Гла­ва 17

Чи­с­тые день­ги и до­ро­га в рай

Осле­пи­тель­ной без­об­лач­ной го­лу­биз­ной высь на­по­ми­на­ла не­бо над Ал­гар­ве. Толь­ко над оке­а­ном об­ла­ка и вет­ра ла­ви­ро­ва­ли воль­но и сво­бод­но, а здесь не­бес­ное прост­ранст­во бы­ло сжа­то тис­ка­ми гор.
— Ку­да мы едем?
— В рай.
— Я жить хо­чу, и тем бо­лее с та­ки­ми день­га­ми.
— В на­ло­го­вый рай. Есть та­кие угол­ки на све­те. Там все хра­нят свои и чу­жие день­ги. Глав­ное, ни­кто не спра­ши­ва­ет от­ку­да они. От­кро­ем счёт.
— У ме­ня бу­дет счёт в бан­ке?! А я ду­ма­ла про­ве­зу это с со­бой. Так ку­да мы едем?
— В Ан­дор­ру.
— Это Ис­па­ния? Нет? Ни­ког­да рань­ше не слы­ша­ла.

Го­ры сна­ча­ла вы­гля­ды­ва­ли из-за го­ри­зон­та си­ней гря­дой, а по­том ра­зом об­сту­пи­ли со всех сто­рон.

На Кав­ка­зе го­ры ер­ши­с­тые, ост­рые. А Пи­ре­неи сто­ят как мо­но­ли­ты. Как са­ма веч­ность…

Они въеха­ли в не­боль­шой пыль­ный го­ро­диш­ко, рас­по­ло­жен­ный в оче­ред­ной гор­ной до­ли­не, над ко­то­рым воз­вы­ша­лась ко­ло­коль­ня ро­ман­ской церк­ви с по­гнув­шим­ся крес­том. Ри­кар­до оста­но­вил ма­ши­ну у ма­лень­ко­го при­до­рож­но­го су­пер­мар­ке­та. Вер­нул­ся с ко­роб­кой.
— Фен?
— Бу­дем от­мы­вать день­ги.

Но­мер оте­ля, если так мож­но бы­ло на­звать душ­ную ком­на­тён­ку в де­ре­вен­ской гос­ти­ни­це, не пре­дус­мат­ри­вал то­го, что по­сто­яль­цы вос­поль­зу­ют­ся фе­ном.

Как толь­ко пер­вые сто ты­сяч дол­ла­ров бы­ли про­мы­ты от остат­ков мор­ской во­ды и вы­су­ше­ны, по­гас свет во всей де­рев­не.

Ши­ро­кая же­лез­ная кро­вать бы­ла усы­па­на дол­ла­ра­ми, слов­но неж­ной май­ской лист­вой.
— Уже всё вы­сох­ло. За­чем мы уже це­лый день си­дим в этой ды­ре?
— Ждём од­но­го спе­ци­а­лис­та, ко­то­рый ска­жет фаль­ши­вые день­ги или с ни­ми мож­но ра­бо­тать.

Спус­тя не­сколь­ко уто­ми­тель­но дол­гих и из­ну­ря­ю­ще жар­ких лет­них ча­сов в дверь раз­дал­ся стук.

Ри­кар­до бро­сил взгляд на ча­сы и по­шёл от­кры­вать. На по­ро­ге сто­я­ла не­вы­со­кая бе­ло­ко­жая де­вуш­ка с тон­ки­ми чер­та­ми ли­ца. Она на­по­ми­на­ла сту­дент­ку, со­брав­шу­ю­ся на ка­ни­ку­лы: убран­ные в пу­чок свет­лые во­ло­сы, прос­тень­кие сво­бод­ные джин­сы, май­ка с паль­мо­вым прин­том. Мож­но бы­ло по­ду­мать, что она ошиб­лась но­ме­ром.
— Hello, — поз­до­ро­ва­лась она и спо­кой­но шаг­ну­ла с ком­на­ту, вка­ты­вая за со­бой не­боль­шую до­рож­ную сум­ку на ко­лё­сах.

Го­лос был низ­кий и глу­хой. Со­блаз­ни­тель­ный. Она бро­си­ла на Ле­ну ми­мо­лет­ный взгляд.
— Ей луч­ше вый­ти, — про­из­нес­ла она по-ан­глий­ски, и по­же­ла­ние про­зву­ча­ло как спо­кой­ный при­каз. — Вре­мя по­шло.
— Она оста­нет­ся.

Блон­дин­ка по­жа­ла пле­ча­ми и на­ча­ла ра­бо­ту.

То, что про­ис­хо­ди­ло в ком­на­те ма­лень­кой де­ре­вен­ской гос­ти­ни­цы, за­си­жен­ной му­ха­ми, на­по­ми­на­ло не­кий ри­ту­ал.

Ле­на по­те­ря­ла счёт вре­ме­ни и, за­та­ив ды­ха­ние, смот­ре­ла, как ра­бо­та­ет про­фес­си­о­нал. Ли­цо де­вуш­ки бы­ло спо­кой­ным и от­ре­шён­ным, а хо­лё­ные ру­ки жи­ли сво­ей жизнью: они про­пус­ка­ли каж­дую банк­но­ту че­рез не­боль­шой ап­па­рат, за­тем ощу­пы­ва­ли её, слов­но ди­аг­нос­ти­ро­ва­ли. Быст­ро, чёт­ко, ни од­но­го лиш­не­го дви­же­ния.

Уми­ротво­рён­но по­ка­чи­ва­ясь, слов­но в тран­се, про­фес­си­о­нал от­счи­ты­ва­ла сум­мы, стя­ги­вая пач­ки де­нег ре­зин­ка­ми. Од­ну за дру­гой.

