По волне моей памяти

Юрий Поклад

​

Михаил Анищенко

​

Ми­ха­ил Все­во­ло­до­вич Ани­щен­ко (1950—2012)

Ро­дил­ся в го­ро­де Куй­бы­ше­ве (Са­ма­ре). Ра­бо­тал фре­зе­ров­щи­ком, сле­са­рем, сан­тех­ни­ком, сто­ро­жем, жур­на­лис­том. Окон­чил Ли­те­ра­тур­ный ин­сти­тут им. Горь­ко­го.

Ав­тор книг сти­хов «Что за го­ра­ми» (1979), «Не ро­вён час» (1989), «Ла-сточ­ки­но по­ле» (1990), «От те­бя это бы­ло», «Те­бя ещё нет, ме­ня уже нет» (2001), «По­ющая по­ло­ви­ца», «Квад­рат ту­ма­на», «Обе­рег», «Об­раз» (2008), «Пес­ни сле­по­го дождя» (2011), ро­ма­на «От­кры­лась безд­на, звезд пол­на» (2009).

Ла­у­ре­ат пре­мии име­ни Ни­ко­лая Ост­ров­ско­го (1980), пре­мии жур­на­ла «Наш со­вре­мен­ник» (2000). Член Со­юза пи­са­те­лей Рос­сии.

НЕ­КУ­ДА НЕ­БУ ПОЙ­ТИ!

В Ви­ки­пе­дии на­пи­са­но, что Ми­ха­ил Ани­щен­ко умер в Ше­лех­ме­ти, не-боль­шом за­волж­ском се­ле. Это не так. Фак­ти­чес­ки он умер в Пи­ро­гов­ской го­род­ской боль­ни­це, прак­ти­чес­ки — на Дне.

Если под­ни­мать­ся от при­ча­ла к Жи­гу­лёв­ско­му пив­за­во­ду, с пра­вой сто­ро­ны, вдоль ка­мен­но­го за­бо­ра пив­за­во­да, ока­жут­ся ларь­ки, где про­да­ют све­жее пи­во в по­лу­то­ра­лит­ро­вые по­ли­эти­ле­но­вые бу­тыл­ки, «пол­то­раш­ки». В Са­ма­ре хо­ро­шее пи­во, «Жи­гу­лёв­ское».

Это мес­то, из­дав­на, ещё, на­вер­ное, со вре­мён Мак­си­ма Горь­ко­го, ко­то-рый жил и ра­бо­тал в Са­ма­ре, на­зы­ва­ют «Дно» (не от­сю­да ли на­зва­ние его за­ме­ча­тель­ной пье­сы?). Здесь всег­да мно­го на­ро­ду, — ка­кой смысл нес­ти бу-тыл­ки с пи­вом до­мой, если его мож­но вы­пить с ви­дом на Вол­гу, под за­ме-ча­тель­но­го вя­ле­но­го ле­ща.

24 но­яб­ря 2012 го­да, пас­мур­ным осен­ним днём, ког­да всё по­ры­вал­ся пой­ти дождик, и вре­ме­на­ми шёл, Ми­ха­ил Все­во­ло­до­вич Ани­щен­ко по ка-кой-то сроч­ной на­доб­нос­ти, по­ехал за Вол­гу, в свой дом в Ше­лех­ме­ти, он уже не жил там. Вер­нул­ся в пос­леобе­ден­ное вре­мя, со­шёл с ма­лень­ко­го па-рох­о­да, «ОМи­ка», на при­ча­ле под Дном, и стал тя­же­ло под­ни­мать­ся по кру-то­му спус­ку. Ещё с ут­ра он чувст­во­вал се­бя не­важ­но, и дол­го раз­ду­мы­вал ехать ли в Ше­лех­меть, но всё же по­ехал.

По­ка он брёл от при­ча­ла до Дна, чувст­во­вал, что ды­ха­ния не хва­та­ет, вот-вот оно пре­рвёт­ся; хо­те­лось ку­да-ни­будь при­сесть, пе­ре­дох­нуть, но при­сесть бы­ло не­ку­да.

