В 1906 го­ду, в са­мый раз­гар ре­во­лю­ци­он­ных со­бы­тий в Моск­ве, Санкт-Пе­тер­бур­ге и дру­гих круп­ных го­ро­дах рос­сий­ской им­пе­рии, Дмит­рий Ме­реж­ков­ский в статье «Гря­ду­щий хам» пре­дуп­ре­дил не толь­ко Рос­сию, но и За­пад, о гря­ду­щем «ха­ме» — ху­ли­га­нах, бо­ся­ках, люм­пе­нах. Ко­то­рые при­дут сни­зу.


Хам гря­нул (Ок­тябрь. 17)

Про­ро­чест­во пи­са­те­ля, ис­то­ри­ка и ре­ли­ги­оз­но­го фи­ло­со­фа в от­но­ше­нии За­па­да не сбы­лось, а вот в Рос­сии «хам» гря­нул в ок­тяб­ре 1917 го­да.

Ме­реж­ков­ский кон­крет­но Ле­ни­на и его со­рат­ни­ков в ви­ду не имел. Он был пи­са­тель-мис­тик, о при­шест­вии в ско­ром бу­ду­щем но­вых лю­дей — лю­дей злоб­ных, не­ве­жест­вен­ных и упор­ст­ву­ю­щих в сво­ём не­ве­жест­ве, ко­то­рые, су­дя по раз­ви­тию со­бы­тий, бу­дут иг­рать пер­вые ро­ли в об­щест­ве и опре­де­лят бу­ду­щее Рос­сии на семь де­ся­ти­ле­тий, — пи­сал в об­щих чер­тах, и, ра­зу­ме­ет­ся, 17-й год, ког­да «хам» не толь­ко по­ле­зет из всех рос­сий­ских ще­лей — но и при­дёт к влас­ти, не пред­ви­дел (в 1906-м в пар­тии РС­Д­РП со­сто­я­ло все­го чуть бо­лее 30 ты­сяч че­ло­век). И унич­то­жит ста­рую Рос­сию. Пе­ре­вер­нёт всё — бы­тие, быт, ста­рую жизнь с её по­ис­ка­ми добра, гар­мо­нии, иде­а­ла.

«Добро» при­дёт в ко­жа­ной курт­ке с на­га­ном и ор­де­ром на обыск.
К «гар­мо­нии» при­ве­дёт пу­ля в че­кист­ском под­ва­ле.
«Иде­а­лом» ста­нут кровь, на­си­лие, еди­но­мыс­лие.

Рус­ская во­ля — всег­да ха­ос и анар­хия. Пуш­кин, как всег­да был прав: рус­ский бунт — бес­по­ща­ден и бес­смыс­лен, и по­то­му стра­шен и ужа­сен. Боль­ше­ви­ки пре­рва­ли связь вре­мён и на­ру­ши­ли ес­тест­вен­ный ход ис­то­ри­чес­ко­го раз­ви­тия Рос­сии. Это бы­ло и пре­ступ­ле­ни­ем, и ошиб­кой. Они сня­ли все та­бу, раз­бу­ди­ли са­мые тём­ные, дрем­лю­щие в че­ло­ве­ке ин­стинк­ты. «Му­зы­ку ре­во­лю­ции» услы­шал Блок — Ме­реж­ков­ский и Зи­на­и­да Гип­пи­ус «ни му­зы­ки ре­во­лю­ции», ни му­зы­ки в ре­во­лю­ции не услы­ша­ли. Хо­тя «глу­хо­той» на со­ци­аль­ные про­цес­сы, про­ис­хо­дя­щие в Рос­сии, не стра­да­ли.

Не­ко­то­рые (на­ив­ные) ин­тел­ли­ген­ты пос­ле при­хо­да к влас­ти Ле­ни­на и его пар­тии всё же на­де­я­лись, что на­сту­пит луч­шее бу­ду­щее. Бу­ду­щее на­сту­пи­ло, но луч­ше оно не ста­ло. На­чал­ся го­лод, за го­ло­дом на­сту­пи­ла раз­ру­ха, стра­на рас­ко­ло­лась на «бе­лых», «крас­ных» и на­род. Как всег­да в Рос­сии, на­род без­мол­вст­во­вал, а «крас­ные» и «бе­лые» по­шли стен­ка на стен­ку. Граж­дан­скую вой­ну вы­иг­ра­ли боль­ше­ви­ки, и ин­тел­ли­ген­ты (да и не толь­ко они) до­воль­но быст­ро на се­бе по­чувст­во­ва­ли, чем власть Со­ве­тов от­ли­ча­ет­ся от влас­ти Вре­мен­но­го пра­ви­тельст­ва — при всех изъ­янах фев­раль­ская ре­во­лю­ция бы­ла де­мо­кра­ти­чес­кой, власть оп­по­зи­ци­он­ные пар­тии и га­зе­ты не за­пре­ща­ла. Ке­рен­ский не пре­тен­до­вал на роль пас­ту­ха — пас­ти на­род стал лы­сый че­ло­ве­чек в меш­ко­ва­том кос­тю­ме, за­го­няя же­лез­ным жез­лом в обе­щан­ный ком­му­нис­ти­чес­кий «рай». Но «рай» ока­зал­ся су­щим адом, в ко­то­ром не то что жить — су­щест­во­вать бы­ло не­воз­мож­но. При­дя к влас­ти, боль­ше­ви­ки сра­зу же на­ча­ли пре­сле­до­вать сво­их идей­ных про­тив­ни­ков.

