Если смот­реть дол­го, не от­ры­ва­ясь, на не­бо, то ка­жет­ся, что это не ве­тер го­нит об­ла­ка, а ты сам ку­да-то не­сёшь­ся в не­ве­до­мую даль, со страш­ной ско­ростью уно­сишь­ся от род­ных мест, и ни­что не в си­лах оста­но­вить этот су­мас­шед­ший по­лёт, от ко­то­ро­го за­ми­ра­ет серд­це.

На об­ры­вис­том гли­ня­ном бе­ре­гу Ени­сея, по­рос­шем не­вы­со­кой тра­вой, сто­я­ла оди­но­кая фи­гу­ра че­ло­ве­ка с не­по­кры­той го­ло­вой, хо­тя осен­няя вер­хов­ка бы­ла жгу­че-хо­лод­ная, и силь­ные по­ры­вы гна­ли час­тую вол­ну с бе­лы­ми гре­беш­ка­ми. Он, ту­го за­пах­нув ста­рый сол­дат­ский бу­ш­лат, сто­ял без еди­но­го дви­же­ния, не от­ры­ва­ясь смот­рел на бес­по­ря­доч­но бе­гу­щие об­ла­ка или опус­кал взгляд на на­брав­шую уже осен­ней свин­цо­вой тя­жес­ти ени­сей­ную во­ду. Спро­си в де­рев­не про Ин­но­кен­тия Кон­стан­ти­но­ви­ча Ко­рот­ких, спер­ва бу­дут уточ­ня­ю­щие во­про­сы, по­том от­ве­тят, а спро­си, как най­ти Кеш­ку ос­тя­ка, и ни­ка­ких во­про­сов — все сра­зу по­ни­ма­ют, о ком речь. Мно­го лет на­зад, ког­да Ин­но­кен­тий хо­дил в шко­лу-ин­тер­нат, в его клас­се бы­ло два уче­ни­ка с оди­на­ко­вы­ми име­на­ми, и, что­бы не пу­тать, они ста­ли на­зы­вать­ся с при­став­ка­ми: рус­ский бе­ло­бры­сый маль­чик — Кеш­ка бе­лый, а на­ше­го ге­роя окрес­ти­ли Кеш­ка ос­тяк. Сей­час и его мож­но сме­ло на­звать Кеш­ка бе­лый: в его не­стри­же­ной гус­той ше­ве­лю­ре не бы­ло вид­но ни од­но­го чёр­но­го во­ло­са. Из-за не­боль­шо­го рос­та и су­хос­ти те­лос­ло­же­ния го­ло­ва ка­за­лась не­со­раз­мер­но боль­шой, де­лая его по­хо­жим на ги­гант­ский оду­ван­чик. Ка­за­лось, что на­ле­тит сей­час по­рыв вет­ра по­силь­нее, и осып­лет­ся это се­реб­ро. На­ле­тал по­рыв, ко­то­рый чуть ше­ве­лил жи­вую шап­ку из во­лос Ин­но­кен­тия. Бы­ло не­по­нят­но, лю­бу­ет­ся этот че­ло­век осен­ней при­ро­дой или ко­го-то ждёт, а мо­жет, и во­об­ще, сто­ит без­дум­но, не зная, чем се­бя за­нять.