Ми­ха­и­лу не слиш­ком вез­ло в жиз­ни, взять, хо­тя бы, слож­ные, и так не раз­ре­шив­ши­е­ся, от­но­ше­ния с от­цом или про­бле­мы в се­мей­ной жиз­ни, в ре-зуль­та­те ко­то­рых, он рас­стал­ся с же­ной и ку­пил до­мик в Ше­лех­ме­ти.

И ему вновь, в по­след­ний раз в жиз­ни, не по­вез­ло: ког­да пре­сек­лось ды­ха­ние и рва­ну­ло болью серд­це, — ему бы упасть на ста­рую, об­на­жив­шую-ся из-под ас­фаль­та брус­чат­ку, со­вре­мен­ни­цу Мак­си­ма Горь­ко­го, до неё оста­ва­лось все­го не­сколь­ко ша­гов, — но он рух­нул в рас­плыв­шу­ю­ся под до-ждём, грязь. Одет он был не­при­тя­за­тель­но, да и внеш­ность не вы­зы­ва­ла до-ве­рия: длин­ные се­дые во­ло­сы до плеч, не­бри­тое ли­цо, ху­до­ба. А тут ещё и грязь, в ко­то­рой сра­зу же ока­за­лись вы­ма­зан­ны­ми брю­ки и курт­ка.

Он за­кри­чал:

— По­мо­ги­те! У ме­ня пло­хо с серд­цем, мне нуж­но в боль­ни­цу!

Но ему толь­ко ка­за­лось, что он кри­чит, на са­мом де­ле он ед­ва слыш­но шеп­тал эти сло­ва. Упа­ди Ми­ха­ил в бо­лее удач­ном мес­те, лю­би­те­ли пи­ва, воз­мож­но, по­до­шли бы и спро­си­ли, что про­изо­шло, да­же под­ня­ли бы и по-ста­ви­ли на но­ги. Но с гряз­ным пья­ным бом­жем (при этом Ми­ха­ил был трезв), во­зить­ся ни у ко­го же­ла­ния не воз­ник­ло.

13 ап­ре­ля 2012 го­да на сай­те «Сти­хи.ру», за во­семь ме­ся­цев до смер­ти, Ми­ха­ил Ани­щен­ко опуб­ли­ко­вал сти­хотво­ре­ние, ко­то­рое по­ра­зи­тель­ным об­ра­зом ло­жит­ся в кан­ву это­го по­вест­во­ва­ния. Так хо­чет­ся ска­зать по­этам, ко­то­рые лю­бят ба­ло­вать­ся про­ро­чест­ва­ми: не ба­луй­тесь!

«Мне пись­мо при­сла­ли де­ти
И с ри­сун­ка­ми тет­радь.
Не ве­лят мне в Ше­лех­ме­ти
Эти де­ти — уми­рать.
Де­ти муд­рые, как Виш­на,
Пи­шут (с бо­гом за­од­но) —
«Не грус­ти­те, дя­дя Ми­ша,
Мы при­едем к вам, на дно.
Мы да­дим еды со­ба­ке,
И, на чу­ро­вом пес­ке,
Мыс­ли чёр­ные, как ра­ки,
Сва­рим в ва­шем ко­тел­ке.
Бу­дем слу­шать вас за чаем,
Мно­го дней и мно­го лет.
Мы от вас ду­ши не чаем,
По­то­му что вы по­эт!»
Я ку­рю, сме­юсь и таю,
Пью на­лив­ку под лу­ной:
И всю ночь пись­мо чи­таю,
Со­чи­нён­ное же­ной.
На­до мной ху­дая кры­ша,
Пе­ре­ко­ше­но ок­но...
«Не грус­ти­те, дя­дя Ми­ша,
Мы при­едем к вам, на дно».

