Кот и пёс

Анатолий Баранов

​

Кремлевский ветеринар

​

Бе­лый, осле­пи­тель­но свер­ка­ю­щий на солн­це «мер­се­дес» плав­но вы­ехал из ар­ки до­ма но­мер двад­цать шесть по Ку­ту­зов­ско­му про­спек­ту.

На­чи­ная с шес­ти­де­ся­тых го­дов этот дом сво­ей из­вест­ностью на­прочь за­тмил зна­ме­ни­тый Дом на на­бе­реж­ной, что на­про­тив Крем­ля. И как не за­тмить, ког­да в нём про­жи­ва­ли не «ста­рые», все­ми за­бы­тые боль­ше­ви­ки, ра­бо­тав­шие ещё с Уль­я­но­вым-Ле­ни­ным, а со­вер­шен­но но­вое по­ко­ле­ние ру­ко­во­ди­те­лей со­вет­ско­го го­су­дар­ст­ва.

Ко­неч­но же, встре­тить вы­хо­дя­ще­го из подъ­ез­да, на­при­мер, са­мо­го Лео­ни­да Иль­и­ча Бреж­не­ва, Ни­ко­лая Ани­си­мо­ви­ча Щёло­ко­ва или Юрия Вла­ди­ми­ро­ви­ча Ан­дро­по­ва бы­ло поч­ти не­воз­мож­но. Все пер­вые ли­ца стра­ны по­сто­ян­но жи­ли на го­су­дар­ст­вен­ных да­чах. Но в сво­их го­род­ских квар­ти­рах иног­да по­яв­ля­лись. По­это­му по­ря­док во дво­ре до­ма под­дер­жи­вал­ся на са­мом что ни на есть вы­со­ком, об­раз­цо­вом уров­не. Внут­ри­до­мо­вой сквер всег­да вы­гля­дел ухо­жен­ным, а его ска­мей­ки све­же­вык­ра­шен­ны­ми. По­сто­ян­но де­жу­ри­ла ми­ли­ция. Так что не­за­ме­чен­ным не прой­дёшь и тем бо­лее на ма­ши­не че­рез единст­вен­но от­кры­тую ар­ку не про­едешь. К то­му же за въез­дом и вы­ез­дом ав­то­мо­би­лей зор­ко сле­ди­ла ГАИ.

К мо­е­му не­ма­ло­му удив­ле­нию ли­му­зин, в ко­то­ром я на­хо­дил­ся, не­мыс­ли­мо на­ру­шая пра­ви­ла до­рож­но­го дви­же­ния, стре­ми­тель­но, поч­ти что пер­пен­ди­ку­ляр­но, вы­ру­лил в са­мый край­ний ле­вый ряд мно­го­по­лос­ной пра­ви­тельст­вен­ной трас­сы, сме­ло пе­ре­сёк две сплош­ные раз­де­ли­тель­ные ли­нии до­рож­ной раз­мет­ки и, кру­то раз­вер­нув­шись, на­пра­вил­ся в сто­ро­ну цент­ра го­ро­да. От та­ко­го от­ча­ян­но­го для ав­то­лю­би­те­ля ма­нёв­ра я за­та­ил ды­ха­ние. Ведь по­доб­ное на­ру­ше­ние, как мне бы­ло хо­ро­шо из­вест­но, не мог­ло остать­ся без вни­ма­ния ми­ли­ци­о­не­ра-га­иш­ни­ка, ми­мо ко­то­ро­го мы толь­ко что про­еха­ли. Од­на­ко ни­ка­ких про­нзи­тель­ных ми­ли­цей­ских свист­ков и стре­ми­тель­ной по­го­ни за на­ми не по­сле­до­ва­ло. Из лю­бо­пыт­ст­ва мне при­шлось огля­нуть­ся. Пос­то­вой офи­цер-га­иш­ник как ни в чём не бы­ва­ло по-преж­не­му спо­кой­но вос­се­дал в сво­ей вы­со­кой про­зрач­ной буд­ке-ста­ка­не у са­мо­го вы­ез­да из пра­ви­тельст­вен­но­го до­ма.

Бес­шум­но ра­бо­тал мощ­ный трёх­сот­силь­ный ав­то­мо­биль­ный мо­тор, при­глу­шён­но иг­ра­ла сте­рео­фо­ни­чес­кая му­зы­ка, а за­пах до­ро­гих фран­цуз­ских ду­хов при­ят­но ще­ко­тал мои ноз­дри. Од­на­ко эта бы­ла не ка­кая-то раз­вле­ка­тель­ная про­гул­ка в ши­кар­ной ма­ши­не мо­ло­дой да­мы. Кра­си­вая жен­щи­на, си­дев­шая за ру­лём «мер­се­де­са», яв­ля­ю­ща­я­ся вла­де­ли­цей мо­их па­ци­ен­тов, вез­ла ме­ня к сво­ей при­ятель­ни­це, у ко­то­рой мне пред­сто­я­ло про­вес­ти од­ну из са­мых зна­чи­мых кон­суль­та­ций в мо­ей вра­чеб­ной прак­ти­ке и ко­то­рая мог­ла иметь для ме­ня чрез­вы­чай­но важ­ные по­следст­вия.

Как мне бы­ло ска­за­но, от то­го, на­сколь­ко удаст­ся ви­зит и на­сколь­ко ока­жет­ся эф­фек­тив­ным моё ле­че­ние тя­же­ло­боль­ной со­ба­ки, за­ви­сит на­стро­е­ние и по­кой всей семьи пер­во­го ли­ца го­су­дар­ст­ва и, во­об­ще, вся моя даль­ней­шая вра­чеб­ная ре­пу­та­ция не толь­ко в Моск­ве, но и во всей стра­не.

Кро­ме то­го, пред­сто­я­щая кон­суль­та­ция яв­ля­лась для ме­ня от­вет­ст­вен­ной ещё и по­то­му, что я ни в ко­ем слу­чае не дол­жен был под­вес­ти лю­дей, ко­то­рые ре­ко­мен­до­ва­ли ме­ня столь вли­я­тель­ной семье как вра­ча, спо­соб­но­го в са­мых труд­ных и за­пу­тан­ных слу­ча­ях не толь­ко пра­виль­но разо­брать­ся с бо­лезнью чет­ве­ро­но­го­го, но и в слу­чае не­об­хо­ди­мос­ти при­ду­мать са­мый но­вый, ещё ни­ко­му не­из­вест­ный спо­соб из­бав­ле­ния жи­вот­но­го от му­ча­ю­ще­го его жес­то­ко­го не­ду­га.

Во вре­мя при­ят­ной бе­се­ды за­ме­чаю, как на­ша ма­ши­на, не сбав­ляя ско­рос­ти, про­ска­ки­ва­ет на за­пре­ща­ю­щий крас­ный сиг­нал све­то­фора и как мо­лод­це­ва­тый под­тя­ну­тый га­иш­ник, стре­ми­тель­но пе­ре­крыв бо­ко­вое дви­же­ние, с улыб­кой на ли­це ли­хо от­да­ёт нам честь. Ещё бы, по­ду­мал я, ведь ши­кар­ный бе­лый «мер­се­дес» име­ет осо­бый, хо­ро­шо раз­ли­чи­мый и за­по­ми­на­ю­щий­ся но­мер­ной знак — че­ты­ре се­мёр­ки. На­вер­ное, до све­де­ния каж­до­го пос­то­во­го ми­ли­ци­о­не­ра-га­иш­ни­ка пра­ви­тельст­вен­ной трас­сы бы­ла своев­ре­мен­но до­ве­де­на ин­фор­ма­ция, ко­му при­над­ле­жит эта ма­ши­на и кто мо­жет на­хо­дить­ся за её ру­лем.

Офи­цер ГАИ, ко­неч­но же, хо­ро­шо знал, что вла­дель­цем это­го ав­то яв­ля­ет­ся Ге­рой Со­ци­а­лис­ти­чес­ко­го Тру­да, ге­не­рал ар­мии — ми­нистр внут­рен­них дел СССР Ни­ко­лай Ани­си­мо­вич Щёло­ков. А кро­ме то­го, он ещё яв­ля­ет­ся близ­ким дру­гом и со­рат­ни­ком са­мо­го Ге­не­раль­но­го сек­ре­та­ря ЦК КПСС Лео­ни­да Иль­и­ча Бреж­не­ва. Вот как, ока­зы­ва­лось, на са­мом де­ле. По­про­буй не от­дать честь со­глас­но во­ин­ско­му ус­та­ву…

Вот и мост че­рез Моск­ву-ре­ку. И сра­зу за ним ши­ро­кий Ка­ли­нин­ский про­спект. Про­ехав по не­му сот­ню мет­ров, ма­ши­на, слег­ка при­тор­ма­жи­вая с вклю­чён­ной ле­вой ми­гал­кой по­во­ро­та, да­ла знать сто­я­ще­му на се­ре­ди­не про­спек­та ми­ли­ци­о­не­ру, что мы со­би­ра­ем­ся со­вер­шить раз­во­рот в ле­вую сто­ро­ну. Ока­за­лось, со­вер­шен­но не­важ­но, что на­встре­чу нам дви­гал­ся плот­ный по­ток ав­то­мо­би­лей, а пе­ред пе­ред­ни­ми ко­ле­са­ми про­хо­ди­ли две яр­ко-бе­лые сплош­ные раз­де­ли­тель­ные по­ло­сы. Как ока­за­лось, они, не бу­ду­чи за­бо­ром, не яв­ля­лись не­пре­одо­ли­мой пре­гра­дой для на­шей осо­бой ма­ши­ны.

Офи­цер ГАИ, рез­ко по­вер­нув­шись ли­цом к по­то­ку, во всю си­лу лёг­ких гром­ко за­свис­тев в свис­ток, что­бы всем во­ди­те­лям бы­ло слыш­но, и вы­бро­сив впе­рёд ру­ку с по­ло­са­тым жез­лом, мгно­вен­но оста­но­вил для на­ше­го ав­то нескон­ча­е­мую ве­ре­ни­цу ма­шин. Как толь­ко мы по­рав­ня­лись с ним, он так­же стре­ми­тель­но, при­ло­жив ру­ку к фу­раж­ке, от­дал нам честь. Бы­ло яс­но, что и этот пос­то­вой то­же от­лич­но зна­ет бе­лый «мер­се­дес» с че­тырь­мя се­мёр­ка­ми гос­но­мер­но­го зна­ка. И для это­го ми­ли­ци­о­не­ра так­же бы­ло со­вер­шен­но не­важ­но, кто имен­но си­дит за ру­лём: сам ми­нистр внут­рен­них дел стра­ны, его сын или не­вест­ка. По этим не­сколь­ким при­ме­рам бы­ло хо­ро­шо за­мет­но, что к сво­е­му ми­нист­ру со­труд­ни­ки МВД от­но­сят­ся с тре­пе­том и боль­шим ува­же­ни­ем.

Па­ра се­кунд, и «мер­се­дес» въез­жа­ет на Са­до­вое коль­цо. Не­сколь­ко мет­ров, пра­вый по­во­рот, и мы ока­зы­ва­ем­ся на ти­хой чис­тень­кой улоч­ке, на­зван­ной в честь ака­де­ми­ка Щу­се­ва — зна­ме­ни­то­го со­вет­ско­го ар­хи­тек­то­ра, по про­ек­ту ко­то­ро­го в 30-е го­ды бы­ли по­стро­е­ны Мав­зо­лей Ле­ни­на и так по­лю­бив­ша­я­ся всем го­ро­жа­нам сто­лич­ная кра­са­ви­ца — гос­ти­ни­ца «Моск­ва». Быв­ший Гра­нат­ный пе­ре­улок был пе­ре­име­но­ван в ули­цу под этим име­нем со­всем не­за­дол­го до по­яв­ле­ния на ней но­во­го жи­ло­го до­ма из свет­ло-жёл­то­го кир­пи­ча. В этом до­ме, уют­но раз­мес­тив­шим­ся за ли­тым ре­шет­ча­тым чу­гун­ным за­бо­ром, дол­жен был по­се­лить­ся сам Лео­нид Иль­ич Бреж­нев.

Но Лео­нид Иль­ич в свою квар­ти­ру на пя­том эта­же так и не пе­ре­ехал.

«Че­ло­век он очень скром­ный, да и квар­ти­ра ему по­ка­за­лась слиш­ком боль­шой и рос­кош­ной по срав­не­нию с той, ко­то­рая име­лась у не­го в до­ме двад­цать шесть», — так мне рас­ска­зы­ва­ли о мо­ти­вах от­ка­за пе­ре­ез­да бли­жай­шие родст­вен­ни­ки Ген­се­ка. А под этой, единст­вен­ной во всём до­ме пус­ту­ю­щей ог­ром­ной жил­пло­ща­дью, рас­по­ла­га­лась квар­ти­ра не­мно­го по­мень­ше. Вот в ней се­год­ня нас с не­тер­пе­ни­ем жда­ли.

