
Поэт и танцовщица
Перед отъездом из Лондона в Россию она пошла к гадалке. Та нагадала ей долгую дорогу, много радостей и печалей, новую любовь и замужество. Что ещё может нагадать гадалка? Когда она услышала, что выйдет в далёкой снежной России замуж — рассмеялась. Она, Айседора, которая всегда выступала за свободные отношения между женщиной и мужчиной — и замуж? Этого никогда не будет, потому что не может быть никогда. Опытная предсказательница растянула рот в улыбке, ответила: «Поживём — увидим». На том и расстались. Она забыла слова гадалки и вспомнила о них только после встречи с Есениным…
Цена свободы
В 1921 году жизнь захлестнула её мёртвой петлей — позади остались встречи и разлуки, трагическая гибель детей, Патрика и Дердри, взлёты и падения в искусстве. Впереди её ожидали старость, неизбежный уход со сцены, забвение.
Мир повернулся к ней спиной — в одночасье исчезли знаменитые любовники, верные друзья пропали, восторженные поклонники отвернулись. Она попала в тупик, сходила с ума от женского одиночества и находилась на грани самоубийства. Сил и средств начать новую жизнь не было.
Она считала, что всё, что с ней происходит, это расплата за её слишком самостоятельную и независимую жизнь в обществе, созданном исключительно для свободных мужчин. Она добилась в этом несправедливом обществе — свободы, но цена, которой она за неё расплачивалась, была слишком высока.
Как всегда бывает в жизни, спасение пришло нежданно-негаданно, оттуда, откуда она его не ожидала. Советское правительство прислало ей приглашение приехать в новую Россию и открыть в Москве школу танца для одарённых детей.
Она всегда любила эту странную, загадочную, снежную страну, бывала в ней до Октябрьского переворота, а после него с симпатией относилась к большевикам, решившим переустроить не только Россию — весь мир.
Стареющая Айседора радостью приняла приглашение и ринулась в Москву, как бабочка на огонь. Разочарованная в одряхлевшей буржуазной Европе, она верила, что большевикам удалось создать рай на земле. Но рая на земле, как всегда, построить не получилось, однако «райский островок» — школу танцев, куда родители приводили подкормить полуголодных детей, устроить ей удалось.
«Solotaja golova…»
Власти предоставили балерине и её и приёмной дочери Ирме огромный особняк на Пречистенке.
Третьего декабря 1921 года она открыла школу, дети танцевали сочинённый ею танец «Интернационал». Танец имел успех на самом верху, ей стали всячески помогать.
Она общалась не только с видными большевиками, но и с писателями, музыкантами, артистами. В тот вечер её с нетерпением ждали у Георгия Якулова. Художник держал богемный салон, в нём собирались все знаменитости Москвы.
Когда она появилась, ей поднесли полный стакан водки и заставили выпить по русскому обычаю до дна. Она выпила и в изнеможении прилегла на кушетку. В этот момент в гостиную влетел Сергей Есенин…
Пьяная, она танцевала всю ночь. Он, еле державшийся на ногах, взахлёб читал свои стихи:
По-осеннему кычет сова
Над раздольем дорожной рани.
Облетает моя голова,
Куст волос золотистый вянет…
Поэт был похож на её сына Патрика, она не выдержала и вдруг прижала его к себе, погрузила руки в светлые волосы и выдохнула: «Solotaja golova…»
Они никого не замечали вокруг. Он продолжал читать стихи, одно за другим, она ничего не понимала, но сердцем чувствовала музыку чужих слов и готова была пойти за ним куда угодно, если он позовёт. Он позвал. На рассвете они вышли от Якулова, Сергей кликнул извозчика, дремавший ванька очнулся, взмахнул кнутом и осадил лошадей прямо перед ними. Они уселись в пролётку и поехали к ней на Пречистенку…
Нарушение обета
Озябшими душами они потянулись друг к другу. Ей было уже сорок четыре года, ему ещё двадцать семь. Она нуждалась в муже-ребёнке, он — в жене-матери. Он называл её Изадора, она его — Серьожей.
С русским поэтом Айседора нарушила обет, который дала себе в ранней юности, — никогда не вступать в брак, поскольку считала, что он унижает женщину. Ах, как она была права! Их брак оказался именно таким, продолжался недолго и закончился полным провалом.
Совместная жизнь не заладилась с самого начала. Ребёнок-муж менялся на глазах. Быть женой и матерью одновременно получалось плохо, ей хотелось физической любви, а он временами испытывал к ней настоящее отвращение. И ничего не мог с собой поделать, страсть прошла. Когда любил, был как слепой, ничего не видел и не замечал. Когда прозрел, увидел старую женщину с по