Со сто­ро­ны де­рев­ни к ре­ке шёл плот­ный му­жик не­боль­шо­го рос­та. Хоть он был без бо­ро­ды, но по мя­то­му ли­цу опре­де­лить, сколь­ко ему лет, бы­ло труд­но, а дав­но не сти­ран­ная эн­це­фа­лит­ка де­ла­ла его по­хо­жим на за­пив­ше­го экс­пе­диш­ни­ка. За­ме­тив Ин­но­кен­тия, он от­пра­вил­ся в его сто­ро­ну. По­дой­дя, мол­ча за­ку­рил. По­том, гля­дя на па­рив­ших про­тив вет­ра чаек, спро­сил: «Бо­лит?» Кеш­ка чуть кив­нул го­ло­вой. «Всё про­пи­ли?» — опять еле за­мет­ный ки­вок со­гла­сия. «Да­аа… — про­тя­нул осуж­да­ю­ще че­ло­век. — Го­во­рил ведь я те­бе, да­вай сра­зу ото­ва­рим­ся на про­мы­сел, а ты: по­том, мол, день­ги на то­вар­ку от­ло­жил от­дель­но. А я чувст­во­вал, что так всё и за­кон­чит­ся». Он зло мет­нул оку­рок под бе­рег. Кеш­ка сто­ял мол­ча. Его смуг­лое ли­цо оста­ва­лось без­участ­ным. По­до­шед­ший опять стал за­ку­ри­вать. Это был Ана­то­лий, Кеш­кин на­пар­ник по охо­те и ры­бал­ке. Че­ло­век этот по­мо­тал­ся на Се­ве­ре по экс­пе­ди­ци­ям. На сло­вах имел ку­чу про­фес­сий, на де­ле не знал ни од­ной в со­вер­шенст­ве. Так — всё по­верх­ност­но. В по­сёл­ке од­но вре­мя сто­я­ла гео­ло­ги­чес­кая экс­пе­ди­ция, в ко­то­рой ра­бо­тал Ана­то­лий. По­том она уеха­ла, а ему по­нра­вил­ся этот ти­хий та­ёж­ный по­сёлок, и он остал­ся. Ана­то­лий то­же лю­бил вы­пить, осо­бен­но на ха­ля­ву, но го­ло­вы ни­ког­да не те­рял. Жизнь на­учи­ла его быть рас­чёт­ли­вым, и, ка­кая бы пьян­ка не за­вя­за­лась, он ни­ког­да не про­пи­вал все день­ги.

Тай­га во­круг по­сёл­ка, осо­бен­но по бе­ре­гам Ени­сея, дав­но бы­ла рас­пре­де­ле­на меж­ду мест­ны­ми жи­те­ля­ми, и при­ез­же­му че­ло­ве­ку поч­ти не­воз­мож­но най­ти учас­ток тай­ги, что­бы на­чать охо­тить­ся. Устро­ив­шись ко­че­га­ром в школь­ную ко­тель­ную, он по­ти­хонь­ку про­щу­пы­вал поч­ву сре­ди охот­ни­ков, что­бы его взя­ли на­пар­ни­ком, но вез­де по­лу­чал от­каз. На близ­ле­жа­щие угодья хва­та­ло сво­их же­ла­ю­щих. Ма­тёрые охот­ни­ки, ко­то­рые ухо­ди­ли в даль­ние угодья на ме­ся­цы, сра­зу го­во­ри­ли: «Нет, мы при­вык­ли од­ни, нам хва­та­ет об­щест­ва со­бак». Не­из­вест­но, остал­ся бы Ана­то­лий и даль­ше жить в де­рев­не, если бы вес­ной пья­ный Кеш­кин на­пар­ник не вы­ва­лил­ся из вет­ки и, за­пу­тав­шись в собст­вен­ной ры­бо­лов­ной се­ти, за­хлеб­нул­ся. По­дру­жив­шись с бес­хит­рост­ным Ин­но­кен­ти­ем и вы­ру­чая его на по­хмелье, он до­стиг сво­ей це­ли. Кеш­ка дал со­гла­сие взять его на­пар­ни­ком на свои ро­до­вые угодья, рас­по­ло­жен­ные по обо­им бе­ре­гам Ени­сея ни­же де­рев­ни ки­ло­мет­ров трид­цать.

Про­шло не­сколь­ко лет. Они при­вык­ли друг к дру­гу. Ана­то­лий не бор­зел и не ста­рал­ся ухва­тить по­боль­ше до­лю от ры­бал­ки и охо­ты и час­тень­ко вы­ру­чал про­пив­ше­го­ся Кеш­ку день­га­ми. Оба они бы­ли не­се­мей­ные и до­бы­ва­ли поч­ти оди­на­ко­во, но у Кеш­ки как не бы­ло мо­то­ра и лод­ки, так и не ста­ло. Ана­то­лий же по­ти­хонь­ку при­о­брёл ста­рые мо­то­ры и лод­ку. В тех­ни­ке он раз­би­рал­ся, и это старьё ста­ло слу­жить ему ис­прав­но. По­лу­чи­лось так, что без­ло­шад­ный Ин­но­кен­тий стал за­ви­сим от сво­е­го на­пар­ни­ка. За­брос­ка, бен­зин и ото­вар­ка про­дук­та­ми лег­ла на пле­чи Ана­то­лия. Про­да­вая ры­бу на про­плы­вав­шие са­мо­ход­ки, он за­вя­зал зна­ком­ст­ва с ра­бо­тав­ши­ми на них людь­ми и стал го­то­вить ры­бу уже под за­каз. Не ждал, как Кеш­ка, слу­чай­ных по­ку­па­те­лей, ко­то­рые иног­да