Кот и пес

Анатолий Баранов

​

Блестящая партия

​

Ста­ди­он в Луж­ни­ках за­пол­нен зри­те­ля­ми до от­ка­за. Пуб­ли­ка гу­дит от не­тер­пе­ния. Я си­жу в его са­мом цент­ре за не­боль­шим шах­мат­ным сто­ли­ком на вы­со­кой им­про­ви­зи­ро­ван­ной сце­не. Свет от мно­жест­ва юпи­те­ров ме­ня ослеп­ля­ет, из-за че­го рас­смот­реть си­дя­щих на три­бу­нах лю­дей мне не уда­ёт­ся. Но чувст­во, что взо­ры не од­но­го де­сят­ка ты­сяч лю­дей об­ра­ще­ны имен­но на ме­ня, весь­ма ощу­ти­мо. И от это­го мне как-то не по се­бе. Всё-та­ки я не ка­кая-ни­будь ар­тис­ти­чес­кая зна­ме­ни­тость или су­пер­звез­да шоу-биз­не­са, при­выч­ная к та­ко­му ог­ром­но­му ко­ли­чест­ву на­ро­да, при­сталь­но смот­ря­ще­го на те­бя, да ещё, на­вер­ное, в оп­ти­чес­кие при­спо­соб­ле­ния — би­нок­ли и под­зор­ные тру­бы.

Нер­воз­ное на­пря­же­ние бо­лель­щи­ков по­сте­пен­но пе­ре­хо­дит и на ме­ня. Я пы­та­юсь бо­роть­ся с этим не­при­ят­ным со­сто­я­ни­ем, от­чёт­ли­во со­зна­вая, что сей­час мне, как ни­ког­да, на­до быть спо­кой­ным и пре­дель­но со­бран­ным. Но у ме­ня из это­го ни­че­го не по­лу­ча­ет­ся. Су­хость во рту толь­ко уси­ли­ва­ет­ся, а лоб по­кры­ва­ет­ся влаж­ной ис­па­ри­ной. По­доб­ное со­сто­я­ние для ме­ня край­не опас­но…

В ка­кое-то мгно­ве­ние люд­ской гул рез­ко обо­рвал­ся. На ог­ром­ном ста­ди­о­не сра­зу во­дво­ри­лась не­имо­вер­ная ти­ши­на, и мне ста­ло ка­зать­ся, что её на­ру­ша­ет толь­ко гром­кий стук мо­е­го уча­щён­но­го серд­це­би­е­ния. К сво­е­му ог­ром­но­му огор­че­нию я так и не смог взять се­бя в ру­ки, успо­ко­ить­ся и пе­ре­си­лить охва­тив­шее ме­ня вол­не­ние. Но как я мог не вол­но­вать­ся? Ведь мне пред­сто­я­ла иг­ра в шах­ма­ты не с шах­ма­тис­том-лю­би­те­лем из на­ше­го дво­ра, а с са­мим… «И во­об­ще, как я мог со­гла­сить­ся на иг­ру? По­че­му во­вре­мя не от­ка­зал­ся от этой не­об­ду­ман­ной за­теи?» — за­да­вал я се­бе во­про­сы и не мог на них внят­но от­ве­тить. Тем бо­лее, что-ли­бо сде­лать уже бы­ло не в мо­их си­лах. Да­же при­ро­да не смог­ла мне в этом по­мочь. На­чав­ший­ся про­лив­ной до­ждь, свер­ка­ю­щие мол­нии и рас­ка­ты гро­ма, не от­ме­ни­ли иг­ру, а лишь из­ме­ни­ли мес­то её про­ве­де­ния. Из-за силь­но­го ду­шев­но­го вол­не­ния я да­же не за­ме­тил, как ока­зал­ся в за­кры­том по­ме­ще­нии Двор­ца спор­та…

Из де­сят­ка гром­ко­го­во­ри­те­лей, раз­ме­щён­ных в раз­ных час­тях спор­тив­но­го ком­плек­са, тут же раз­нёс­ся рас­ка­ти­с­тый го­лос спор­тив­но­го ком­мен­та­то­ра, ко­то­рый, как мне ка­за­лось, ве­щал толь­ко для ме­ня од­но­го и с од­ной целью — окон­ча­тель­но сло­мить мою во­лю к со­про­тив­ле­нию. Го­лос не­то­роп­ли­во, чёт­ко и зыч­но пе­ре­чис­лял все ти­ту­лы мо­е­го со­пер­ни­ка: меж­ду­на­род­ный грос­с­мей­стер, за­слу­жен­ный мас­тер спор­та СССР, чем­пи­он СССР, чем­пи­он ми­ра… А пос­ле не­боль­шой па­у­зы, дик­тор-иезу­ит про­кри­чал мне в са­мое ухо, да так силь­но, что мои пе­ре­пон­ки чуть не лоп­ну­ли, — Тиг­ран Вар­та­но­вич Пет­ро­сян!!!

За­иг­рал гимн стра­ны. И тут, не­смот­ря на яр­кий свет, ко­то­рый бил мне пря­мо в гла­за и не­щад­но ослеп­лял, я уви­дел, как си­дя­щая в ог­ром­ном за­ле пуб­ли­ка друж­но вста­ла со сво­их кре­сел и гром­ко-гром­ко за­ап­ло­ди­ро­ва­ла.

Не зная, что мне де­лать в та­кой си­ту­а­ции, окон­ча­тель­но рас­те­ряв­шись, я то­же встал и стал бе­ше­но ап­ло­ди­ро­вать, изо всех сил хло­пая в ла­до­ши… Но по­че­му-то вмес­то зву­ка гром­ких хлоп­ков у ме­ня по­лу­чал­ся звук, на­по­ми­на­ю­щий вы­ход па­ра из бур­ля­щей каст­рюли-ско­ро­вар­ки — пх-пх-пх…

Но, как толь­ко про­играл гимн и стих­ли люд­ские ова­ции, а лу­чи про­жек­то­ров смес­ти­лись чуть в сто­ро­ну, я на­ко­нец уви­дел ря­дом с со­бой са­мо­го силь­но­го шах­ма­тис­та пла­не­ты. Он сто­ял от ме­ня так близ­ко, что я смог рас­смот­реть на его улы­ба­ю­щем­ся добром ли­це как круп­ные, так и мел­кие мор­щин­ки.

Че­рез пле­чо у Пет­ро­ся­на был пе­ре­ки­нут ог­ром­ный яр­ко-зе­лё­ный лав­ро­вый ве­нок с от­чёт­ли­вой над­писью на впле­тён­ной шёл­ко­вой крас­ной лен­те — «Чем­пи­он ми­ра по шах­ма­там». Тиг­ран Вар­та­но­вич, по­до­шёл ко мне ещё бли­же, поч­ти что вплот­ную, ви­ди­мо, со­би­ра­ясь, что-то мне ска­зать. Но у ме­ня, как на­зло, от рез­ко­го за­па­ха лав­ро­во­го лис­та на­чал­ся при­ступ чи­ха­ния. Но это его не сму­ти­ло. Грос­с­мей­стер, всё с той же оча­ро­ва­тель­ной улыб­кой тер­пе­ли­во вы­ждав, ког­да у ме­ня за­кон­чит­ся при­ступ, веж­ли­во про­из­нёс:
— Ува­жа­е­мый Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, мы с ва­ми сей­час сыг­ра­ем все­го лишь од­ну пар­тию. На­род ждёт от нас ин­те­рес­но­го зре­ли­ща. Со­глас­ны?
— Со­гла­сен! — от­ве­тил я глу­хим, ка­ким-то со­вер­шен­но не сво­им го­ло­сом, — да­вай­те сыг­ра­ем…
— Бе­лы­ми, на­вер­ное, со­би­ра­е­тесь иг­рать, Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, и обя­за­тель­но с е2-е4? — спро­сил Пет­ро­сян, рас­сме­яв­шись.
— Мож­но и так, — па­ри­ро­вал я от­ре­шён­но.
— Ну что же, это хо­ро­ший ход для на­чи­на­ю­ще­го шах­ма­тис­та. А что ещё вы зна­е­те из те­о­рии шах­мат?
— Двой­ной удар Хо­се Ра­у­ля Ка­паб­лан­ки! — не­про­из­воль­но вы­рва­лось у ме­ня.

В от­вет ве­ли­кий грос­с­мей­стер, об­ра­ща­ясь в зал, про­ком­мен­ти­ро­вал ска­зан­ное мною:
— Ана­то­лий Ев­гень­е­вич на­па­дет пеш­кой на сло­на и сло­ном на ко­ня. Од­на из фи­гур «па­дёт» и на иг­ро­вом по­ле оста­нут­ся все­го лишь две пеш­ки.

