вне­зап­но спус­тив­шем­ся с кры­ши до­ма по ве­рёвоч­ной лест­ни­це к нам на бал­кон. За­тем по­до­шёл к те­ле­фон­но­му ап­па­ра­ту и, на­брав нуж­ный но­мер, веж­ли­во по­про­сил по­до­звать Вик­то­ра. Услы­шав, что его нет до­ма, по­ин­те­ре­со­вал­ся, с кем он име­ет честь раз­го­ва­ри­вать… Пос­ле че­го, сдер­жан­но хмык­нув, про­из­нес:
— Вик­тор, по­го­во­ри с ма­терью, а то она вол­ну­ет­ся, — и пе­ре­дал труб­ку пар­ню.

— Ка­кой муд­рец, наш Ад­во­кат. По­лу­чил нуж­ные све­де­ния и сра­зу их про­ве­рил… Дейст­ви­тель­но, за­чем вы­зы­вать ми­ли­цию? На­ряд толь­ко празд­ник нам ис­пор­тит, да со­став­ле­ни­ем про­то­ко­лов за­му­ча­ют, — не успо­ка­ивал­ся Сек­со­па­то­лог-реф­лек­со­те­ра­певт.

Пос­ле ко­рот­ко­го те­ле­фон­но­го раз­го­во­ра с ма­терью, Вик­тор по­не­мно­гу стал при­хо­дить в се­бя. Ад­во­кат про­тя­нул пар­ню ста­кан с во­дой. Нер­в­но по­сту­ки­вая зу­ба­ми о край ста­ка­на, па­рень ма­лень­ки­ми глот­ка­ми вы­пил всю во­ду и за­ел кус­ком пи­ро­га с мя­сом, за­бот­ли­во пред­ло­жен­ным ему Юри­ем Ива­но­ви­чем. Пос­ле че­го веж­ли­во по­бла­го­да­рив всех при­сут­ст­ву­ю­щих за уго­ще­ние, по­до­брав с та­рел­ки все до еди­ной кро­шеч­ки, дро­жа­щи­ми ру­ка­ми он по­ста­вил её на край сто­ла.

Ад­во­кат, хит­ро под­миг­нув мне, об­ра­тил­ся к Сек­со­па­то­ло­гу-реф­лек­со­те­ра­пев­ту, про­из­не­ся ти­хо, но до­воль­но яс­но:
— Бо­рень­ка! По сво­ей час­ти я всё вы­яс­нил. Со­ста­ва уго­лов­но­го пре­ступ­ле­ния в дейст­ви­ях это­го мо­ло­до­го че­ло­ве­ка я не усмот­рел. Те­перь ты по­ин­те­ре­суй­ся у вер­хо­ла­за, че­го это он наш улей по­тре­во­жил… Из-за сек­са или из-за его па­то­ло­гии?

Дваж­ды упра­ши­вать Бо­ри­са Се­мёно­ви­ча не тре­бо­ва­лось. Опыт­ный и чут­кий врач, об­ра­тив­шись к мо­ло­до­му муж­чи­не по име­ни, ак­ку­рат­но стал рас­спра­ши­вать его о лю­бов­ной свя­зи с со­сед­ской да­мой. Ви­дя, что в ми­ли­цию ни­кто зво­нить не со­би­ра­ет­ся и пе­ред ним из­вест­ный на всю Моск­ву врач-сек­со­па­то­лог, к ко­то­ро­му на по­лик­ли­ни­чес­кий при­ём вот так с ули­цы не по­па­дёшь, мо­ло­дой по­ве­са ре­шил всё рас­ска­зать на­чис­то­ту о сво­ём злок­лю­че­нии.

