
Идём с Владимиром Зарубиным по посёлку Приморскому, возле кафе «Маяк», за столиком, три сомнительного вида субъекта разливают вино в картонные стаканчики, один из них окликнул Владимира:
— Филиппович, когда вторая серия кино будет?
Недавно в клубе завода «Море», где работает почти всё население Приморского, демонстрировался художественный фильм по повести Зарубина «Убить скорпиона».
— Что за люди? — спросил я.
Владимир усмехнулся в густую бороду:
— Мои зрители и читатели.
Зарубина в Приморском, да и в Феодосии, знали многие, хотя по профессии он был не поэт, работал бригадиром судосборщиков на заводе «Море». Он старался не называть себя поэтом, хотя публиковался постоянно, в издательстве «Таврия» вышла книга стихов и поэм.
Лауреат премии Ленинского комсомола Екатерина Маркова в предисловии к книге публицистических статей Владимира Зарубина, написала:
«Его выступления в печати обратили на себя внимание читателей, которым не верилось, что простой рабочий может иметь такой широкий круг интересов. Серьёзность и заинтересованность автора проявляются в оценках современного литературного процесса, в желании осмыслить в соответствии с историей страны собственную судьбу».
Рискованное заявление. Складывается впечатление, что простому рабочему в силу каких-то неведомых причин невозможно прочесть Мандельштама, Пастернака, Ахматову. Или, скажем, Шопенгауэра (особенно любимого Владимиром). Или произведения современных писателей и политиков, цитаты из которых он широко использовал в своих статьях.
Владимир Зарубин строил военные корабли, кстати сказать, секретные. Ему нравилось строить корабли, он гордился тем, что умеет это делать. Он ценил это не меньше, чем умение писать стихи и прозу. Как бригадир Зарубин обязан был свободно разбираться в сложных чертежах кораблей, и он в них разбирался, мог дать фору многим инженерам. Он был болезненно самолюбив, отстаивал своё мнение не только в спорах с мастерами, но и с начальником цеха. Его ценили, потому что специалистом он был классным.
Придя с работы (Владимир жил с женой и двумя сыновьями неподалёку от завода), он наскоро ужинал и закрывался в ванной — единственном месте, где жена разрешала в квартире курить, — и писал. Стихи, прозу, публицистику. Писать, не куря, у него не получалось.
Сыновья Владимира рассказывали об огромном чемодане в кладовке, полном толстых, «общих» тетрадей с его так и не изданными произведениями. Куда делся этот чемодан после того, как Владимира не стало, неизвестно.
«Реакция совести» на крушение страны у Зарубина была неожиданной, но закономерной: он ушёл в «оппозицию к жизни», объявив, что отныне занимается исключительно сельским хозяйством. И никаких стихов. Купил участок, стал выращивать помидоры и огурцы, которые можно было на местном рынке купить «за копейки». Его «оппозиция» по-другому называлась отчаянием. Он не видел своего места в новой реальности, выпадал из неё.
В 1995 году умер самый близкий его друг — замечательный феодосийский поэт Владимир Павлов. Стихотворение «Памяти Владимира Павлова» стало одним из последних написанных Зарубиным.
На заводе «Море» работы свернули, постройка секретных военных кораблей была приостановлена из-за отсутствия денег у заказчиков. Какие могут быть корабли, если полгода нет зарплаты?
Таким образом, не осталось в жизни Владимира Зарубина ни близкого друга, ни стихов, ни кораблей. Хоть умри.
И он умер.