Не успел «мер­се­дес» под­ру­лить к подъ­ез­ду и оста­но­вить­ся, как тут же из до­ма вы­шли две стро­го­го ви­да де­жур­ные, оде­тые в оди­на­ко­вую уни­фор­му се­ро­го цве­та и при­вет­ст­во­ва­ли нас хо­ро­шо за­учен­ны­ми фра­за­ми, со­про­вож­да­е­мы­ми лю­без­ны­ми кив­ка­ми го­ло­вы. Не­вест­ку ми­нист­ра, как я по­нял, они хо­ро­шо зна­ли в ли­цо. Нон­на Щёло­ко­ва бы­ла ча­с­тым гос­тем это­го до­ма.

Услуж­ли­во рас­пах­нув тя­жёлую мас­сив­ную ду­бо­вую дверь с боль­ши­ми стёк­ла­ми, де­жур­ные, сле­дуя чёт­ким ин­струк­ци­ям, удер­жи­ва­ли её, по­ка мы за­хо­ди­ли в подъ­езд. Бес­шум­ный фин­ский лифт со­вер­шен­но не­за­мет­но под­нял нас на чет­вёр­тый этаж. За это ко­рот­кое вре­мя я успел изу­чить па­нель управ­ле­ния лиф­том. По Моск­ве хо­ди­ли слу­хи, ко­неч­но, сре­ди опре­де­лён­но­го кру­га лю­дей, что но­вый дом Ген­се­ка Бреж­не­ва име­ет тай­ное со­об­ще­ние с мет­ро. Сто­ит толь­ко на­жать опре­де­лён­ную кноп­ку лиф­та, и он опус­тит­ся на пя­ти­де­ся­ти­мет­ро­вую глу­би­ну. Прой­дя да­лее по не­боль­шо­му под­зем­но­му пе­ре­хо­ду, мож­но ока­зать­ся на стан­ции мет­ро «Бар­ри­кад­ная». Но, как я су­мел во­очию убе­дить­ся, на па­не­ли та­кой кноп­ки не ока­за­лось. Всё, как в обыч­ных ка­би­нах фин­ских лиф­тов. Мо­жет быть, толь­ко до­пол­ни­тель­ная яр­ко-крас­ная кноп­ка, не­сколь­ко боль­ше­го раз­ме­ра по срав­не­нию с осталь­ны­ми с чёт­кой над­писью «Тре­во­га», вно­си­ла ка­кое-то не­боль­шое от­ли­чие и под­чер­ки­ва­ла важ­ность это­го до­ма.

Из лиф­та на­пра­во. Нон­на на­жи­ма­ет кноп­ку двер­но­го звон­ка. Не­сколь­ко се­кунд то­ми­тель­но­го ожи­да­ния, и дверь от­кры­лась.

…Мо­е­му взо­ру пред­ста­ла хо­зяй­ка квар­ти­ры — улы­ба­ю­ща­я­ся оча­ро­ва­тель­ная жен­щи­на. Га­ли­ну Лео­ни­дов­ну Бреж­не­ву — дочь пер­во­го ли­ца са­мой мо­гу­щест­вен­ной во всём ми­ре сверх­дер­жа­вы — не узнать бы­ло прос­то не­воз­мож­но.

«Вот уж, дейст­ви­тель­но, па­пи­на дочь», — тут же про­нес­лось у ме­ня в го­ло­ве. До че­го же она по­хо­жа на сво­е­го от­ца, и та­кая же от­кры­тая добрая улыб­ка…

Га­ли­на Лео­ни­дов­на, слов­но счи­ты­вая мои мыс­ли, про­тя­ну­ла мне для при­вет­ст­вия ру­ку и, про­дол­жая улы­бать­ся, под­твер­ди­ла, что все, кто её пер­вый раз ви­дит, сра­зу же от­ме­ча­ют, что она па­пи­на дочь. Дейст­ви­тель­но, на кра­си­вом жен­ском ли­це ве­ли­ко­леп­ные, не вы­щи­пан­ные в дань мо­де, яр­кие чёр­ные бро­ви, боль­шие тём­ные гла­за мин­да­ле­вид­ной фор­мы и длин­ные гу­с­тые рес­ни­цы. А ещё её ска­ни­ру­ю­щий взгляд вы­да­вал в ней ум­ную жен­щи­ну.

Га­ли­на Лео­ни­дов­на, на не­сколь­ко се­кунд за­дер­жав мою ру­ку в сво­ей, тут же сде­ла­ла мне при­ят­ный ком­пли­мент, ска­зав, что за этот ме­сяц она от сво­их дру­зей слы­ша­ла обо мне толь­ко как о луч­шем ве­те­ри­на­ре. И со­об­щи­ла, что у неё есть моя книж­ка о до­вра­чеб­ной по­мо­щи чет­ве­ро­но­го­му дру­гу, к ко­то­рой в по­след­нее вре­мя она вы­нуж­де­на час­то об­ра­щать­ся. При этом, кив­нув в сто­ро­ну Нон­ны, до­ба­ви­ла, что Щёло­ко­вы уж до­сто­вер­но зна­ют, кто из вра­чей Моск­вы хо­ро­шо ле­чит со­бак и ко­шек…

«Да, щёло­ков­ские пу­де­ли бы­ли та­ки­ми хво­ры­ми, что по­ка я за них серь­ез­но “не взял­ся”, они по­сто­ян­но бо­ле­ли», — со­об­щил я Га­ли­не Лео­ни­дов­не.

«Ле­чи­ли-то их ва­ши, Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, дип­ло­ми­ро­ван­ные кол­ле­ги. Прав­да, от че­го ле­чи­ли, са­ми точ­но не зна­ли. Так они мне, по край­ней ме­ре, ког­да у них ни­че­го не по­лу­ча­лось, чест­но при­зна­ва­лись… А без­молв­ные со­ба­ки-то ведь пра­виль­ное и не­пра­виль­ное ле­че­ние оди­на­ко­во мол­ча сно­сят, все­це­ло до­ве­ря­ясь вра­чам», — в серд­цах вы­ска­за­лась Нон­на.

«Да. Всё вер­но, — со­гла­сил­ся я. — Бо­лез­ни у них точ­но та­кие же, как и у лю­дей. На­чи­ная от по­год­ной за­ви­си­мос­ти с муд­рё­ным на­зва­ни­ем ме­тео­па­тия до без­мер­ной тос­ки по не­раз­де­лён­ной люб­ви. И нам, спе­ци­а­лис­там, в их со­сто­я­нии бы­ва­ет по­рой со­всем не­прос­то разо­брать­ся. Мол­чат ведь, не ска­жут нам о сво­их жа­ло­бах и же­ла­ни­ях…»

«Со­вер­шен­но пра­виль­но го­во­ри­те, Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, — под­дер­жа­ла ме­ня Га­ли­на Лео­ни­дов­на. — Хво­ри-то у них люд­ские, со­всем как у нас. Но по­жа­ло­вать­ся на свой не­дуг, к со­жа­ле­нию, они не мо­гут. Стра­да­ют и на­де­ют­ся толь­ко на ве­те­ри­нар­ную по­мощь…»

За­тем Га­ли­на Лео­ни­дов­на по сек­ре­ту мне со­об­щи­ла, что как толь­ко Нон­на ей рас­ска­за­ла о том, что я яв­ля­юсь не толь­ко прак­ти­ку­ю­щим вра­чом, а ещё за­ни­ма­юсь на­укой и пи­шу для вла­дель­цев со­бак книж­ки, а кро­ме то­го, пе­ча­та­юсь в на­уч­но-по­пу­ляр­ных жур­на­лах, она тут же до­га­да­лась, что име­ю­ща­я­ся у неё мо­но­гра­фия о до­вра­чеб­ной по­мо­щи со­ба­ке при­над­ле­жит мо­е­му пе­ру. Пос­ле че­го по­про­си­ла Нон­ну, что­бы она упро­си­ла ме­ня при­ехать.

«Вна­ча­ле са­ма хо­те­ла вам, Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, по­зво­нить, — как бы оправ­ды­ва­ясь и не­мно­го сму­ща­ясь, про­го­во­ри­ла Га­ли­на Лео­ни­дов­на, — но по­том по­ду­ма­ла, что бу­дет луч­ше, если пер­вый раз это за ме­ня сде­ла­ет Нон­ноч­ка».

Я тут же по­бла­го­да­рил Га­ли­ну Лео­ни­дов­ну за ока­зан­ное мне до­ве­рие и под­твер­дил, что всё, что она про ме­ня слы­ша­ла, со­от­вет­ст­ву­ет дейст­ви­тель­нос­ти. В Ин­сти­ту­те ви­ру­со­ло­гии име­ни Ива­нов­ско­го Ака­де­мии Ме­ди­цин­ских На­ук СССР я весь день за­ни­ма­юсь на­уч­ной ра­бо­той, уже под­го­то­вил к за­щи­те дис­сер­та­цию. Ве­че­ра­ми прак­ти­ка. В суб­бо­ту и вос­кре­сенье пол­ностью от­да­юсь ле­че­нию чет­ве­ро­но­гих па­ци­ен­тов. Кро­ме то­го, ра­бо­таю над сле­ду­ю­щей кни­гой, а в сво­бод­ные ми­ну­ты пы­та­юсь изо­бре­тать что-то для жи­вот­ных.

«Это мне, Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, хо­ро­шо зна­ко­мо. Са­ма про­шла та­кой путь. Днём ра­бо­та­ла, а ве­че­ра­ми пи­са­ла дис­сер­та­цию. Ещё сда­ва­ла эк­за­ме­ны по кан­ди­дат­ско­му ми­ни­му­му. Так что сколь­ко это от­ни­ма­ет сил и вре­ме­ни, мне очень и очень хо­ро­шо зна­ко­мо, — по­де­ли­лась со мной Га­ли­на Лео­ни­дов­на фраг­мен­том сво­ей тру­до­вой био­гра­фии. И гля­дя мне пря­мо в гла­за, про­дол­жи­ла: Нам, вла­дель­цам ма­лень­ких чет­ве­ро­но­гих лю­бим­цев, бу­дет при­ят­но со­зна­вать, что наш се­мей­ный ве­те­ри­нар­ный док­тор — не толь­ко хо­ро­ший врач, но и к то­му же ещё кан­ди­дат на­ук. От нас, Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, бу­дет вам по­да­рок — лич­ная пе­чать вра­ча и лич­ный ре­цеп­тур­ный бланк, на ко­то­ром бу­дет ука­за­на ва­ша учё­ная сте­пень… Та­ко­го, уж мы с Нон­ноч­кой точ­но зна­ем, боль­ше ни у ко­го из ва­ших кол­лег нет и не бу­дет… Прав­да, — до­ба­ви­ла она, — он это­го не пой­мёт», — и лов­ко под­хва­тив на ру­ки вы­шед­ше­го из од­ной из ком­нат ма­лень­ко­го мод­но под­стри­жен­но­го щен­ка се­реб­рис­то­го пу­де­ля, пе­ре­да­ла его мне. При­няв со­всем не­ве­со­мое юное со­зда­ние с вы­та­ра­щен­ны­ми от стра­ха тём­нень­ки­ми глаз­ка­ми, я под­нёс его к сво­е­му ли­цу. Не­смот­ря на то что ще­нок, ока­зав­шись в ру­ках не­зна­ко­мо­го че­ло­ве­ка, был силь­но взвол­но­ван, он тут же, в знак дру­же­лю­бия, сде­лал от­ча­ян­ную по­пыт­ку лиз­нуть ме­ня в гу­бы. Что­бы как-то успо­ко­ить ма­лы­ша, я по­зво­лил ему это сде­лать.

Ще­нок тут же дал во­лю сво­им чувст­вам, и чем доль­ше он ме­ня не­ис­то­во лоб­зал, тем ча­с­тые уда­ры его кро­шеч­но­го сер­деч­ка ста­но­ви­лись всё ре­же и ре­же. Это под­тверж­да­ли мои ла­до­ни, вна­ча­ле ощу­щав­шие чрез­мер­но уча­щён­ную ра­бо­ту кро­шеч­но­го сер­деч­ка, ко­то­рое, ка­за­лось, вот-вот бы­ло го­то­во вы­ско­чить из ху­день­кой груд­ной клет­ки. С каж­дой се­кун­дой они улав­ли­ва­ли уре­же­ние его со­кра­ще­ний, а это озна­ча­ло, что ще­ня­чий страх от­сту­пал, и ма­лыш на­чи­нал успо­ка­ивать­ся.

«Это наш ма­лень­кий Эл­ли, — со­об­щи­ла Га­ли­на Лео­ни­дов­на. — По­да­рок му­жу от его дру­га — ми­нист­ра внут­рен­них дел Гер­ман­ской Де­мо­кра­ти­чес­кой Рес­пуб­ли­ки».

«Вы­брал са­мо­го луч­ше­го щен­ка из луч­ших все­го по­мёта», — уточ­ни­ла Нон­на.

«Да, — под­твер­ди­ла Га­ли­на Лео­ни­дов­на, — он та­кой за­яд­лый со­бач­ник. Прос­то су­мас­шед­ший. У не­го в слу­жеб­ном ка­би­не­те всег­да при­сут­ст­ву­ет его лю­би­мая со­ба­ка. Пря­мо ка­кие-то друзья-не­раз­луч­ни­ки».

За­тем, слов­но спо­хва­тив­шись, она, пред­ло­жив нам по­удоб­ней рас­по­ла­гать­ся в глу­бо­ких ко­жа­ных крес­лах и из­ви­нив­шись, уда­ли­лась на кух­ню.

