И на¬ча¬лись на¬ши мы¬тар¬ст¬ва. От од¬но¬го боль¬нич¬но¬го кор¬пу¬са к дру¬го¬му ко¬ляс¬ку вёз фельд¬шер со ско-рой. Ко¬ляс¬ка бы¬ла с де¬фек¬том: тка¬не¬вая под¬нож¬ка про¬ви¬са¬ла, и во вре¬мя ез¬ды отец дер¬жал но¬ги на ве-су. Ког¬да ко¬ляс¬ка оста¬нав¬ли¬ва¬лась, но¬ги он опус¬кал. По¬том сно¬ва под¬ни¬мал. От вы¬нуж¬ден¬ной гим¬нас-ти¬ки па¬па раз¬ве¬се¬лил¬ся, он лю¬бил фи¬зи¬чес¬кие уп¬раж¬не¬ния. Я внут¬рен¬не ки¬пе¬ла, но сдер¬жи¬ва¬лась. Из об¬ры¬воч¬ных фраз вра¬чей бы¬ло по¬нят¬но, что в боль¬ни¬цу от¬ца всё-та¬ки возь¬мут, тог¬да как скан¬дал мог ухуд¬шить си¬ту¬а¬цию. Ко все¬му про¬че¬му стал на¬кра¬пы¬вать до¬ждь. Фев¬раль¬ская по¬го¬да всё боль¬ше на¬по-ми¬на¬ла осен¬нее меж¬се¬зонье с его про¬тив¬ной мо¬росью. Идя ря¬дом с ко¬ляс¬кой, я бес¬силь¬но смот¬ре¬ла на кап¬ли, усы¬пав¬шие ред¬кие во¬ло¬сы от¬ца на¬по¬до¬бие се¬реб¬ри¬с¬тых гнид. Нер¬вы сда¬ли у фельд¬ше¬ра. Крас-ный от на¬пря¬же¬ния, вспо¬тев¬ший, пос¬ле оче¬ред¬но¬го «об¬ло¬ма», муж¬чи¬на вдруг за¬орал: мол, сколь¬ко мож¬но из¬де¬вать¬ся над пен¬си¬о¬не¬ром, не¬уже¬ли он не за¬слу¬жил… и всё в та¬ком ду¬хе. Пом¬ню, я тог¬да по¬ду-ма¬ла, что это худ¬ший день в мо¬ей жиз¬ни.