* *
Ро­дил­ся и вы­рос Вик­тор в ма­ло­обес­пе­чен­ной семье. В шко­ле учил­ся пло­хо. Единст­вен­ным пред­ме­том, по ко­то­ро­му он успе­вал, бы­ла физ­куль­ту­ра. И ещё он увле­кал­ся ака­де­ми­чес­кой греб­лей. По­за­ни­мав­шись в сек­ции не­сколь­ко лет, он фи­зи­чес­ки раз­вил­ся — стал ши­ро­коп­ле­чим кра­сав­цем с уз­ким и креп­ким тор­сом. От­боя от сверст­ниц не бы­ло. Ни днём, ни ночью не умол­ка­ли те­ле­фон­ные звон­ки. Каж­дая де­вуш­ка же­ла­ла с кра­си­вым пар­нем схо­дить в ки­но или на тан­цы. Они за­ра­нее по­ку­па­ли би­ле­ты и да­же за­ез­жа­ли за ним на так­си. Од­ним сло­вом, де­ла­ли всё, что­бы об­ла­дать кра­си­вым пар­нем на за­висть сво­им под­ру­гам, втай­не на­де­ясь вый­ти за не­го за­муж и ро­дить ре­бён­ка…

Но Вик­тор вско­ре по­нял, что по­доб­ные раз­вле­че­ния со сверст­ни­ца­ми есть не что иное, как пус­тая тра­та вре­ме­ни, и во­об­ще, им поль­зу­ют­ся как кра­си­вой вещью. Осо­бен­но это ста­ло за­мет­ным, ког­да он пос­ле окон­ча­ния шко­лы по­сту­пил в тех­ни­чес­кий вуз. Его за­чис­ли­ли не по­то­му, что он от­лич­но сдал всту­пи­тель­ные эк­за­ме­ны и про­шёл по кон­кур­су, со­вер­шен­но нет. Спорт­смен-пер­во­раз­ряд­ник, кан­ди­дат в мас­те­ра спор­та мог с честью от­ста­ивать пер­венст­во по греб­ле сре­ди ву­зов стра­ны. И по­на­ча­лу он дейст­ви­тель­но за­во­ё­вы­вал пер­вые ме­с­та на со­рев­но­ва­ни­ях сре­ди выс­ших учеб­ных за­ве­де­ний. Но это де­нег ему не при­но­си­ло. Сти­пен­дия бы­ла на­столь­ко ми­зер­ной, что ед­ва хва­та­ло на по­се­ще­ние пель­мен­ной. Учить­ся даль­ше не име­ло ни­ка­ко­го смыс­ла. И он бро­сил учё­бу в ин­сти­ту­те.

Час­тень­ко под­хо­дя к зер­ка­лу в об­на­жён­ном ви­де и иг­рая му­ску­ла­ми те­ла, од­нов­ре­мен­но со­вер­шая фрик­ци­он­ные дви­же­ния, мо­ло­дой че­ло­век меч­тал най­ти зре­лую бо­га­тую жен­щи­ну, ко­то­рая взя­ла бы его на со­дер­жа­ние и в об­мен на его те­ло и муж­скую по­тен­цию ода­ри­ва­ла дра­го­цен­ны­ми по­дар­ка­ми, как в од­ном из уви­ден­ных им фран­цуз­ских филь­мов про кра­сав­чи­ка жи­го­ло, успеш­но за­ра­ба­ты­ва­ю­ще­го на ин­тим­ной бли­зос­ти с да­мой по­жи­ло­го воз­рас­та.

Ки­но­ге­рой, ко­то­ро­го вся­чес­ки убла­жа­ла вдо­ва-мил­ли­о­нер­ша, по­сто­ян­но снил­ся Вик­то­ру. И в нём, юно­ше с на­ка­чен­ны­ми мыш­ца­ми, слов­но в зер­каль­ном от­ра­же­нии он узна­вал се­бя. И, про­сы­па­ясь, не раз вос­кли­цал: «Где же ты, моя бо­га­тая вдо­вуш­ка? Где ты жи­вёшь? И как с то­бою мне встре­тить­ся?» Быть на со­дер­жа­нии ста­ло его на­вяз­чи­вым же­ла­ни­ем.

Од­наж­ды Вик­тор узнал от дру­зей, что в рай­о­не мет­ро «Аэро­порт», на ули­цах Чер­ня­хов­ско­го, Крас­но­ар­мей­ская, Уси­е­ви­ча, — сплош­ные ко­опе­ра­тив­ные до­ма. И в них про­жи­ва­ет са­мая бо­га­тая и зна­ме­ни­тая пуб­ли­ка Со­вет­ско­го Со­юза. У мо­ло­до­го по­ве­сы план даль­ней­ших дейст­вий ро­дил­ся как бы сам со­бой.