По ис­те­че­нии двух ча­сов бе­ло­ко­жая кра­са­ви­ца, так же от­ре­шён­но, слов­но не при­хо­дя в со­зна­ние, по­ло­жи­ла к се­бе в до­рож­ную сум­ку пять па­чек стя­ну­тых ре­зин­ка­ми ку­пюр. За­тем по­тя­ну­лась и, слов­но кош­ка, лег­ко спрыг­ну­ла с кро­ва­ти.
— Если что-то не так, я из-под зем­ли вас до­ста­ну. И шку­ру спу­щу.
— Чао!

Де­вуш­ка улыб­ну­лась и на­пра­ви­лась к две­ри.

— Пять­де­сят ты­сяч! За два ча­са пять­де­сят ты­сяч?!
— Го­но­рар. У те­бя бы­ли дру­гие пред­ло­же­ния? У ме­ня нет. Я опла­тил её по­езд­ку с дру­го­го кон­ца све­та ту­да и об­рат­но.

Ле­на по­ду­ма­ла, раз та­кой бо­га­тый, то мог бы и рас­счи­тать­ся сво­и­ми.
— Я мог бы сам за­пла­тить ей, — Ри­кар­до слов­но чи­тал мыс­ли Ле­ны. — Но ты пред­поч­ла дру­гой ва­ри­ант раз­ви­тия со­бы­тий.

Серд­це то за­ми­ра­ло, то ли­ко­ва­ло, то на­чи­на­ло ме­тать­ся в гру­ди, как ме­та­лась по гор­ной до­ли­не стая быст­рых се­рых птиц.

Я сво­бод­на. Всё свер­ши­лось. У ме­ня счёт за гра­ни­цей! Раз­ве мож­но бы­ло это пред­ста­вить ещё не­сколь­ко дней на­зад?

Не­уло­ви­мо не­кра­си­вый со­труд­ник бан­ка в круг­лых ро­го­вых оч­ках, по­до­бост­раст­но скло­нив лы­со­ва­тую го­ло­ву пе­ред пред­ста­ви­тель­ной мо­ло­дой па­рой, рас­пах­нул скры­тую от по­сто­рон­них глаз дверь, вы­хо­дя­щую в тём­ный пе­ре­улок со стек­лян­ны­ми вра­ща­ю­щи­ми­ся гла­за­ми ви­део­ка­мер. Че­рез ми­ну­ту Ле­на и Ри­кар­до ока­за­лись на уют­ной не­боль­шой пло­ща­ди.

Гор­ная гря­да вда­ли бы­ла оку­та­на зо­ло­той дым­кой об­ла­ков. На тер­ра­се не­боль­шо­го оте­ля с кас­ка­да­ми крас­ной ге­ра­ни на бал­ко­нах раз­мес­ти­лось от­кры­тое ка­фе.

…The power of love…

По до­ли­не от вер­ши­ны к вер­ши­не ле­тал ан­гель­ский го­лос Се­лин Ди­он и за­ми­рал, сли­ва­ясь с не­бе­са­ми.

В пле­тё­ных крес­лах за круг­лы­ми сто­ли­ка­ми валь­яж­но рас­по­ло­жи­лась от­ды­ха­ю­щая пуб­ли­ка. Да­мы в ши­ро­ко­по­лых сом­бре­ро, льня­ных скром­ных плать­ях и рес­пек­та­бель­ные с ви­ду сеньо­ры в стиль­ных не­боль­ших оч­ках и в та­ких же льня­ных скром­ных лет­них кос­тю­мах, по­тя­ги­ва­ли пе­ред обе­дом мар­ти­ни и кам­па­ри. По пло­ща­ди с по­ро­сячь­им виз­гом но­си­лись ра­дост­ные упи­тан­ные де­ти.
— От­празд­ну­ем?! — и, не до­жи­да­ясь от­ве­та, Ле­на по­тя­ну­ла Ри­кар­до в сто­ро­ну ка­фе.

Гла­ва 18

Биз­нес-план для Спя­щей Ца­рев­ны

Ли­с­ты кон­трак­та су­до­рож­но ше­лес­те­ли.
— Что всё это зна­чит? Где моё имя? По­че­му ты вла­де­лец счёта?

Зем­ля в миг ушла из-под ног и за­ка­ча­лась, как ви­ся­чий мост че­рез гор­ную ре­ку.
— Да, я от­крыл счёт на своё имя.
— По­че­му? Но за­чем?! Те­бе нуж­ны день­ги?! Ни­че­го не по­ни­маю. Ты ме­ня об­ма­нул? За­чем? У те­бя же сво­их де­нег пол­но!
— Пой­дём, — Ри­кар­до под­нял­ся, оста­вив на сто­ли­ке ку­пю­ру. — По­го­во­рим без сви­де­те­лей.

Они вы­шли на пло­щадь пе­ред оте­лем, всё так­же за­ли­тую яр­ким го­ря­чим солн­цем. В те­ни ска­лы пе­ре­жи­да­ла жа­ру стая ди­ких го­лу­бей.

Тень рез­ко очер­ти­ла гра­ни­цу ров­но по­се­ре­ди­не смот­ро­вой пло­щад­ки, слов­но по­де­ли­ла её на «да» и «нет».