Как тут не вспом­нить и статью Ев­ге­ния Ев­ту­шен­ко от 3 ав­гус­та 2007 го­да в «Но­вых Из­вес­ти­ях», в ко­то­рой он, вос­тор­га­ясь твор­чест­вом Ми­ха­и­ла Ани­щен­ко, пи­шет:

«На­ко­нец-то при­шел дол­гож­дан­ный боль­шой рус­ский по­эт. Ми­ха­ил Ани­щен­ко — луч­ший по­да­рок чи­та­те­лям по­э­зии за по­след­ние лет трид­цать, если не боль­ше... Он при­слал мне две дис­ке­ты со сти­хотво­ре­ни­я­ми — од­но луч­ше дру­го­го. Та­кие лю­ди иног­да ва­ля­ют­ся на до­ро­гах. Но та­кие по­эты на до­ро­ге не ва­ля­ют­ся. Не про­гля­ди это­го по­эта, Са­ма­ра. И ты не про­гля­ди, Рос­сия. Мы же те­бя на­зы­ва­ем Рос­си­ей-ма­туш­кой. Так будь ма­терью сво­им по­этам».

Ни де­ти из то­го сти­хотво­ре­ния, ни Ев­ге­ний Алек­сан­дро­вич Ев­ту­шен-ко, не мог­ли по­мочь по­эту Ми­ха­и­лу Все­во­ло­до­ви­чу Ани­щен­ко, ко­то­рый 24 но­яб­ря 2012 го­да ле­жал на Дне, и ждал, ког­да умрёт.

Как до­га­да­лась Тать­я­на, — жен­щи­на, с ко­то­рой Ми­ха­ил жил по­след­ние во­семь лет, ко­то­рую лю­бил и на­зы­вал Оме­ли­ей, — о том, что он в бе­де? Мо-жет быть, под­ска­за­ло серд­це, или прос­то она зна­ла рас­пи­са­ние при­бы­тия «ОМи­ков» и за­бес­по­ко­и­лась дол­гим от­сут­ст­ви­ем му­жа? Они жи­ли не слиш­ком да­ле­ко от Дна, — на­про­тив пор­та.

Уви­дев ле­жа­ще­го Ми­ха­и­ла, Тать­я­на по­ня­ла, что он уми­ра­ет, и ста­ла кри­чать, что это ве­ли­кий рус­ский по­эт и ему нуж­но не­мед­лен­но по­мочь.

За­всег­да­та­ям Дна бы­ло не впер­вой ви­деть ис­те­рич­ных жен­щин и уми-ра­ю­щих по­этов, та­ки­ми ве­ща­ми здесь не уди­вишь. Они по­со­ве­то­ва­ли Татьяне-Оме­лии:

— Ско­рая По­мощь дол­го бу­дет ехать, ты гряз­ную курт­ку-то с не­го сни­ми, да тор­моз­ни ка­кую-ни­будь ма­ши­ну. А за­толк­нуть по­эта в ма­ши­ну мы те­бе по-мо­жем.

В Пи­ро­гов­ской боль­ни­це Ми­ха­ил Все­во­ло­до­вич Ани­щен­ко че­рез не-сколь­ко ча­сов умер.

В Ви­ки­пе­дии о нём на­пи­са­но: «Та­лант­ли­вый уче­ник Юрия Куз­не­цо­ва, по­средст­вом по­э­ти­чес­ких па­ра­бол реф­лек­си­ру­ю­щий о пла­чев­ной судь­бе Рос­сии и кри­зи­се че­ло­ве­ка».

Луч­ше б со­всем ни­че­го не пи­са­ли.

Мы с Ми­ха­и­лом зво­ни­ли друг дру­гу по те­ле­фо­ну и пе­ре­пи­сы­ва­лись. В од­ном из пи­сем, — в от­вет — он на­пи­сал мне так:

«Юрий, ты пи­шешь: „В по­хва­лах сво­их сти­хов ты, мне ка­жет­ся, не нуж­да­ешь­ся. Ты всё зна­ешь и про се­бя, и про свои сти­хи“. Нуж­да­юсь. По-сколь­ку толь­ко с чу­жих слов мо­гу (од­ним лишь умом!) по­ни­мать, что пи­шу что-то на­сто­я­щее. Как яб­ло­ня не зна­ет вку­са собст­вен­ных яб­лок, так и я ли-шён спо­соб­нос­ти ощу­щать вкус сво­их строк».