Вы­со­кий кра­си­вый ши­ро­коп­ле­чий брю­нет в ту­го об­ле­га­ю­щих джин­сах, «ко­жа­ной» курт­ке и мод­ных ков­бой­ских са­по­гах не­то­роп­ли­во про­гу­ли­вал­ся по за­вет­но­му рай­о­ну в на­деж­де най­ти ту, ко­то­рая бы­ла нуж­на ему и меч­та­ла о встре­чи с мо­ло­дым по­ло­вым ги­ган­том.

Во дво­ре од­но­го из ко­опе­ра­тив­ных до­мов Вик­тор уви­дел не­мо­ло­дую, слег­ка пол­но­ва­тую жен­щи­ну с гус­то на­ло­жен­ны­ми ру­мя­на­ми и яр­ко на­кра­шен­ны­ми пух­лы­ми гу­ба­ми, ко­то­рая, по его мне­нию, бес­цель­но про­гу­ли­ва­лась по зе­лё­но­му па­ли­сад­ни­ку. Её увяд­шую ко­жу шеи укра­ша­ла мас­сив­ная зо­ло­тая цепь. Точ­но та­кая же толс­тен­ная цепь-брас­лет кра­со­ва­лась и на за­пястье. Это­го не за­ме­тить бы­ло не­льзя, так как имен­но в этой ру­ке бо­га­тая да­ма дер­жа­ла не­сколь­ко раз сло­жен­ный ко­жа­ный ре­ме­шок.

Мо­ло­дой охот­ник был на­столь­ко за­во­ро­жён и ослеп­лён зо­ло­тым блес­ком дра­го­цен­но­го ме­тал­ла, да ещё в та­ком ко­ли­чест­ве, что да­же не мог по­ду­мать о им­порт­ной би­жу­те­рии, ис­пус­ка­ю­щей по­доб­ный жёл­тый блеск.

По­рав­няв­шись с осо­бой, ко­то­рой по оцен­ке Вик­то­ра бы­ло за шесть­де­сят, он, улыб­нув­шись сво­ей оба­я­тель­ной улыб­кой и за­быв с ней да­же поз­до­ро­вать­ся, не­мно­го сму­ща­ясь, про­из­нёс:
— Вам до­мо­ра­бот­ник и друг не тре­бу­ет­ся?

По­сле­до­ва­ла па­у­за. «Вот-вот сей­час он услы­шит же­лан­ный от­вет», — ду­мал Вик­тор… Од­на­ко вмес­то со­гла­сия, на­чи­на­ю­щий жи­го­ло вне­зап­но ощу­тил мощ­ный тол­чок в спи­ну, а на за­тыл­ке и шее по­чувст­во­вал тя­жёлое и го­ря­чее ды­ха­ние, со­про­вож­да­ю­ще­е­ся страш­ным зве­ри­ным ры­ком.

А гус­то на­кра­шен­ный рот его ми­ше­ни-из­бран­ни­цы про­из­нёс ка­кие-то не­по­нят­ные для не­го сло­ва:
— Жан-Поль, ту­бо! — пос­ле че­го рас­плыв­ша­я­ся в улыб­ке да­ма, про­из­нес­ла: — Вот вам, ков­бой, и от­вет мой под­о­спел… Ва­кан­сия уже за­ня­та… Вы опоз­да­ли ров­но на два го­да. Из­ви­ни­те его, слу­жеб­ным по­вад­кам он обу­чен в шко­ле ДО­СА­АФ. Жан-Поль — мой друг и од­нов­ре­мен­но те­лох­ра­ни­тель. А на­счёт ра­бо­ты по до­му, так у ме­ня есть дом­ра­бот­ни­ца Ма­ру­ся. Она од­на с хо­зяйст­вом уже как де­сять лет пре­крас­но справ­ля­ет­ся…

А ког­да Вик­тор уви­дел пе­ред со­бой ог­ром­но­го пят­нис­то­го до­га с клы­ка­ми и ког­тя­ми, слов­но у мед­ве­дя, ему ста­ло со­всем жут­ко. Ни­ко­го обо­льщать уже не хо­те­лось.