Про­шло вре­мя, преж­де чем Ле­на смог­ла вы­мол­вить хоть сло­во.
— Че­рез пять лет ты смо­жешь при­ехать и за­брать день­ги. По до­ве­рен­нос­ти от ме­ня.
— За­чем ты так по­сту­пил со мной. Ка­кой те­бе в этом смысл?
— Все­го лишь пять дней на­зад ты да­же и не ду­ма­ла об этих день­гах. И уже за­це­пи­лась?
— По­нят­но. Месть.
— Хо­чешь, я рас­ска­жу, что бу­дет? Ты воз­вра­ща­ешь­ся, на­чи­на­ешь тра­тить. Де­нег мно­го. Те­бе ка­жет­ся, что их хва­тит на всю жизнь, а по­том ты на­чи­на­ешь бо­ять­ся, что они за­кон­чат­ся. И ни­че­го, кро­ме как про­едать день­ги, ты не уме­ешь. Ты бу­дешь жить, на­де­ясь на этот за­пас, ко­то­рый с каж­дым го­дом бу­дет умень­шать­ся.
— От­ку­да ты зна­ешь, как я по­ступ­лю?
— Уве­рен, что ты не раз­дашь их ни­щим на па­пер­ти, а идеи вло­же­ния их в де­ло, как я по­нял, у те­бя то­же нет.
— Те­бе хо­ро­шо го­во­рить! Ты ро­дил­ся в нуж­ной семье, в нуж­ной стра­не. И в нуж­ное вре­мя! Всё со­впа­ло.
— Это ни­че­го не зна­чит. Боль­шие день­ги при­шли в мою жизнь, ког­да я был го­тов их при­нять. У ме­ня есть брат, мы ро­вес­ни­ки. Ког­да нам ис­пол­ни­лось по во­сем­над­цать лет, отец дал каж­до­му пер­вый мил­ли­он. Брат взял, я оста­вил. Мой брат жил по пол­ной. Умуд­рил­ся да­же влезть в дол­ги.

В двад­цать семь лет отец сно­ва дал нам по мил­ли­о­ну. Ни­че­го не из­ме­ни­лось, толь­ко дол­ги бра­та рос­ли ещё быст­рее. Ког­да нам ис­пол­ни­лось по трид­цать, отец под­пи­сал всё своё со­сто­я­ние на ме­ня с усло­ви­ем, что я ли­шусь все­го, если он узна­ет, что я по­мо­гаю бра­ту. Отец по­сту­пил жес­то­ко, но он дал нам оди­на­ко­вые воз­мож­нос­ти, и да­же боль­ше. Мой брат сей­час в пси­хи­а­три­чес­кой кли­ни­ке.
— Ах, вот оно что! — Ле­ну осе­ни­ла до­гад­ка. — Вот где ты про­гу­ли­вал­ся пос­ле обе­да. Твой брат в этой кли­ни­ке на бе­ре­гу?
— Для всех брат пу­те­шест­ву­ет по Ев­ро­пе, — Ри­кар­до на мгно­ве­ние за­крыл ли­цо ру­ка­ми. — Иног­да о нём по­яв­ля­ют­ся за­мет­ки в свет­ской хро­ни­ке по мо­е­му за­ка­зу.
— Что ж! Со­вмес­тил при­ят­ное с по­лез­ным. При­ят­ная про­гул­ка в со­про­вож­де­нии ми­лой рус­ской ба­рыш­ни.
— Да, ты пра­ва. Я по­след­нее вре­мя очень за­нят, по­это­му по­ста­рал­ся всё со­вмес­тить. А ми­лой рус­ской ба­рыш­не бы­ло ма­ло раз­вле­че­ний, и от­ку­да ни возь­мись по­яви­лись мок­рые день­ги, утоп­лен­ник с пе­ре­ло­ман­ны­ми паль­ца­ми и за­га­доч­ный эс­ки­мос.
— Зна­ешь, как го­во­рят в Рос­сии? Ты чёр­нень­ки­ми нас по­лю­би — бе­лень­ки­ми по­лю­бить всег­да успе­ешь
— Есть та­кое по­ня­тие — де­ло­вая ре­пу­та­ция. Брат в кли­ни­ке, ско­рее все­го, на­дол­го. На всю жизнь. Ему толь­ко на ка­кое-то вре­мя по­мо­га­ет ле­че­ние, ко­то­рое я ему обес­пе­чи­ваю. Мне, а так­же всем, кто ра­бо­та­ет на ме­ня, со­всем не вы­год­но, что­бы имя бра­та по­яв­ля­лось ря­дом с мо­им.
— А отец зна­ет об этом? Он же ли­шит те­бя все­го, как ты го­во­ришь!
— Я уже дав­но не­за­ви­сим. Вы­ку­пил у не­го все ак­ции.
— У род­но­го от­ца?! Те­бе отец не от­дал, а про­дал?!
— Так при­ня­то. Отец жи­вёт как хо­чет. Моя оче­ред­ная ма­че­ха чуть стар­ше те­бя.
— А мать? Как на это смот­рит твоя мать?
— Её дав­но нет.

Тень от ска­лы от­счи­ты­ва­ла тра­ек­то­рию по плит­кам тер­ра­сы, слов­но пе­соч­ные ча­сы.
— Я влю­бил­ся в спя­щую ца­рев­ну из Рос­сии, как в сказ­ке. В сфе­рах об­ще­ния мо­е­го кру­га — ис­теб­лиш­мен­та, де­ло­вой и ин­тел­лек­ту­аль­ной эли­ты — с тво­ей кра­со­той и умом, ко­то­рый всё ещё слад­ко спит, ты лег­ко ста­ла бы сво­ей. Для всех при­ду­ма­ли бы ис­то­рию, как граф фон Та­кой-то, твой прап­ра­де­душ­ка, был за­ре­зан боль­ше­ви­ка­ми в церк­ви, ког­да сто­ял на ко­ле­нях пе­ред ико­ной и мо­лил­ся во спа­се­ние Рос­сии.
— Ко всем дру­гим оче­вид­ным до­сто­инст­вам ты ещё и сказ­ки со­чи­ня­ешь!

