Нач­ну с ба­наль­нос­ти: а имен­но — со­об­щу, что жен­щи­на ис­клю­чи­тель­но мно­го­ли­ка. Жен­щи­на, вне вся­ко­го со­мне­ния, есть тай­на (прос­ти­те, вновь вы­рва­лась на­бив­шая оскоми­ну ба­наль­щи­на, но, увы, без неё ни­ку­да не деть­ся!). По­пыт­ка вник­нуть в суть жен­щи­ны, до­брать­ся до её «со­кро­вен­но­го яд­ра», за­фик­си­ро­вать ко­ле­ба­ние её энер­гий, «иг­ру её све­та» (иг­ру, по­доб­ную се­вер­но­му си­я­нию), есть по­пыт­ка за­дер­жать в ку­ла­ке во­ду, бес­смыс­лен­ная и бес­по­лез­ная — на ка­кой-то мо­мент вы ощу­ти­те не­что, но рав­но H2O про­со­чит­ся сквозь паль­цы, ускольз­нёт, уте­чёт, ис­па­рит­ся. Риск­ну так же за­ме­тить, что та­кая из­мен­чи­вость, та­кая «иг­ра волн» оза­да­чи­ва­ет лю­бо­го муж­чи­ну, из­на­чаль­но­го но­си­те­ля жиз­нен­ной ло­ги­ки, злит его, сби­ва­ет с тол­ку, за­став­ля­ет су­до­рож­но на­пря­гать­ся в по­ис­ках ре­ше­ния про­бле­мы, у ко­то­рой, ска­жем чест­но, ре­ше­ния ни­ка­ко­го нет и быть не мо­жет. Но что по­де­лать! Каж­дый из нас в от­но­ше­ни­ях с жен­щи­ной, всё-та­ки, по­ло­жа ру­ку на серд­це, жаж­дет не­ко­е­го рав­но­ве­сия, не­ко­ей устой­чи­вос­ти, не­кой фик­са­ции мо­мен­та — «оста­но­вись мгно­венье, ты пре­крас­но…», при­чём, весь­ма не­пло­хо, если мгно­ве­ние дейст­ви­тель­но оста­но­ви­лось бы на до­воль­но со­лид­ный про­ме­жу­ток вре­ме­ни — да ку­да там! Как по­ет­ся в пес­не: «Она се­год­ня здесь, а зав­тра бу­дет в Ос­ло, да, я по­пал впро­сак, да я по­пал в бе­ду…»

Па­ра­докс: жен­щи­на всег­да ис­че­за­ет, не­смот­ря на то, что всег­да ря­дом, не­смот­ря на то, что до нее мож­но до­тро­нуть­ся, не­смот­ря на то, что ее мож­но ося­зать и слы­шать…

Но вот пой­мать!

Она вы­скаль­зы­ва­ет из са­мых цеп­ких, са­мых лов­ких муж­ских паль­цев…

Ис­па­ря­ет­ся…

И, тем не ме­нее, муж­чи­ны по­сто­ян­но пы­та­ют­ся на­бро­сить на нее сеть, не­смот­ря на всю тщет­ность и бес­смыс­лен­ность по­доб­ной охо­ты. Они меч­та­ют оста­но­вить этот по­ис­ти­не гра­ци­оз­ный, по­ис­ти­не вол­шеб­ный бег, стре­но­жить жен­щи­ну так, как стре­но­жи­ва­ют ярост­ных и буй­ных ло­ша­дей, свя­зать её, обез­д­ви­жить, за­фик­си­ро­вать на опе­ра­ци­он­ном сто­ле при по­мо­щи са­мых креп­ких пут, жгу­тов и за­жи­мов и, на­ко­нец-то, по муж­ски не спе­ша, об­сто­я­тель­но пре­па­ри­ро­вать, раз­ло­жить до ато­мов, рас­смот­реть в мик­ро­скоп каж­дую её кле­точ­ку, не под­да­ю­щу­ю­ся ни­ка­кой ло­ги­ке и ни­ка­ким за­ко­нам. Со вре­мен оно муж­чи­ны вы­нуж­де­ны ло­вить эту веч­но ко­леб­лю­щу­ю­ся вол­ну, рас­став­лять сач­ки для это­го веч­но стру­я­ще­го­ся эфи­ра! Боль­шинст­во по­туг бес­по­лез­ны, но сто­ит при­знать, наибо­лее та­лант­ли­вым па­то­ло­го­ана­то­мам все-та­ки уда­ёт­ся не­ко­то­рая, пусть и весь­ма от­но­си­тель­ная, «фик­са­ция»: при­ме­ром яв­ля­ют­ся «Мон­на Ли­за» Да Вин­чи, «Ан­на Ка­ре­ни­на» Толс­то­го, «По­пры­гунья» Че­хо­ва, не­заб­вен­ные На­стасья Фи­лип­пов­на и Гру­шень­ка не­заб­вен­но­го Фёдо­ра Ми­хай­ло­ви­ча, «Не­из­вест­ная» Крам­ско­го, на­ко­нец, «Олим­пия» Эду­ар­да Ма­не…