​

При­зна­юсь, я был не­сколь­ко удив­лен. Ни­ка­ких «со­ро­ка ня­нек», тёток, при­слу­ги — ни­ка­ких чу­жих в до­ме у до­че­ри столь мо­гу­щест­вен­но­го от­ца не ока­за­лось. Ещё боль­ше я уди­вил­ся, ког­да до мо­е­го слу­ха до­нёс­ся еле уло­ви­мый шум ко­фе­мол­ки, и вско­ре по квар­ти­ре раз­нёс­ся пре­крас­ный аро­мат не ка­ко­го-то быст­ро­раство­ри­мо­го, а са­мо­го что ни на есть на­ту­раль­но­го ко­фе, сва­рен­но­го из све­же­по­мо­ло­тых хо­ро­шо об­жа­рен­ных зе­рен. И тут же, как по вол­шебст­ву, по­яви­лась са­ма Га­ли­на Лео­ни­дов­на, изящ­но дер­жа­щая под­нос с ко­фей­ны­ми чаш­ка­ми.

Мне тут же по­ду­ма­лось, что, если бы я мог пи­сать кар­ти­ны, как Жан-Эть­ен Ли­о­тар — как мне пом­ни­лось, со­зда­тель зна­ме­ни­то­го ше­дев­ра «Пре­крас­ная шо­ко­лад­ни­ца» и порт­ре­та им­пе­рат­ри­цы Ма­рии-Те­ре­зии, — тог­да бы со­вер­шен­но опре­де­лён­но порт­рет­ная га­ле­рея по­пол­ни­лась порт­ре­том ещё од­ной из­вест­ной жен­щи­ной стра­ны, за­пе­чат­лён­ной в об­ра­зе при­вет­ли­вой и доброй хо­зяй­ки, о ко­то­рой, как мне ка­за­лось, мно­го де­ся­ти­ле­тий бу­дут хо­дить на­ду­ман­ные слу­хи и скла­ды­вать­ся раз­лич­ные по­ба­сен­ки…

На сто­ле, слов­но по вол­шебст­ву, по­явил­ся кра­си­вый ко­фей­ный сер­виз из до­ро­го­го ан­тик­вар­но­го май­се­нов­ско­го фар­фо­ра и ог­ром­ная, чуть мень­ше квад­рат­но­го мет­ра, яр­ко­го зо­ло­тис­то-крас­но­го цве­та не­по­ча­тая ко­роб­ка шо­ко­лад­ных кон­фет фаб­ри­ки «Крас­ный Ок­тябрь». Та­кие кон­фе­ты де­ла­лись толь­ко по спе­ци­аль­но­му за­ка­зу для осо­бых крем­лёв­ских тор­жеств и в кон­ди­тер­ские ма­га­зи­ны для про­да­жи на­се­ле­нию не по­сту­па­ли. При­не­ся ещё слив­ки, са­хар и пе­ченье, Га­ли­на Лео­ни­дов­на по­ин­те­ре­со­ва­лась у нас, не хо­тим ли мы че­го-ни­будь по­сыт­нее. По­бла­го­да­рив её, мы в один го­лос друж­но от­ве­ти­ли, что не ме­нее как пол­ча­са на­зад плот­но по­обе­да­ли.

За ко­фе Га­ли­на Лео­ни­дов­на про­дол­жи­ла рас­ска­зы­вать об Эл­ли, ко­то­рый к это­му вре­ме­ни окон­ча­тель­но пе­ре­стал вол­но­вать­ся и, раз­ва­лив­шись на мо­их ко­ле­нях, вы­тя­нув своё стри­же­ное тель­це, спо­кой­но дре­мал.

«Дрем­лешь, Эл­лич­ка, го­луб­чик, дрем­лешь. Ду­ма­ешь, док­тор про те­бя за­был», — шут­ли­вым то­ном об­ра­ти­лась к не­му Га­ли­на Лео­ни­дов­на.

«Ма­лень­кий не­смыш­лё­ныш, спит и со­всем не до­га­ды­ва­ет­ся, что это к не­му при­ехал ве­те­ри­нар­ный врач», — под­дер­жа­ла свою при­ятель­ни­цу Нон­на.

Но тут уж за Эл­ли при­шлось воз­ра­зить мне: «Ни­че­го по­доб­но­го. Ще­нок во мне сра­зу рас­поз­нал ве­те­ри­нар­но­го вра­ча. Эл­ли от­лич­но зна­ет, че­го от ме­ня мож­но ожи­дать. Если бы вы толь­ко слы­ша­ли, как в стра­хе бе­ше­но за­би­лось его сер­деч­ко, ког­да он ока­зал­ся у ме­ня на ру­ках. Слов­но у пой­ман­ной птич­ки… Од­на­ко вско­ре Эл­ли со­об­ра­зил, что я не со­би­ра­юсь ему се­год­ня стричь ког­ти, чис­тить уши, про­мы­вать гла­за и во­об­ще тво­рить с ним то, что ему со­вер­шен­но не нра­вит­ся. Вот и успо­ко­ил­ся. А про пред­сто­я­щий укол он и не до­га­ды­ва­ет­ся».

«Дейст­ви­тель­но, всё пе­ре­чис­лен­ное ва­ми, Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, Эл­ли не лю­бит. Ему бы толь­ко це­ло­вать всех, да си­деть на руч­ках, — шут­ли­во про­го­во­ри­ла Га­ли­на Лео­ни­дов­на. И, по-ви­ди­мо­му, вспом­нив, про­дол­жи­ла: — Кста­ти, об уко­лах… Гер­ман­ский ми­нистр пе­ре­дал ко­роб­ку с на­бо­ром ме­ди­ка­мен­тов — раз­ные вак­ци­ны для при­ви­вок Эл­ли. Её я, да­же не от­крыв, сра­зу убра­ла в хо­ло­диль­ник. Сей­час, Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, при­не­су, и вы са­ми по­смот­ри­те, что в ней на­хо­дит­ся».

Ко­роб­ка ока­за­лась не прос­то ко­роб­кой. Она пред­став­ля­ла из се­бя на­сто­я­щее тер­мох­ра­ни­ли­ще из пе­но­плас­та со спе­ци­аль­ным охлаж­да­ю­щим эле­мен­том. Та­кие кон­тей­не­ры я уже встре­чал в сво­ей прак­ти­ке. Это бы­ло по­след­нее изо­бре­те­ние ев­ро­пей­ских био­фирм. Бла­го­да­ря та­ко­му устройст­ву внут­ри кон­тей­не­ра дли­тель­ное вре­мя удер­жи­ва­лась оп­ти­маль­ная тем­пе­ра­ту­ра, что предох­ра­ня­ло вак­ци­ну от пе­ре­гре­ва­ния или пе­ре­ох­лаж­де­ния. Од­ним сло­вом, обес­пе­чи­ва­лась её со­хран­ность при дли­тель­ной транс­пор­ти­ров­ке или хра­не­нии. А так как кон­тей­нер к то­му же на­хо­дил­ся в хо­ло­диль­ни­ке, ни­ка­ких со­мне­ний в ка­чест­ве ле­кар­ст­вен­ных пре­па­ра­тов у ме­ня не воз­ник­ло.

Внут­ри кон­тей­не­ра, по­верх цел­ло­фа­но­во­го па­ке­та, ле­жал «аус­вайс» — не­мец­кий до­ку­мент, по-на­ше­му, ве­те­ри­нар­ный пас­порт на со­ба­ку. В нём име­лась от­мет­ка о сде­лан­ной щен­ку пер­вой про­фи­лак­ти­чес­кой при­вив­ке — от чу­мы пло­то­яд­ных. И что со­всем яви­лось для ме­ня пол­ной не­ожи­дан­ностью, так это вло­жен­ная в не­го за­пис­ка с ре­ко­мен­да­ци­ей та­мош­не­го ве­те­ри­нар­но­го вра­ча. Но­вым вла­дель­цам со­ба­ки пред­ла­га­лось об­ра­тить­ся по та­ко­му-то те­ле­фо­ну к ве­те­ри­нар­но­му вра­чу — Ба­ра­но­ву Ана­то­лию. Те­ле­фон, дейст­ви­тель­но, был мо­им, до­маш­ним. Это для ме­ня яви­лось ещё од­ним при­ят­ным сюр­п­ри­зом.

Га­ли­на Лео­ни­дов­на, тут же об­ра­тив­шись к при­ятель­ни­це, по­шу­ти­ла, что, мол, МВД не толь­ко в СССР, но и в Гер­ма­нии вла­де­ет нуж­ной и пра­виль­ной ин­фор­ма­ци­ей. Над этой шут­кой мы от всей ду­ши по­сме­я­лись. А до­гад­ли­вая Нон­на тут же вспом­ни­ла о том, что не­ко­то­рое вре­мя то­му на­зад я успеш­но вы­ле­чил лю­би­мую кош­ку гер­ман­ско­го по­сла.

«Вот из это­го дип­ло­ма­ти­чес­ко­го до­ма све­де­ния о вас, Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, до­шли и до дру­го­го, — под­ме­ти­ла Га­ли­на Лео­ни­дов­на. — А зем­ля, как из­вест­но, име­ет фор­му ша­ра. И вся ин­фор­ма­ция о вас, до­ро­гой док­тор, воз­вра­ти­лась опять к нам. Вот и вся раз­гад­ка по­яв­ле­ния ва­ше­го име­ни в этой за­пис­ке, при­быв­шей к нам из-за гра­ни­цы. Если бы ты, до­ро­гая Нон­ноч­ка, не по­то­ро­пи­лась бы с Ана­то­ли­ем Ев­гень­е­ви­чем, то всё рав­но он вско­ре был бы у нас. Сто­и­ло нам толь­ко вскрыть эту вол­шеб­ную по­сы­лоч­ку…»

При­ни­мая учас­тие в раз­го­во­ре двух ум­ных и оча­ро­ва­тель­ных вла­де­лиц со­бак, я од­нов­ре­мен­но зна­ко­мил­ся с со­дер­жи­мым кон­тей­не­ра. Кро­ме ве­те­ри­нар­но­го сер­ти­фи­ка­та и пись­ма-ре­ко­мен­да­ции мо­е­го не­мец­ко­го кол­ле­ги-ве­те­ри­на­ра, в ко­роб­ке на­хо­ди­лись две ам­пу­лы вак­ци­ны фир­мы «Дес­сау», ко­то­рая, как сле­до­ва­ло из све­де­ний на эти­кет­ках, все­го лишь за­щи­ща­ла со­бак от од­ной чу­мы. И что я ещё об­на­ру­жил в по­сыл­ке и от че­го у ме­ня сра­зу воз­ник спазм ды­ха­ния — два ём­ких фла­ко­на на­шей род­ной оте­чест­вен­ной вак­ци­ны про­тив бе­шенст­ва жи­вот­ных.

Если не­мец­кая вак­ци­на от чу­мы со­бак бы­ла не­жи­вой и со­дер­жа­ла уби­тые ви­ру­сы, то вак­ци­на про­тив бе­шенст­ва яв­ля­лась жи­вой. Кро­ме од­но­го по­ло­жи­тель­но­го свойст­ва — вы­зы­вать у со­бак силь­ный и про­дол­жи­тель­ный им­му­ни­тет про­тив бе­шенст­ва, она име­ла и дру­гое — край­не от­ри­ца­тель­ное.

Это по­след­нее ка­чест­во не толь­ко пе­ре­чёр­ки­ва­ло пер­вое, но и к то­му же ещё пред­став­ля­ло смер­тель­ную опас­ность для здо­ровья и жиз­ни кро­хот­но­го неж­но­го су­щест­ва по име­ни Эл­ли. Впро­чем, как и для мно­гих дру­гих до­маш­них со­бак, кто по­лу­чил при­вив­ку по­доб­ной вак­ци­ной.

В каж­дом фла­ко­не ан­ти­ра­би­чес­кой фе­нол-вак­ци­ны со­дер­жа­лось де­сять доз для со­бак круп­ных по­род или пять доз для круп­но­го ро­га­то­го ско­та. Этим же ко­ли­чест­вом пре­па­ра­та мож­но бы­ло при­вить пять го­лов дру­гих сель­ско­хо­зяйст­вен­ных жи­вот­ных, при­чём раз­ме­ром с ло­шадь.

Как из­вест­но, бе­шенст­вом бо­ле­ют все теп­лок­ров­ные. Вот и долж­на бы­ла эта вак­ци­на оди­на­ко­во и на­дёж­но за­щи­щать всех жи­вот­ных от смер­тель­ной бо­лез­ни. Вы­пуск дан­но­го пре­па­ра­та в на­шей стра­не был на­чат очень дав­но, ещё в пя­ти­де­ся­тые го­ды. Вак­ци­на вы­зы­ва­ла у со­бак хо­ро­ший и дли­тель­ный им­му­ни­тет. Яв­ля­лась, дейст­ви­тель­но, мощ­ной и на­дёж­ной за­щи­той боль­ших слу­жеб­ных и ма­лень­ких де­ко­ра­тив­ных по­род со­бак от страш­ной, тя­жёлой и не­из­ле­чи­мой бо­лез­ни, она в то же вре­мя яв­ля­лась гроз­ным мон­ст­ром, спо­соб­ным вы­звать у до­маш­них лю­бим­цев, та­ких как пу­дель, раз­лич­ные ос­лож­не­ния, опас­ные не толь­ко для их здо­ровья, но и для жиз­ни.

