Дежурство выдалось на редкость спокойным. Телефон молчал. Это говорило о том, что москвичи — владельцы домашних животных в нашей помощи не нуждались. Однако в своём предположении я ошибся. Не успел я так подумать, как телефон ожил. Звонкий молодой голос задал мне несколько незначительных вопросов по поводу своей беременной суки породы доберман-пинчер. Получив на них исчерпывающие ответы, звонивший мужчина, вежливо поблагодарив, повесил трубку. После этого опять наступила тишина.
Только вечером двое похожих друг на друга мужчин, как оказалось — братьев-близняшек, привезли беспородную собаку с порезанной лапой. Неумело наложенная повязка, насквозь обильно пропитанная кровью, еле держалась на раненой конечности. И на кафельном полу, куда ступала собачья нога, оставался яркий кровавый след. Её владельцы с оханьями и аханьями слёзно умоляли меня скорее что-нибудь сделать для остановки кровотечения. По их взволнованному поведению я понял, как они волнуются за жизнь своего любимца.
Моё замечание о неумелом оказании первой доврачебной помощи раненой собаке — в данном случае о том, что они не перетянули жгутом конечность, немного выше места ранения и слишком слабо наложили на рану повязку, — вызвало у них откровенное смущение. Братья-близнецы, откровенно признались, что они панически боятся даже одного вида крови, а уж о какой-либо помощи собаке и речи быть не могло.
— Сами чуть сознание не потеряли, доктор, нашатырь даже нюхали. Вот, как нам стало плохо… Как только увидели, что произошло с Рексиком в глазах у нас потемнело… Спасибо соседу, что подвёз нас в лечебницу на своей «Волге». Он первым попавшимся под руку куском чистой ткани, как умел, так и перевязал рану нашей собачке, — рассказывали мне, слегка краснея, словно юнцы, здоровенные взрослые мужики, при этом одновременно с нескрываемой любовью поглаживая свою огромную псину.
Следует отметить, что эта симпатичная лохматая собака по кличке Рекс, внешним видом напоминающая южнорусскую овчарку, оказалась на редкость спокойной. Она без всякого сопротивления не только позволила мне водрузить себя на операционный стол и тщательно осмотреть рану, но и сделать ей обезболивающую инъекцию новокаина. А при обработке этой небольшой, но достаточно глубокой и сильно кровоточащей раны мякиша среднего пальца и наложении на неё трёх швов пёс, отвернувшись, делал вид, что с большим интересом рассматривает инструменты, разложенные по полкам стеклянного шкафчика, стоявшего сбоку от него. При этом Рекс периодически, поднимал вверх морду, поглядывая на горящую ярким светом бестеневую лампу, висевшую под потолком, нервно зевал, широко открывая пасть, и издавал какой-то особенный звук уж очень похожий на «Уаа… Ваа… Уаа…», что, по-видимому, у него означало: «Терплю, доктор, терплю…»
Едва я только успел зашить рану и наложить на неё тугую стерильную бинтовую повязку, как белый великан, легко спрыгнув со стола, опрометью бросился из операционной в приёмную, где его с нетерпением ожидали владельцы. Но на полу, где ступала собака, кровавых следов уже не оставалось. Толстые шёлковые нити надёжно удерживали рану в зашитом состоянии.
Со словами благодарности троица тут же укатила, а я, вернувшись в дежурную, принялся записывать в журнал подробные сведения об оказании хирургической помощи пострадавшему Рексу.