Мне тут же по­ду­ма­лось о том, что чем­пи­он ми­ра упо­мя­нул сло­во «па­дёт» слов­но про­фес­си­о­наль­ный ве­те­ри­нар, про­гно­зи­ру­ю­щий ис­ход не­из­ле­чи­мо­го за­бо­ле­ва­ния у кол­хоз­ной ко­ро­вы-бу­рён­ки. У ме­ня да­же воз­ник­ло же­ла­ние рас­спро­сить Пет­ро­ся­на, не учил­ся ли он в на­шей Мос­ков­ской ве­те­ри­нар­ной ака­де­мии. Но тут бо­лель­щи­ки ста­ли так друж­но и над­ры­вис­то хо­хо­тать, что мне ста­ло уже не до по­доб­ных рас­спро­сов. От охва­тив­ше­го ме­ня сму­ще­ния я опять по­крыл­ся ис­па­ри­ной и вновь стал мыс­лен­но за­да­вать во­про­сы са­мо­му се­бе: за­чем я со­гла­сил­ся иг­рать с грос­с­мей­сте­ром, бу­ду­чи со­вер­шен­но не под­го­тов­лен­ным? Тем бо­лее что иг­рал в шах­ма­ты я во­об­ще сквер­но. Тог­да спра­ши­ва­ет­ся, за­чем я здесь? Сколь­ко вре­ме­ни про­длить­ся на­ша иг­ра, и ка­кой для ме­ня по­зор за этим по­сле­ду­ет? Боль­шей глу­пос­ти, как ока­зать­ся здесь, во Двор­це спор­та «Луж­ни­ки» пе­ред ог­ром­ной ауди­то­ри­ей, при­ду­мать, по-мо­е­му, бы­ло прос­то не­воз­мож­но. Тре­бо­ва­лось сроч­но что-то пред­при­нять? Од­на­ко мой мозг при­ду­мать ни­че­го не мог. Он на­хо­дил­ся в ка­ком-то па­ра­ли­ти­чес­ком за­тор­мо­жен­ном со­сто­я­нии…

Как я ни ста­рал­ся пе­ре­став­лять шах­мат­ные фи­гу­ры, моё по­ло­же­ние с каж­дым хо­дом ста­но­ви­лось всё ху­же и ху­же. На­смеш­ли­вое улю­лю­канье зри­те­лей ста­но­ви­лось силь­нее. Из-за то­го, что стрел­ки в на­столь­ных ча­сах не дви­га­лись, сколь­ко вре­ме­ни дли­лась на­ша пар­тия, я не знал. Толь­ко ког­да за­иг­рал гимн Со­вет­ско­го Со­юза, мне ста­ло по­нят­но, что на­ша иг­ра окон­че­на. Зри­те­ли вста­ли со сво­их мест. Встал и Тиг­ран Вар­та­но­вич. Он при­выч­но за­мер по стой­ке смир­но, гор­до вгля­ды­ва­ясь в тём­ную даль зри­тель­но­го за­ла.

Встал и я, опус­тив ру­ки по швам и по­ту­пив взор. Моё те­ло, за­стыв­шее в не­по­движ­ной по­зе, пле­чом ка­са­лось тя­жёлых пор­ть­ер, об­рам­ля­ю­щих сце­ну. И у ме­ня тут же со­зрел план по­бе­га от сты­да и по­зо­ра. Мне сле­до­ва­ло как мож­но быст­рее по­ки­нуть по­ди­ум и не­за­мет­но скрыть­ся от зри­те­лей, при­го­то­вив­ших­ся к вы­ска­зы­ва­нию мне не­ли­цеп­ри­ят­ных на­сме­шек. Бла­го иг­ра про­хо­ди­ла не в Ко­лон­ном за­ле До­ма Со­юзов… Уй­ти бу­дет со­всем не­слож­но… Толь­ко бы объ­яви­ли пе­ре­рыв на обед. А ина­че… пуб­ли­ка по­тре­бу­ет вто­ро­го тай­ма. Пет­ро­сян не­пре­мен­но со­гла­сит­ся. Вто­рая иг­ра при­не­сёт ему но­вую по­бе­ду, а мне сно­ва про­вал, при­чём с по­зо­ром на всю стра­ну… Ведь сколь­ко кру­гом сто­ит те­ле­ка­мер и ка­кое ог­ром­ное ко­ли­чест­во при­сут­ст­ву­ет жур­на­лис­тов и во­об­ще пи­шу­щей бра­тии. Да­же глав­ный ре­дак­тор на­ше­го еже­ме­сяч­но­го жур­на­ла «Ве­те­ри­на­рия» и тот при­шёл по­смот­реть иг­ру ве­те­ри­нар­но­го вра­ча, ко­то­ро­го не раз он пуб­ли­ко­вал… Прос­то кош­мар ка­кой-то и пол­ное без­умие с мо­ей сто­ро­ны дать со­гла­сие на по­доб­ный матч… И с кем? С са­мим шах­мат­ным ге­ни­ем…

И вот, лов­ко юрк­нув за плот­ную пор­ть­е­ру, я по­ки­нул сце­ну. Вый­дя в длин­ный ко­ри­дор, стал ти­хо­неч­ко, кра­ду­чись пе­ре­дви­гать­ся к вы­хо­ду. Вско­ре уви­дел и за­вет­ную дверь слу­жеб­но­го вхо­да. Ещё не­сколь­ко мет­ров и тог­да — ни­ка­кой иг­ры в шах­ма­ты и ни­ка­ко­го по­зо­ра… Что же ка­ет­ся по­зор­но­го пер­во­го тай­ма, то моя ужас­ная иг­ра вско­ре все­ми за­бу­дет­ся… Че­рез не­ко­то­рое вре­мя о ней во­об­ще ни­кто да­же не вспом­нит. А что до мо­ей фа­ми­лии, то её дик­тор да­же не на­звал, упо­мя­нув толь­ко од­но имя…

Но судь­ба рас­по­ря­ди­лась ина­че. Не успел я взять­ся за руч­ку две­ри, как за спи­ной услы­шал не­зна­ко­мый го­лос с уко­риз­нен­ной ин­то­на­ци­ей:

— Хо­рош де­бю­тант! Не­уже­ли стру­сил? Хо­чешь спас­тись от по­зо­ра бег­ст­вом? Это на те­бя со­всем не по­хо­же! Оду­май­ся, по­ка не позд­но! Кро­ме те­бя со­ста­вить грос­с­мей­сте­ру пар­тию не­ко­му… Все ко­му пред­ла­га­ли сыг­рать — под раз­ны­ми на­ду­ман­ны­ми пред­ло­га­ми от­ка­зы­ва­лись… Ты ведь не жал­кий трус? Толь­ко на те­бя на­деж­да…

Обер­нув­шись на го­лос, я к сво­е­му удив­ле­нию уви­дел ми­лую тём­но-ры­жую ло­шадь мо­их близ­ких дру­зей. Ухо­жен­ный Яш­ка с блес­тя­щей шерс­тью по-добро­му смот­рел на ме­ня, же­лая под­за­до­рить и тем са­мым оста­но­вить от трус­ли­во­го бег­ст­ва с «по­ля боя». Он под­став­лял свой бок, пред­ла­гая за­брать­ся на не­го и вер­хом «на ко­не» вер­нуть­ся в зал. По рас­чёту ко­ня Яш­ки, зри­те­ли по­ду­ма­ли бы, что я не сбе­жал трус­ли­во, а прос­то уез­жал по­ска­кать вер­хом и раз­ве­ять­ся…

Не успел я ре­шить, сто­ит мне воз­вра­щать­ся за шах­мат­ный стол или нет, как не­из­вест­но от­ку­да по­явив­ша­я­ся дру­гая ло­шадь — ог­ром­ный же­ре­бец чёр­ной мас­ти, с не­по­мер­но раз­рос­ши­ми­ся и не­об­ре­зан­ны­ми ко­пы­та­ми и не­рас­чё­сан­ной гри­вой, — слов­но бе­ше­ная, по­нес­лась пря­мо на ме­ня. Её гла­за го­ре­ли ка­ким-то злым ог­нём, а разъ­ярен­ную мор­ду по­кры­ва­ла гус­тая бе­лая лип­кая пе­на. Чёр­ный конь, де­мон­ст­ри­руя мне свои жёл­тые и стёр­тые воз­рас­том зу­бы, мерз­ко фыр­кая и раз­брыз­ги­вая в раз­ные сто­ро­ны слю­ни, тя­же­ло ды­ша, стре­ми­тель­но при­бли­жал­ся. При­чём бе­жал он в ха­рак­тер­ной ма­не­ре для ко­ня шах­мат­ной фи­гу­ры. Вна­ча­ле со­вер­шал под­ряд три прыж­ка пря­мо, за­тем де­лал рез­кий шаг в сто­ро­ну. Свои гроз­ные на­ме­ре­ния конь не скры­вал. По­это­му тя­жёлые по­следст­вия от та­ко­го на­ско­ка для ме­ня бы­ли оче­вид­ны­ми. Я хо­тел вско­чить на Яш­ку и мчать­ся в зал, ища спа­се­ния, но дру­га сво­е­го не уви­дел… Он так­же не­за­мет­но ис­чез, как и по­явил­ся. Мною, впер­вые в жиз­ни, овла­дел не­под­дель­ный и не­пре­одо­ли­мый страх. Сквозь ди­кое ло­ша­ди­ное ржа­ние я раз­ли­чал его че­ло­ве­чес­кую речь:

— Не убе­жать те­бе от ме­ня ни­ку­да… Шесть­де­сят че­ты­ре клет­ки по­ля не пре­одо­леть, да­же если ты и из­вест­ный на всю Моск­ву ве­те­ри­нар… И-го-го…

Но са­мое не­при­ят­ное ощу­ще­ние мне при­шлось ис­пы­тать в тот мо­мент, ког­да при оче­ред­ном трой­ном прыж­ке и рез­ком по­во­ро­те злю­ще­го ко­ня в мою сто­ро­ну, я ока­зал­ся при­жа­тым к сте­не его мощ­ным те­лом. При этом я не толь­ко по­чувст­во­вал его дух, на­по­ми­на­ю­щий со­ба­чий, но и в пол­ной ме­ре ощу­тил на се­бе ог­ром­ную тя­жесть его ве­са. Ды­шать ста­ло тя­же­ло. Груд­ная клет­ка ока­за­лась сжа­той, из-за че­го лёг­кие не мог­ли сде­лать до­ста­точ­ный вдох. Од­ним сло­вом, мне пе­ре­ста­ло хва­тать воз­ду­ха, и я стал за­ды­хать­ся.