Кста­ти, о Ма­не! Пе­ре­до мной — кни­га «Веч­ный эс­корт». Пи­са­тель Са­ша Кру­го­све­тов взял­ся за ти­та­ни­чес­кую ра­бо­ту, си­лясь, по­доб­но мно­гим твор­цам до не­го, пой­мать не­уло­ви­мое, схва­тить не­схва­чи­ва­е­мое, ана­то­ми­ро­вать то, что не под­да­ёт­ся скаль­пе­лю и раз­гля­деть то, что не под­да­ет­ся мик­ро­ско­пу — по­верь­те, од­ним этим он за­слу­жи­ва­ет ува­же­ния со сто­ро­ны да­же са­мо­го пред­взя­то­го кри­ти­ка. Я уже чи­тал это­го ав­то­ра и го­во­рил о нем; что ка­са­ет­ся его «Эс­кор­та», за­бе­гая впе­ред, за­ме­чу — на се­год­няш­ний день, не­смот­ря на сти­лис­ти­чес­кие, так­ти­чес­кие и про­чие огре­хи кни­ги (а они, мо­же­те мне по­ве­рить, есть) это луч­шее, что мне при­хо­ди­лось у не­го чи­тать.

При­зна­юсь — на­зва­ние ро­ма­на на­сто­ро­жи­ло. В не­лёг­кие для со­вре­мен­ной про­зы вре­ме­на ве­лик со­блазн свес­ти сю­жет к оче­ред­ной гла­мур­ной пош­ля­ти­не, рас­пи­сав в под­роб­нос­тях и крас­ках по­хож­де­ния «эс­корт­ных» де­виц, вся жизнь ко­то­рых сво­дит­ся к до­ению «свя­щен­ных ко­ров» — пус­ка­ю­щих слю­ни от ста­рос­ти и вож­де­ле­ния бо­га­тых па­пи­ков. И ка­ко­во же бы­ли моё об­лег­че­ние и моя ис­крен­няя бла­го­дар­ность ав­то­ру, ког­да я убе­дил­ся в об­рат­ном!