В слу­чае если пос­ле вак­ци­на­ции у ко­ро­вы, бы­ка или свиньи раз­ви­ва­лись ос­лож­не­ния, на­при­мер, па­ра­лич ко­неч­нос­тей, эпи­леп­ти­чес­кие при­пад­ки или что-то дру­гое, тра­ге­дии в этом сель­ские ве­те­ри­на­ры не ви­де­ли. Ре­ша­лось всё прос­то — вы­нуж­ден­ный убой безы­мян­но­го ка­зён­но­го жи­вот­но­го со сда­чей ту­ши на мя­со­ком­би­нат. Сов­хоз­ная или кол­хоз­ная ста­тис­ти­чес­кая от­чёт­ность ни­ко­им об­ра­зом не пор­ти­лась. Ни­ка­ких слёз и фи­нан­со­вых убыт­ков. А на вку­се не­до­ро­гой по тем вре­ме­нам кол­ба­сы, пол­ностью со­сто­я­щей из на­ту­раль­но­го мя­са, это ни­как не от­ра­жа­лось. Го­ро­жа­не её съеда­ли, ни о чём не до­га­ды­ва­ясь…

А с до­маш­ней со­ба­кой — по­рой са­мым лю­би­мым чле­ном семьи — де­ло об­сто­я­ло со­всем ина­че. О тра­ги­чес­ких слу­ча­ях, ког­да пос­ле смер­ти жи­вот­но­го в боль­ни­цу с ин­фарк­том мио­кар­да, сте­но­кар­ди­ей или ги­пер­то­ни­чес­ким кри­зом по­па­дал его хо­зя­ин или хо­зяй­ка, я, как прак­ти­ку­ю­щий ве­те­ри­нар­ный врач, знал не по­на­слыш­ке.

Не­смот­ря на то что ис­сле­до­ва­ние это­го жи­вот­ре­пе­щу­ще­го во­про­са, свя­зан­но­го с ос­лож­не­ни­я­ми у со­бак пос­ле ан­ти­ра­би­чес­ких при­ви­вок, бы­ло мною уже за­вер­ше­но и под­роб­ная статья опуб­ли­ко­ва­на в на­шем ве­те­ри­нар­ном жур­на­ле, про­бле­ма в мас­шта­бах стра­ны оста­ва­лась не­ре­шён­ной. Вак­ци­на час­то да­ва­ла ос­лож­не­ния, но но­вую, бо­лее со­вре­мен­ную, а са­мое глав­ное, без­опас­ную, ни­кто со­зда­вать и не по­мыш­лял. Стра­на бы­ла за­ня­та про­из­водст­вом до­ро­гос­то­я­щих стра­те­ги­чес­ких бом­бар­ди­ров­щи­ков и бал­лис­ти­чес­ких ра­кет с ме­га­тон­ны­ми ядер­ны­ми бое­го­лов­ка­ми.

Ви­дя моё не­ко­то­рое за­ме­ша­тельст­во и сму­ще­ние, на­блю­да­тель­ная Га­ли­на Лео­ни­дов­на тут же по­ин­те­ре­со­ва­лась, что это я та­ко­го не­хо­ро­ше­го на­шёл в по­сыл­ке. В от­вет мне при­шлось про­чи­тать да­мам в крат­кой по­пу­ляр­ной фор­ме лек­цию по им­му­но­ло­гии и вак­цин­но­му де­лу. А кро­ме то­го, по­яс­нить, что: во-пер­вых, вак­ци­на не­мец­кой фир­мы «Дес­сау» за­щи­ща­ет толь­ко от од­ной из са­мых рас­прост­ра­нён­ных и опас­ных за­бо­ле­ва­ний ще­нят — чу­мы; во-вто­рых, что­бы до­бить­ся хо­ро­ше­го ре­зуль­та­та — то есть на­дёж­но­го им­му­ни­те­та — щен­ку не­об­хо­ди­мо ввес­ти пре­па­рат не ме­нее двух раз с ин­тер­ва­лом три-че­ты­ре не­де­ли; в-треть­их — дол­гих два ме­ся­ца, ко­то­рые по­тре­бу­ют­ся для то­го, что­бы юный ор­га­низм Эл­ли смог вы­ра­бо­тать им­му­ни­тет, спо­соб­ный за­щи­тить се­бя от этой за­ра­зы, мо­гут ока­зать­ся для жи­вот­но­го ро­ко­вы­ми. Ще­нок из-за сла­бос­ти дейст­вия вак­ци­ны бу­дет всё это вре­мя фак­ти­чес­ки без­за­щит­ным к ин­фек­ци­ям. Ви­рус чу­мы в усло­ви­ях гус­то­на­се­лён­ной Моск­вы с ог­ром­ным ко­ли­чест­вом не­при­ви­тых со­бак, вез­де­сущ, зол и ко­ва­рен. Он не бу­дет до­жи­дать­ся вы­ра­бот­ки ор­га­низ­мом Эл­ли хо­ро­ше­го им­му­ни­те­та. Не дай бог, во вре­мя на­па­де­ния воз­бу­ди­те­ля на со­ба­ку он ока­жет­ся сла­бым! В этом слу­чае за­ра­же­ние и за­бо­ле­ва­ние щен­ка чу­мой обес­пе­че­но на все сто про­цен­тов.

К то­му же, кро­ме чу­мы, в го­ро­де рас­прост­ра­не­ны и дру­гие очень за­раз­ные и чрез­вы­чай­но рас­прост­ра­нен­ные бо­лез­ни со­бак. Это ге­па­тит, леп­тос­пи­роз. Если по­след­нюю за­ра­зу мож­но под­хва­тить ле­том в ос­нов­ном за го­ро­дом в сы­ром лес­ном мас­си­ве, то ин­фек­ци­он­ный ге­па­тит, как и чу­му, эле­мен­тар­но во дво­ре сво­е­го до­ма, в подъ­ез­де или в лиф­те. Вот у ме­ня и воз­ник во­прос — как быть с эти­ми страш­ны­ми ин­фек­ци­я­ми? Вак­ци­ны про­тив этих бо­лез­ней в по­сыл­ке ми­нист­ра не ока­за­лось. И быть при всём же­ла­нии не мог­ло, так как Гер­ман­ская Де­мо­кра­ти­чес­кая Рес­пуб­ли­ка та­кие био­ло­ги­чес­кие пре­па­ра­ты не вы­пус­ка­ет. За­то их вы­пус­ка­ла дру­гая Гер­ма­ния — фе­де­ра­тив­ная. А меж­ду ни­ми на­хо­ди­лась сплош­ная вы­со­кая бе­тон­ная сте­на с ко­лю­чей про­во­ло­кой и пу­ле­мёт­ны­ми гнёз­да­ми на выш­ках…

К вак­ци­не «Дес­сау», как я уже об­мол­вил­ся, у нас, мос­ков­ских ве­те­ри­нар­ных вра­чей, име­лись боль­шие пре­тен­зии. Бу­ду­чи при­го­тов­лен­ным из уби­то­го ви­ру­са, пре­па­рат слиш­ком мед­лен­но вы­зы­вал у при­ви­тых ще­нят вы­ра­бот­ку им­му­ни­те­та. К то­му же, он ока­зы­вал­ся сла­бым и не­на­дёж­ным. У ме­ня уже имел­ся до­ста­точ­но бо­га­тый опыт по про­ве­де­нию вак­ци­на­ции дан­ным пре­па­ра­том. Мно­гих ще­нят, к го­рю их вла­дель­цев, вос­точ­но­гер­ман­ская вак­ци­на по-на­сто­я­ще­му так и не су­ме­ла за­щи­тить от ко­вар­ной ви­рус­ной и очень за­раз­ной ин­фек­ци­он­ной бо­лез­ни. Од­ним сло­вом, ра­бо­тал пре­па­рат на сла­бень­кую тро­еч­ку.

Что же ка­са­ет­ся вак­ци­ны про­тив бе­шенст­ва, я то­же по­ста­рал­ся как мож­но по­пу­ляр­нее рас­ска­зать Га­ли­не Лео­ни­дов­не о впол­не ве­ро­ят­ных ос­лож­не­ни­ях у Эл­ли в слу­чае его при­вив­ки этой вак­ци­ной.

«Как же нам тог­да быть, Ана­то­лий Ев­гень­е­вич? — всплес­нув ру­ка­ми, в не­ожи­дан­но на­хлы­нув­шем на неё вол­не­нии, вос­клик­ну­ла Га­ли­на Лео­ни­дов­на. — Ни в ко­ем слу­чае ма­лы­шу не­льзя вво­дить та­кую силь­ную вак­ци­ну, а то, дейст­ви­тель­но, вдруг на­ше­го Эл­лич­ку па­ра­ли­зу­ет. Он же не ло­шадь и не сто­ки­ло­грам­мо­вый бы­чок или ко­ро­ва… и да­же не по­ро­сёнок… Кош­мар ка­кой-то, а не вак­ци­на…»

Бы­ло вид­но, что Га­ли­на Лео­ни­дов­на от все­го услы­шан­но­го очень рас­стро­и­лась. Её кра­си­вые боль­шие тём­ные гла­за мгно­вен­но ста­ли влаж­ны­ми и блес­тя­щи­ми. Но это со­сто­я­ние дли­лось у неё все­го не­сколь­ко мгно­ве­ний. Быст­ро овла­дев со­бой, она, не­мно­го по­ду­мав, ска­за­ла, что та­кое по­ло­же­ние дел с про­из­водст­вом оте­чест­вен­ной вак­ци­ны для до­маш­них со­бак так остав­лять боль­ше не­льзя.

«Со­вер­шен­но вер­но. Тем бо­лее что в за­пад­ных стра­нах для при­ви­вок со­бак уже ста­ли при­ме­нять­ся со­вре­мен­ные мяг­кие и в то­же вре­мя эф­фек­тив­ные вак­ци­ны. И они, как пра­ви­ло, не да­ют ос­лож­не­ний, по­то­му что их го­то­вят на куль­ту­ре кле­ток, а не на моз­ге овец. По­это­му они так и на­зы­ва­ют­ся — куль­ту­раль­ные без­ал­лер­ген­ные вак­ци­ны», — пол­ностью под­дер­жал я хо­зяй­ку се­реб­рис­то­го пу­дель­ка.

«Ана­то­лий Ев­гень­е­вич! Да­вай­те как-ни­будь в вы­ход­ной день подъ­едем к па­пе на да­чу и по­го­во­рим с ним и его по­мощ­ни­ка­ми об этой важ­ной про­бле­ме, — не­ожи­дан­но пред­ло­жи­ла Га­ли­на Лео­ни­дов­на. И про­дол­жи­ла: Па­па-то у ме­ня со­всем не бы­ва­ет. А в свою квар­ти­ру в этом до­ме он сра­зу от­ка­зал­ся пе­ре­ез­жать». И кив­ком го­ло­вы она по­ка­за­ла на верх­ний этаж. Я сра­зу по­нял, о чём идёт речь.

«Па­пе, — про­дол­жи­ла Га­ли­на Лео­ни­дов­на, — квар­ти­ра по­ка­за­лась очень ши­кар­ной, и он счёл для се­бя не­скром­ным в неё пе­ре­ез­жать».

Эта ис­то­рия со взгля­дом Ге­не­раль­но­го сек­ре­та­ря КПСС на пе­ре­езд в ог­ром­ную квар­ти­ру мне бы­ла уже зна­ко­ма: я при­вёл её в на­ча­ле сво­ей но­вел­лы, ког­да впер­вые услы­шал о ней от Щёло­ко­вых, а за­тем ещё слы­шал не один раз и от дру­гих лю­дей, близ­ких к Ген­се­ку.

Пред­ло­же­ние Га­ли­ны Лео­ни­дов­ны съез­дить к её от­цу — пер­во­му ли­цу го­су­дар­ст­ва — и по­го­во­рить с ним и его по­мощ­ни­ка­ми о вы­пус­ке со­вре­мен­ных вак­цин, а за­од­но об оте­чест­вен­ных су­хих и кон­сер­ви­ро­ван­ных кор­мах для со­бак и ко­шек, по­ка­за­лось для ме­ня чрез­вы­чай­но важ­ным и очень за­ман­чи­вым. Впол­не ес­тест­вен­но, по­бла­го­да­рив её за пред­ло­же­ние, я, ни­сколь­ко не раз­ду­мы­вая, дал своё со­гла­сие.