Ри­кар­до усмех­нул­ся.
— Ува­жаю… Упёр­тая, сто­ишь до кон­ца. Но толь­ко по­ка там, где мож­но прос­то про­мол­чать. В эту ис­то­рию по­ве­рить очень прос­то: пос­ле ва­шей крас­ной ре­во­лю­ции мно­го се­мей — и про­с­тых, и знат­ных — на­шли се­бе при­ста­ни­ще в Ар­ген­ти­не.
— Тем бо­лее! Ве­ли­ка ве­ро­ят­ность, что об­ман рас­крыл­ся бы.
— Я в кур­се, как это обыч­но ре­ша­ет­ся. В рус­ских ар­хи­вах мно­го дел по­доб­но­го ро­да. Про­да­ёт­ся всё. И ис­то­рия то­же.
— А без этой ле­ген­ды ме­ня бы там, в тво­ём из­бран­ном су­пер­об­щест­ве, не при­ня­ли бы?
— Вряд ли, если ты са­ма из се­бя ни­че­го не пред­став­ля­ешь, ни­ко­му не из­вест­на, по­прос­ту го­во­ря, ни­кто. В Ар­ген­ти­не по­лу­кров­ки — жен­щи­ны ска­зоч­ной кра­со­ты и блес­тя­ще­го ума. И тем не ме­нее… Спра­ши­ва­ют: кто па­па, кто ма­ма? А… По­нят­но. И всё. Ты вне иг­ры. Те­бя не за­ме­ча­ют, а со мной не об­ща­ют­ся да­же те, кто об­щал­ся всег­да. Все­об­щее осуж­де­ние мо­е­го вы­бо­ра: не мог ни­ко­го из на­ших вы­брать? Раз­ру­ша­ют­ся де­ло­вые кон­так­ты, а так­же свя­зи, ко­то­рым мно­го лет.
— Так зна­чит, для тво­е­го об­щест­ва я — ни­кто?
— Да. Я смог бы вы­нес­ти мно­гое и вы­сто­ять. Если бы…
— «Бы» — всег­да ме­ша­ет! Га­дюш­ник это твоё выс­шее об­щест­во! Дер­жать род­но­го бра­та за оке­а­ном, что­бы толь­ко ни­кто о маль­чи­ке Ри­ки не по­ду­мал пло­хо!
— Та­кие пра­ви­ла. Я жи­вой че­ло­век и знаю, что та­кое чувст­во ви­ны.
— Так ты то­же зна­ком с пси­хуш­кой?
— У всех, с кем я об­ща­юсь, пси­хо­те­ра­певт — это еже­ме­сяч­ная статья рас­хо­дов. Об этом не го­во­рят, но все это зна­ют.
— Есть же друзья! Не­уже­ли те­бе не с кем по­де­лить­ся?
— В мо­ей жиз­ни бы­ла од­на жен­щи­на, но её сей­час нет.

Жен­щи­на… Ле­ну по­че­му-то кольну­ла эта не­ча­ян­ная под­роб­ность.

А Ри­кар­до не­ожи­дан­но вспом­нил рез­ной хрус­таль­ный бо­кал, за ко­то­рым, как в пер­спек­ти­ве, вдруг воз­ник об­раз изящ­ной за­го­ре­лой ста­ту­эт­ки.

— Где га­ран­тия то­го, что я вер­нусь че­рез пять лет и смо­гу за­брать день­ги?
— Мне нра­вит­ся, что ты так рез­ко, по-дет­ски ме­ня­ешь те­му раз­го­во­ра, — Ри­кар­до не­ожи­дан­но так про­ни­зы­ва­ю­ще по­смот­рел на Ле­ну, что ей ста­ло не по се­бе. — Га­ран­тии ни­ка­кой. Всег­да есть мес­то не­пред­ви­ден­ным об­сто­я­тельст­вам.
— А если мне они бу­дут нуж­ны рань­ше?
— Жи­ви как жи­ла. Если по­явит­ся ин­те­рес­ная идея, при­шлёшь мне биз­нес-план.
— Что?! Биз­нес-план?! Бред. Ска­жи луч­ше, что нуж­но де­лать, как за­ра­бо­тать. Где? Как?
— Под­сказ­ка обыч­но вот в чём: что те­бе ин­те­рес­нее де­лать боль­ше все­го, чем всё осталь­ное.
— Ни­че­го мне не ин­те­рес­но.
— У те­бя есть вре­мя.

Бес­си­лие сво­ди­ло Ле­ну с ума.
— Не­на­ви­жу. Ока­зы­ва­ет­ся, боль­ше все­го на све­те я не­на­ви­жу та­ких, как ты, не­бо­жи­те­лей, ко­то­рые ду­ма­ют, что этот мир для них и они мо­гут де­лать всё что хо­тят. Они мо­гут и впра­ве рас­по­ря­жать­ся мыс­ля­ми и судь­ба­ми дру­гих, за­би­рать то, что им не при­над­ле­жит.
— По­стой-по­стой. Ты ни­че­го не пу­та­ешь? Да­вай нач­нём с то­го, что ты эти день­ги не за­ра­бо­та­ла. Эти день­ги — не твои. Ты и то­му эс­ки­мо­су жизнь сло­ма­ла. Если у не­го хва­тит ума за­быть обо всём, что про­изо­шло в ту ночь. Он, глу­пец, по­ве­рил те­бе. И я — ду­рак, пол­ный ду­рак. Рус­ская сказ­ка о спя­щей ца­рев­не. А ца­рев­не, кро­ме меш­ка де­нег, ни­че­го не нуж­но.

