Эф­фект Кир­ли­а­на

Мо­рий­цы дав­но уже на­учи­лись на­блю­дать дви­же­ние все­мир­но­го ду­ха, ко­то­рый оби­та­ет в каж­дом жи­вом те­ле. Они при­ду­ма­ли спе­ци­аль­ные при­бо­ры, с по­мощью ко­то­рых мож­но на­блю­дать све­че­ние жи­во­го те­ла. По­то­му что в про­цес­се жиз­не­де­я­тель­нос­ти все­мир­но­го ду­ха из те­ла че­ло­ве­ка, жи­вот­но­го или рас­те­ния во все сто­ро­ны раз­бра­сы­ва­ют­ся вся­чес­кие кор­пус­ку­лы и быст­ро вра­ща­ю­щи­е­ся раз­но­цвет­ные ма­лень­кие ку­соч­ки све­та. В бо­лее позд­ние вре­ме­на в Ев­ро­пе пе­ре­ня­ли до­сти­же­ния мо­рий­цев, при­сво­и­ли се­бе, как во­дит­ся, лав­ры пер­во­от­кры­ва­те­лей это­го эф­фек­та и на­зва­ли его «све­че­ни­ем Кир­ли­а­на». Один трус­ляк су­мел за ог­ром­ные день­ги при­о­брес­ти та­кой при­бор. Что­бы ис­пы­тать ап­па­рат, при­гла­сил на обед сво­е­го дру­га бы­ва­ло­го, а так­же про­слав­лен­но­го по­эта-пат­ри­о­та Ди­жа Бы­жа в ка­чест­ве, так ска­зать, ин­тел­лек­ту­аль­ной за­кус­ки. Ди­жа Бы­жа ни­как не­льзя по­счи­тать бы­ва­лым. Трус­ля­ком — то­же. Тем бо­лее ни­как не на­зо­вёшь его бал­бе­ем. Диж Быж — во всех от­но­ше­ни­ях не ду­рак, хо­тя и ста­ра­ет­ся ка­зать­ся та­ким. Вряд ли мож­но счи­тать ду­ра­ком то­го, кто пуб­лич­но за­яв­ля­ет, что он ду­рак. Хо­тя уж ко­му-ко­му, а Ди­жу Бы­жу ни­как не от­ка­жешь в его мо­рий­ском, а сле­до­ва­тель­но — ду­рац­ком про­ис­хож­де­нии. Да ведь всем из­вест­но — не та­кие уж ду­ра­ки эти мо­рий­ские ду­ра­ки.

Вот они, трус­ляк, бы­ва­лый и Диж Быж, едят, пьют — ку­ша­ют, од­ним сло­вом. А блю­да им по­да­ёт бал­бей­ка, ко­то­рая ра­бо­та­ет при­слу­гой у это­го трус­ля­ка.

Как хо­ро­шо, что мы при­гла­си­ли Ди­жа Бы­жа, ду­ма­ет трус­ляк. По­эт-пат­ри­от со­ловь­ём за­ли­ва­ет­ся. И го­во­рит, и го­во­рит. Всё-то он зна­ет луч­ше всех. И о том, и об этом. Да всё боль­ше о ма­те­рии го­во­рит, о со­зна­нии и да­же о бес­соз­на­тель­ном. Да ещё о внут­рен­нем и внеш­нем. А так­же о по­пыт­ках по­зна­ния, о воз­мож­нос­ти по­зна­ния и, на­ко­нец, о по­ни­ма­нии. О при­чи­нах и следст­ви­ях. Трус­ляк, что при­гла­сил бы­ва­ло­го и Ди­жа Бы­жа, — очень не­глу­пое су­щест­во. Точ­но не­из­вест­но, че­ло­век ли, но су­щест­во не­глу­пое. Сло­ва Ди­жа Бы­жа зву­чат для не­го по­доб­но му­зы­ке. Ни­че­го не по­нять, а удо­вольст­вия — вы­ше кры­ши. Бы­ва­лый, ко­неч­но, то­же не мол­чит, рас­ска­зы­ва­ет бы­валь­щи­ны. Для бал­бей­ки сло­ва Ди­жа Бы­жа и бы­ва­ло­го зву­чат как ше­лест листь­ев и сла­бый ве­те­рок в даль­нем кон­це са­да. Бал­бей­ка, сну­ю­щая меж­ду сто­ло­вой и кух­ней, — она то­же име­ет свое мне­ние по каж­до­му во­про­су, — успе­ва­ет вста­вить не­сколь­ко слов в бе­се­ду. Со­всем не в те­му. Трус­ля­ку очень нра­вит­ся, что за­вя­зал­ся не­при­нуж­дён­ный об­щий раз­го­вор. Он всё вре­мя по­гля­ды­ва­ет на при­бор и да­же не за­ме­ча­ет, что каж­дый го­во­рит о сво­ём и не слу­ша­ет дру­го­го.