«Вот так жи­вёшь и не зна­ешь, что под­сте­ре­га­ет на­ших лю­би­мых пи­том­цев. Спа­си­бо вам, Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, что про­све­ти­ли нас в этом со­вер­шен­но не­зна­ко­мым для нас де­ле. Мы же с са­мы­ми хо­ро­ши­ми по­буж­де­ни­я­ми каж­дый год, по вес­не, под­хва­ты­ва­ли сво­их со­бак и от­прав­ля­лись на при­вив­ку в рай­он­ную ве­те­ри­нар­ную ле­чеб­ни­цу. Ко­неч­но, де­ла­ли это ин­ког­ни­то, что­бы там не узна­ли, чью со­ба­ку при­ви­ва­ют. Хо­те­ли, как все. И ни­кто из вра­чей на­шим со­бач­кам пе­ред при­вив­кой ни ра­зу не из­ме­рил тем­пе­ра­ту­ру те­ла. А о том, что пе­ред вак­ци­на­ци­ей и пос­ле неё це­лых двад­цать дней жи­вот­ных не­льзя ку­пать и стричь, да­бы не вы­звать пе­ре­ох­лаж­де­ния, и во­об­ще о воз­мож­ных ос­лож­не­ни­ях с по­яв­ле­ни­ем ка­ких-ли­бо вос­па­ле­ний и о том, что в ми­ре есть со­вре­мен­ные вак­ци­ны, ни­кто ни­ког­да нам не го­во­рил», — за­дум­чи­во и с тос­кой в го­ло­се про­из­нес­ла Нон­на.

«Те­перь мне мно­гое ста­ло по­нят­ным, — под­дер­жа­ла свою при­ятель­ни­цу Га­ли­на Лео­ни­дов­на. — Вот от­че­го ма­ми­на бо­лон­ка вско­ре пос­ле при­вив­ки на­чи­на­ла хво­рать. И опять же, ни­кто из вра­чей сло­вом не об­мол­вит­ся, что это мог­ло быть про­яв­ле­ни­ем по­следст­вий вак­ци­на­ции имен­но про­тив бе­шенст­ва. Ана­то­лий Ев­гень­е­вич! Ска­жи­те, мож­но ли ле­чить эти ос­лож­не­ния?»

«Ко­неч­но же, мож­но, толь­ко чрез­вы­чай­но слож­но. Об этом го­во­рит­ся в мо­ей статье, опуб­ли­ко­ван­ной в жур­на­ле “Ве­те­ри­на­рия”», — гор­до отве­чал я Га­ли­не Лео­ни­дов­не, со­вер­шен­но не пред­став­ляя, что по­доб­ным от­ве­том я сам се­бя за­го­няю в ло­вуш­ку, из ко­то­рой вы­брать­ся мне бу­дет чрез­вы­чай­но слож­но.

«Если бы вра­чи чи­та­ли на­уч­ные жур­на­лы! — с тя­жёлым вздо­хом про­из­нес­ла Га­ли­на Лео­ни­дов­на. — Тог­да бы на­ши ма­лы­ши бо­ле­ли го­раз­до мень­ше… Мо­жет быть, тог­да ско­рее сде­ла­ли бы мяг­ко дейст­ву­ю­щие эф­фек­тив­ные вак­ци­ны…»

«Га­ля! — вдруг ра­дост­но вос­клик­ну­ла Нон­на. — Я на­шла са­мый прос­той вы­ход из этой жут­кой си­ту­а­ции! Зав­тра мой Игорь уле­та­ет на За­пад в ко­ман­ди­ров­ку. Че­рез три дня вер­нёт­ся. Он ку­пит и при­ве­зёт нам нуж­ные вак­ци­ны. Ана­то­лий Ев­гень­е­вич! По­жа­луй­ста, на­пи­ши­те их на­зва­ния».

«Дейст­ви­тель­но», — по­ду­мал я. Это был са­мый на­дёж­ный и вер­ный вы­ход из со­здав­ше­го­ся по­ло­же­ния. Эл­ли тре­бо­ва­лась оче­ред­ная при­вив­ка, а име­ю­ща­я­ся вак­ци­на не го­ди­лась. Ще­нок дол­го ждать не мог. Риск за­ра­зить­ся ин­фек­ци­он­ны­ми бо­лез­ня­ми для не­го был слиш­ком ве­лик. Без­дом­ных со­бак, боль­ных чу­мой и ин­фек­ци­он­ным ге­па­ти­том, в Моск­ве в то вре­мя, как я уже об­мол­вил­ся, бе­га­ло предо­ста­точ­но. Они-то и яв­ля­лись ос­нов­ны­ми рас­прост­ра­ни­те­ля­ми ин­фек­ции. Не­смот­ря на то что риск за­ра­же­ния ма­лень­ко­го Эл­ли оста­вал­ся слиш­ком ве­лик, мы вы­бра­ли из двух зол мень­шее. Ре­ши­ли — луч­ше три дня по­си­деть до­ма и по­до­ждать, чем вво­дить щен­ку не­эф­фек­тив­ную вак­ци­ну. Тем бо­лее, ка­лен­дар­ные сро­ки со дня пер­вой им­му­ни­за­ции со­ба­ки, ука­зан­ные в не­мец­ком до­ку­мен­те, нам это по­зво­ля­ли.

Кро­ме то­го, у ме­ня име­лась пол­ная уве­рен­ность в том, что Игорь Щёло­ков обя­за­тель­но на вак­ци­ну де­нег не по­жа­ле­ет. Сын ми­нист­ра по-на­сто­я­ще­му лю­бил со­бак. При­чём не толь­ко сво­их. Не оста­вал­ся рав­но­душ­ным и к чу­жим. Осо­бен­но, если они по­па­да­ли в бе­ду. На мо­ей па­мя­ти име­лось не­сколь­ко слу­ча­ев, ког­да Игорь по­мог сво­им зна­ко­мым вы­зво­лить из за­стен­ков жи­во­дёр­ни по­пав­ших ту­да пи­том­цев. Бес­чест­ные лов­цы жи­вот­ных, как пра­ви­ло, быв­шие уго­лов­ни­ки, на­вер­ное, уже под­счи­ты­ва­ли ба­ры­ши, ко­то­рые на­ме­ре­ва­лись по­лу­чить от про­да­жи от­лов­лен­ных хо­зяй­ских со­бак, ког­да их пла­ны мгно­вен­но ру­ши­лись. Устра­ша­ю­щая кар­ти­на подъ­ез­жа­ю­щих к вет­стан­ции ми­ли­цей­ских ма­шин с ре­ву­щи­ми си­ре­на­ми, су­ро­вые ли­ца со­труд­ни­ков МВД, на­дол­го от­би­ва­ли у не­до­бро­со­вест­ных лов­цов со­бак и ко­шек жаж­ду на­жи­вы на чу­жом го­ре. Не­ред­ко Игорь са­мо­лич­но про­во­дил вос­пи­та­тель­ные бе­се­ды с ба­рыш­ни­ка­ми жи­во­го то­ва­ра.

Этот не­обык­но­вен­но добрый и от­зыв­чи­вый ин­тел­ли­гент­ный че­ло­век вы­зы­вал у ме­ня толь­ко сим­па­тию. Я твёр­до знал — если Игорь Щёло­ков что-то по­обе­ща­ет сде­лать, то его сло­ва не разой­дут­ся с де­лом.

Пос­ле то­го как мы под­счи­та­ли, сколь­ко доз ком­би­ни­ро­ван­ной вак­ци­ны не­об­хо­ди­мо бы­ло ку­пить Иго­рю для на­ших со­бак, и мо­ей в том чис­ле, не­мно­го под­пор­чен­ное на­стро­е­ние у всех нас за­мет­но улуч­ши­лось.

Не те­ряя вре­ме­ни, я при­нял­ся пи­сать на­зва­ния вак­цин фран­цуз­ской и за­пад­но­гер­ман­ской фирм, ко­то­рые наибо­лее под­хо­ди­ли для при­ви­вок.

​

​

***

​

Не успел я за­вер­шить на­пи­са­ние пре­па­ра­тов, как вдруг по­чувст­во­вал, что под сто­лом кто-то слег­ка ка­са­ет­ся мо­ей но­ги, слов­но про­ся об­ра­тить и на не­го вни­ма­ние. И это был не Эл­ли. Се­реб­ри­с­тый пу­дель в это вре­мя на­хо­дил­ся у ме­ня на ко­ле­нях и спал, мир­но по­са­пы­вая. Не успел я по­ду­мать, кто же это та­кой мог быть, как чёр­нень­кий шер­ша­вый и по­трес­кав­ший­ся го­ря­чий со­ба­чий нос уже неж­но уты­кал­ся в кисть мо­ей ру­ки. Я взгля­нул на не­зна­ком­ца — не­боль­шо­го чёр­но­го пу­де­ля с се­день­кой мор­доч­кой и ум­ны­ми, поч­ти че­ло­ве­чес­ки­ми гла­за­ми, но очень и очень груст­ны­ми.

«Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, это наш Жу­ня, — пред­ста­ви­ла его Га­ли­на Лео­ни­дов­на. — Жу­неч­ке уже шесть лет, и у не­го очень боль­ные уш­ки. Они у не­го за­бо­ле­ли, ког­да он был ещё со­всем юным, и как я толь­ко сей­час по­ня­ла, что всё это на­ча­лось вско­ре пос­ле пер­вой при­вив­ки его от бе­шенст­ва. Жу­ня вна­ча­ле дол­го кис. Его му­чи­ла суб­феб­риль­ная тем­пе­ра­ту­ра. Он пло­хо ел. Силь­но по­ху­дел. Ду­ма­ли, что он вот-вот умрёт. Но по­том са­мос­то­я­тель­но и по­ти­хонь­ку по­шёл на по­прав­ку. Од­на­ко окон­ча­тель­но выз­до­ро­веть так и не смог. На­чал трясти уша­ми, они ока­за­лись вос­па­лив­ши­ми­ся. Внут­рен­няя по­верх­ность ра­ко­вин по­крас­не­ла, а внут­ри по­яви­лось хлю­панье и гной­ные вы­де­ле­ния.

Вра­чи на­шей крем­лёв­ской по­лик­ли­ни­ки мне ска­за­ли, что у Жу­неч­ки ост­рый гной­ный отит, и что он у не­го бу­дет тя­нуть­ся всю его со­бачью жизнь. Но взять­ся за ле­че­ние по­бо­я­лись, со­слав­шись на то, что Жу­ню долж­ны ле­чить вра­чи-ве­те­ри­на­ры.

Где мы его уш­ки толь­ко не ле­чи­ли, ка­кие толь­ко ле­кар­ст­ва не при­ме­ня­ли, а дву­сто­рон­ний отит про­грес­си­ро­вал и про­грес­си­ро­вал. По­сте­пен­но пе­ре­шёл в хро­ни­чес­кую фор­му. Вре­ме­на­ми об­ост­ря­ет­ся, за­тем вро­де бы за­ти­ха­ет, — горь­ко по­жа­ло­ва­лась она. — Вот так с этой хворью мы жи­вём и му­ча­ем­ся…

А в этом го­ду Жу­неч­ке со­всем ста­ло пло­хо. В уш­ках по­яви­лись бо­ли. Он, бед­нень­кий, из-за них по­сто­ян­но сто­нет. У не­го пло­хое об­щее са­мо­чувст­вие, и со­всем про­пал ап­пе­тит. Пло­хо спит. Ночью час­то про­сы­па­ет­ся, пи­щит, как хво­рый по­ро­сёнок и тря­сет го­ло­вой. И са­мое глав­ное — в кровь рас­чё­сы­ва­ет уш­ки. Днём — та же са­мая кар­ти­на. Ког­да в вы­ход­ные дни я до­ма, то сле­жу за ним и не по­зво­ляю ему так силь­но раз­ди­рать се­бя. А в ра­бо­чие дни каж­дый день в 8.30 ут­ра уез­жаю и воз­вра­ща­юсь до­мой толь­ко в семь ве­че­ра. Всё это вре­мя Жу­ня предо­став­лен сам се­бе. Мне, Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, боль­но смот­реть на мо­е­го лю­би­мо­го. В по­след­нее вре­мя я да­же пе­ре­ста­ла его брать с со­бой к па­пе за го­род. Гля­дя, как стра­да­ет Жу­неч­ка, па­па сра­зу рас­стра­ива­ет­ся и ко­рит ме­ня за то, что я не ни­как не мо­гу его вы­ле­чить. Луч­ше бы у ме­ня бо­ле­ли уши», — ти­хо про­из­нес­ла Га­ли­на Лео­ни­дов­на, вы­ти­рая но­со­вым плат­ком на­ка­тив­ши­е­ся слёзы.

«Да…» — по­ду­мал я про се­бя. Од­на ко­фей­ная це­ре­мо­ния и при­ят­ный раз­го­вор со свет­ски­ми да­ма­ми у ме­ня се­год­ня не по­лу­чит­ся. За­ста­ре­лый отит — де­ло очень серь­ёз­ное. Тем бо­лее хро­ни­чес­кий гной­ный про­цесс. Ме­ди­ки и ве­те­ри­на­ры не зря по­ти­хо­неч­ку и под вся­чес­ки­ми на­ду­ман­ны­ми пред­ло­га­ми от­ка­за­лись от ле­че­ния тя­же­ло­боль­ной со­ба­ки. Са­мый луч­ший спо­соб в та­кой си­ту­а­ции — не­за­мет­ное са­мо­уст­ра­не­ние.

«Га­ли­на Лео­ни­дов­на! Успо­кой­тесь и не пе­ре­жи­вай­те так силь­но, — не­про­из­воль­но со­рва­лось с мо­е­го язы­ка, — вы­ле­чу я ва­ше­го Жу­неч­ку, обя­за­тель­но вы­ле­чу», — по­обе­щал я ей.