Без со­мне­ния, бы­ло яс­но, что это рас­пла­та за то, что я трус­ли­во пре­рвал шах­мат­ное со­стя­за­ние с Ве­ли­ким мас­те­ром, не оправ­дал вы­пав­шую мне честь. И эта месть с по­мощью буй­но­го не­объ­ез­жен­но­го ко­ня устро­е­на мне ор­га­ни­за­то­ра­ми зре­ли­ща. Я на­хо­дил­ся в их ло­вуш­ке. Мыс­лен­но взве­сив все «за» и «про­тив» и сде­лав, на­сколь­ко это бы­ло воз­мож­но, глу­бо­кий вдох воз­ду­ха, пах­нув­ше­го пси­ной, я про­кри­чал во всю мощь сво­их лёг­ких:

Ско­рее уве­ди­те от ме­ня чёр­но­го ко­ня в ден­ник на b8 или на d8! Сроч­но убе­ри­те чёр­но­го ко­ня! У ме­ня кон­ча­ет­ся воз­дух! Он сда­вил мне груд­ную клет­ку! Мне не­воз­мож­но ды­шать пол­ной гру­дью! Уве­ди­те ко­ня! Мне не­чем ды­шать…

Дейст­ви­тель­но, воз­ду­ха для ды­ха­ния мне яв­но не хва­та­ло. Ды­шать от не­вы­но­си­мой тя­жес­ти ста­но­ви­лось всё труд­нее и труд­нее. От это­го я и про­снул­ся…

От­крыв гла­за, я на­яву смог убе­дит­ся в том, что моя грудь на са­мом де­ле сдав­ле­на, а дух со­ба­ки то­же на­ту­раль­ный. Этой, по­ка­зав­шей­ся мне во сне не­по­мер­ной тя­жестью, ока­за­лась моя лю­би­мая, неж­но го­лу­бо­го окра­са, со­ба­ка Би­ка, по­ро­ды бед­линг­тон-терь­ер, ве­сив­шая все­го-на­все­го две­над­цать ки­ло­грам­мов. Она час­тень­ко взби­ра­лась на ме­ня спя­ще­го и, вы­брав для се­бя удоб­ное мес­теч­ко, слов­но кош­ка, свер­нув­шись ка­ла­чи­ком, укла­ды­ва­лась спать. Этим са­мым мес­теч­ком, как пра­ви­ло, ока­зы­ва­лась моя грудь. При­чём Би­ка для этих це­лей вы­би­ра­ла мо­мент, ког­да я спал лёжа на спи­не. Ей да­же ноч­ные по­тём­ки бы­ли не по­ме­хой. Со­ба­ка чёт­ко рас­поз­на­ва­ла по­ло­же­ние те­ла сво­е­го хо­зя­и­на. Но спа­ла в та­кой по­зе она со­всем не­дол­го. Про­снув­шись и слад­ко зев­нув, Би­ка на мне вы­тя­ги­ва­лась, не­пре­мен­но по­вер­нув­шись мор­доч­кой к мо­е­му ли­цу. Так и спа­ла, по­ло­жив свою оча­ро­ва­тель­ную го­лов­ку на мою шею, вы­ды­хая воз­дух мне пря­мо в нос. Имен­но вы­ды­ха­е­мый ею воз­дух я вды­хал, ко­то­рый и от­ме­тил в сво­ём тре­вож­ном сне как со­ба­чий за­пах.

На­до ого­во­рит­ся, что ни со­ба­ка, спя­щая на мо­ей гру­ди, ни из­вер­га­ю­щий­ся мне пря­мо в нос её зве­ри­ный дух не яв­ля­лись при­чи­на­ми мо­е­го столь стран­но­го сно­ви­де­ния. Это толь­ко спо­собст­во­ва­ло по­яв­ле­нию в мо­ём сно­ви­де­нии тех или иных ху­до­жест­вен­ных ани­ма­лис­ти­чес­ких об­ра­зов, яр­ко и кра­соч­но до­пол­няв­ших мою иг­ру с чем­пи­о­ном ми­ра по шах­ма­там. На­сто­я­щая же при­чи­на кры­лась со­всем, со­всем, со­всем в дру­гом…

* *
На­ка­ну­не ве­че­ром мне по­зво­нил Тиг­ран Вар­та­но­вич Пет­ро­сян и про­сил осмот­реть его со­ба­ку. Вы­зов не явил­ся для ме­ня не­ожи­дан­ным, так как один из мо­их зна­ко­мых за­ра­нее пре­дуп­ре­дил ме­ня о пред­сто­я­щем звон­ке чем­пи­о­на ми­ра.

Тиг­ра­ну Вар­та­но­ви­чу я на­звал свой ад­рес и объ­яс­нил, как луч­ше подъ­ехать к мо­е­му до­му. Ока­за­лось, что рай­он Аэро­пор­та Пет­ро­сян хо­ро­шо знал. Он по­обе­щал, что подъ­едет за мною без опоз­да­ния, ров­но в де­сять ча­сов ут­ра. И мы по­едем к не­му на да­чу, ко­то­рая на­хо­дит­ся в са­мом прес­тиж­ном мес­те ближ­не­го Под­мос­ковья, все­го в по­лу­ча­се ез­ды по Руб­лёв­ско­му шос­се.

У лю­бим­ца Тиг­ра­на Вар­та­но­ви­ча — кав­каз­ской ов­чар­ки по клич­ке Ка­ро — на пе­ред­ней но­ге вы­рос­ла боль­шая опу­холь. Из­вест­но мне бы­ло еще и то, что ни мест­ный ве­те­ри­нар­ный врач, ни вра­чи из мос­ков­ских ве­те­ри­нар­ных ле­чеб­ниц не смог­ли да­же тол­ком осмот­реть гроз­ную со­ба­ку. На та­кое не­при­яз­нен­ное от­но­ше­ние к ве­те­ри­на­рам, как я по­том вы­яс­нил, у ни ра­зу ни­чем не бо­лев­ше­го трёх­лет­не­го кав­каз­ца име­лись свои вес­кие ос­но­ва­ния.

Ка­ро по при­ро­де яв­лял­ся на­сто­я­щей слу­жеб­ной со­ба­кой. К то­му же он всё вре­мя жил на це­пи за глу­хим вы­со­ким за­бо­ром, то есть на­хо­дил­ся изо­ли­ро­ван­ным от по­сто­рон­ней пуб­ли­ки. И ког­да, на­при­мер, он ви­дел ря­дом со сво­им лю­би­мым хо­зя­и­ном чу­жих лю­дей, мгно­вен­но ста­но­вил­ся лю­тым и не­управ­ля­е­мым зве­рем. А уж если от ко­го пах­ло ле­кар­ст­ва­ми и ве­те­ри­нар­ной ле­чеб­ни­цей… Злость со­ба­ки в этом слу­чае во мно­го крат ста­но­ви­лась силь­нее. Вот по этой са­мой при­чи­не и не на­шлось ни од­но­го ве­те­ри­на­ра-смель­ча­ка, ре­шив­ше­го­ся добро­воль­но от­дать­ся на рас­тер­за­ние кав­каз­ской ов­чар­ке.

В де­сять ноль-ноль ог­ром­ных раз­ме­ров ши­кар­ная ма­ши­на — ино­мар­ка чёр­но­го цве­та бес­шум­но под­ка­ти­ла к подъ­ез­ду мо­е­го до­ма. Я в это вре­мя уже на­хо­дил­ся на ули­це и тут же на­пра­вил­ся к оста­но­вив­ше­му­ся ав­то­мо­би­лю, од­нов­ре­мен­но пы­та­ясь рас­смот­реть си­дя­щих в нём муж­чин.

Один из них по­че­му-то сра­зу при­влёк моё вни­ма­ние. Мо­ло­дой, в эле­гант­ном свет­ло-се­ром ки­те­ле и в фу­раж­ке, сво­ей фор­мой на­по­ми­на­ю­щую во­ен­ную, был во­ди­те­лем. С ин­те­ре­сом его раз­гля­ды­вая, я на ка­кой-то мо­мент вы­пус­тил из ви­ду муж­чи­ну, си­дя­ще­го на пас­са­жир­ском си­денье. Но он о се­бе на­пом­нил, как толь­ко ли­му­зин оста­но­вил­ся. Дверь ма­ши­ны от­кры­лась, и мне на встре­чу спеш­но вы­шел улы­ба­ю­щий­ся и очень зна­ко­мый че­ло­век:

— Ана­то­лий Ев­гень­е­вич!

Тиг­ран Вар­та­но­вич! И мы об­ме­ня­лись креп­ки­ми дру­жес­ки­ми ру­ко­по­жа­ти­я­ми.

Ана­то­лий Ев­гень­е­вич! У ме­ня та­кое впе­чат­ле­ние, что я вас дав­но знаю, или вы ко­го-то мне очень на­по­ми­на­е­те.

— Ко­го же? — по­ин­те­ре­со­вал­ся я.

— Ду­маю, что Сер­гея Рах­ма­ни­но­ва.

— Дейст­ви­тель­но, — со­гла­сил­ся я, — пос­ле то­го, как стал ко­рот­ко стричь­ся, мне об этом уже не­сколь­ко че­ло­век го­во­ри­ли, при­чём из сре­ды му­зы­кан­тов. И вы, Тиг­ран Вар­та­но­вич, мне то­же хо­ро­шо зна­ко­мы. По ки­но­х­ро­ни­ке. Я не один раз на­блю­дал за ва­шей иг­рой за чем­пи­он­ский ти­тул. А с лав­ро­вым вен­ком на шее — это во­об­ще по­тря­са­ю­щая и на­всег­да за­по­ми­на­ю­ща­я­ся кар­ти­на…

От услы­шан­но­го в свой ад­рес Тиг­ран Вар­та­но­вич рас­плыл­ся в до­воль­ной улыб­ке, а по­том, слег­ка за­ду­мав­шись, про­из­нёс, слов­но древ­нег­ре­чес­кий фи­ло­соф:

— Все мы на ко­го-то по­хо­жи, и объ­яс­не­ние это­му уни­каль­но­му яв­ле­нию смо­жем по­лу­чить толь­ко лишь пос­ле раз­гад­ки тай­ны про­ис­хож­де­ния че­ло­ве­ка на на­шей пла­не­те…

Не­за­мет­но по­явив­ший­ся во­ди­тель услуж­ли­во рас­пах­нул для ме­ня зад­нюю дверь ли­му­зи­на, а Тиг­ран Вар­та­но­вич веж­ли­во при­гла­сил ме­ня за­нять пас­са­жир­ское мес­то.