Ме­реж­ков­ские ста­ли го­то­вить­ся к отъ­ез­ду из сов­де­пии (так с пре­зре­ни­ем ста­рая ин­тел­ли­ген­ция на­зы­ва­ла но­вую боль­ше­вист­скую Рос­сию). Как и дру­гие пи­са­те­ли и фи­ло­со­фы, учё­ные и ад­во­ка­ты, куп­цы и вра­чи, не су­мев­шие при­спо­со­бить­ся к но­вой влас­ти, в од­но­часье став­шие «быв­ши­ми», ко­то­рым бы­ло с этой са­мой властью не по пу­ти.


«Все кар­точ­ки от Рая от­креп­ляю...» (за сло­вом-по­сту­пок)

Они уез­жа­ли не столь­ко от го­ло­да, хо­ло­да, во­ню­чих мер­з­лых се­лёдок и об­щест­вен­ных ра­бот — они уез­жа­ли от не­сво­бо­ды, они уез­жа­ли от брез­гли­вос­ти, от не­воз­мож­нос­ти эс­те­ти­чес­ки со­су­щест­во­вать с но­вой властью. Они по­ки­да­ли «цар­ст­во Ан­ти­хрис­та», цар­ст­во то­таль­ной лжи и то­таль­но­го тер­ро­ра. Им не ну­жен был обе­щан­ный боль­ше­ви­ка­ми «рай», обер­нув­ший­ся адом, — свой би­лет они от­да­ва­ли его устро­и­те­лям. У Гип­пи­ус все эти на­стро­е­ния пе­ре­пла­ви­лись в сти­хи: «В раю зем­ном», ко­то­рым был пред­пос­лан эпи­граф из До­сто­ев­ско­го — фра­за Ива­на Ка­ра­ма­зо­ва: «...по­чти­тель­ней­ше би­лет воз­вра­щаю...»:

Не толь­ко мо­ло­ка иль ше­ко­ла­да,
Не толь­ко воб­лы, со­ли и кон­фет —
Мне да­же и ог­ня не очень на­до:
Три па­ры до­сок обе­щал ком­бед.
Ме­ня ни­чем не за­пу­гать: зна­ко­ма
Мне кон­ская баг­ро­вая но­га,
И хлеб­ная иг­лис­тая со­ло­ма,
И мер­з­лая кар­то­фель­ная мга.
За­пах­нет, за­му­тит­ся суп, — а лук-то?
А сор, что вмес­то чаю мож­но пить?
Но есть про­дукт... Без это­го про­дук­та
В раю зем­ном я не мо­гу про­жить.
Ис­кал его по всем на­рвод­прод­ву­чам
Ис­кал вб­ли­зи, смот­рел из­да­ле­ка,
Бес­страш­но ла­зил по окоп­ным кру­чам,
За­гля­ды­вал и в са­мую че­ка,
Ее ж, смот­ри, не очень бес­по­кой-ка:
Я толь­ко спра­ши­вал... и вся рев­трой­ка
Не­уго­мон­ный под­ни­ма­ла рёв.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

И я хо­дил, хо­дил в пет­ро­ком­про­ды,
Хвос­тил­ся дня­ми у крыль­ца в рай­ком...
Но и вось­муш­ки не на­шёл — сво­бо­ды
Из рай­ских уч­реж­де­ний ни в од­ном.

Не вы­жить мне, я чувст­вую, я знаю,
Без пи­щи че­ло­ве­чес­кой в раю:
Все кар­точ­ки от Рая от­креп­ляю
И в нар­п­род­ком с по­чтень­ем от­даю.

За сло­вом у неё всег­да сле­до­вал по­сту­пок — как и клас­си­чес­кий ге­рой, она воз­вра­ща­ла свой би­лет. В де­каб­ре 1919 го­да Ме­реж­ков­ские, кри­тик Фи­ло­со­фов и Зло­бин, быв­ший ли­те­ра­тур­ным сек­ре­та­рём Гип­пи­ус с 1916 го­да, вы­еха­ли из Пет­ро­гра­да в Го­мель — в ян­ва­ре 1920-го не­ле­галь­но пе­ре­шли гра­ни­цу. С сов­де­пи­ей бы­ло по­кон­че­но, но с со­бой они уно­си­ли свою Рос­сию. В той, дру­гой Рос­сии, ко­то­рую они оста­ви­ли (по­ни­ма­ли, что на­всег­да), оста­ва­лись Брю­сов, Блок, Чу­ков­ский. Кто-то по­шёл на со­труд­ни­чест­во с боль­ше­вист­ским ре­жи­мом, кто-то при­спо­со­бил­ся к со­вмест­но­му со­су­щест­во­ва­нию. Кто-то — Бу­нин, Ре­ми­зов, Хо­да­се­вич, — как и они, по­ки­ну­ли ро­ди­ну. Ко­го-то, в ос­нов­ном фи­ло­со­фов — Бер­дя­е­ва, Шес­то­ва, Кар­са­ви­на и др., — но­вые влас­ти, не це­ре­мо­нясь, по­са­ди­ли на па­ро­ход и вы­сла­ли из стра­ны. Хо­ро­шо хоть не по­ста­ви­ли к стен­ке.


Что до­ро­же (сво­бо­да без Рос­сии)

Те, кто отверг кровь и на­си­лие, по-преж­не­му хо­те­ли «жить за­ко­ном, дан­ным «Ада­мом и Евой» и не хо­те­ли «раз­во­ра­чи­вать­ся в мар­ше», ког­да го­во­рить бу­дет толь­ко «то­ва­рищ мау­зер». И как мож­но ско­рее, стре­мясь вы­рвать­с