А в мо­ём моз­гу тут же про­нес­лось: «Язык твой, Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, — враг твой! Ну кто те­бя на­силь­но та­щил за эту бес­кост­ную глу­пую ткань? Кто про­сил те­бя обе­щать со­вер­шен­но не­вы­пол­ни­мое?

Но, как гла­сит рус­ская по­сло­ви­ца, сло­во не во­ро­бей — вы­рва­лось, не пой­ма­ешь! От­сту­пать те­перь бы­ло позд­но, да и не­ку­да. К то­му же ещё эти раз­го­во­ры о жур­на­ле «Ве­те­ри­на­рия» с мо­ей стать­ёй о раз­лич­ных ос­лож­не­ни­ях у со­бак пос­ле при­ви­вок и их ле­че­нии по то­бою раз­ра­бо­тан­ным схе­мам. Од­ним сло­вом, по­пал­ся ты, док­тор, в собст­вен­ный кап­кан…»

Од­на­ко моё по­спеш­ное и со­вер­шен­но не­об­ду­ман­ное ми­фи­чес­кое обе­ща­ние по­дейст­во­ва­ло на Га­ли­ну Лео­ни­дов­ну ма­ги­чес­ким об­ра­зом. Она тут же успо­ко­и­лась. Её гла­за за­све­ти­лись на­деж­дой на из­ле­че­ние, как она ска­за­ла, вер­но­го, лю­би­мо­го и единст­вен­но­го друж­ка и са­мо­го до­ро­го­го чёр­но­го брил­ли­ан­та в ты­ся­чу ты­сяч ка­рат…

За­кон­чив с на­пи­са­ни­ем на­зва­ний вак­цин, я от­дал за­пис­ку Нон­не, ре­шив не за­тя­ги­вать с осмот­ром Жу­ни. Ма­лень­кий Эл­ли, до­гад­ли­во встре­пе­нув­шись, ока­зал­ся опять на ру­ках Га­ли­ны Лео­ни­дов­ны. И на ра­дос­тях, ни се­кун­ды не раз­ду­мы­вая, стал неж­но вы­ли­зы­вать ей ли­цо.

«Это он бла­го­да­рит ме­ня за то, что мы не ста­ли его при­ви­вать пло­хой вак­ци­ной», — объ­яви­ла нам хо­зяй­ка.

«Со­ба­ки всё по­ни­ма­ют и чувст­ву­ют, вот за это нас бла­го­да­рят», — со­гла­си­лась с ней Нон­на, бе­реж­но, слов­но цен­ней­ший до­ку­мент, пря­ча в су­моч­ку лис­ток с на­зва­ни­ем вак­цин.

«Это вас, Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, в пер­вую оче­редь бла­го­да­рит Эл­лич­ка, — до­ба­ви­ла Га­ли­на Лео­ни­дов­на, слег­ка от­стра­няя от губ лоб­за­ю­ще­го щен­ка. — Он ведь от вас не убе­жал, а муд­рый Жу­неч­ка сам при­шёл к вам за по­мощью. Если бы вы ви­де­ли, как он в страш­ном ис­пу­ге от дру­гих вра­чей пря­тал­ся. По­рой мы най­ти его не мог­ли в этой боль­шой квар­ти­ре. А в вас он, ви­ди­мо, по­чувст­во­вал сво­е­го спа­си­те­ля, свою единст­вен­ную на­деж­ду на ис­це­ле­ние…»

«Если мне удаст­ся его вы­ле­чить, тог­да он бу­дет, не­со­мнен­но, прав», — со­гла­сил­ся я, но, как мне по­ка­за­лось, уже без осо­бо­го эн­ту­зи­аз­ма в го­ло­се.

На ме­ня вдруг на­хлы­ну­ло та­кое чувст­во, слов­но я ока­зал­ся не­под­го­тов­лен­ным к сда­че са­мо­го серь­ёз­но­го эк­за­ме­на по кли­ни­чес­кой дис­цип­ли­не. Мо­жет быть, да­же не к эк­за­ме­ну, по­то­му что я всег­да без осо­бо­го вол­не­ния их сда­вал. Ско­рее все­го, к важ­но­му ис­пы­та­нию — ис­пы­та­нию сво­е­го уме­ния и про­фес­си­о­наль­но­го мас­тер­ст­ва.

В сло­жив­шей­ся не­прос­той си­ту­а­ции я не дол­жен был ока­зать­ся эда­ким ко­но­ва­лом-ре­мес­лен­ни­ком, ко­то­рый на­лов­чил­ся де­лать жи­вот­ным уко­лы и с ум­ным ви­дом вы­слу­ши­вать фо­нен­до­ско­пом серд­це со­ба­ки. При этом со­вер­шен­но не пом­ня кру­ги кро­во­об­ра­ще­ния в ор­га­низ­ме сво­е­го па­ци­ен­та и не от­ли­чая сис­то­ли­чес­кие от диа­сто­ли­чес­ких сер­деч­ных зву­ков. Не го­во­ря уже о по­ня­тии прин­ци­па ра­бо­ты пред­сер­дий, же­лу­доч­ков и сер­деч­ных кла­па­нов. Мне пред­сто­я­ло про­явить се­бя до­ста­точ­но гра­мот­ным, пра­виль­но мыс­ля­щим ве­те­ри­нар­ным вра­чом, ко­то­рый в слу­чае не­об­хо­ди­мос­ти смо­жет най­ти не­ор­ди­нар­ный спо­соб ле­че­ния од­ной из труд­ней­шей для ото­ла­рин­го­ло­гов за­пу­щен­ных бо­лез­ней — гной­но­го оти­та. Но ка­ким об­ра­зом? Это­го я по­ка не знал. Од­на­ко от­да­вал се­бе от­чёт в том, что риск ока­зать­ся в бес­по­мощ­ной си­ту­а­ции и стать «край­ним», как ни­ког­да, был слиш­ком ве­лик.

В лю­бой мо­мент хро­ни­чес­кий гной­ный отит мог пе­ре­ки­нуть­ся на обо­лоч­ки го­лов­но­го моз­га и вы­звать их вос­па­ле­ние. Вот что, ви­ди­мо, так пу­га­ло пре­ды­ду­щих кол­лег. Если ле­че­ние хро­ни­чес­ко­го гной­но­го оти­та пред­став­ля­ло для вра­чей слож­ность и не­уве­рен­ность в ис­хо­де ле­че­ния, то по­смерт­ный ди­аг­ноз — эн­це­фа­лит, ме­нин­гит или ме­нин­го­эн­це­фа­лит — пу­де­лю был бы по­став­лен па­то­ло­го­ана­то­ма­ми без­оши­боч­но. И на­вер­ня­ка все «шиш­ки» до­ста­лись бы мне. Но по­доб­ный ис­ход ме­ня в об­щем-то не пу­гал. А то, что со­ба­ка при­над­ле­жит столь из­вест­ным и мо­гу­щест­вен­ным лю­дям и в слу­чае не­уда­чи мо­гут воз­ник­нуть ка­кие-то не­при­ят­ные по­следст­вия, ме­ня не оста­нав­ли­ва­ло. Год-то на дво­ре сто­ял не 1937-й!

Мое внут­рен­нее со­сто­я­ние как бы го­во­ри­ло мне, что я спа­су эту ми­лую добрую со­бач­ку с се­день­кой мор­доч­кой и чрез­вы­чай­но стра­даль­чес­ким вы­ра­же­ни­ем ум­ных глаз, так жа­лоб­но про­сив­ших ме­ня о по­мо­щи. Но как по­мочь Жу­не? Чем ле­чить его? Во­про­сы, во­про­сы и ещё раз во­про­сы… Мне по­ка­за­лось, что эти не­раз­ре­ши­мые во­про­сы в мо­ём моз­гу день и ночь бу­дут пов­то­рять­ся, пов­то­рять­ся и пов­то­рять­ся…

А в го­ло­ве зву­чал тре­вож­ный рас­сказ Га­ли­ны Лео­ни­дов­ны о том, что мно­го­лет­ний не­дуг сде­лал с Жу­неч­кой своё чёр­ное де­ло. Пёс уже не­сколь­ко лет не иг­рал в свои лю­би­мые иг­руш­ки. Да­же от­ка­зал­ся грызть при­ве­зён­ную в по­да­рок од­ним круп­ным чи­нов­ни­ком МИ­Да им­порт­ную аро­мат­ную «кос­точ­ку» из су­хо­жилья бы­ка, с ко­то­рой вна­ча­ле так лю­бил весь день за­бав­лять­ся.

«Ка­кое там — грызть кос­точ­ку. Жу­не-то да­же мя­со по­едать труд­но, — вы­ска­зал я своё мне­ние, пре­рвав свои не­ве­се­лые раз­думья. — Лю­бые дви­же­ния че­люс­тей тут же от­да­ют в ушах страш­ной болью. Гной­ный хро­ни­чес­кий отит, да ещё в та­кой за­пу­щен­ной фор­ме, пред­став­ля­ет из се­бя для ни в чём не по­вин­ной со­ба­ки уже не бо­лезнь, а прос­то ин­кви­зи­тор­скую пыт­ку. А за не­сколь­ко лет без­мер­но­го тя­гост­но­го тер­пе­ния му­жест­вен­ной со­бач­ки бо­лезнь, об­ре­тя хро­ни­чес­кую фор­му, ли­ши­ла бед­ня­гу вся­кой на­деж­ды на выз­до­ров­ле­ние», — груст­но поды­то­жил я.



Во вре­мя осмот­ра по­ну­рый Жу­ня си­дел, сжав­шись и су­ту­лясь с вы­ра­же­ни­ем не­скры­ва­е­мо­го ужа­са на мор­доч­ке. Зрач­ки его тём­но-ка­рих глаз от стра­ха вы­гля­де­ли рас­ши­рен­ны­ми, как буд­то он на­хо­дил­ся в ноч­ной мгле, а ма­лень­кая пасть бы­ла плот­но сжа­та, слов­но он бо­ял­ся за­ла­ять или не­про­из­воль­но тяп­нуть ме­ня за ру­ку. Но это так, для крас­но­го слов­ца. На са­мом де­ле, у ме­ня да­же мыс­ли та­кой не бы­ло. Я пол­ностью до­ве­рял сво­е­му ма­лень­ко­му па­ци­ен­ту. По­это­му на­де­вать на­морд­ник или за­вя­зы­вать че­люс­ти бин­том Жу­не бы­ло из­лиш­не. По мо­е­му убеж­де­нию, это яви­лось бы уни­зи­тель­ным для та­ко­го ум­но­го со­зда­ния.

Я мог бить­ся об за­клад, что во вре­мя мо­ей кон­суль­та­ции у со­ба­ки не по­явит­ся да­же мысль ме­ня ку­сать. Тем не ме­нее осмотр боль­но­го про­во­дил­ся мною с осо­бой ща­дя­щей ак­ку­рат­ностью, что­бы не­на­ро­ком не при­чи­нить ему лиш­нюю боль. Со­зер­цая ужас­ную кар­ти­ну, тво­рив­шу­ю­ся в со­бачь­их ушах, я ду­мал о му­ках, вы­пав­ших на до­лю ма­лень­ко­го со­зда­ния, и стра­да­ния Жу­ни не­воль­но ста­ли пе­ре­да­вать­ся и мне…

А как мог­ло быть ина­че, ког­да ты ви­дишь, что шёрст­ный по­кров на внут­рен­ней по­верх­нос­ти уш­ной ра­ко­ви­ны сплошь по­крыт как дав­но за­сох­ши­ми, так и све­жи­ми гной­ны­ми и сук­ро­вич­ны­ми вы­де­ле­ни­я­ми. А во что пре­вра­ти­лась неж­ная ко­жа внут­рен­ней по­верх­нос­ти уха? На ней не оста­лось ни од­но­го жи­во­го ме­с­та — вся эк­зе­ма­тоз­ная, отёч­ная и устра­ша­ю­ще­го крас­но-бу­ро­го цве­та. И что ещё мне со­всем не по­нра­ви­лось — её страш­но изъ­язв­лён­ная по­верх­ность, ко­то­рая воз­ник­ла от ца­ра­панья ост­ры­ми ког­тя­ми и от по­сто­ян­но­го кон­так­та с гной­ны­ми вы­де­ле­ни­я­ми.

Но это для ме­ня уже боль­шо­го зна­че­ния не име­ло, так как озна­ча­ло, что обыч­ным спо­со­бом, из­вест­ным вра­чам, как ме­ди­кам, так и ве­те­ри­на­рам, с при­ме­не­ни­ем тра­ди­ци­он­ной пе­ре­ки­си во­до­ро­да и ис­поль­зо­ва­ни­ем ват­но­го там­по­на, на­кру­чен­но­го на па­лоч­ку, при всём же­ла­нии вос­поль­зо­вать­ся бу­дет прос­то не­воз­мож­но.