Пос­ле то­го как я удоб­но усел­ся на зад­нем си­денье, во­ди­тель, как я успел за­ме­тить, в фор­мен­ной фу­раж­ке и пре­крас­но по­ши­той свет­ло-се­рой фор­ме, лад­но си­дев­шей на его фи­гу­ре, бес­шум­но за­крыл за мною дверь и, валь­яж­но усев­шись за ру­лём, ти­хо рва­нул ма­ши­ну с ме­с­та.

Ког­да мы вы­еха­ли на Ле­нин­град­ский про­спект, он со­об­щил Тиг­ра­ну Вар­та­но­ви­чу, что на­ме­рен свер­нуть на Во­ло­ко­лам­ское шос­се, а с не­го за­тем на Руб­лёво-Успен­ское…

— Во­ло­дя, ез­жай, как зна­ешь, не отвле­кай, по­жа­луй­ста, ме­ня от бе­се­ды с Ана­то­ли­ем Ев­гень­е­ви­чем, — мяг­ко от­ве­тил ему Тиг­ран Вар­та­но­вич.

Чем­пи­он ми­ра си­дел ко мне в пол-обо­ро­та и, пре­рвав на­ча­тый раз­го­вор, с улыб­кой на ли­це по­ин­те­ре­со­вал­ся мо­им мне­ни­ем о внеш­нем ви­де сво­е­го во­ди­те­ля. Я от­ве­тил ла­ко­нич­но и ко­рот­ко — ши­кар­ный драй­вер, в луч­шем аме­ри­кан­ском сти­ле.

— Со­вер­шен­но вер­но го­во­ри­те, Ана­то­лий Ев­гень­е­вич. Ког­да я по­ку­пал в Со­еди­нён­ных Шта­тах Аме­ри­ки эту ма­ши­ну, и он на­звал мне из­вест­ную мар­ку, то фир­ма пред­ло­жи­ла мне ку­пить для мо­е­го во­ди­те­ля уни­фор­му.

А так как Во­ло­дя на­хо­дил­ся со мной, то тут же её при­ме­рил. Она нам очень по­нра­ви­лась, и я ку­пил её. При­чём не од­ну, а це­лых три ком­плек­та.

— И толь­ко на один год, — с гор­достью в го­ло­се вста­вил Во­ло­дя.

— А ма­ши­ну од­ну? — спро­сил я с юмо­ром грос­с­мей­сте­ра.

— Нет! Не од­ну, а сра­зу две. При­чём од­ной мо­де­ли и оди­на­ко­во­го цве­та. Од­ну, прав­да, без кон­ди­ци­о­не­ра. Шесть­сот дол­ла­ров, что-то ста­ло жал­ко, — от­кро­вен­но при­знал­ся грос­с­мей­стер, так и не по­няв мо­е­го под­во­ха.

— Жа­ра-то у нас не всег­да, в го­ду все­го-то ме­сяц, от си­лы два, за­чем зря тра­тить­ся, — вы­ска­зал­ся я в под­держ­ку та­ко­го ре­ше­ния.

— В слу­чае че­го с ма­ши­ны на ма­ши­ну кон­ди­шен сам пе­ре­ки­ну, — вста­вил во­ди­тель Во­ло­дя, изящ­но пе­ре­би­рая ру­ка­ми по ру­лю, со­вер­шая кру­той по­во­рот на оче­ред­ном ви­ра­же, удер­жи­вая ма­ши­ну у са­мо­го края гра­ни­цы, очер­чен­ной бе­лой крас­кой.

До­ро­га до да­чи Пет­ро­ся­на за­ня­ла не бо­лее по­лу­ча­са. Суп­ру­га Тиг­ра­на Вар­та­но­ви­ча, оча­ро­ва­тель­ная Ро­на Яков­лев­на, сра­зу же нам пред­ло­жи­ла с до­ро­ги вы­пить чаю.

— Это как Ана­то­лий Ев­гень­е­вич? — кив­нул на ме­ня Тиг­ран Вар­та­но­вич.

— Спа­си­бо! — от­ве­тил я.

— Спа­си­бо, да! Или спа­си­бо, нет, — шут­ли­во по­ин­те­ре­со­ва­лась хо­зяй­ка.

— Если мож­но, то вна­ча­ле я осмот­рю боль­ную со­ба­ку, а уж по­том с боль­шим удо­вольст­ви­ем и «лёг­кой ду­шой»…

И об­ра­тив­шись к Тиг­ра­ну Вар­та­но­ви­чу, по­про­сил отвес­ти ме­ня к па­ци­ен­ту.

— Од­ну ми­ну­точ­ку, Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, — не­мно­го сму­ща­ясь и еле за­мет­но крас­нея, отве­чал мне са­мый силь­ный шах­ма­тист зем­но­го ша­ра, — Нам при­дёт­ся чуть-чуть по­до­ждать. Ка­ро сей­час вам при­ве­дут…

Толь­ко тут я осо­знал, что всё не так-то прос­то, как мне по­ка­за­лось на пер­вый взгляд… Ока­зы­ва­ет­ся, кав­каз­ской ов­чар­кой — этим цеп­ным зве­рем со злоб­ным и очень сви­ре­пым нра­вом — Тиг­ран Вар­та­но­вич, не­смот­ря на то что яв­ля­ет­ся её хо­зя­и­ном, со­вла­дать прос­то не мо­жет. Имен­но этим и объ­яс­ня­лось его по­ве­де­ние, ког­да он, сму­щён­ный, про­дол­жал не­по­движ­но си­деть в крес­ле.

Я во­про­си­тель­но взгля­нул на Ро­ну Яков­лев­ну, а за­тем на во­ди­те­ля Во­ло­дю. Они так же, как и Тиг­ран Вар­та­но­вич, за со­ба­кой ид­ти не со­би­ра­лись, оста­ва­ясь как бы со­вер­шен­но ни при­чём.

— Так кто же при­ве­дёт ко мне со­ба­ку? — не­тер­пе­ли­во по­ин­те­ре­со­вал­ся я у вла­дель­цев Ка­ро.

— На­стя, на­ша На­стя. Она на­ша управ­де­ла­ми, — по­спеш­но со­об­щил мне Тиг­ран Вар­та­но­вич.

— С ми­ну­ты на ми­ну­ту они вер­нут­ся с про­гул­ки. Око­ло сво­ей буд­ки Ка­ро га­дить не хо­чет, он та­кой у нас чис­тю­ля, — про­яс­ни­ла си­ту­а­цию Ро­на Яков­лев­на.

— Да, свой гек­тар зем­ли удоб­рять он не хо­чет, — со­стрил во­ди­тель Во­ло­дя.

От та­ких от­ве­тов я стал пы­тать­ся пред­ста­вить се­бе, ка­кая же из се­бя На­стя, управ­ля­ю­щая не толь­ко ог­ром­ным дач­ным хо­зяйст­вом грос­с­мей­сте­ра, но ещё и та­кой чрез­вы­чай­но серь­ёз­ной слу­жеб­ной со­ба­кой. На­вер­ное, боль­шая и силь­ная жен­щи­на — гре­на­дёр­ша в са­мом рас­цве­те лет, — ка­за­лось мне.

Че­рез не­ко­то­рое вре­мя на до­рож­ке, ве­ду­щей к да­че, по­ка­за­лась ог­ром­ная лох­ма­тая со­ба­ка се­ро­го окра­са, дви­га­ю­ща­я­ся слов­но буль­до­зер с вы­су­ну­тым от жа­ры язы­ком и ши­ро­ко рас­кры­той пастью. Не­смот­ря на зна­чи­тель­ное рас­сто­я­ние до ов­чар­ки, бы­ло хо­ро­шо за­мет­но, как её здо­ро­вен­ные клы­ки на солн­це от­ли­ва­ли бе­лос­неж­ностью. Ес­тест­вен­но, пёс на­хо­дил­ся без на­морд­ни­ка.

Ещё че­рез се­кун­ду я уви­дел не­вы­со­кую, до­воль­но-та­ки пол­ную, по­жи­лую жен­щи­ну, ко­то­рая, креп­ко вце­пив­шись в бре­зен­то­вый по­во­док, дли­ною не ме­нее пя­ти мет­ров, ед­ва по­спе­ва­ла за быст­ро пе­ре­дви­га­ю­щей­ся со­ба­кой. Со­зда­ва­лось впе­чат­ле­ние, что кав­каз­ская ов­чар­ка лег­ко тя­ну­ла за со­бой лыж­ни­ка, сколь­зя­ще­го по зер­каль­ной вод­ной гла­ди.

Ка­ро вва­лил­ся на ве­ран­ду тя­же­ло ды­ша и ви­ляя хвос­том, при­чём сра­зу на­пра­вил­ся к Ро­не Яков­лев­не. Слег­ка до­тро­нув­шись до неё сво­ей здо­ро­вен­ной го­ло­вой, веж­ли­во по­при­вет­ст­во­вав её та­ким об­ра­зом, Ка­ро про­де­лал то же са­мое и с Тиг­ра­ном Вар­та­но­ви­чем. Пос­ле че­го, не об­ра­тив ни­ка­ко­го вни­ма­ния на Во­ло­дю, он, с не ми­га­ю­щим ис­под­лобья гроз­ным взгля­дом, устре­мил­ся ко мне. Его гроз­ный вид не пред­ве­щал для ме­ня ни­че­го хо­ро­ше­го. Мгно­вен­но сре­а­ги­ро­вав, я ре­ти­ро­вал­ся за мас­сив­ный ду­бо­вый стул, не­мно­го вы­ста­вив его пе­ред со­бой и за­мер в ожи­да­нии даль­ней­ших дейст­вий кав­каз­ца. Ко­неч­но же, я не за­па­ни­ко­вал, не ис­пу­гал­ся этой сви­ре­пой со­ба­ки, прос­то у ме­ня про­фес­си­о­наль­но и своев­ре­мен­но сра­бо­та­ла за­щит­ная ре­ак­ция. Что гре­ха та­ить — быть по­ку­сан­ным удо­вольст­вие не­боль­шое, да­же для вра­ча-ве­те­ри­на­ра.