Ри­кар­до, ка­за­лось, вни­ма­тель­но сле­дил за ста­ей птиц, ко­то­рая но­си­лась пе­ред бал­ко­ном смот­ро­вой пло­щад­ки.
— Ты хоть раз са­ма сде­ла­ла что-то? По­ка толь­ко поль­зу­ешь­ся тем, что да­ла те­бе при­ро­да. Да и то лишь кро­хи под­би­ра­ешь.
— Хва­тит. Ты ме­ня хо­чешь уни­зить. На­вер­ное, у те­бя есть на то при­чи­на. Тог­да ска­жи мне: по­че­му ты? По­че­му вы, му­жи­ки, лип­ни­те ко мне, а по­том об­ви­ня­е­те, что я вам жизнь по­ло­ма­ла? Я прос­то хо­чу жить хо­ро­шо.
— За счёт дру­гих?
— Ска­жи мне, раз та­кой бо­га­тый и ум­ный: как са­мой стать бо­га­той без па­пы мил­ли­о­не­ра, без бо­га­то­го му­жа, без мил­ли­о­на в сум­ке. Как? Как нор­маль­но жить? Ми­рить­ся с тем, что име­ешь? Бла­го­да­рить за то, что жи­ва? Да, я по­ни­маю, что я ис­поль­зую муж­чин, а как по-дру­го­му жить, я не знаю.
— Ра­бо­тать не про­бо­ва­ла?
— Кто ме­ня пус­тит в этот мир муж­чин?
— От­го­вор­ки. Ты да­же не рас­смат­ри­ва­ла то, что мно­гое за­ви­сит от те­бя. За эти дни с то­бой про­изо­шло столь­ко, сколь­ко не про­ис­хо­дит иног­да с че­ло­ве­ком и за не­сколь­ко жиз­ней. Не ду­маю, что всё это слу­чи­лось для то­го, что­бы ты смог­ла рас­ска­зы­вать вну­кам, как ты бы­ла мо­ло­дая и съез­ди­ла в Пор­ту­га­лию. Я же ви­дел: ког­да ты смот­ришь на вит­ри­ны — у те­бя гла­за го­рят.
— Ты хо­чешь ска­зать, что это пло­хо? — пе­ре­би­ла его Ле­на, сму­щён­ная тем, что как ни ста­ра­лась, так и не смог­ла скрыть сво­ей эй­фо­рии.
— Это нор­маль­но. Вас ком­му­ни­с­ты учи­ли, что это пло­хо. А так­же учи­ли, что кто-то дол­жен всё сде­лать за вас: ком­му­нис­ти­чес­кое го­су­дар­ст­во даст всё и по­за­бо­тит­ся обо всём. За че­ло­ве­ка кто-то ре­ша­ет всё. Вот ты и ищешь то­го, кто за те­бя ре­шил бы все твои про­бле­мы.
— Ты ме­ня ре­шил про­учить? Я не­на­ви­жу, ког­да кто-то рас­по­ря­жа­ет­ся мо­ей жизнью.
— Если са­ма не рас­по­ря­жа­ешь­ся, то най­дёт­ся тот, кто нач­нёт рас­по­ря­жать­ся за те­бя, при­чём со­всем не так, как те­бе это­го хо­чет­ся.

Ле­на мол­ча­ла. Ни­ког­да в жиз­ни она ещё не чувст­во­ва­ла се­бя та­кой раз­би­той. Она чувст­во­ва­ла се­бя не­за­щи­щён­ной ря­дом с тем, кем, как ей ка­за­лось ещё не­сколь­ко ча­сов на­зад, она мо­жет вер­теть так, как за­бла­го­рас­су­дит­ся. Ря­дом сто­ял че­ло­век, ко­то­рый ви­дел её на­ск­возь, чи­тал её мыс­ли. И от это­го она чувст­во­ва­ла се­бя раз­де­той. Со­всем го­лой.

Кап­риз­на по­го­да в го­рах. Не­бо за­тя­ну­ло об­ла­ка­ми. Од­на и та же стая го­лу­бей но­си­лась пе­ред смот­ро­вой пло­щад­кой: бе­лый го­лубь всег­да дер­жал­ся в се­ре­ди­не стаи.
— Ско­ро нач­нёт­ся до­ждь, — Ри­кар­до сно­ва за­ку­рил. — Эти вос­по­ми­на­ния о жиз­ни, о ко­то­рой ты меч­та­ла и ко­то­рая бы­ла так близ­ка, толь­ко про­тя­ни ру­ку, уже не да­дут те­бе по­коя. Я мог бы сде­лать так, чтоб ты ле­галь­но по­лу­чи­ла эти день­ги в Рос­сии. Но не хо­чу. У те­бя са­мой долж­но по­лу­чить­ся. Про­снись на­ко­нец и по­чувст­вуй свою си­лу.

С лёг­ким свис­том про­мельк­ну­ла го­лу­би­ная стая и унес­лась в до­ли­ну, за­стро­ен­ную со­вре­мен­ны­ми зда­ни­я­ми ар­хи­тек­тур­но­го сти­ля а-ля на ско­рую ру­ку, как буд­то кто-то очень спе­шил за­стро­ить каж­дый кло­чок зем­ли, не со­блю­дая пла­ни­ров­ки улиц и пло­ща­дей, под­чи­ня­ясь од­но­му толь­ко гор­но­му рель­е­фу и же­ла­нию по­быст­рее за­вла­деть тер­ри­то­ри­ей.