Сю­жет весь­ма сло­жен по струк­ту­ре, но прост по су­ти: пи­са­тель Гер­ман, со­вре­мен­ный ин­тел­лек­ту­ал (мне ка­жет­ся, в ка­ком-то смыс­ле alter ego са­мо­го ав­то­ра), до­ста­точ­но та­лант­ли­вый для то­го, что­бы стать успеш­ным и до­ста­точ­но осмот­ри­тель­ный, что­бы свою успеш­ность не пре­вра­тить в слу­же­ние ма­мо­не, тру­дит­ся над про­из­ве­де­ни­ем, опи­сы­ва­ю­щем жизнь од­ной из са­мых из­вест­ных па­риж­ских ко­ко­ток и без то­го бо­га­то­го на по­доб­ных особ XIX ве­ка, ко­то­рая обес­с­мер­ти­ла се­бя в скан­даль­ной и ве­ли­кой «Олим­пии». Му­за Эду­ар­да Ма­не на­тур­щи­ца Вик­то­ри­на Ме­ран сто­ит то­го, что­бы о ней го­во­рить и ге­рою «Эс­кор­та» Гер­ма­ну и са­мо­му Кру­го­све­то­ву, ибо кто, как не Ме­ран (прав­да, в «Эс­кор­те» ге­ро­и­ня «скла­ды­ва­ет­ся» из двух су­щест­во­вав­ших в ре­аль­нос­ти жен­щин — ис­клю­чи­тель­ной в сво­ей женст­вен­нос­ти фран­цу­жен­ки яв­ля­ют­ся ге­ро­и­ни ро­ма­на, так­же, без вся­ко­го со­мне­ния, взя­тые ав­то­ром из жиз­ни: да­ма по­лу­све­та Ева, же­на ге­роя Ле­ра и, на­ко­нец, квин­тэс­сен­ция жен­ской усколь­за­емос­ти, ту­ман­нос­ти, не­пред­ска­зу­е­мос­ти — Ана­ста­сия или Ана — ис­тин­ная лю­бовь Гер­ма­на, в дейст­ви­ях и по­ры­вах ко­то­рой по­сто­ян­но про­гля­ды­ва­ют­ся чер­ты дав­но ушед­шей в не­бы­тие вет­ре­ной фран­цуз­ской на­тур­щи­цы. Имен­но бла­го­да­ря Вик­то­рин и Ане, не­смот­ря на по­сто­ян­но ме­ня­ю­щий­ся ан­ту­раж по­вест­во­ва­ния (ка­фе-каш­та­ны им­прес­си­о­нист­ско­го Па­ри­жа, се­рые квар­та­лы Пе­тер­бур­га, не­бос­крёбы Моск­вы, пля­жи Май­я­ми) весь смысл тер­за­ний глав­но­го ге­роя сво­дит­ся к без­на­деж­ной по­пыт­ке раз­га­дать то, что, по боль­шо­му сче­ту, не под­да­ет­ся раз­гад­ке. Вот по­че­му дейст­вие ро­ма­на так ди­на­мич­но пе­ре­хо­дит от на­сто­я­ще­го к про­ш­ло­му и на­обо­рот, вот по­че­му Гер­ман так жад­но всмат­ри­ва­ет­ся в жен­щи­ну, как та­ко­вую (не­важ­но, с кем он в тот или иной мо­мент на­хо­дит­ся: с во­об­ра­жа­е­мой Вик­то­рин, с пыл­кой обид­чи­вой лю­бов­ни­цей Аной, с вер­ной же­ной Ле­рой, с рас­чет­ли­вой и хо­лод­ной ко­кот­кой Евой), вот по­че­му в кон­це ро­ма­на и Вик­то­рин и Ана спле­та­ют­ся для не­го (и для нас, чи­та­те­лей, то­же!) в еди­ное це­лое, яв­ляя со­бой сущ­ность, с не­по­сти­жи­мостью ко­то­рой муж­чи­не, в кон­це кон­цов, оста­ет­ся раз­ве что толь­ко сми­рить­ся.