Пос­ле это­го слу­чая охот­ник за бо­га­ты­ми да­ма­ми три дня не вы­хо­дил из до­ма. На чет­вёр­тый страх про­шёл, и он вновь ре­шил по­пы­тать счастья. И опять устре­мил­ся к ко­опе­ра­тив­ным до­мам в рай­он «Аэро­пор­та». Каж­дый день он фла­ни­ро­вал по за­вет­ным ули­цам, слов­но это бы­ла его ра­бо­та. Од­на­ко под­хо­дя­щие кан­ди­да­ту­ры ни­как не по­па­да­лись.

Но вско­ре ему по­вез­ло. Всё про­изо­шло со­всем не­ожи­дан­но. При­ят­ный жен­ский го­лос оклик­нул его, на­звав «мо­ло­дым че­ло­ве­ком». Вик­тор оста­но­вил­ся. По­вер­нув­шись на зов, он раз­гля­дел сре­ди мно­жест­ва при­пар­ко­ван­ных ма­шин у подъ­ез­да кир­пич­но­го до­ма кра­си­вую, но уже не­мо­ло­дую жен­щи­ну, из­вест­ную ки­но­ак­три­су. Он ото­ро­пел от счастья и не­уве­рен­но пе­ре­спро­сил её:
— Прос­ти­те, я не ошиб­ся? Вы ме­ня оклик­ну­ли?

Взгля­нув на пар­ня умо­ля­ю­щим взо­ром, ак­три­са про­си­ла ей по­мочь сме­нить у ав­то­мо­би­ля про­ко­ло­тое ко­ле­со.
— Я вам хо­ро­шо за­пла­чу. По­ни­ма­е­те, у ме­ня, сла­бой жен­щи­ны, нет сил за­ни­мать­ся по­доб­ным муж­ским де­лом… Мой ав­то­мо­биль на­хо­дит­ся во вто­ром ря­ду, сра­зу же за чёр­ной «Вол­гой»…

Обой­дя не­сколь­ко ма­шин, Вик­тор на­ко­нец уви­дел спря­тав­ший­ся за не­ка­зи­с­тые оте­чест­вен­ные ма­ши­ны слег­ка на­кре­нив­ший­ся на бок не­обык­но­вен­но кра­си­вой фор­мы се­реб­ри­с­тый ав­то­мо­биль с от­ки­ды­ва­ю­щим­ся вер­хом. На его сталь­ном ра­ди­а­то­ре, в свер­ка­ю­щей круг­лой ме­тал­ли­чес­кой окан­тов­ке кра­со­ва­лась эм­бле­ма, по ко­то­рой «Мер­се­дес» бы­ло не­льзя спу­тать ни с ка­кой дру­гой ино­стран­ной мо­делью. Пе­ред­нее ко­ле­со ока­за­лось спу­щен­ным.

От на­хлы­нув­ших эмо­ций мо­ло­дой че­ло­век не­мно­го сту­ше­вал­ся. Он чест­но при­знал­ся Ак­три­се, что ему ещё ни­ког­да не при­хо­ди­лось ме­нять ко­ле­со у та­кой ши­кар­ной ино­мар­ки. Ис­крен­не за­сме­яв­шись, Ак­три­са объ­яс­ни­ла ему, что в этом она ни­че­го уди­ви­тель­но­го не ви­дит, так как эта мо­дель ма­ши­ны в Моск­ве од­на-единст­вен­ная.

«Ши­кар­ная тач­ка, рес­то­ра­ны, день­ги, по­дар­ки, „Дом ки­но“…» — мгно­вен­но про­нес­лась в го­ло­ве Вик­то­ра мысль его даль­ней­шей ска­зоч­ной жиз­ни с кра­си­вой, бо­га­той и зна­ме­ни­той ак­три­сой, как в том филь­ме… В даль­ней­шем всё так и по­лу­чи­лось…

Вик­тор для увя­да­ю­щей жен­щи­ны явил­ся сек­су­аль­ной за­вод­ной иг­руш­кой или не­ис­ся­ка­е­мым ис­точ­ни­ком не­ис­то­вой энер­гии. Ак­три­са мог­ла на­слаж­дать­ся им в лю­бое вре­мя дня и но­чи. В лю­бом мес­те, по не­сколь­ку раз в сут­ки… Мо­ло­дой са­мец ждал от неё толь­ко ко­ман­ды. Ка­за­лось, что Ак­три­са в спеш­ном по­ряд­ке вос­пол­ня­ла эро­ти­чес­кий про­бел в сво­ей жиз­ни. Она ни­как не мог­ла уто­лить свою по­ло­вую страсть. Три, пять или шесть по­ло­вых ак­тов каж­дый день… На та­кие по­дви­ги её дрях­ле­ю­щий суп­руг спо­со­бен ни­ког­да не был, да­же в мо­ло­дос­ти. Тем бо­лее что в по­след­ние го­ды он мно­го вре­ме­ни про­во­дил в за­ру­беж­ных ко­ман­ди­ров­ках.