При­бли­зив­шись, Ка­ро стал ин­тен­сив­но втя­ги­вать воз­дух, ана­ли­зи­руя за­па­хи, ис­хо­дя­щие от мо­ей одеж­ды. Че­рез ка­кое-то мгно­ве­ние его тём­но-ка­рие гла­за, ис­то­ча­ю­щие ко мне не­до­ве­рие и зло­бу, ста­ли добрее, а глу­хой рык по­сте­пен­но стих. Я вы­шел из-за укры­тия. А ещё че­рез ко­рот­кое мгно­венье чёр­ный влаж­ный нос Ка­ро с не­скры­ва­е­мым ин­те­ре­сом изу­чал по­нра­вив­ши­е­ся ему аро­мат мо­их джин­сов и ру­баш­ки.

Та­кая рез­кая сме­на по­ве­де­ния сви­ре­пой цеп­ной со­ба­ки мне ста­ла по­нят­на. Я до­га­дал­ся, что мог­ло так вне­зап­но пе­ре­си­лить гнев Ка­ро и отвлечь его от тя­жёлых и не­за­бы­ва­е­мых вос­по­ми­на­ний от пер­во­го кон­так­та с под­вы­пив­шим сель­ским ве­те­ри­на­ром, ко­то­рый при пер­вой же встре­чи со щен­ком, без вся­ко­го на то по­во­да, ку­ла­ком на­нёс ему удар в рёб­ра — прос­то так для ост­раст­ки, что­бы не взду­мал по­ку­сать. А ког­да ще­нок за­ску­лил, то ли от бо­ли, то ли от оби­ды за не­спра­вед­ли­вое на­ка­за­ние, ве­те­ри­нар толс­тен­ной иг­лой сде­лал ему бо­лез­нен­ный укол, на­зы­ва­е­мый про­фи­лак­ти­чес­кой при­вив­кой от бе­шенст­ва. Пос­ле это­го за­пах ве­те­ри­нар­ных вра­чей Ка­ро за­пом­нил на­всег­да и воз­не­на­ви­дел их лю­той не­на­вистью на всю свою даль­ней­шую со­бачью жизнь. Он го­тов был разо­рвать в клочья всех, от ко­го ис­хо­дил за­пах ле­карств и ал­ко­голь­но­го пе­ре­га­ра…

Та­кие ко­рот­кие мгно­ве­ния, ког­да ока­зы­ва­ешь­ся один на один с разъ­ярён­ным зве­рем, не зна­ю­щим твер­дой ру­ки хо­зя­и­на и к то­му же на­хо­дя­щим­ся без на­морд­ни­ка, вра­чу ка­жут­ся ча­са­ми. А в дан­ном слу­чае Ка­ро пред­став­лял из се­бя не прос­то цеп­ную со­ба­ку, а жи­вот­ное, оби­жен­ное как на без­душ­ных ве­те­ри­на­ров, так и на весь бе­лый свет. Но са­мое уди­ви­тель­ное за­клю­ча­лось в том, что в па­мя­ти прак­ти­ку­ю­ще­го вра­ча по­доб­ные встре­чи на­дол­го по­че­му-то не за­дер­жи­ва­ют­ся.

Так вот Ка­ро, все­це­ло по­гло­щен­ный об­ню­хи­ва­ни­ем мо­их брюк, вдруг до­воль­но за­чмо­кал. С его губ по­тек­ла тя­гу­чая слю­на, а хвост дру­же­люб­но за­ви­лял. К все­об­ще­му удив­ле­нию Ка­ро не толь­ко сме­нил гнев на ми­лость, но и стал те­реть­ся го­ло­вой о мою но­гу.

Во­ца­рив­шу­ю­ся ти­ши­ну на­ру­шил про­нзи­тель­ный го­лос На­сти:

— Смот­ри­те, смот­ри­те! Ка­ро по­лю­бил док­то­ра! На­до же! Пер­вый раз ви­жу та­кое… Я ду­ма­ла, что сей­час он вра­ча на­пу­га­ет до смер­ти, как тех, пре­ды­ду­щих… Чем же вы его, док­тор, так при­во­ро­жи­ли? — не уни­ма­лась воз­бу­див­ша­я­ся и не ве­рив­шая всё ещё сво­им гла­зам, по­жи­лая жен­щи­на.

— На­стя! Я же обе­щал те­бе, что при­ве­зу для Ка­ро на­сто­я­ще­го док­то­ра, — гор­до и уже с ве­сёлой ин­то­на­ци­ей в го­ло­се про­из­нес Тиг­ран Вар­та­но­вич.

— Ну на­до же, чу­до-то ка­кое! Пер­вый че­ло­век, на ко­то­ро­го Ка­ро не ры­чит и не смот­рит с лю­той не­на­вистью и зло­бой, — про­дол­жа­ла при­чи­тать На­стя.

* *
На са­мом де­ле ни­ка­ко­го чу­да в по­ве­де­нии со­ба­ки не про­изо­шло. Из­ме­не­ние мною лег­ко объ­яс­ня­лось. Как го­во­рят в та­ких слу­ча­ях — прос­то про­изо­шло удач­ное сте­че­ние об­сто­я­тельств. Так вот, сек­рет добро­ты Ка­ро за­клю­чал­ся в том, что он на­хо­дил­ся в зре­лом по­ло­воз­ре­лом воз­рас­те. И, как по­ло­же­но ко­бе­лю его воз­рас­та, остать­ся рав­но­душ­ным к со­ба­ке про­ти­во­по­лож­но­го по­ла он не мог при всём сво­ём сви­ре­пом нра­ве.

Вы, до­ро­гой чи­та­тель, спро­си­те, а при­чём здесь я, врач-ве­те­ри­нар? Ка­кое имею от­но­ше­ние к со­бачь­е­му жен­ско­му по­лу? Отве­чу: са­мое не­по­средст­вен­ное. Де­ло в том, что у мо­ей оча­ро­ва­тель­ной де­воч­ки Би­ки в это са­мое вре­мя про­хо­ди­ла теч­ка. Точ­нее, её вось­мой день. Тот са­мый день, ког­да у со­ба­ки обыч­но на­сту­па­ет пе­ри­од страст­но­го же­ла­ния спа­рить­ся с ко­бе­лем. Же­ла­ние су­ки всту­пить в ин­тим­ную связь ко­бель не­за­мед­ли­тель­но улав­ли­ва­ет и стре­мить­ся с ней сой­тись. Вот по­это­му мне при­хо­ди­лось вы­во­дить Би­ку на про­гул­ку, во­ору­жив­шись бам­бу­ко­вой пал­кой, что­бы от­го­нять от неё осо­бен­но на­зой­ли­вых же­ни­хов. А от­боя от них всё рав­но не бы­ло. Зо­ву­щий сек­рет, вы­де­ля­ю­щий­ся у су­ки в эти дни, сво­дил с ума ко­бе­лей всей окру­ги, не­за­ви­си­мо от их по­ро­ды и воз­рас­та.

По всей ве­ро­ят­нос­ти, часть этой тре­вож­ной для ме­ня но­чи Би­ка спа­ла не толь­ко на мо­ей гру­ди, но и в крес­ле — на мо­их чи­с­тых джин­сах и джин­со­вой ру­ба­хе, с ве­че­ра при­го­тов­лен­ных мною для по­езд­ки к Тиг­ра­ну Вар­та­но­ви­чу.

Од­ним сло­вом, по­ло­вой сек­рет со­ба­ки Би­ки, при­зы­ва­ю­щий ко­бе­лей к раз­мно­же­нию, явил­ся для всех сек­ре­том добро­го рас­по­ло­же­ния ко мне злю­ще­го Ка­ро. Но до по­ры до вре­ме­ни эту раз­гад­ку я ре­шил ни­ко­му не рас­кры­вать.

На­стя, ви­дя, что лип­кие и тя­гу­чие слю­ни Ка­ро по­па­ли на мои джин­сы, по­пы­та­лась от­тя­нуть упи­ра­ю­щу­ю­ся со­ба­ку за по­во­док. Но я по­про­сил её это­го не де­лать.

— Пусть Ка­ро ме­ня ню­ха­ет и изу­ча­ет, а я в это вре­мя по­пы­та­юсь осмот­реть его боль­ную ла­пу, — по­свя­тил я На­стю в свой план.

Опять на­сту­пи­ла гро­бо­вая ти­ши­на. Сто­яв­шие ря­дом, за­та­ив ды­ха­ние, мол­ча на­блю­да­ли за мо­и­ми дейст­ви­я­ми.

— Ка­ро! Дай ла­пу! — ско­ман­до­вал я со­ба­ке с как мож­но бо­лее спо­кой­ной, твёр­дой ин­то­на­ци­ей го­ло­са.

На моё удив­ле­ние, ум­ный и хит­рю­щий пёс тут же мне её по­дал. Но ле­вую — здо­ро­вую.

— Это он уме­ет, — сме­ясь, со­об­щи­ла мне На­стя. — А Тиг­ра­ну Вар­та­но­ви­чу — по­да­ёт сра­зу две…

— Да-да, по­да­ёт… Не по­да­ёт, а пры­га­ет на ме­ня, слов­но слон… Ла­пи­щи на пле­чи по­ста­вит так, что еле-еле на но­гах удер­жи­ва­юсь, — по­яс­нил пре­ду­смот­ри­тель­но на­хо­див­ший­ся по­одаль от нас Тиг­ран Вар­та­но­вич. И до­ба­вил с ухмыл­кой: — - Это ла­пу, на­зы­ва­ет­ся, по­да­ёт… Вы­дум­щи­ца ты, На­стя, од­на­ко!