Да­же сей­час, при при­кос­но­ве­нии паль­ца­ми к ниж­ней час­ти уха и лёг­ком на­жа­тии у его ос­но­ва­ния, од­нов­ре­мен­но с по­яв­ле­ни­ем внут­ри ха­рак­тер­но­го для хро­ни­чес­ко­го оти­та буль­ка­ю­ще­го зву­ка, Жу­неч­ка на­чал дро­жать мел­кой дрожью. А из устрем­лён­ных на ме­ня стра­даль­чес­ких глаз обиль­но по­тек­ли слёз­ки.

Слов­но из­ви­ня­ясь за свою со­бачью не­сдер­жан­ность, он тут же бар­ха­тис­то-неж­ным язы­ком на­чал уси­лен­но ли­зать мою ру­ку, в то же вре­мя как буд­то вы­ска­зы­вая мне сло­ва бла­го­дар­нос­ти за то, что я, в от­ли­чие от пре­ды­ду­щих вра­чей, не при­чи­няю ему ост­рую боль.

«Не вол­нуй­ся, Жу­неч­ка, не вол­нуй­ся. Всё бу­дет хо­ро­шо. Вы­ле­чу твои уш­ки, не­пре­мен­но вы­ле­чу», — ве­щал я пу­де­лю. И он, как ни стран­но, ме­ня по­нял. Пе­ре­стал дро­жать и толь­ко вни­ма­тель­но сле­дил за мо­и­ми дейст­ви­я­ми, вре­мя от вре­ме­ни из­да­вая ти­хие жа­лоб­ные сто­ны.

Гля­дя на нас, да­мы друж­но от­ме­ти­ли, что Жу­неч­ка не сде­лал ни од­ной, да­же сла­бой, по­пыт­ки спрыг­нуть с жур­наль­но­го сто­ли­ка, на ко­то­ром я его ос­мат­ри­вал, и убе­жать от ме­ня прочь. Как я от­ме­тил, он толь­ко вни­ма­тель­но сле­дил за мо­и­ми ру­ка­ми и вре­мя от вре­ме­ни смот­рел мне пря­мо в гла­за, слов­но счи­ты­вая с них свою даль­ней­шую судь­бу.

Я же в свою оче­редь, в от­ли­чие от дру­гих трус­ли­вых вра­чей, не отво­дил взгляд. Пря­мо и чест­но смот­рел в пла­чу­щие гла­за Жу­ни, из­му­чен­ные мно­го­лет­ни­ми стра­да­ни­я­ми, а мой мозг в это вре­мя свер­ли­ли все­го лишь две мыс­ли: как бы со­ба­ке не сде­лать боль­но и ка­ким до­се­ле не­из­ве­дан­ным ни­ко­му средст­вом или спо­со­бом вы­ле­чить без­на­дёж­но­го и за­пу­щен­но­го боль­но­го.

Жу­ня, ви­ди­мо, от­лич­но по­ни­мал моё внут­рен­нее на­пря­жён­ное и тре­вож­ное со­сто­я­ние. И, на­вер­ное, от это­го был по­слу­шен и чрез­вы­чай­но сдер­жан в сво­их эмо­ци­ях. А мо­жет быть, ум­ный и со­об­ра­зи­тель­ный пёс за та­кое ща­дя­щее об­ра­ще­ние с ним мне прос­то дру­жес­ки подыг­ры­вал, ре­шив не до­би­вать свою хо­зяй­ку.



На­блю­дая за осмот­ром сво­е­го лю­бим­ца, Га­ли­на Лео­ни­дов­на ти­хо ро­ня­ла слёзы в про­мок­ший но­со­вой пла­ток. Она мне по­том при­зна­лась, что бы­ла край­не удив­ле­на по­ве­де­ни­ем сво­е­го лю­бим­ца. То, как Жу­ня не­обыч­но сдер­жан­но вел се­бя во вре­мя мо­е­го осмот­ра, её страш­но по­ра­зи­ло и тро­ну­ло. С то­го са­мо­го мо­мен­та, как толь­ко у не­го за­бо­ле­ли уши, её маль­чик добро­воль­но ни­ко­му не по­зво­лял да­же к се­бе при­бли­зить­ся. Тем бо­лее что­бы он вот так мол­ча­ли­во, без лая, сто­на и ры­ка по­зво­лил вра­чу де­таль­но осмот­реть свои боль­ные уши и тем бо­лее при­ка­сать­ся к ним… Дейст­ви­тель­но, хо­зяй­ка вос­при­ни­ма­ла по­ве­де­ние сво­е­го лю­бим­ца с не­скры­ва­е­мым удив­ле­ни­ем и вос­хи­ще­ни­ем.

Ко всем пре­ды­ду­щим док­то­рам, со слов Га­ли­ны Лео­ни­дов­ны, Жу­ня был не­тер­пим. Од­наж­ды, как толь­ко ве­те­ри­нар, ре­шив осмот­реть уши, бес­це­ре­мон­но дву­мя паль­ца­ми креп­ко взяв уш­ную ра­ко­ви­ну, ре­шил вы­вер­нуть её на­из­нан­ку, пёс сра­зу же на­чал ду­ше­раз­ди­ра­ю­ще ве­ре­щать и гроз­но щёл­кать зу­ба­ми, пы­та­ясь из­ба­вить­ся от бин­то­вой по­вяз­ки — им­про­ви­зи­ро­ван­но­го на­морд­ни­ка. А ког­да на­чи­на­лась чист­ка ушей от ско­пив­ше­го­ся гноя с по­мощью пе­ре­ки­си во­до­ро­да — сплош­ной лязг зу­бов и жа­лоб­ный по­ро­ся­чий визг, на­ск­возь про­ни­зы­ва­ю­щий чувст­ви­тель­ное жен­ское серд­це хо­зяй­ки.

Страш­ная боль, ис­хо­дя­щая от вос­па­лив­ших­ся ушей, эхом от­да­ва­лась и в серд­це са­мо­го боль­но­го. Со слов Га­ли­ны Лео­ни­дов­ны, при оче­ред­ном ви­зи­те вра­ча и на­чав­шей­ся про­це­ду­ре ле­че­ния ушей Жу­неч­ка, пе­ре­став ис­тош­но во­пить, вдруг рез­ко об­мяк и, слов­но под­ко­шен­ный, упал на­вз­ничь. Его ма­лень­кое тель­це по­хо­ло­де­ло, а ро­зо­вый язык в один миг пре­вра­тил­ся в си­ний, как у чау-чау.

Бла­го, что ве­те­ри­нар ока­зал­ся из пи­том­ни­ка КГБ. Опыт­ный врач не рас­те­рял­ся и не за­па­ни­ко­вал. Он быст­ро снял с че­люс­тей со­ба­ки ту­гую за­вяз­ку и, рас­пах­нув на­стежь ок­но для до­сту­па све­же­го воз­ду­ха, при­нял­ся ин­тен­сив­но мас­си­ро­вать груд­ную клет­ку. Пёс вско­ре при­шёл в со­зна­ние и са­мос­то­я­тель­но за­ды­шал. Мо­ло­дость взя­ла своё. Со­ба­ка хо­те­ла жить…

Вот на этом пе­чаль­ном ин­ци­ден­те ле­че­ние Жу­неч­ки­но­го оти­та за­кон­чи­лось. Пу­дель не вы­но­сил боль, а ве­те­ри­нар­ные вра­чи. вро­де бы креп­кие лю­ди, не вы­дер­жи­ва­ли столь силь­ных нер­в­ных по­тря­се­ний. Как я уже об­мол­вил­ся, пе­чаль­ный ко­нец по­сто­ян­но ви­тал над боль­ным жи­вот­ным. Ведь слу­чись это с лю­би­мой со­ба­кой Ген­се­ка во вре­мя ле­че­ния — стро­гий пар­тий­ный вы­го­вор, не го­во­ря уже о воз­мож­ном ис­клю­че­нии из ря­дов… По мне­нию пар­тий­ных док­то­ров, риск для них был слиш­ком ве­лик. А рас­ста­вать­ся с «хлеб­ной кар­точ­кой», как они на­зы­ва­ли парт­би­лет, бы­ло для них край­не не­же­ла­тель­ным де­лом. В слу­чае не­пред­ви­ден­ной смер­ти со­ба­ки: за­гра­нич­ные ко­ман­ди­ров­ки на ве­те­ри­нар­ные кон­грес­сы и сим­по­зи­у­мы, от­дель­ная квар­ти­ра за счёт го­су­дар­ст­ва, по­куп­ка лег­ко­вой ма­ши­ны вне оче­ре­ди, по­чёт­ное зва­ние за­слу­жен­но­го ве­те­ри­нар­но­го вра­ча — это­го им уже не ви­дать. Вот и остал­ся бед­ный Жу­неч­ка без вра­ча и ле­че­ния — один на один с гной­ным оти­том, ко­то­рый с каж­дым го­дом и ме­ся­цем ста­но­вил­ся всё бо­лее и бо­лее тя­жёлым. А пос­ле то­го как ме­ди­ки из Чет­вёр­то­го Глав­но­го управ­ле­ния Мин­здра­ва СССР со­об­щи­ли Га­ли­не Лео­ни­дов­не, что оче­ред­ной при­ступ сер­деч­ной не­до­ста­точ­нос­ти мо­жет при­вес­ти Жу­неч­ку к ин­фарк­ту и смер­ти, она во­об­ще рас­те­ря­лась.

Имен­но по этой при­чи­не ви­нить в за­пу­щен­ном тя­жёлом не­ду­ге со­ба­ки её хо­зяй­ку бы­ло бы с мо­ей сто­ро­ны жес­то­ко и оши­боч­но. Не знаю, как дру­гой бы по­сту­пил на её мес­те пос­ле уви­ден­ной кар­ти­ны: лю­би­мая со­ба­ка ещё не ста­ро­го воз­рас­та от бо­ли те­ря­ет со­зна­ние, и у неё оста­нав­ли­ва­ет­ся серд­це…

«Га­ля са­ма по­том це­лый ме­сяц ле­чи­лась от сте­но­кар­дии… Если бы при мне та­кое слу­чи­лось с кем-то из мо­их со­бак, моё серд­це то­же, на­вер­ное, оста­но­ви­лось бы, как у Жу­ни», — про­ник­но­вен­ным тра­ги­чес­ким го­ло­сом со­об­щи­ла чувст­ви­тель­ная Нон­на.

Ска­зан­ное ею яв­ля­лось чис­той прав­дой. По­доб­ные си­ту­а­ции мне бы­ли хо­ро­шо зна­ко­мы. Мно­гие вла­дель­цы боль­ных со­бак или ко­шек пос­ле та­ко­го пе­ре­жи­то­го стрес­са ре­ша­ли для се­бя, что пусть уж их чет­ве­ро­но­гий друг жи­вёт с бо­лезнью, чем умрёт при са­дист­ском ле­че­нии. И они бы­ли, без­ус­лов­но, пра­вы.

​

​

Ещё раз вы­слу­шав у Жу­ни сла­бень­кую и раз­ла­жен­ную ра­бо­ту серд­ца, я при­шёл к окон­ча­тель­но­му вы­во­ду о том, что кро­вя­ной на­сос со­ба­ки, не по го­дам ус­тав­ший и из­му­чен­ный мно­го­лет­ни­ми стра­да­ни­я­ми из-за боль­ных ушей, не вы­дер­жит их три­ви­аль­но­го ле­че­ния. А дру­го­го-то у ме­ня не име­лось… По­это­му мне ни­че­го не оста­ва­лось де­лать, как в пер­вую оче­редь на­ла­жи­вать сер­деч­ную де­я­тель­ность со­ба­ки, а уже по­том брать­ся за ле­че­ние боль­ных ушей.

Так глад­ко вы­гля­де­ло ле­че­ние те­о­ре­ти­чес­ки или ги­по­те­ти­чес­ки. А прак­ти­чес­ки? На пол­ное вос­ста­нов­ле­ние сер­деч­ной де­я­тель­нос­ти вре­ме­ни у ме­ня со­вер­шен­но не бы­ло. Кро­ме то­го, пер­воп­ри­чи­ной тя­жёло­го со­сто­я­ния со­ба­ки яв­ля­лось-то со­всем не серд­це.

Об­ост­рив­ший­ся в на­сто­я­щее вре­мя гной­ный отит, как я не раз пов­то­рял се­бе, мог в лю­бую ми­ну­ту пе­ре­ки­нуть­ся на обо­лоч­ки го­лов­но­го моз­га и вы­звать их вос­па­ле­ние. А это в свою оче­редь озна­ча­ло гной­ное вос­па­ле­ние и по­ра­же­ние глав­ных моз­го­вых цент­ров жиз­не­обес­пе­че­ния ор­га­низ­ма, что, ко­неч­но же, ока­жет­ся не­со­вмес­ти­мым с жизнью — в оче­ред­ной раз про­кру­тил я в сво­ей го­ло­ве ве­ро­ят­ное раз­ви­тие на­блю­да­е­мой мною си­ту­а­ции.

