
Интервью

Виктор Розов
«Не продавайте нашу культуру!»
Беседовал Игорь Михайлов
Появившийся на свет в Ярославле в семье счетовода этот писатель в жизни ничего не выгадывал. Жизнь кроила работника костромской текстильной фабрики по-своему, но он шел своими стёжками-дорожками. К своей высокой мечте.
Виктор Розов!
Познание характеров своих будущих героев началось через лицедейство. Костромской ТЮЗ дал будущему драматургу путевку в жизнь, а война чуть было не отняла у него неистовое желание стать актёром.
Неудавшиеся актёры идут, как в правило, в драматурги или режиссёры. Виктор Розов стал писать пьесы о том, как, по сегодняшним понятиям, не надо жить. Его герои непрактичны. Один из главных героев знаменитой пьесы «Летят журавли» — Борис, имея бронь, уходит добровольцем на фронт и погибает. А Вероника все равно верит в то, что Борис не умер. Такая простая христианская мысль в стране победившего атеизма.
В свое время этот фильм Михаила Калатозова в стиле нового реализма покорил Канны. А актеры Татьяна Самойлова и Алексей Баталов стали символами «оттепели».
А все он — драматург и демиург.
Розов даже в старости был очень артистичен и всегда честен, когда в свои 80 лет сказал, что писать в эти годы безнравственно. А нынешние лауреаты, как когда-то в «12 стульях»: «контора пишет»…
А вот «журавлей» среди всей этой мишуры нет, как не ищи, не выгадывай.
Жизнь все равно выкроит по-своему!
Когда-то очень давно мы побеседовали с Виктором Сергеевичем. Это интервью было записано в канун его 85-летия. Он уже был болен, передвигался с трудом, но все, связанное так или иначе с литературой очень живо его интересовало.
В свои немалые годы его рассуждения о жизни, судьбе страны, журналистике отличались редким трезвомыслием и глубиной. Таким он и запомнится всем, кто его знал и любил…
Виктор Розов: «Не продавайте нашу культуру»!
— …Я не могу сказать, что журналисты продажны. Я читаю газеты и журналы. И никогда не подозреваю, что кто-то продался. Я считаю, что он высказывает своё мнение. И больше ничего. Я могу резко не соглашаться с его мнением, суждением, анализом. Могу соглашаться. Но…я даже не понимаю, как это — берут деньги…
— Видимо, в конвертах…
— …Вот вы знаете. Я этого ничего не знаю. И знать особенно-то и не хочу. А если это так, то оно лежит только на совести данной личности. Потому что мне никогда в жизни не предлагали и не осмелились бы предложить написать то, что я не думаю. Высказаться так, как надо кому-то. Я говорю так, как думаю по этому вопросу. Может быть, очень односторонне. Может быть, очень неправильно. Но, тем не менее, я перед собою чист. Вот это самое главное. Никогда я не писал пьесы «по заказу». Как можно писать «по заказу»?
Я покупаю очень много газет и журналов, не выписываю ни одной, и всегда с большим любопытством их читаю. Каждый день покупаю разные. Сегодня пять этих газет. Завтра пять газет других и т. д. И смотрю, где что пишется.
Ко всей прессе вот какая общая мысль. Происходит разложение общества, задуманное, очевидно, где-то очень большими умами. Специально идёт разложение общества. Не просто распад в связи со следующими бытовыми или там политическими ситуациями. Идёт война без выстрелов. И очень успешно. И это меня больше всего тревожит.
Если так пойдет и дальше, то наша культура, журналистика, литература через некоторое время будет чужой. Не нашей.
Мне нравится наша и журналистика, и литература, различные направления, не все писатели, разумеется, одни лучше, другие хуже…
Вы понимаете, разбили страну на куски. Удар был не атомный, удар был какой-то словесный. Но страна — раз! — и развалилась на части. Погибла. Страна погибла. Но оказалось этого мало. Нужно, чтобы ещё погибла культура и та духовность, которую мы любим. Которая наша. Она может быть особой — в отличие от духовности так называемых цивилизованных стран.
Наша духовность и культура чрезвычайно прельстительны. Чрезвычайно питают тебя, и ты, так сказать, стоишь твёрдо. Вот я, держа костыль, говорю: «Ты стоишь твёрдо на ногах, когда ты полон духовности».
Сейчас идут нападки на нашу культуру, подмена ее чуждой и, в общем, меркантильной и ничтожной культурой. Я много ездил по свету. И много в этом отношении знаю.
Наши общие усилия журналистов и писателей заключаются в том, чтобы не потерять самую основную, что ли, стезю, по которой должна идти наша культура.
И раньше тоже были писатели — приспособленцы. Надо было писать про какую-нибудь железную дорогу, про ударников, ударниц, про то, про это. Давай, я напишу. Есть заказ. Он оплачивался. Был хороший тираж. Я всегда относился спокойно к этой литературе. Она была для меня вне литературы.
Если говорить о настоящих писателях, которых у нас достаточно много, то они писали то, что рождалось в душе. Это очень сложный процесс.
И вот, если бы жур