Де­нег на Вик­то­ра Ак­три­са не жа­ле­ла. Вы­зы­ва­ю­щий ков­бой­ский на­ряд из де­шёво­го и по­тёр­то­го кож­за­ме­ни­те­ля сме­ни­ла до­ро­гая мод­ная им­порт­ная одеж­да. Об этом по­ста­ра­лась её дав­няя зна­ко­мая — ди­рек­три­са ко­мис­си­он­но­го ма­га­зи­на, рас­по­ло­жен­но­го на со­сед­ней ули­це Чер­ня­хов­ско­го. Каж­дый день юно­ша по­лу­чал от Ак­три­сы ка­кой-ли­бо по­да­рок или день­ги.

Се­реб­ри­с­тый «мер­се­дес»-каб­ри­о­лет час­тень­ко мож­но бы­ло ви­деть и у ма­га­зи­нов «Бе­рёз­ка», где зна­ме­ни­тость де­ла­ла се­бе по­дар­ки, не за­бы­вая, од­на­ко, и о мо­ло­дом кра­сав­чи­ке. Прав­да, в от­де­лы кос­ме­ти­ки она его с со­бой не бра­ла. Он оста­вал­ся сто­ро­жить ма­ши­ну. Ма­дам скры­ва­ла свой воз­раст. Ей со­вер­шен­но не хо­те­лось по­свя­щать жи­го­ло в жен­ские сек­ре­ты. Для под­дер­жа­ния то­ну­са ко­жи ли­ца, да и во­об­ще жен­ской кра­со­ты, тре­бо­ва­лись спе­ци­аль­ные лось­о­ны и раз­лич­ные про­ти­во­дейст­ву­ю­щие об­ра­зо­ва­нию мор­щин и скла­док пи­та­тель­ные кре­мы. Все эти средст­ва ей ре­ко­мен­до­вал хи­рург-кос­ме­то­лог, сде­лав­ший не­дав­но Ак­три­се опе­ра­цию по под­тяж­ке ко­жи ли­ца.

Но мо­ло­дой че­ло­век ни­ка­ко­го ин­те­ре­са к пар­фю­мер­ным и кос­ме­ти­чес­ким от­де­лам не про­яв­лял. Пар­фю­мом он был и так обес­пе­чен в до­ста­точ­ном ко­ли­чест­ве. Ему нра­ви­лось од­но­му по­си­деть в ма­ши­не и по­меч­тать о та­кой же, но сво­ей собст­вен­ной. А ещё ему хо­те­лось вос­ста­но­вить­ся в сво­ём тех­ни­чес­ком ву­зе, так глу­по им остав­лен­ным, и за­тем пе­ре­вес­тись в са­мый прес­тиж­ный ин­сти­тут стра­ны — МГИ­МО. В по­след­нее вре­мя он ви­дел се­бя сту­ден­том ин­сти­ту­та меж­ду­на­род­ных от­но­ше­ний. Этот поч­ти нес­бы­точ­ный пе­ре­вод ему обе­ща­ла устро­ить Ак­три­са с по­мощью, ко­неч­но же, сво­е­го му­жа, ко­то­рый дол­жен был ско­ро вер­нуть­ся из-за ру­бе­жа.

Так вот ин­тим­ная связь мо­ло­до­го че­ло­ве­ка и не­на­сыт­ной Ак­три­сы мог­ла бы про­дол­жать­ся не­из­вест­но сколь­ко вре­ме­ни, если бы не не­ожи­дан­но воз­ник­шее од­но но…

Ад­во­кат ока­зал­ся про­вид­цем. Он как буд­то по­чувст­во­вал па­то­ло­гию в са­мо­чувст­вии пар­ня. Вот по­это­му он по­со­ве­то­вал дру­гу, пре­крас­но­му вра­чу-сек­со­па­то­ло­гу, разо­брать­ся с ме­ди­цин­ски­ми про­бле­ма­ми мо­ло­до­го муж­чи­ны, пре­рвав­ше­го та­ким не­ожи­дан­ным об­ра­зом на­ше тор­жест­во.