Ко­неч­но, бе­ря за ос­но­ву по­доб­ный сю­жет, не­льзя обой­тись без сцен, от ко­то­рых ро­ди­те­ли стыд­ли­во пря­чут до по­ры до вре­ме­ни сво­их де­тей. Са­ша Кру­го­све­тов не мог не по­со­лить блю­до: да кто бы на его мес­те от­ка­зал­ся от столь не­об­хо­ди­мой при­пра­вы, как ин­тим? Уда­лась ли ав­то­ру, без со­мне­ния, очень важ­ная часть по­вест­во­ва­ния? Су­дить чи­та­те­лю! Вы­ска­жу толь­ко свое мне­ние. Иног­да со стра­ниц ве­ет ма­ги­ей ста­ро­го эро­то­ма­на Ген­ри Мил­ле­ра (что, на мой взгляд, хо­ро­шо!). Иног­да наибо­лее де­ли­кат­ные сце­ны, опять-та­ки, на мой взгляд, гру­бо­ва­ты — но ав­тор, как и все мы, не без­уп­ре­чен! В ка­ком-то смыс­ле, я его по­ни­маю, ибо в том, что ка­са­ет­ся опи­са­ния «плот­ских страс­тей» не­льзя обой­тись без не­ко­то­ро­го на­ту­ра­лиз­ма. Нет, нет, да и мо­жет со­рвать­ся из уст, ка­за­лось бы, са­мой неж­ной и вос­пи­тан­ной да­мы креп­кое слов­цо. Да и глав­ный ге­рой в пы­лу люб­ви иног­да до­ста­точ­но опре­де­лен­но вы­ска­зы­ва­ет­ся. Глав­ное здесь: не пе­ре­бор­щить. Во­об­ще, ин­тим­ные сце­ны — наибо­лее тя­же­лые ме­с­та в «серь­ез­ной ли­те­ра­ту­ре» — имен­но по ним про­ве­ря­ет­ся мас­тер­ст­во ав­то­ра, его уме­ние «хо­дить по гра­ни», не сби­вать­ся на от­кро­вен­ную пор­но­гра­фию, ко­то­рая сра­зу же на мно­го пунк­тов сни­жа­ет цен­ность лю­бо­го ху­до­жест­вен­но­го про­из­ве­де­ния. По­рой труд­но не сва­лить­ся в «што­пор», на­зы­ва­е­мый вуль­гар­ностью — и она иног­да все-та­ки пре­да­тель­ски про­скаль­зы­ва­ет в тек­с­те ро­ма­на, но, на­де­юсь, вдум­чи­вый чи­та­тель прос­тит за это Кру­го­све­то­ва, ибо со­кро­вен­ный смыл «Эс­кор­та» со­вер­шен­но в ином! В кон­це кон­цов, «Веч­ный эс­корт» — ро­ман-раз­мыш­ле­ние о жен­щи­не, гимн ей, из­мен­чи­вой, рас­плыв­ча­той, усколь­за­ю­щей из лю­бых рас­став­лен­ных муж­чи­на­ми кап­ка­нов! И Кру­го­све­тов не жа­ле­ет эпи­те­тов и кра­сок, опи­сы­вая эту не­по­сто­ян­ность, эту гра­цию и эту бес­ко­неч­ную «иг­ру»: та же са­мая Ана в «Эс­кор­те» од­нов­ре­мен­но и гер­ман­ская ун­ди­на, и на­бо­ков­ская ним­фет­ка, и ко­кот­ка Ма­не, и прос­ти­тут­ка, и мо­на­хи­ня, и, в кон­це кон­цов, го­го­лев­ская ведь­ма (вспом­ним зна­ме­ни­тое окон­ча­ние «Вия»: «…у нас в Ки­е­ве все ба­бы, ко­то­рые си­дят на ба­за­ре — все ведь­мы»). Од­на из не­со­мнен­ных удач ро­ма­на — опи­са­ние же­ны ге­роя. Но и здесь «Эс­корт» да­ет по­нять — нам не сто­ит обо­льщать­ся! Лю­бя­щая, боль­ная, пе­чаль­ная Ле­ра — все­го лишь од­на из ипо­ста­сей жен­щи­ны, ее свет­лая сто­ро­на, без ко­то­рой, ко­неч­но же, об­раз её был бы не по­лон.

