Чудо

У неё глаза в печали,

сумки две по двум бокам.

Она плакала ночами,

тосковала по рукам,

по губам чужим, ненужным…

Дело было к сорока,

и никто не стал ей мужем

и любимым на века.

На трамвайной остановке

вышло чудо — вышел Он!

Посмотрел… сказал неловко:

— Я, признаться, удивлён:

как же вы баулы эти

сами можете таскать!?.

— Надо ж жить на белом свете!

Счастье нечего искать!

Он, схватил её котомки,

до порога проводил,

приобняв, сказал негромко:

— Я бы, может, вас любил!

— Разве Вы один на свете?

— Да!.. Представьте!.. Я один!

— А жена была?.. А дети?..

— Для них не было причин!

…Улыбнулись, посмеялись!

Вместе счастливо живут.

И ни разу не ругались,

и вина они не пьют.

И работают исправно,

а ещё (важней всего)

он — её любимый главный,

она — милая его.

И семью они создали

так, что ссоре не разбить.

Они так друг друга ждали,

что лишь вместе смогут быть.

Дней виражи

И время не лечит, и солнце не сушит

открытые раны уставшей души

(не верит, что будет когда-нибудь лучше,

что снова, как в детстве. захочется жить).

Пытаюсь уйти из порочного круга

отчаяний, страхов, тревог и обид.

А сердцу неистово хочется друга,

а сердце за близких всё горше болит.

Нас так разметало, что некуда деться.

Куда не приедешь — всё пламя да ров.

И плачет во мне беспокойное сердце…

и дух мой печален… и взгляд нездоров.

А грянет пора, чтоб навек разлучиться.

…Но даже теперь: когда можно сказать

всё то, что хотелось, — при встрече молчится;

и прежние нити уже не связать.

Расходятся люди, как брызги над бездной.

Расходятся люди, тревоги неся.

И что не придумывай — всё бесполезно!

И прошлое в мире исправить нельзя.

Как крылья, которые с ходу разбили,

как жизнь, что нежданно пошла под откос,

так мир разметал моих самых любимых

и самых родимых по свету разнёс

в такие уже неприступные дали,

где жизни иные — и как не пиши, —

другие у близких заботы, печали,

желания, страхи и дней виражи.

И больше не встретиться — больше не будет,

чтоб с прежней и лёгкостью, и простотой.

Как волны, по миру расходятся люди.

И каждый — один за заветной чертой.

________

От правды небес в этом мире не деться.

И каждому в срок и цвести и гореть.

…Но чудо — встречаются сердце и сердце,

чтоб счастьем друг друга в пути обогреть.

А сказка не кончается

Живу теперь бездельницей

в остатках сказки-дня.

Давно самой не верится

в путёвую меня.

Промчались годы искрами.

Как не было… Покой…

Не модная, не быстрая —

я сделалась рекой

многоручейной, маленькой,

укрывшейся в лесу.

Когда гремят проталины,

я радости несу.

Когда же дни лучистые,

питаю корни древ;

с лягушками и птицами

гутарю нараспев.

И только редкий, пристальный,

бродящий по лесам,

художник скажет: «Истинно!..

Я так живу и сам…»

Легко земли касается

та самая река.

А сказка не кончается,

течёт, журчит слегка.

Бродит в небе жёлтая луна

Бродит в небе жёлтая луна.

Розовый купается рассвет.

И висит над миром тишина

миллионы самых разных лет.

В чёрном море плещется покой,

а звезда спешит к другой звезде.

И блестит серебряной рекой

лунный свет на водной борозде.

Век бы жить свободно и легко,

наблюдать движение звезды

и луну, что светит так легко

над простором водной борозды.

Мир волшебный и священный мир!

Стоит только вслушаться, вдышать —

и любви, и счастья эликсир

вдруг в тебе рождаются опять.

Венеция зимой

Венеция в тумане и в дыму;

гремят гондолы; щурятся от ветра

влюблённые, проглядывая тьму,

входя то в ночь, то рыхлый отблеск света;

и лавки недоспелого вина,

и рестораны, рыбами пропахши,

плывут на них, как лёгкий отплеск сна.