И вот что вы­яс­ни­лось. От чрез­мер­но ча­с­тых из­ну­ри­тель­ных по­ло­вых сно­ше­ний Вик­тор вне­зап­но по­те­рял по­тен­цию. Не по­мог­ли ему за­гра­нич­ные спе­ци­аль­ные ма­зи, ко­то­рые вти­ра­лись в не­ра­бо­та­ю­щий ор­ган, ни эк­зо­ти­чес­кие пи­люли, ко­то­ры­ми снаб­ди­ла его Ак­три­са. Тог­да она отве­ла его к вра­чу, дру­гу сво­е­го плас­ти­чес­ко­го хи­рур­га. Тот, бу­ду­чи ве­не­ро­ло­гом-дер­ма­то­ло­гом, сла­бо раз­би­рал­ся в сек­со­па­то­ло­гии. Но по­лу­чен­ный го­но­рар от­ра­бо­тал спол­на, ска­зав Ак­три­се по сек­ре­ту, что им­по­тен­ция у мо­ло­до­го че­ло­ве­ка не ле­чит­ся, под­кре­пив ска­зан­ное все­го лишь од­ним не­по­нят­ным, но весь­ма зна­чи­мым ла­тин­ским сло­вом — ауто­э­ро­тизм.

Им­по­тент Ак­три­се был со­вер­шен­но не ну­жен, как та не­ког­да кра­си­вая за­вод­ная иг­руш­ка, у ко­то­рой от по­сто­ян­но­го пе­ре­нап­ря­же­ния лоп­ну­ла пру­жи­на. Она про­си­ла жи­го­ло боль­ше ей не зво­нить. Но Вик­тор на­стой­чи­во про­дол­жал ей тре­зво­нить, и она каж­дый раз, ког­да слы­ша­ла его го­лос, тут же в раз­дра­же­нии бро­са­ла те­ле­фон­ную труб­ку.

Как-то Вик­тор вспом­нил где-то услы­шан­ную ис­то­рию о том, как один мо­ло­дой аме­ри­ка­нец, у ко­то­ро­го вне­зап­но про­па­ла муж­ская си­ла, вновь об­рел её. В квар­ти­ру к сво­ей воз­люб­лен­ной муж­чи­на по ве­рёвоч­ной лест­ни­це спус­тил­ся с кры­ши вы­со­чен­но­го зда­ния-не­бос­крёба.

Сре­ди но­чи, раз­бив ок­но, он вло­мил­ся к ней в спаль­ню. Риск свер­зить­ся и рас­стать­ся с жизнью был слиш­ком ве­лик. И вот эта не пе­ре­да­ва­е­мая про­с­ты­ми сло­ва­ми ост­ро­та ощу­ще­ния близ­кой смер­ти с вы­бро­сом в рус­ло кро­ви ог­ром­но­го ко­ли­чест­ва ад­ре­на­ли­на по­дейст­во­ва­ла на вос­ста­нов­ле­ние по­тен­ции ма­ги­чес­ким об­ра­зом. Бойф­ренд тут же гру­бо овла­дел жен­щи­ной и по­чувст­во­вал та­кую глу­би­ну ор­газ­ма, ка­кую до это­го прос­то не ощу­щал…

Вот Вик­тор и ре­шил пов­то­рить без­ум­ный экс­пе­ри­мент им­по­тен­та-аме­ри­кан­ца. Не­дол­го ду­мая, во­ору­жив­шись ка­на­том, он с кры­ши де­вя­ти­э­таж­но­го до­ма спус­тил­ся на бал­кон сво­ей бо­га­той да­мы. Бла­го она жи­ла на по­след­нем эта­же. По­пав на бал­кон и за­гля­нув в ок­но, тут же по­нял, что ошиб­ся, не­пра­виль­но взяв ори­ен­ти­ры. Об­ста­нов­ка бал­ко­на так­же ока­за­лась дру­гой. Ре­шил ско­рее взо­брать­ся на кры­шу и сно­ва по­пы­тать счастья. Но ка­нат ока­зал­ся слиш­ком ко­рот­ким. Что­бы до­тя­нуть­ся до не­го, Вик­тор был вы­нуж­ден по­дви­нуть сто­яв­ший у сте­ны мас­сив­ный де­ре­вян­ный ящик.