— Ка­ро, хо­ро­шо! Дай дру­гую, — об­ра­тил­ся я сно­ва к со­ба­ке.

На удив­ле­ние всех, а са­мое глав­ное, на моё — Ка­ро без про­мед­ле­ния вы­пол­нил ко­ман­ду.

Но бо­лее пя­ти се­кунд кав­каз­ская ов­чар­ка не по­зво­ли­ла мне за­дер­жать в ру­ке свою ла­пи­щу. По­чувст­во­вав мой ин­те­рес к сво­ей боль­ной ко­неч­нос­ти, пёс угро­жа­ю­щим ры­ком и злым оска­лом мор­ды, ре­шил пре­рвать моё чрез­мер­ное лю­бо­пыт­ст­во. «Шут­ки за­кон­чи­лись. Даль­ше фа­миль­яр­ни­чать с псом опас­но. Спа­си­бо ему и на этом», — по­ду­мал я.

За счи­тан­ные се­кун­ды, что Ка­ро по­зво­лил мне по­дер­жать в ру­ке его боль­ную ко­неч­ность, я успел её как сле­ду­ет рас­смот­реть.

На пястье, с на­руж­ной его сто­ро­ны, воз­вы­ша­лась опу­холь, раз­ме­ром с не­боль­шое ку­ри­ное яй­цо. Шерс­ти в об­лас­ти но­во­об­ра­зо­ва­ния ока­за­лась ма­ло. Са­ма опу­холь слег­ка кро­во­то­чи­ла, а на ощупь бы­ла плот­ной. Как со­об­щи­ла мне На­стя, Ка­ро уже дав­но её ли­жет и гры­зёт.

— Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, что с ла­пой? — не­тер­пе­ли­во и с вол­не­ни­ем в го­ло­се спро­сил Тиг­ран Вар­та­но­вич.

— Опу­холь пястья, при­чём за­пу­щен­ная, — от­ве­тил я крат­ко.

— Сар­ко­ма, рак или зло­ка­чест­вен­ная? — так­же взвол­но­ван­но пе­ре­спро­си­ла На­стя.

— Мы ещё год то­му на­зад, сра­зу же, об­ра­ти­лись к вра­чам, как толь­ко за­ме­ти­ли не­лад­ное, — до­ба­ви­ла Ро­на Яков­лев­на.

А На­стя, чуть не пла­ча, по­вер­нув­шись к Тиг­ра­ну Вар­та­но­ви­чу, ти­хо и как бы с уко­риз­ною про­из­нес­ла:

— Рань­ше бы вам на­до бы­ло та­ко­го сме­ло­го вра­ча при­гла­сить, — и кив­ком го­ло­вы по­ка­за­ла в мою сто­ро­ну.

На что Тиг­ран Вар­та­но­вич, на пол­ном серь­ёзе, ей от­ве­тил:

— Не толь­ко сме­ло­го, а ещё уме­ло­го…

— Ду­маю, что добро­ка­чест­вен­ная, для жиз­ни со­ба­ки не опас­ная, — по­пы­тал­ся я успо­ко­ить всех и снять воз­ник­шее у них нер­в­ное на­пря­же­ние в свя­зи с по­став­лен­ным мною ди­аг­но­зом бо­лез­ни. И про­дол­жил: — Но не­об­хо­ди­мо сроч­ное и без­от­ла­га­тель­ное опе­ра­тив­ное хи­рур­ги­чес­кое вме­ша­тельст­во — уда­ле­ние но­во­об­ра­зо­ва­ния. Если это­го не сде­лать, то из-за то­го, что Ка­ро гры­зёт опу­холь, она про­дол­жит уси­лен­но раз­ра­стать­ся. А са­мое не­при­ят­ное мо­жет про­изой­ти, если нач­нёт­ся её гной­ное вос­па­ле­ние и в про­цесс во­вле­кут­ся сус­та­вы, мыш­цы и су­хо­жи­лия. По­те­ря но­ги тог­да не­ми­ну­е­ма, — за­кон­чил я.

— Де­ло из­вест­ное, — тут же про­дол­жи­ла На­стя, — опу­холь не толь­ко но­жа бо­ит­ся, но и со­бачь­их зу­бов…

— Опу­холь бо­ит­ся и слиш­ком гра­мот­ных го­вор­ли­вых лю­дей, как на­ша На­стя. Док­то­ру сло­ва не да­ёт ска­зать, — по­пы­тал­ся уре­зо­нить её Тиг­ран Вар­та­но­вич.

Но На­стю по­доб­ное не сму­ти­ло. Она не со­би­ра­лась так прос­то сда­вать свои по­зи­ции. Она тут же па­ри­ро­ва­ла за­ме­ча­ние чем­пи­о­на ми­ра:

— Ко­неч­но, бо­ит­ся зу­бов. Вот опять опу­холь кро­вить ста­ла. Ка­ро её с са­мо­го ут­ра то ли­жет, то гры­зёт сво­и­ми здо­ро­вен­ны­ми зу­би­ща­ми, слов­но ди­кое мя­со… А вам-то и не­вдо­мёк. Вы-то са­ми бо­и­тесь его. Ни ра­зу не за­пре­ти­ли ему грызть бо­ляч­ку… Толь­ко я не даю ему это де­лать. Ка­ро толь­ко ме­ня слу­ша­ет­ся.

Уяс­нив для се­бя, что штор­мо­вое на­ступ­ле­ние На­сти ему не сдер­жать, Тиг­ран Вар­та­но­вич даль­ней­шую по­ле­ми­ку с ней про­дол­жать не стал. Он ре­ши­тель­но об­ра­тил­ся ко мне с во­про­сом:

— Мож­но ли пря­мо сей­час сде­лать Ка­ро опе­ра­цию?

— Да­же нуж­но. Как я уже ска­зал, сроч­но и без­от­ла­га­тель­но. Но, как мне ста­ло яс­но, управ­лять со­ба­кой мо­жет толь­ко од­на На­стя, по­это­му для про­ве­де­ния опе­ра­ции мне по­тре­бу­ет­ся её по­мощь. Со­гла­сит­ся ли она стать мо­им ас­сис­тен­том?

Мо­им пред­ло­же­ни­ем На­стя бы­ла чрез­вы­чай­но по­льще­на. Гор­до и ве­ли­ча­во об­ве­дя взгля­дом всех при­сут­ст­ву­ю­щих и за­дер­жав его не­сколь­ко доль­ше на Тиг­ра­не Вар­та­но­ви­че, она по­ин­те­ре­со­ва­лась у ме­ня, в чём не­по­средст­вен­но бу­дет за­клю­чать­ся её по­мощь?

Я от­чёт­ли­во по­ни­мал, что в на­сто­я­щий мо­мент у ме­ня очень вы­год­ная пе­ред Ка­ро пси­хо­ло­ги­чес­кая по­зи­ция. Не­смот­ря на то что ко­бель на ме­ня угро­жа­ю­ще за­ры­чал и «по­ка­зал зу­бы», но сде­лал это он, во вся­ком слу­чае, без осо­бой зло­бы. И этим фак­то­ром мне сле­до­ва­ло не­пре­мен­но вос­поль­зо­вать­ся.

— Что де­лать? — пов­то­рил я вслух во­прос. И тут же на не­го от­ве­тил, об­ра­тив­шись не­по­средст­вен­но к На­сте: — Взять Ка­ро за ошей­ник и креп­ко-на­креп­ко его дер­жать. А я быст­ро сде­лаю Ка­ро все­го лишь один ма­лень­кий укол — вве­ду снотвор­ное ле­кар­ст­во.

— А ку­да укол бу­де­те де­лать? — по­ин­те­ре­со­ва­лась муд­рая жен­щи­на На­стя.

— В та­зо­вую ко­неч­ность.

— В зад­нюю — это хо­ро­шо, а то уку­сить он вас, док­тор, мо­жет… зверь ведь до чу­жих…

— На­стя! А ты смо­жешь удер­жать Ка­ро? — не­до­вер­чи­во по­ин­те­ре­со­вал­ся Тиг­ран Вар­та­но­вич.

— Если, кро­ме ме­ня, ни­кто это­го сде­лать не мо­жет, то, ко­неч­но, я очень по­ста­ра­юсь, — яз­ви­тель­но ото­зва­лась моя ге­ро­и­чес­кая ас­сис­тент­ка.

На что Тиг­ран Вар­та­но­вич в оче­ред­ной раз, яс­но от­да­вая се­бе от­чёт в том, что пе­ре­вес сил по-преж­не­му на сто­ро­не На­сти, воз­ра­жать ей не стал.

Рас­счи­тав до­зу снотвор­но­го и по­до­брав нуж­но­го ка­либ­ра иг­лу, я на­брал в шприц ле­кар­ст­во и тот­час до­ло­жил На­сте о сво­ей го­тов­нос­ти сде­лать инъ­ек­цию.

На­стя, креп­ко вце­пив­шись обе­и­ми ру­ка­ми в ши­ро­кий ко­жа­ный ошей­ник и плот­но при­тя­нув го­ло­ву Ка­ро к сво­ей пол­ной гру­ди, на по­лу­вы­до­хе про­из­нес­ла:

— Док­тор, дер­жу, изо всех сил дер­жу, укол ско­рее де­лай­те…

Дол­го ждать ей не при­шлось. Глу­бо­ко вве­дя иг­лу в хо­ро­шо раз­ви­тую мыш­цу бед­ра кав­каз­ца, я мгно­вен­но вы­пус­тил в неё всё со­дер­жи­мое шпри­ца.

— Две се­кун­ды, — объ­явил Тиг­ран Вар­та­но­вич, на это вре­мя став­ший ар­бит­ром на­шей с Ка­ро хи­рур­ги­чес­кой пар­тии.