Как при­мер­но го­ва­ри­вал Та­лей­ран: «Бой­тесь пер­вых эмо­ций! Они, как пра­ви­ло, не толь­ко са­мые ис­крен­ние, но и са­мые вер­ные…». Не мо­гу с ним не со­гла­сить­ся: пер­вые эмо­ции, ко­то­рые я ис­пы­ты­ваю, за­кры­вая по­след­нюю стра­ни­цу той или иной ру­ко­пи­си, дейст­ви­тель­но, са­мым кар­ди­наль­ным об­ра­зом вли­я­ют на мое от­но­ше­ние к ней в даль­ней­шем. Если кни­га сра­зу по­нра­ви­лась, если сра­зу вы­зва­ла по­ло­жи­тель­ные ас­со­ци­а­ции, то пос­ле пов­тор­но­го чте­ния окон­ча­тель­но убеж­да­юсь в том, что это имен­но моя кни­га! она не слу­чай­но за­хва­ти­ла и не слу­чай­но за­влек­ла! На­про­тив, ху­до­жест­вен­ный трак­тат, вы­звав­ший мое не­при­я­тие сра­зу пос­ле то­го, как я его от­ло­жил (как не рас­хва­ли­вай его кри­ти­ки!) при по­сле­ду­ю­щем про­чте­нии, не­смот­ря на все мои со­мне­ния, что я что-то в нем не до­чи­тал и не­до­по­нял, в ста про­цен­тах слу­ча­ев не оста­нет­ся в мо­ей биб­лио­те­ке. Что ка­са­ет­ся «Эс­кор­та», при­зна­юсь: пос­ле озна­ком­ле­ния с ро­ма­ном Кру­го­све­то­ва у ме­ня оста­лось свое­об­раз­ное (и на­до ска­зать, горь­ко­ва­то-сла­дост­ное) пос­левку­сие, срав­ни­мое, по­жа­луй, вот с ка­кой ме­та­фо­рой. Пред­ставь­те се­бе зной­ный пляж­ный день. Со­млев­ший на солн­це ма­чо, не ду­мая о гря­ду­щем хар­рас­мен­те, слов­но бы слу­чай­но при­ка­са­ет­ся к строй­ной нож­ке про­хо­дя­щей ря­дом с его ле­жа­ком (или по­ло­тен­цем) пре­лест­ни­цы. Но жен­ская нож­ка усколь­за­ет! По­пыт­ка оклик­нуть ун­ди­ну и за­вя­зать с нею зна­ком­ст­во оста­ет­ся без от­ве­та. Пре­лест­ни­ца идет се­бе даль­ше к мо­рю, остав­ляя быст­ро рас­тво­ря­ю­щий­ся в воз­ду­хе шлейф ду­хов — и под­дав­ше­му­ся на ис­кус ни­че­го не оста­ет­ся де­лать, как прос­то взды­хать и смот­реть ей вслед.

О чем го­во­рит по­доб­ное пос­левку­сие? Да все о том же: о пер­вых эмо­ци­ях — са­мых ис­крен­них и са­мых вер­ных. Са­ма идея у Кру­го­све­то­ва хо­ро­ша: по­пы­тать­ся (чем черт не шу­тит!) азарт­но ухва­тить усколь­за­ю­щую жен­скую сущ­ность.

Так остав­лю ли я «Эс­корт» у се­бя? Да, ибо по­да­рен­ный ро­ма­ном горь­ко­ва­то-слад­кий при­вкус — пря­мое до­ка­за­тельст­во то­го, что про­за­и­ку уда­лось за­ста­вить ав­то­ра этих строк до­воль­но про­дол­жи­тель­ное вре­мя по­раз­мыш­лять о чрез­вы­чай­но важ­ном пред­ме­те (до­ка­за­тельст­во — пре­ди­сло­вие) — а не это ли са­мое луч­шее, что с на­ми мо­жет по­де­лать кни­га?

На этом все. Не со­би­ра­юсь спой­ле­рить ро­ман: пусть тот, кто возь­мет его в ру­ки, во всем раз­бе­рёт­ся сам. Я лишь вы­ска­зы­ваю то са­мое пер­вое, са­мое ис­крен­нее свое ощу­ще­ние, ко­то­рое ис­пы­тал при зна­ком­ст­ве с ру­ко­писью. Dixi et animam levavi! По­зволь­те толь­ко в кон­це вновь мол­вить не­сколь­ко слов о ее на­зва­нии! Ко­неч­но же, оно да­ле­ко не слу­чай­но, ибо па­ра­докс в том, что по­сто­ян­но ис­че­зая, ускаль­зы­вая, укло­ня­ясь от нас, муж­чин, жен­щи­на, тем не ме­нее, по­сто­ян­но ды­шит за на­шим пле­чом. «Веч­ным эс­кор­том» она со­про­вож­да­ет нас всю на­шу жизнь. До неё в лю­бой мо­мент мож­но до­тро­нуть­ся, она ося­за­ема, она ис­клю­чи­тель­но ре­аль­на, и да­же страш­ная до­гад­ка ге­роя в кон­це ро­ма­на, что Ана яв­ля­лась для не­го ан­ге­лом смер­ти, прос­то в по­след­нюю ми­ну­ту по­жа­лев­шим его и не взяв­шим с со­бой, ни­че­го здесь не ме­ня­ет — ибо «ан­гел смер­ти» — все­го лишь од­на из ипо­ста­сей жен­щи­ны, од­на из гра­ней ее уди­ви­тель­ной мно­го­ли­кос­ти.