Услы­шан­ная от Вик­то­ра ис­то­рия о его свя­зи с ак­три­сой — без­воз­врат­но увя­да­ю­щей жен­щи­ной, же­ла­ю­щей вот та­ким не­обыч­ным спо­со­бом про­длить свою мо­ло­дость и про­дол­жать иг­рать на те­ат­раль­ной сце­не тем­пе­ра­мент­ных не­вест, страст­ных лю­бов­ниц мо­ло­дых муж­чин — вы­зва­ла у нас двойст­вен­ное чувст­во…

Эту кра­си­вую ак­три­су мы все хо­ро­шо зна­ли. Да­ма вы­зы­ва­ла у нас толь­ко по­ло­жи­тель­ную ре­ак­цию. Её по­ве­де­ние бы­ло для нас впол­не объ­яс­ни­мым. На что жен­щи­на в го­дах не пой­дёт ра­ди со­хра­не­ния мо­ло­дос­ти и при­вле­ка­тель­нос­ти! Тем бо­лее что име­лись средст­ва. Но и преж­дев­ре­мен­но из­но­шен­но­го пар­ня бы­ло жаль. Ви­ди­мо, под­спуд­но в нас за­иг­ра­ла муж­ская со­ли­дар­ность. Прав­да, это бы­ло с од­ной сто­ро­ны. С дру­гой же, этот ссу­ту­лив­ший­ся дох­ляк-лю­бов­ник над­лом­лен­но­го и из­не­мо­жен­но­го ви­да с тём­но-си­ни­ми кру­га­ми под гла­за­ми вы­зы­вал у нас чувст­во не­ко­то­рой брез­гли­вос­ти.
— Не в ми­ли­цию те­бя от­прав­лять сле­ду­ет, а в на­шу нев­ро­ло­ги­чес­кую кли­ни­ку — ле­чить­ся от им­по­тен­ции, за­ра­бо­тан­ной из­ну­ри­тель­ны­ми и чрез­мер­ны­ми по­ло­вы­ми из­ли­шест­ва­ми, — за­дум­чи­во про­из­нёс Бо­рис Се­мёно­вич — один из луч­ших вра­чей сек­со­па­то­ло­гов-реф­лек­со­те­ра­пев­тов стра­ны с боль­шим опы­том ра­бо­ты в этой ме­ди­цин­ской ма­ло­изу­чен­ной об­лас­ти.

Гля­дя на это­го ум­но­го че­ло­ве­ка, мне ста­ло не­мно­го груст­но. Нам бы­ло из­вест­но, что Бо­рис Се­мёно­вич при­мер­но че­рез год дол­жен был нас по­ки­нуть. Он по­дал до­ку­мен­ты на отъ­езд из СССР. Его млад­ший брат Ми­ха­ил с семь­ёй и пре­ста­ре­лая ма­ма уже как три го­да жи­ли в Из­ра­и­ле. Но в этом го­ду они пе­ре­еха­ли в Ка­на­ду. Там Ми­ха­ил по­лу­чил долж­ность ру­ко­во­ди­те­ля ла­бо­ра­то­рии мо­ле­ку­ляр­ной ге­не­ти­ки, от­ка­зать­ся от ко­то­рой прос­то не мог. В От­та­ве он слу­чай­но встре­тил сво­е­го ста­ро­го при­яте­ля по Хай­фе. Раз­го­во­ри­лись. Вы­яс­ни­лось, что тесть его дру­га яв­ля­ет­ся ди­рек­то­ром круп­ней­шей част­ной нев­ро­ло­ги­чес­кой кли­ни­ки и дав­но сле­дит по пуб­ли­ка­ци­ям за на­уч­ны­ми изыс­ка­ни­я­ми его стар­ше­го бра­та. За­по­лу­чить та­ко­го спе­ци­а­лис­та-реф­лек­со­те­ра­пев­та в об­лас­ти сек­со­па­то­ло­гии бы­ла его дав­няя меч­та. Вот так, бла­го­да­ря слу­чаю, а мо­жет быть, по во­ле судь­бы, про­фес­сор в на­сто­я­щее вре­мя не толь­ко за­ни­мал­ся ме­ди­цин­ской прак­ти­кой, но ещё уси­ле­но изу­чал ан­глий­ский язык и вре­мя от вре­ме­ни по­се­щал Ми­нис­тер­ст­во куль­ту­ры СССР, где по­лу­чал со­от­вет­ст­ву­ю­щие справ­ки на вы­воз за гра­ни­цу куль­тур­ных цен­нос­тей — собст­вен­но­руч­но на­пи­сан­ных мас­лом, пей­за­жей рус­ской при­ро­ды…