— На­стя! Ог­ром­ное вам спа­си­бо за по­мощь. Ка­ро да­же не дёр­нул­ся, — по­бла­го­да­рил я от всей ду­ши свою по­жи­лую по­мощ­ни­цу. — Если бы не вы, не знаю, что бы я один смог сде­лать, — чест­но при­знал­ся я. И про­дол­жил, об­ра­ща­ясь уже к вла­дель­цам Ка­ро: — Если бы не На­стя, то эта цеп­ная со­ба­ка, ко­то­рой за три го­да ни ра­зу не на­де­ва­ли на­морд­ник, к то­му же ещё оби­жен­ная сель­ским вра­чом, ни­ког­да не по­зво­ли­ла бы про­вес­ти с ней по­доб­ное, тем бо­лее не­зна­ко­мо­му че­ло­ве­ку, от ко­то­ро­го пах­нет ле­кар­ст­ва­ми.

— И ко­то­рая на дух вра­чей не пе­ре­но­сит, — серь­ёз­но до­ба­вил Тиг­ран Вар­та­но­вич.

Не успе­ла На­стя осла­бить свою силь­ную хват­ку, как Ка­ро на ме­ня не­до­воль­но и угро­жа­ю­ще за­ры­чал, но уже ка­ким-то сла­бым, нег­ром­ким ры­ком. А его ко­лю­чие гла­за, как я успел за­ме­тить, ста­ли слег­ка осо­ло­вев­ши­ми. Тем не ме­нее ост­рые зу­бы и силь­ные че­люс­ти пред­став­ля­ли для ме­ня ещё весь­ма серь­ёз­ную угро­зу…

И вот Ка­ро ле­жит на де­ре­вян­ном по­лу с го­ло­вой, по­вёр­ну­той на­бок. Из по­лу­от­кры­той пас­ти сви­са­ет оне­мев­ший мя­си­с­тый язык, а его чёр­ный и блес­тя­щий нос из влаж­но­го и хо­лод­но­го пре­вра­тил­ся в су­хой и се­рый. Од­ним сло­вом, со­ба­ка, не­сколь­ко ми­нут то­му на­зад пред­став­ля­ю­щая для ме­ня страш­ную угро­зу, вы­гля­де­ла сла­бой и бес­по­мощ­ной. Но, как я хо­ро­шо знал, власть бо­га сна — Мор­фея, в со­от­вет­ст­вии с рас­счи­тан­ной до­зой ле­кар­ст­ва, ока­жет­ся не­дол­гой. И по все­му мне сле­до­ва­ло по­то­ро­пить­ся.

* *
Не те­ряя ни се­кун­ды дра­го­цен­но­го вре­ме­ни, я ту­по­ко­неч­ны­ми ост­ры­ми нож­ни­ца­ми быст­ро вы­стриг шерсть во­круг но­во­об­ра­зо­ва­ния, за­тем тща­тель­но по­брил. Мо­е­му взо­ру от­кры­лась опу­холь, ко­то­рая дейст­ви­тель­но ока­за­лась ве­ли­чи­ной с ку­ри­ное яй­цо и в не­ко­то­рых мес­тах име­ла кро­ва­вые по­вреж­де­ния от зу­бов со­ба­ки. На ощупь она, как я от­ме­тил рань­ше, бы­ла плот­ной, но, как вы­яс­ни­лось сей­час, по­движ­ной. Это го­во­ри­ло о том, что ни­ка­кой смер­тель­но страш­ной сар­ко­мы у со­ба­ки нет и что рост но­во­об­ра­зо­ва­ния в на­сто­я­щий мо­мент но­сил добро­ка­чест­вен­ный ха­рак­тер.

Вве­дя рас­твор но­во­ка­и­на точ­но под ос­но­ва­ние опу­хо­ли, я про­вёл мест­ную ане­сте­зию. А за­од­но вы­ну­дил её ещё боль­ше от­де­лить­ся от здо­ро­вых и не про­рос­ших опу­хо­ле­вы­ми клет­ка­ми, тка­ней. Пос­ле че­го со сло­ва­ми:

— Ра­ди­каль­ное уда­ле­ние но­во­об­ра­зо­ва­ния, при­ве­дёт к стой­ко­му из­ле­че­нию со­ба­ки, — я бой­ко за­ра­бо­тал скаль­пе­лем, пин­це­том и кро­во­ос­та­нав­ли­ва­ю­щи­ми за­жи­ма­ми.

Ка­ро ни­как не ре­а­ги­ро­вал на мое хи­рур­ги­чес­кое вме­ша­тельст­во. Он спал с от­кры­ты­ми гла­за­ми, креп­ким и глу­бо­ким сном, мир­но по­са­пы­вая. При этом ды­ха­ние у не­го бы­ло ров­ным и глу­бо­ким. Пульс в нор­ме, хо­ро­ше­го на­пол­не­ния и от­лич­но­го на­пря­же­ния. Язык, прав­да, из-за воз­ник­шей ре­лак­са­ции, по-преж­не­му на­хо­дил­ся вы­пав­шим из пас­ти, но, и как пе­ред на­ча­лом опе­ра­ции, имел неж­но-ро­зо­вый цвет. Все эти при­зна­ки го­во­рил мне о нор­маль­ной ра­бо­те сер­деч­но-со­су­дис­той сис­те­мы. Сле­до­ва­тель­но, ос­но­ва­ний для опа­се­ния, что у со­ба­ки вне­зап­но про­изой­дёт оста­нов­ка ды­ха­ния или серд­ца, не име­лось и опе­ра­ция мог­ла про­дол­жать­ся даль­ше.

Под лю­боз­на­тель­ным взо­ром мо­е­го ас­сис­тен­та На­сти, я уда­лил опу­холь без на­ру­ше­ния це­лост­нос­ти её кап­су­лы, что га­ран­ти­ро­ван­но предот­вра­ща­ло по­яв­ле­ние ме­та­ста­зов. Не­смот­ря на то что од­на из за­по­ве­дей хи­рур­га гла­си­ла «Ра­ну боль­ше мет­ра не ре­зать», ко­то­рую я по­ста­рал­ся не на­ру­шить, она ока­за­лась зна­чи­тель­ной.

Во­семь креп­ких шёл­ко­вых швов уже стя­ги­ва­ли ра­ну. Но ког­да иг­ло­дер­жа­тель щёлк­нул в де­вя­тый раз и по­след­ний узел был за­вя­зан, Ка­ро про­снул­ся и гроз­но за­ры­чал, сде­лав не­удач­ную по­пыт­ку встать.

Но его но­ги ока­за­лись на­столь­ко сла­бы­ми, что, не вы­дер­жав тя­жёло­го ве­са ог­ром­но­го те­ла, прос­то-на­прос­то не­ук­лю­же рас­полз­лись в раз­ные сто­ро­ны. Ка­ро груз­но упал на пол, так и не су­мев сде­лать ни од­но­го ша­га.

— На­стя! На­стя! Креп­че дер­жи Ка­ро! Креп­че! — услы­шал я па­ни­чес­ки взвол­но­ван­ный го­лос Тиг­ра­на Вар­та­но­ви­ча. — Ты что, На­стя, за­сну­ла вмес­те с Ка­ро? За­сну­ла что ли? Про­снись!

— Тиг­ран Вар­та­но­вич, не вол­нуй­тесь! Ни­че­го страш­но­го не про­изо­шло. Вре­мя для пе­ре­дви­же­ния у Ка­ро ещё не на­сту­пи­ло. Толь­ко че­рез па­ру ми­нут смо­жет хо­дить, как го­во­рят про лю­дей в та­ких слу­ча­ях, — «на сво­их дво­их». По­ка всё идёт нор­маль­но: опу­холь уда­ле­на це­ли­ком, ме­та­ста­зов нет, ра­на за­ши­та, — до­ло­жил я вла­дель­цу об успеш­ном за­вер­ше­нии опе­ра­ции.

Вит­ки сте­риль­но­го бин­та, ко­то­рые ров­но ло­жи­лись на креп­ко за­ши­тую ра­ну, как бы под­тверж­да­ли при­сут­ст­ву­ю­щим и вни­ма­тель­но на­блю­дав­шим за на­ми, что всё са­мое страш­ное уже по­за­ди, и опе­ра­цию мож­но твёр­до счи­тать дейст­ви­тель­но за­кон­чен­ной.

Это под­твер­дил и сам ви­нов­ник со­бы­тий. Ум­ная со­ба­ка как буд­то пре­крас­но осо­зна­ва­ла всё, что с ней про­ис­хо­дит. Ког­да по­вяз­ка бы­ла на­ло­же­на, а кон­чи­ки бин­та за­вя­за­ны кра­си­вым бан­ти­ком, Ка­ро тут же бодро вско­чил на все че­ты­ре ко­неч­нос­ти и об­вёл при­сут­ст­ву­ю­щих сво­им не­ми­га­ю­щим взгля­дом осо­ло­вев­ших глаз, при­чём доль­ше всех за­дер­жав его на мне.

Он как буд­то раз­ду­мы­вал, как по­сту­пить со мной. Од­на­ко ре­ше­ние Ка­ро бы­ло муд­рым — ид­ти в свою буд­ку, ко­то­рая сто­я­ла не­да­ле­ко от до­ма и про­дол­жить спать. Не об­ра­щая на нас и на бин­то­вую по­вяз­ку вни­ма­ние, Ка­ро без про­мед­ле­ний по­ки­нул ве­ран­ду и бодро, слег­ка пе­ре­ва­ли­ва­ясь с бо­ку на бок, по­тру­сил в свою ко­ну­ру. А вслед за ним с бе­лос­неж­ной тща­тель­но вы­гла­жен­ной про­с­ты­ней в ру­ках, еле по­спе­вая и то­же пе­ре­ва­ли­ва­ясь с бо­ку на бок, по­спе­ша­ла На­стя. Она бы­ла до­воль­на и счаст­ли­ва, как от ис­хо­да са­мой опе­ра­ции, так и от­то­го, что док­тор при всех по­бла­го­да­рил её за са­мо­от­вер­жен­ную по­мощь.