… А по каналам лавочник уставший

гребёт на лодке… Может быть, домой,

чтоб отдохнуть от бренностей немного.

…О, дикая Венеция зимой,

как дивный сон за пазухой у Бога!

Молчит Сан-Марко в полутьме зимы,

но перед ним на площади движенье;

и форумы в туман погружены;

луна вершит по небу приближенье.

Под ней спешат влюблённые в ночи

из нынешнего века — в век минувший.

Остановились!.. Кажется, послушать:

Где остров мёртвых — оживают души,

а по каналам прошлое стучит!

И тени пробираются в туман,

а над Сан-Марко будто мчатся кони!

Они уже видны, как на ладони;

но только всё, что видимо, обман!

Влюблённые к приюту своему

спешат вдвоём, кольцо из рук сжимая.

Венеция зимой, как не живая,

но так жива, проглатывая мглу.

Ожидание

Сколько в доме вещей с этим странным названием «Жди».

…Когда будет апрель… Когда снова начнутся дожди…

Когда гости приедут… И будет большая семья…

…Двадцать ложек к обеду… Чудная накидка моя,

чтоб встречать в ней нежданных, но очень желанных друзей,

два коня деревянных для в дом приходящих детей,

восемь спальных комплектов, чтоб было на чём людям спать,

ткани пёстрые метры, чтоб весело было раздать.

Три кастрюльки на кухне, забывшая варку плита.

Были свечи — потухли… Обои сменили цвета.

Не приходят соседи!.. Мой адрес забыли друзья.

И никто не приедет!.. Дела, суматоха, семья…

Ждать родителей поздно — теперь у них силы не те!

Слава Богу, что звёзды хранят их на мира холсте.

Сын уехал, чтоб в мире вершить им намеченный путь,

и шатается эхом трюмо, что задето чуть-чуть.

Гулко дремлет гитара, молчит фортепьяно в тени.

Я мечтать не устану, чтоб чаще звучали они.

Чтобы к ждущему дому, со всем его скарбом вещей,

пришло много знакомых и близких по духу людей.

Вечер, день ли — не слышно к нему подходящих шагов!

Ждали чуда — не вышло! Живёт у чужих берегов.

Тихо вещи на полку, как старые письма, сложу.

Не тоскую!.. Что толку?!. Но в чудо я верю!.. Я жду!

Рояль

Ты мне напоминаешь тот рояль,

что век стоял в особняке старинном.

И люстры серебрящийся хрусталь

в нём отражался силуэтом длинным.

И знали мы, что был рояль хорош:

на нём играл сам Рихтер, забегая

в старинный дом, — и то простор, то дождь,

то солнца луч из клавиш извлекая,

то громы волн, что бьются о причал,

то звёзды, что летят в ночи глубокой,

но без него — рояль не нужен стал;

стоял в углу безмолвный, одинокий,

классический украсив интерьер.

Но время шло — и многие забыли

его глубокий голос, чудный тембр;

потом на нём салфетки расстелили…

потом призвали мастера… потом,

подумав, что ремонт его дороже,

чем новое… я говорю о том,

что сам собой рояль играть не может

без времени!.. Роялю и тебе

умелых рук, а — главное — удачи!..

Так важно, чтобы был в твоей судьбе

тот, для кого ты очень много значишь.

кто не спешит скорей тебя сломить,

с тобой беда — свои захлопнуть двери.

Вот для таких людей и стоит жить,

И ради них — поверь мне — стоит верить

в недремлющие силы доброты

и в музыки восторг и колыханье,

и в то, что в этом мире ВАЖЕН ТЫ:

ТВОЁ ДВИЖЕНЬЕ и ТВОЁ ЗВУЧАНЬЕ.

Шумный город

Давай с тобой под зиму снимем дачу,

на даче той поселимся вдвоём,

чтоб что-то в жизни сделалось иначе,

и самовар пузатый заведём.

Камин поставим и проложим быстро

лыжню в тот лес, что наг и опустел,

где треск сучка звучит как в небе выстрел,

а снег, как в детстве, и пушист, и бел.

Весна придёт — появятся соседи,

и будет мир спокойствия разбит.

И вот тогда мы точно с дачи съедем

в свой шумный город, в свой столичный быт.