Пос­ле не­боль­шой па­у­зы, ви­ди­мо, вспом­нив ди­аг­ноз, по­став­лен­ный Вик­то­ру ве­не­ро­ло­гом и про­из­не­ся его вслух на ла­тин­ском язы­ке, Сек­со­па­то­лог-реф­лек­со­те­ра­певт по­яс­нил нам, что та­кое мог при­ду­мать толь­ко очень ост­ро­ум­ный че­ло­век, по­стес­няв­ший­ся по мер­кан­тиль­ным со­о­бра­же­ни­ям по­со­ве­то­вать Ак­три­се уме­рить свою не­обуз­дан­ную по­хоть и тем са­мым по­бе­речь мо­ло­до­го сам­ца.

— Но преж­де чем ты, Бо­рис, нач­нёшь ле­чить это­го до­хо­дя­гу, — вме­шал­ся Ад­во­кат, — мо­ло­дой че­ло­век дол­жен хо­ро­шень­ко осо­знать, что жил он всё это вре­мя не­пра­вед­но, как ко­рыс­то­лю­би­вый тру­тень. Под­твер­ди­те это, док­тор, — об­ра­тил­ся он ко мне.

— Да, пол­ностью со­гла­сен. Мо­ло­дой по­ве­са на­шёл се­бе мат­ку в бо­га­том улье и жил как тру­тень. Ког­да по её при­хо­ти мог не­пре­рыв­но спа­ри­вать­ся с ней — был сыт, одет, обут, при день­гах… По­те­рял спо­соб­ность со­во­куп­ле­ния — уни­зи­тель­ное из­гна­ние про­изо­шло не­за­мед­ли­тель­но. Пче­ли­ная мат­ка не же­ла­ю­ще­го спа­ри­вать­ся с ней трут­ня без раз­ду­мий из­го­ня­ет его из улья, да­же не до­жи­да­ясь на­ступ­ле­ния осе­ни… Так ска­зать, за не­на­доб­ностью и в це­лях эко­но­мии кор­ма. Од­ним сло­вом, вы­чёр­ки­ва­ет из жиз­ни не­нуж­ное про­ш­лое, слов­но его ни­ког­да и не бы­ло… Тёп­лень­кое мес­то не­мощ­но­го тут же за­ни­ма­ет дру­гой са­мец — мо­ло­дой и го­лод­ный, но ак­тив­ный в по­ло­вом от­но­ше­нии. И так без кон­ца…

— Ка­кой же я бол­ван, что не мог до это­го сам до­ду­мать­ся. Ду­рак, по­лез на кры­шу… Если бы упал и раз­бил­ся, моя бед­ная ма­ма не пе­ре­жи­ла бы мою смерть… На­тво­рил бы я бед — и всё ра­ди де­нег… За каж­дый по­ло­вой акт по­лу­чал на­лич­ны­ми де­сять руб­лей. А по­дар­ков сколь­ко… Вы пра­вы, тру­тень я, тру­тень, тру­тень… Но я не хо­чу им оста­вать­ся — даю вам чест­ное сло­во, что ис­прав­люсь. Нач­ну жизнь сна­ча­ла… Толь­ко про­шу вас, по­жа­луй­ста, по­мо­ги­те вновь об­рес­ти муж­скую си­лу, — ле­пе­тал па­рень.

При этом в гла­за он нам не смот­рел. То ли по при­чи­не сму­ще­ния, то ли не­же­ла­ния рас­ста­вать­ся с так по­лю­бив­шим­ся ему обес­пе­чен­ным об­ра­зом жиз­ни…