К смот­ро­вой пло­щад­ке то и де­ло подъ­ез­жа­ли ав­то­бу­сы. Ту­ри­с­ты фо­то­гра­фи­ро­ва­лись на фо­не гор­ных кра­сот. Ле­на и Ри­кар­до сто­я­ли ря­дом и смот­ре­ли на об­ла­ка пе­ред со­бой. Воз­мож­но, сну­ю­щие ту­да-сю­да го­лу­би ду­ма­ли о них, что это суп­ру­ги, про­во­дят вмес­те от­пуск, раз­го­ва­ри­ва­ют и лю­бу­ют­ся тем, как кра­си­во они, пти­цы, ле­та­ют.
— Ты на­по­ми­на­ешь мне мою пра­ба­буш­ку. Кра­са­ви­ца, бо­гач­ка и арис­то­крат­ка бе­жа­ла от боль­ше­ви­ков в Поль­шу, за­тем в Ар­ген­ти­ну. Пер­вый муж, рус­ский учё­ный, сги­нул со всей семь­ёй в Поль­ше. Вто­рой муж был ры­ба­ком. Не вер­нул­ся из мо­ря. Тре­тий ра­бо­тал в бан­ке. Умер от пнев­мо­нии. Чет­вёр­тый, мой дед…
— Оста­вил ей все свои ви­но­град­ни­ки, — пе­ре­би­ла его Ле­на. — За­чем ты мне рас­ска­зы­ва­ешь эти сказ­ки?
— Так оно и бы­ло. От­ку­да ты зна­ешь про ви­но­град­ни­ки?
— Это фра­за из од­ной глу­пой рек­ла­мы опе­ля, в ко­то­рой да­моч­ка тра­вит од­но­го за дру­гим всех сво­их ста­рых бо­га­тых му­жей, а по­том те­ря­ет го­ло­ву от соп­ля­ка на опе­ле.

Ли­цо муж­чи­ны мгно­вен­но ста­ло не­про­ни­ца­е­мым. Ле­на по­ня­ла, что она пе­ре­шла ка­кую-то не­ви­ди­мую грань меж­ду ни­ми и об­рат­но для неё хо­да не бу­дет ни­ког­да.
— Не об­ра­щай вни­ма­ния! Про­дол­жай, по­жа­луй­ста! Из­ви­ни, са­ма не знаю, что го­во­рю!
— Всё дет­ст­во я про­вёл с ба­буш­кой… — на­чал свой рас­сказ Ри­кар­до, но не смог про­дол­жить.

Если сказ­ки о ца­рев­не боль­ше нет, то пусть хоть жизнь с ба­буш­кой бу­дет чем-то со­кро­вен­ным.

Вос­по­ми­на­ния на­хлы­ну­ли, и их уже бы­ло не удер­жать. Вре­мя ка­ни­кул. Отец ле­тит с оче­ред­ной пас­си­ей на Бо­ра-Бо­ра, а его, маль­чиш­ку, от­прав­ля­ет в Мен­до­су, к ба­буш­ке. Ри­кар­до обо­жа­ет Ирэн, ма­ми­ну мать, ко­то­рая круг­лый год жи­вёт в усадьбе, до­став­шей­ся ей в на­следст­во от му­жа.

Слов­но на­яву Ри­кар­до ви­дел: та рас­чё­сы­ва­ет ста­рин­ным греб­нем свет­лые, с се­реб­рис­той па­ти­ной се­ди­ны, длин­ные во­ло­сы, под­став­ляя ли­цо ут­рен­не­му солн­цу, бью­ще­му в ок­но, за­пле­та­ет в ко­су и кра­си­вым уз­лом укла­ды­ва­ет её во­круг гор­до по­са­жен­ной го­ло­вы.

На зав­трак едят го­ря­чий суп из ка­пу­с­ты, как на­сто­я­щие рус­ские, бли­ны с мя­сом. Она вы­пи­ва­ет ста­кан до­маш­не­го ви­на. По­том они вмес­те со все­ми идут на ви­но­град­ник и по­мо­га­ют ра­бот­ни­кам до за­хо­да солн­ца.

У неё бы­ло от­мен­ное здо­ровье. Она умер­ла, ког­да ей ис­пол­ни­лось сто лет. Как-то стран­но умер­ла. Она ни­ког­да не об­ра­ща­лась к вра­чам и боль­ниц бо­я­лась как ог­ня. Ре­за­ли ло­зу на ви­но­град­ни­ке, и Ирэн очень силь­но по­вре­ди­ла па­лец. Дя­дя по­вез её в боль­ни­цу. Они еха­ли не­дол­го, и ба­буш­ка всю до­ро­гу умо­ля­ла не де­лать это­го, го­во­ри­ла, что в боль­ни­це умрёт.

Ког­да подъ­еха­ли к боль­нич­но­му крыль­цу, Ирэн с си­лой от­толк­ну­ла всех, кто бро­сил­ся ей по­мо­гать. Вы­со­ко и над­мен­но под­няв го­ло­ву, она под­ня­лась по сту­пень­кам. Она ни­ко­му не мог­ла прос­тить сво­е­го бес­си­лия. Шерс­тя­ная длин­ная юб­ка за­ме­та­ла сле­ды круп­ных ка­пель кро­ви, ко­то­рая на­ча­ла течь с но­вой си­лой.

