Глава XVIII
Как только из Киева были получены воспоминания, Дубовской, как и обещал, присоединился к работе над сценарием, и она пошла споро. Правда, стоит оговориться, что поначалу, когда они, Юрий Кириллович и Сергей Дубовской, вместе и вслух прочитали до конца воспоминания, первый впал в полное отчаянье. Дело в том, что воспоминания эти как-то неожиданно обрывались.
— А какая же развязка? — растерянно взглянул на соавтора Просекин.
— Какая-какая! — вскинул плечи Дубовской. — Развязка всем известная: полный разгром немецко-фашистских орд и флаг Победы над рейхстагом!
Отсутствие внятного финала нисколько Сергея не обескуражило. Наоборот, он тут же готов был засучить рукава и ринуться в бой. Он даже с ходу придумал рабочее название будущего сценария: «Пробиться к своим». И надо сказать, что, пожалуй, именно это точное имя проекта определило то верное русло, по которому и направлен был весь ход событий, вдохновенно и последовательно выстраиваемый авторами.
Сергей так резво включился в работу, будто готовился к этому всё время с того самого первого разговора с Юрием Кирилловичем возле храма Христа Спасителя. Его режиссёрский опыт подсказал интересный ход, позволивший связать историю первых страшных дней Великой Отечественной с событиями сегодняшнего дня. У Сергея старый друг служил в Следственном комитете России. Когда-то он вёл следствие одного военного преступника — коллаборациониста с Западной Украины. На оккупированной фашистами территории этот мерзавец участвовал в массовых погромах и расстрелах. Лично разбивал еврейских младенцев о стволы деревьев. Любил подбросить малыша и на лету стрелять в него под общий одобрительный смех эсэсовцев. А начинал войну он в Красной Армии. Со своим подразделением выходил из окружения. Был легко ранен и остался с целым взводом тяжелораненых в местной больнице украинского села. Эвакогоспиталь не смог бы с ними прорваться к нашим, тем более что многих нужно было срочно оперировать. Когда вошли в село немцы, врачи этой больницы постарались представить всех этих раненых как местных жителей, попавших под бомбёжку. Односельчане тоже старались в этом подыграть: носили бойцам продукты, какие могли, подкармливали их. Но всех выдал этот самый «выздоровевший» западенский персонаж. Просто привёл в больницу карателей и пальцем указал на каждого красноармейца. Все они погибли в душегубке, а вместе с ними и врачи, и сёстры, и нянечки. Предатель же заслужил похвалу врагов, по сигарете за каждого убиенного, буханку хлеба и большой шматок сала. Но самое удивительное, что сухим он вышел из воды уже и после победы. Умудрился затеряться где-то под Львовом. Несколько лет прятался в схронах, а потом вылез на белый свет, сменил фамилию, отпустил усищи и бороду, навесил себе боевые награды — видно, с убитых содрал — и стал не кем-нибудь, а писателям. Писал военные повестюшки, где половина повествования была отведена одам коммунистической партии и советскому правительству. Когда грянула перестройка, он заделался руководителем одной из региональных организаций «Руха». Стал вдруг ярым националистом. Вот тут-то и вылезло, словно гниль из-под сошедшего снега, его страшное прошлое. Вышло на него, уже сражённого болезнями старика, следствие, но он успел с почестями убраться в мир иной.
Героем сценария по предложению Сергея Дубовского и стал следователь, скрупулёзно и хватко продвигающийся по кровавым следам этого военного преступника. От этого сценарий получился не просто исторический, а неожиданно современный, даже злободневный и, если можно так выразиться, пульсирующий яркими событиями. Воспоминаниями деда Серёжки Кузнецова, участника войны с первых её трагических дней, в его основу была заложена искренность повествования и обжигающая правда. Но и следователь, друг Дубовского, невольно ставший консультантом, добавил работе остроту, историческую мотивированность и точность. Более того, он даже организовал обсуждение сценария ветеранами следствия, и те, единогласно одобрив его, под сильным впечатлением тут же написали письмо министру культуры с просьбой о финансовой поддержке, как они выразились, уникального, крайне необходимого сегодня кинопроекта. А ещё Дубовской вооружился письмами-ходатайствами известных многоопытных артистов, чьи имена в советские годы украшали титры очень многих кинокартин, ставших уже киноклассикой. Актёры и актрисы, приглашённые в этот проект, прочитали сценарий, предложенный им режиссёром, и заявили, что давно ничего подобного не получали и что с радостью готовы работать в таком кино.
И вот, казалось, всё уже было готово для последнего победного марш-броска. Просекин и Дубовской записались на приём к директору департамента кинематографии минкульта Любезновой Юлии Борисовне. Заблаговременно они передали ей через секретаршу своё выстраданное произведение — основу будущего киношедевра.
В назначенный день они были в приёмной за десять минут до времени «Ч». Начальницу пришлось ждать чуть ли не полчаса.
— Она вышла на минутку, — успокоила милая секретарша, не