Тиг­ран Вар­та­но­вич то­же ока­зал­ся до­во­лен ре­зуль­та­та­ми про­ве­дён­ной опе­ра­ци­ей. Его ли­цо опять при­ня­ло ве­сёлое вы­ра­же­ние и он, об­ра­ща­ясь к На­сте, вдо­гон­ку шут­ли­во про­кри­чал в рас­пах­ну­тое ок­но:
— На­стя! На­стя! А но­че­вать-то где се­год­ня бу­дешь? Если у Ка­ро, то его буд­ку сроч­но сей­час нач­нём пе­ре­ст­ра­ивать в жи­лой дом.

На­стя, хо­ро­шо зная при­ко­лы сво­е­го хо­зя­и­на, не за­мед­ляя ша­га и не обо­ра­чи­ва­ясь, в от­вет толь­ко мах­ну­ла ру­кой…
А Тиг­ран Вар­та­но­вич, по­вер­нув­шись ко мне, ска­зал уже со­вер­шен­но серь­ёз­но:
— Добрый, хо­ро­ший и муд­рый че­ло­век на­ша На­стя. На­сто­я­щая… Если бы по­боль­ше та­ких лю­дей бы­ло на бе­лом све­те…

* *
Пос­ле то­го как хи­рур­ги­чес­кий ин­ст­ру­мент был со­бран, а ха­лат снят, я был при­гла­шён на аро­мат­ный чай, при­ве­зён­ный Тиг­ра­ном Вар­та­но­ви­чем из Ан­глии. На сто­ле уже сто­ял вкус­ный пи­рог, мас­тер­ски ис­пе­чён­ный Ро­ной Яков­лев­ной по её собст­вен­но­му ре­цеп­ту.

Тиг­ран Вар­та­но­вич, по­смот­рев на на­руч­ные ча­сы и оки­нув всех взгля­дом, слов­но про­ся вни­ма­ния, гро­мог­лас­но со­об­щил, что вся опе­ра­ция по уда­ле­нию опу­хо­ли у Ка­ро вмес­те с пред­ва­ри­тель­ным осмот­ром ла­пы за­ня­ла ров­но трид­цать пять ми­нут две­над­цать се­кунд.

— А во­об­ще-то, — пос­ле не­боль­шой па­у­зы про­дол­жил грос­с­мей­стер, об­ра­тив­шись не­по­средст­вен­но ко мне, — ваш ви­зит, Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, мож­но срав­нить с иг­рой в шах­ма­ты. Ког­да вы за­ни­ма­лись Ка­ро, я вни­ма­тель­но на­блю­дал за ва­ми и не­про­из­воль­но, в пси­хо­ло­ги­чес­ком ас­пек­те, ана­ли­зи­ро­вал ва­ши дейст­вия.
— И что же? — по­лю­бо­пыт­ст­во­вал я.

— Вы, Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, ле­чи­ли Ка­ро, слов­но иг­ра­ли в быст­рые шах­ма­ты, при­чём без оши­бок… Во-пер­вых, вы, ува­жа­е­мый док­тор, со­ста­ви­ли этюд сво­ей пси­хо­ло­ги­чес­кой иг­ры та­ким об­ра­зом, что Ка­ро вос­при­нял вас не как всех пре­ды­ду­щих ве­те­ри­нар­ных вра­чей. Он, к на­ше­му ве­ли­чай­ше­му удив­ле­нию и изум­ле­нию, был к вам, если так мож­но ска­зать, бла­го­скло­нен и не аг­рес­си­вен.

— Ска­за­но с боль­шой на­тяж­кой, — уточ­нил я.

— Со­гла­сен с ва­ми! — кив­нул Тиг­ран Вар­та­но­вич и про­дол­жил ана­ли­зи­ро­вать уви­ден­ное: — В пар­тии от­ме­ча­лись и яв­ные угро­зы, су­ля­щие вам, док­тор, боль­шие не­при­ят­нос­ти, ко­то­рые предот­вра­тить, если от­кро­вен­но при­знать­ся, мы бы­ли бы не в си­лах. Но вы де­ла­ли своев­ре­мен­ные и пра­виль­ные за­щит­ные хо­ды — креп­кая спин­ка тя­жёло­го ан­тик­вар­но­го ду­бо­во­го сту­ла, за ко­то­рый вы пре­ду­смот­ри­тель­но укры­лись от разъ­ярён­но­го Ка­ро, в слу­чае че­го вас на­вер­ня­ка бы спас­ла…

Кро­ме то­го, вы су­ме­ли ка­ким-то вол­шеб­ным об­ра­зом, слов­но гип­но­ти­зёр, за­ста­вить Ка­ро сме­нить гнев на ми­лость, чем со­зда­ли для се­бя хо­ро­шую по­зи­цию. Пра­виль­но вы­бран­ным для опе­ра­ции ле­кар­ст­вен­ным пре­па­ра­том — ко­то­ро­го, кста­ти, у дру­гих вра­чей не бы­ло — и точ­но рас­счи­тан­ным его ко­ли­чест­вом, на мой взгляд, вы удач­но ре­ши­ли, по­жа­луй, са­мую труд­ную и до­ста­точ­но опас­ную для се­бя за­да­чу… Опе­ри­ро­ва­ли вы, док­тор, в хо­ро­шем тем­пе. Прав­да, ког­да на­кла­ды­ва­ли по­след­ний шов, а за­тем бин­то­ва­ли ла­пу Ка­ро, по дви­же­ни­ям ва­ших рук я чувст­во­вал, что вы иг­ра­е­те, то есть ра­бо­та­е­те, в со­сто­я­нии цейт­но­та.

— Да, Тиг­ран Вар­та­но­вич, всё го­во­ри­те вер­но, — со­гла­сил­ся я с грос­с­мей­сте­ром. — Вре­мя на опе­ра­цию у ме­ня дейст­ви­тель­но бы­ло стро­го огра­ни­че­но фар­ма­ко­ло­ги­чес­ким дейст­ви­ем пре­па­ра­та. Од­ним сло­вом, в об­рез. По мо­ей ком­по­зи­ции, -сам то­го не за­ме­чая, я пе­ре­шёл на язык шах­мат­ных тер­ми­нов, — до­за ле­кар­ст­ва бы­ла мною рас­счи­та­на ров­но на трид­цать ми­нут креп­ко­го и глу­бо­ко­го сна со­ба­ки. При­ме­нить бóльшую до­зу я прос­то не мог, так как им­порт­ный силь­но­дейст­ву­ю­щий пре­па­рат мог вы­звать у со­ба­ки во вре­мя опе­ра­ции вне­зап­ную оста­нов­ку ды­ха­ния и серд­ца. По­это­му ти­хих хо­дов в этой пар­тии я ста­рал­ся не до­пус­кать. Ра­бо­тая в вя­лом ре­жи­ме, я не успел бы на­ло­жить на ра­ну ту­гую бин­то­вую по­вяз­ку. Про­снув­ший­ся Ка­ро мне бы это­го сде­лать прос­то не по­зво­лил, да и не прос­тил бы та­кое с ним воль­ное об­ра­ще­ние и пре­да­тель­ский под­вох. Он ко мне со всей ду­шой, а я ему укол в но­гу… А кро­ме то­го, сва­лил в один мо­мент на­вз­ничь та­ко­го ги­ган­та ка­ким-то не­по­нят­ным об­ра­зом, слов­но па­ра­ли­зо­ван­но­го чу­мой ма­лень­ко­го щен­ка не­серь­ёз­ной де­ко­ра­тив­ной по­ро­ды….

— Вот-вот, — под­хва­тил мою мысль Тиг­ран Вар­та­но­вич. — Вот имен­но по­это­му в ра­зыг­ран­ной ва­ми пар­тии обо­шлось без жертв.
— Тиг­ран Вар­та­но­вич! — вме­шал­ся в наш раз­го­вор до это­го мол­чав­ший во­ди­тель, Во­ло­дя. — Хо­те­лось бы до­ба­вить, если по­зво­ли­те?
— Во­ло­день­ка! Ко­неч­но же, до­бавь. Ты же у нас шах­ма­тист-пер­во­раз­ряд­ник и бу­ду­щий кан­ди­дат в мас­те­ра.
— Во вре­мя пар­тии Ана­то­лия Ев­гень­е­ви­ча и Ка­ро зев­ков и оши­бок у док­то­ра то­же не от­ме­че­но.
— Вер­но, — со­гла­сил­ся с ним грос­с­мей­стер.
— Гос­по­да! Мо­жет, уже до­ста­точ­но об­суж­де­ний? При­сту­пай­те к чаю, — по­пы­та­лась пре­рвать ра­бо­ту су­дей­ской кол­ле­гии Ро­на Яков­лев­на. И, об­ра­тив­шись ко мне, до­ба­ви­ла: — Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, не слу­шай­те их, они вас за­го­во­рят, — ешь­те пи­рог, по­ка он тёп­лый…
— Ро­на! По­до­жди, по­жа­луй­ста, од­ну се­кун­ду, я ещё не огла­сил свой глав­ный вы­вод, — не хо­тел сда­вать­ся Тиг­ран Вар­та­но­вич.
— Ну лад­но, огла­си свой вы­вод, — с улыб­кой на ли­це усту­пи­ла му­жу муд­рая Ро­на Яков­лев­на.
— Так вот, ува­жа­е­мый док­тор, — серь­ёз­ным и тор­жест­вен­ным то­ном про­из­нёс ве­ли­кий шах­ма­тист, — то, что я на­блю­дал в те­че­ние по­лу­ча­са, бы­ло не что иное, как ва­ша блес­тя­щая пар­тия, хо­тя и за­кон­чи­лась она без ма­та. Вы, Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, на­сто­я­щий грос­с­мей­стер ве­те­ри­нар­но­го де­ла, — под­вёл итог мо­ей чрез­вы­чай­но опас­ной «иг­ры» со сви­ре­пым Ка­ро чем­пи­он ми­ра по шах­ма­там.