Док­тор сра­зу же при­нял и ска­зал, что ни­че­го страш­но­го и нуж­на толь­ко пе­ре­вяз­ка. Она, так ни на ко­го и не взгля­нув, во­шла в ка­би­нет. Че­рез не­ко­то­рое вре­мя док­тор по­звал в ка­би­нет. Ба­буш­ка ле­жа­ла на ку­шет­ке с пе­ре­вя­зан­ной ру­кой и бы­ла ещё жи­ва. По­том… Ирэн ни ста­ло…

Ри­кар­до вздох­нул…
— Она бы­ла на­сто­я­щей. Ка­за­лось, толь­ко при­кос­нись к ней и у те­бя при­бав­ля­ет­ся си­лы. Жен­щи­на — то­тем. Ког­да я уви­дел те­бя, по­нял, что ты из той же по­ро­ды. Я го­тов был по­ме­нять жизнь.
— Это бы­ло бы оче­ред­ное жерт­воп­ри­но­ше­ние то­те­му, Ри­кар­до. Не люб­лю жерт­вы. По­том чувст­ву­ешь се­бя обя­зан­ной.
— Толь­ко жес­то­кость мо­жет быть та­кой чест­ной.

Ри­кар­до смял за­жжён­ную си­га­ре­ту в ку­ла­ке. Ох уж эта рус­ская кровь и бла­го­род­ные ге­ны…
— Я не мог по­ве­сить эти день­ги на те­бя.
— И за­чем толь­ко я те­бе обо всём рас­ска­за­ла. Обо­шлась бы без тво­ей по­мо­щи.
— Хо­лод­ная ты, су­ка… Вне­зап­ные боль­шие день­ги мо­гут разо­рвать лю­бо­го, кто к ним не го­тов. С то­бой мог­ло про­изой­ти то, что про­изо­шло с мо­им бра­том. Или ещё ху­же…

Ри­кар­до рез­ко раз­вер­нул­ся и быст­рым ша­гом по­шёл в сто­ро­ну оте­ля.

По тро­туа­рам сно­ва­ли ту­да-сю­да муж­чи­ны, не­су­щие в ру­ках кар­тон­ные ко­роб­ки с бу­тыл­ка­ми вис­ки, ар­мань­я­ка, джи­на, ли­кёров и ви­на. Жен­щи­ны та­щи­ли в ру­ках, как бо­лее лёг­кую но­шу, плас­ти­ко­вые па­ке­ты с бло­ка­ми си­га­рет всех из­вест­ных ма­рок. По про­ез­жей час­ти в обе сто­ро­ны не­пре­рыв­но дви­га­лись в об­щем по­то­ке ма­ши­ны, гру­зо­ви­ки, ту­рис­ти­чес­кие ав­то­бу­сы. Люд­ская су­е­та бы­ла рез­ким кон­трас­том с гор­ным пей­за­жем, ко­то­рый был ве­ли­ко­леп­но не­по­дви­жен в дым­ке ухо­дя­ще­го дня се­ре­ди­ны ав­гус­та.

Гла­ва 21

Ноч­ной рейс

Смер­ка­лось. Пос­ле дол­гих по­ис­ков, она слу­чай­но на­бре­ла на отель, уже со­всем от­ча­яв­шись най­ти его. С кем бы она ни за­го­ва­ри­ва­ла, все при­вет­ли­во улы­ба­лись и отве­ча­ли ей на не­зна­ко­мом язы­ке, от­да­лён­но на­по­ми­на­ю­щем ис­пан­ский.

Мяг­кое ков­ро­вое по­кры­тие за­глу­ша­ло звук ша­гов. Ле­на по­до­шла к две­ри и при­слу­ша­лась.
Ти­хо.
Она вскрик­ну­ла от не­ожи­дан­нос­ти, ког­да вклю­чи­ла свет.

Сквоз­няк мет­нул­ся по ком­на­те. В от­кры­том шка­фу за­сту­ча­ли друг о дру­га пу­с­тые ве­шал­ки. По­сре­ди ком­на­ты сто­я­ли че­мо­да­ны.
— Мы едем в Бар­се­ло­ну, — Ри­кар­до си­дел в тем­но­те в крес­ле у рас­пах­ну­то­го ок­на. — У те­бя са­мо­лёт ночью. При­ле­тишь ра­но ут­ром. Та­мо­жен­ни­ки и по­ли­ция сон­ные.
— Мне нуж­но скры­вать­ся, как ка­кой-то пре­ступ­ни­це?
— Ты кто угод­но, но толь­ко не ду­ра.

Ма­ши­на оста­но­ви­лись у вхо­да в аэро­порт.
Ри­кар­до лег­ко при­под­нял че­мо­дан из ба­гаж­ни­ка.
— Вы­хо­ди. Здесь не­льзя дол­го сто­ять.
— Ты раз­ве не про­во­дишь ме­ня?
— Нуж­но сдать ма­ши­ну, у ме­ня ско­ро са­мо­лёт на Бу­э­нос-Ай­рес.

Че­мо­дан был слов­но на­лит свин­цом. Ле­не ед­ва уда­лось его ото­дви­нуть с до­ро­ги.
— Ри­кар­до… Спа­си­бо! Спа­си­бо те­бе за всё.
— И те­бе спа­си­бо, за это «всё».
— По­че­му не про­сишь по­зво­нить, со­об­щить, как до­бра­лась?
— За­чем? В сво­ей стра­не раз­бе­рёшь­ся, в ка­кую сто­ро­ну ид­ти. По­ка!

Ма­ши­на тро­ну­лась. На боль­шой сто­ян­ке ря­дом с аэро­пор­том в тес­ных ря­дах при­пар­ко­ван­ных ав­то на­шлось мес­то и крас­но­му каб­ри­о­ле­ту.