По­том Диж Быж рас­ска­зы­ва­ет о тай­нах Тай­но­го Пис­ка (psk, по­лит­сыс­ка. — Прим. ав­то­ра). То­же очень вы­со­кие ма­те­рии. Он го­во­рит о ма­тер­щи­не, о со­знан­ке и не­со­знан­ке. О нут­рян­ке и на­руж­ке. О пыт­ках, о при­зна­нии и о по­ня­ти­ях. О следст­вии и о сле­да­ках. Все слу­ша­ют, за­та­ив ды­ха­ние. Очень хо­чет­ся по­чувст­во­вать се­бя хоть чу­точ­ку при­част­ным к ра­бо­те ве­ли­ко­го ве­дом­ст­ва, по­зво­ля­ю­ще­го каж­до­му жить спо­кой­но в род­ной стра­не. Бы­ва­лый то­же, ко­неч­но, обо всём этом име­ет своё мне­ние и вы­ва­ли­ва­ет во­рох бы­валь­щин. Бал­бей­ка, ко­то­рая счи­та­ет, «что-что, а в муж­чи­нах-то я раз­би­ра­юсь», с при­ды­ха­ни­ем рас­ска­зы­ва­ет, ка­кие душ­ки эти ре­бя­та сле­да­ки, ре­бя­та из на­руж­ки, рас­ска­зы­ва­ет о ку­ме и, уж ко­неч­но, об оча­ро­ваш­ке-сек­со­те.

При­бор по­ка­зы­ва­ет, что бы­ва­лый — это ги­пер­жизнь, Диж Быж — ульт­ра­жизнь, бал­бей­ка — псев­до­жизнь, а трус­ляк, увы, не­до­жизнь, очень сла­бое про­яв­ле­ние жиз­ни (све­че­ния поч­ти со­всем нет), да и све­че­ние-то в од­ной толь­ко об­лас­ти, в му­зы­каль­ной сфе­ре.

Ги­пер­жизнь без кон­ца про­из­но­сит «смеш­ные» то­с­ты, сам се­бе на­ли­ва­ет, сам с со­бой чо­ка­ет­ся, сам сме­ёт­ся сво­им шут­кам и смач­но за­ку­сы­ва­ет (шут­ки то бишь) со­лё­ным огур­цом. Шут­ки, кста­ти, то­же до­воль­но со­лё­ные. Он бук­валь­но све­тит­ся в лу­чах ис­пус­ка­е­мо­го им все­мир­но­го ду­ха.

Не­до­жизнь пе­ре­ма­лы­ва­ет рож­дест­вен­скую ин­дей­ку со ско­ростью мо­ло­до­го мус­тан­га, до­го­ня­ю­ще­го лю­би­мую ко­бы­лу. Очень хо­чет­ся до­стиг­нуть бо­лее яр­ко­го све­че­ния. Бал­бей­ка успе­ва­ет от­хва­тить луч­ший ку­сок, по­ка не­сёт блю­до от кух­ни до сто­ла. Ульт­ра­жизнь, Диж Быж то есть, не от­ста­ёт ни по час­ти вы­пив­ки, ни по час­ти за­кус­ки, ни по час­ти ущип­нуть бал­бей­ку за мяг­кое мес­то, за­пол­няя её псев­до­жиз­не­ут­верж­да­ю­щи­ми бал­бей­ски­ми взвиз­ги­ва­ни­я­ми не­боль­шие па­у­зы меж­ду собст­вен­ны­ми фи­ло­соф­ски­ми пас­са­жа­ми. Всё со­жра­ли — сыр, ры­бу, огур­цы, вы­пив­ку, жал­кие об­лом­ки не­нуж­но­го уже не­дав­но ещё жи­во­го био­ло­ги­чес­ко­го ма­те­ри­а­ла, от­бро­сы жиз­не­де­я­тель­нос­ти все­мир­но­го ду­ха.

Пос­ле де­сер­та бе­се­да са­ма со­бой увя­ла, гос­ти разо­шлись, оста­вив на сто­ле раз­роз­нен­ные ку­соч­ки не­жиз­ни уже. Со­всем уже не жиз­ни. Эф­фект Кир­ли­а­на.