Вот и про­ка­ти­лась до пля­жа и об­рат­но. Пас­са­жи­ры рас­со­вы­ва­ли по от­се­кам са­ло­на пляж­ные сум­ки, дет­ские иг­руш­ки, про­зрач­ные па­ке­ты duty-free с бу­тыл­ка­ми ис­пан­ских вин, вис­ки и джи­на. Пла­ка­ли сон­ные, ус­тав­шие де­ти. Взрос­лые пы­та­лись быть веж­ли­вы друг с дру­гом.

Ле­на отвер­ну­лась от су­е­ты пе­ред взлётом и ста­ла смот­реть в тём­ный ил­лю­ми­на­тор. Об­рыв­ки фраз, вос­по­ми­на­ний про­но­си­лись в го­ло­ве.

«- Ни­ко­ла­ев­на! Смот­ри! Ря­дом с мэ­ром ка­кой Ху­ан сто­ит и ест те­бя гла­за­ми…
— Ну и что?.. Ой! Сер­гей Мит­ро­фа­но­вич! Вы сто­и­те у ме­ня на платье!
— А за­чем ты так вы­ря­ди­лась? Зна­ем мы эту пуб­ли­ку. Сей­час этот мэр, крен­дель ста­рый, всех поздра­вит, по­том все нач­нут пить-за­ку­сы­вать, а по­том раз­бре­дут­ся па­ра­ми по ам­ба­рам. На ули­це ми­нус двад­цать, а у те­бя вся спи­на го­лая! При­дёшь на ра­бо­ту с соп­ля­ми до ко­лен, как не­мец под Ста­лин­гра­дом, а ты мне соп­ли­вая на ра­бо­те не нуж­на. По­ду­ма­ешь, Но­вый год… При­ём, блин, в мэ­рии…
— Да… Все­го лишь… А кто он?
— В Ар­ген­ти­не ему не си­де­лось… Кон­тракт с на­ми под­пи­сал. Ты за­муж за­хо­те­ла?»

«- Лен­ка! Так ве­зёт толь­ко один раз в жиз­ни. Эх, по­едешь от­ды­хать в Пор­ту­га­лию, а по­том и в Ар­ген­ти­ну… За­муж за кру­то­го биз­нес­ме­на! Это ж сказ­ка… Бу­дешь жить не ту­жить! По­том нас вы­зо­вешь к се­бе в гос­ти. Мо­жет и ме­ня ждёт на дру­гом кон­це зем­ли ка­кой-ни­будь дон Пед­ро? Бро­шу на х… сво­е­го Мур­зил­ку!»

«- Что, Ни­ко­ла­ев­на? Ва­сек те­бе не хва­та­ет? Ху­а­на вы­бра­ла? Он даст те­бе при­ку­рить! Ещё вспом­нишь ро­ди­ну!
— Я еду с под­ру­гой в дом от­ды­ха. Имею пра­во.
— Ага, в дом от­ды­ха „Кос­тёр“, что озна­ча­ет „Эх, за­жжём!“»

Стыд­но, стыд­но, стыд­но вспо­ми­нать.
Ле­на си­де­ла, вжав­шись в крес­ло са­мо­лёта.

По­че­му по­зво­ли­ла се­бя раз­вес­ти, как на дет­ской пло­щад­ке? Ведь знаю же ан­глий­ский. Мог­ла бы по­чи­тать до­го­вор! До­ве­ри­ла свои день­ги чу­жо­му дя­день­ке, ко­то­рый ото­слал ме­ня об­рат­но, как по­сыл­ку. По­че­му до сих пор я со­гла­ша­юсь с тем, что мне пред­ла­га­ют? Всё. Хо­чу ре­шать са­ма. Оши­бусь — ис­прав­лю.

Слов­но ото­рвав­шись от преж­ней жиз­ни, в ту же се­кун­ду са­мо­лёт мяг­ко тро­нул­ся с ме­с­та и по­бе­жал по взлёт­но­му по­лю.

Вни­зу в ил­лю­ми­на­то­ре при све­те яр­кой пол­ной лу­ны блес­ну­ло Сре­ди­зем­ное мо­ре. Не­ожи­дан­но бли­ки лу­ны на тём­ной да­лёкой во­де на­пол­ни­ли серд­це тре­во­гой не­во­з­врат­ной утра­ты.

Что же я про­гля­де­ла-то? Че­го не за­ме­ти­ла?

«- По­смот­ри! Кто там, на во­де? По­хо­же, кто-то то­нет! Что де­лать?!
— Не ви­жу ни­че­го…
— Пус­ти ме­ня, Ни­ко­лай!
— Я так люб­лю те­бя, что ру­ки не раз­жи­ма­ют­ся…»

В од­ном из стек­лян­ных пе­ре­хо­дов аэро­пор­та сто­ял вы­со­кий муж­чи­на и смот­рел, как са­мо­лёт ком­па­нии «Аэро­флот», осве­щён­ный про­жек­то­ра­ми, мед­лен­но вы­ру­лил на взлёт­ную по­ло­су и, на­би­рая ско­рость, ис­чез в тем­но­те.

Ша­ги гул­ко раз­да­ва­лись в пус­том пе­ре­хо­де тер­ми­на­ла и вдруг за­мер­ли…

Ед­ва уло­ви­мый тол­чок в серд­це дал по­нять, что са­мо­лёт ото­рвал­ся от зем­ли и по­ле­тел в сто­ро­ну Рос­сии.

Ниж­ний Нов­го­род — Ан­дор­ра