Но Жу­неч­ка на та­кую «под­лость» по от­но­ше­нию ко мне, опять же те­о­ре­ти­чес­ки, был не спо­со­бен. Хо­тя я от­лич­но со­зна­вал, что смер­тель­но опас­ное ос­лож­не­ние на го­лов­ной мозг обыч­но не спра­ши­ва­ет со­ве­та у ор­га­низ­ма хо­зя­и­на — по худ­ше­му сце­на­рию раз­ви­вать­ся ему или нет? Хо­чет боль­ной ока­зать­ся по­ра­жён­ным на­смерть или же­ла­ет ещё не­мно­го по­жить? При­чём смерть по­ра­жа­ет боль­но­го вне вся­кой за­ви­си­мос­ти от то­го, как он от­но­сит­ся к сво­е­му ле­ча­ще­му вра­чу — пол­ностью до­ве­ря­ет ему или не очень…

Сво­и­ми опа­се­ни­я­ми по по­во­ду воз­мож­но­го ос­лож­не­ния, ко­то­рое мо­жет вне­зап­но раз­вить­ся у со­ба­ки в ре­зуль­та­те столь дли­тель­но­го гной­но­го про­цес­са, я от­кро­вен­но по­де­лил­ся с Га­ли­ной Лео­ни­дов­ной. Её ли­цо вновь при­о­бре­ло груст­ный и пе­чаль­ный вид.

«Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, если ска­зать чест­но, то ва­ше со­об­ще­ние — для ме­ня со­всем не но­вость… О воз­мож­ном раз­ви­тии та­ко­го ос­лож­не­ния и вне­зап­ной ги­бе­ли со­ба­ки ме­ня пре­дуп­ре­дил мой ле­ча­щий врач из на­шей крем­лёв­ской по­лик­ли­ни­ки. Но об этом я как-то ста­ра­лась не ду­мать. Всё на­де­я­лась, что нас это ми­ну­ет, и мой лю­би­мый Жу­неч­ка до­жи­вёт до ес­тест­вен­ной ста­рос­ти».

Вы­дер­жав не­боль­шую па­у­зу и про­мок­нув плат­ком в оче­ред­ной раз вы­сту­пив­шие слёзы, Га­ли­на Лео­ни­дов­на про­дол­жи­ла, срав­нив ещё раз Жу­ню с чёр­ным брил­ли­ан­том: «Ана­то­лий Ев­гень­е­вич! По­го­во­рив с ва­ми, у ме­ня по­яви­лась ма­лень­кая на­деж­да, что ещё что-то мож­но сде­лать, что­бы спас­ти Жу­неч­ку от преж­дев­ре­мен­ной смер­ти. Сде­лай­те всё воз­мож­ное, толь­ко что­бы Жу­неч­ка ещё не­мно­го по­жил… Его бо­лезнь за­тми­ла все мои увле­че­ния. Сей­час он для ме­ня, как я вам вна­ча­ле уже ска­за­ла, са­мый лю­би­мый и са­мый до­ро­гой чёр­ный брил­ли­ант в ты­ся­чу ты­сяч ка­рат».

И мне ни­че­го не оста­ва­лось, как так же, в оче­ред­ной раз, пов­то­рить Га­ли­не Лео­ни­дов­не, что я по­пы­та­юсь при­ду­мать не­обы­чай­но гу­ман­ный спо­соб ле­че­ния ушей Жу­ни без при­ме­не­ния нар­ко­за и без бо­ли.



Мои по­след­ние сло­ва, на этот раз ска­зан­ные уве­рен­ным то­ном, про­из­ве­ли та­кое впе­чат­ле­ние на Га­ли­ну Лео­ни­дов­ну, что она, мгно­вен­но про­си­яв, со сло­ва­ми: «Мы на вас, Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, на­де­ем­ся», креп­ко и чувст­вен­но по­це­ло­ва­ла ме­ня в щёку. Та­ким бла­го­дар­ст­вен­ным эмо­ци­о­наль­ным всплес­ком хо­зяй­ки мо­е­го важ­но­го па­ци­ен­та я был тро­нут до глу­би­ны ду­ши и, ко­неч­но же, по­льщён.

Но мое во­оду­шев­ле­ние вско­ре уле­ту­чи­лось, и его мес­то опять за­ня­ла все та же тя­жёлая мысль о пред­сто­я­щем по­ис­ке или раз­ра­бот­ке ка­ко­го-то со­вер­шен­но но­во­го спо­со­ба ле­че­ния оти­та Жу­ни. На этот раз я не стал се­бя ко­рить за то, что язык мой без кос­тей и, не по­ду­мав, ме­лет, че­го хо­чет, а сло­во-то — не во­ро­бей… Дейст­ви­тель­но, не по­ми­рать же со­ба­ке от это­го мер­зо­па­кост­но­го гной­но­го оти­та. Кто-то же дол­жен, на­ко­нец, серь­ёз­но взять­ся за ле­че­ние со­ба­ки и по­пы­тать­ся, на­ко­нец её вы­ле­чить. А то, что мне на дан­ный мо­мент гной­ный отит не­чем ле­чить, и ре­зуль­тат пред­сто­я­ще­го по­ис­ка не­из­ве­дан­но­го ми­фи­чес­ко­го средст­ва сей­час не­из­вес­тен — так это же са­мый ин­те­рес­ный и вол­ни­тель­ный мо­мент в жиз­ни прак­ти­ку­ю­ще­го вра­ча и учёно­го. Так рас­су­дил я, вспо­ми­ная зна­ме­ни­то­го на весь мир фран­цуз­ско­го ос­но­во­по­лож­ни­ка экс­пе­ри­мен­таль­ной ме­ди­ци­ны, вра­ча и учёно­го Кло­да Бер­на­ра.

​

​

***

​

Га­ли­на Лео­ни­дов­на ещё сва­ри­ла нам ко­фе. Си­дя в окру­же­нии двух ве­ли­ко­свет­ских дам и двух со­бак, мед­лен­но от­пи­вая го­ря­чий аро­мат­ный на­пи­ток из то­ню­сень­кой по­лу­проз­рач­ной фар­фо­ро­вой чаш­ки, на об­рат­ной сто­ро­не до­ныш­ка ко­то­рой, как я знал, име­лась эм­бле­ма из двух скре­щён­ных ме­чей, я под­дер­жи­вал бе­се­ду. При этом, мыс­лен­но фан­та­зи­ро­вал о том, что си­ту­а­ция пред­сто­я­ще­го ле­че­ния Жу­ни явит­ся ду­элью на ме­чах, один из ко­то­рых бу­дет при­над­ле­жать мне, ве­те­ри­нар­но­му вра­чу, а дру­гой — бо­лез­ни, гро­зя­щей со­ба­ке смер­тель­ным ис­хо­дом. И вот эта, мож­но ска­зать, уже на­чав­ша­я­ся меж­ду на­ми схват­ка для ме­ня ока­жет­ся не­лёг­кой, а её ис­ход — со­вер­шен­но не­яс­ным.

Единст­вен­ное, что мне яс­но ви­де­лось, — добря­ка Жу­ню так прос­то в ла­пы му­чи­тель­ной смер­ти я не от­дам. Для это­го сде­лаю всё воз­мож­ное и да­же не­воз­мож­ное. Спа­се­ние этой ум­ной со­бач­ки для ме­ня, ве­те­ри­нар­но­го вра­ча, ста­нет де­лом чес­ти и мо­е­го про­фес­си­о­на­лиз­ма. Тем бо­лее, в ле­кар­ст­вен­ных пре­па­ра­тах ско­ван я не был. Га­ли­на Лео­ни­дов­на ме­ня сра­зу пре­дуп­ре­ди­ла, что про­блем с лю­бы­ми ме­ди­ка­мен­та­ми, да­же с са­мы­ми что ни на есть де­фи­цит­ны­ми у ме­ня не воз­ник­нет. В Крем­лёв­ке най­дёт­ся бук­валь­но всё, что мне по­тре­бу­ет­ся. В на­чав­шем­ся по­един­ке с ко­вар­ной бо­лезнью это озна­ча­ло «что-то». И этим мне сле­до­ва­ло не­пре­мен­но вос­поль­зо­вать­ся…

Мною тут же был со­став­лен пе­ре­чень не­об­хо­ди­мых ле­карств, ко­то­рые, как я хо­ро­шо знал, в го­род­ских ап­те­ках от­сут­ст­во­ва­ли. В пер­вую оче­редь Жу­не тре­бо­ва­лись сер­деч­ные пре­па­ра­ты. Спи­сок пре­па­ра­тов длин­ным не ока­зал­ся. Ведь, как хо­ро­шо из­вест­но, что и са­мы­ми луч­ши­ми ле­кар­ст­ва­ми в не­уём­ных ко­ли­чест­вах мож­но толь­ко на­вре­дить боль­но­му. С мо­им по­яс­не­ни­ем Га­ли­на Лео­ни­дов­на бы­ла впол­не со­глас­на.

Из из­ло­жен­но­го анам­не­за бо­лез­ни и от­ве­тов на мои по­став­лен­ные во­про­сы мож­но бы­ло сме­ло утверж­дать, что о хро­ни­чес­ком гной­ном оти­те, а так­же сер­деч­но-со­су­дис­той не­до­ста­точ­нос­ти сво­е­го пи­том­ца она осве­дом­ле­на не ху­же лю­бо­го вра­ча-ото­ла­рин­го­ло­га и кар­дио­ло­га.

«Если бы вы зна­ли, Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, как я люб­лю сво­е­го Жу­неч­ку и как его лю­бит па­па, — пов­то­ри­ла она в оче­ред­ной раз. — Если бы вы зна­ли, как мне жаль Жу­ню, что он так дав­но бо­ле­ет. Поч­ти что всю свою жизнь. За что толь­ко на его до­лю вы­па­ли та­кие му­ки, я ни­как не мо­гу по­нять… Мне тя­же­ло да­же по­ду­мать о том, что в лю­бой мо­мент я мо­гу на­всег­да по­те­рять сво­е­го по-на­сто­я­ще­му единст­вен­но­го вер­но­го друж­ка…»

Пе­ре­хва­тив мой взгляд, об­ра­щён­ный в сто­ро­ну ма­лень­ко­го се­реб­рис­то­го щен­ка, она тут же мне по­яс­ни­ла, что эта со­ба­ка всем серд­цем лю­бит му­жа и что Эл­ли сра­зу про­ник­ся к не­му, как толь­ко его уви­дел, и толь­ко в нем при­зна­ет сво­е­го хо­зя­и­на.

«Эл­ли так без­ум­но лю­бит Юру, что да­же чувст­ву­ет на боль­шом рас­сто­я­нии его при­бли­же­ние — вов­сю ви­ля­ет хвос­ти­ком и без­ум­но су­е­тит­ся у вход­ной две­ри. Ког­да Юра вхо­дит в дом, уж тут со­бачь­им ду­шев­ным из­ли­я­ни­ям нет кон­ца. А ког­да Эл­ли ока­зы­ва­ет­ся под ге­не­раль­ской ши­нелью, при­жа­тым к хо­зяй­ской гру­ди и его вы­но­сят на ули­цу по­ды­шать све­жим воз­ду­хом, его глаз­ки свя­тят­ся от ог­ром­но­го счастья. Од­ним сло­вом, они, что на­зы­ва­ет­ся, жи­вут ду­ша в ду­шу Луч­ше­го счастья обо­им, по-мо­е­му, же­лать не на­до. А Жу­неч­ка пре­дан­но, лас­ко­во и неж­но лю­бит толь­ко ме­ня…»

Как мне тог­да по­ка­за­лось, го­во­ри­ла об этом Га­ли­на Лео­ни­дов­на с глу­бо­кой жен­ской тос­кой в го­ло­се, по­зво­ляя пред­по­ло­жить, как она на са­мом де­ле оди­но­ка. По­кон­чив с ко­фе и как буд­то вспом­нив, Га­ли­на Лео­ни­дов­на пред­ло­жи­ла: «Я, Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, бу­ду при­сы­лать за ва­ми ма­ши­ну, и вы по­том мо­же­те поль­зо­вать­ся ею хоть весь день. А если на­до, то па­пи­ны по­мощ­ни­ки по­зво­нят ва­ше­му на­чальст­ву на ра­бо­ту, что­бы вас от­пус­ка­ли к нам в лю­бое вре­мя. Как мне хо­чет­ся, что­бы вы, до­ро­гой Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, вы­ле­чи­ли мо­е­го Жу­неч­ку, мо­е­го ма­лень­ко­го стра­даль­ца…»



В от­вет я по­бла­го­да­рил Га­ли­ну Лео­ни­дов­ну за столь лю­без­ное пред­ло­же­ние и по­яс­нил ей, что слу­жеб­ной ма­ши­ной с удо­вольст­ви­ем вос­поль­зу­юсь, а вот зво­нить на ра­бо­ту мне не тре­бу­ет­ся, так как в на­шем ин­сти­ту­те об­ста­нов­ка до­воль­но де­мо­кра­тич­ная. Учё­ные тру­дят­ся над сво­и­ми на­уч­ны­ми ис­сле­до­ва­ни­я­ми, ко­то­рые за­ни­ма­ют ос­нов­ную часть их жиз­ни. Ни­кто ни за кем не сле­дит — кто и в ка­ком ча­су при­хо­дит на ра­бо­ту и ког­да ухо­дит, ни­ко­го не ин­те­ре­су­ет. Тру­до­вой день у нас не нор­ми­ро­ван. Экс­пе­ри­мен­ты идут с ут­ра до ут­ра. Круг­лые сут­ки на­про­лёт. Со­вре­мен­ные ско­рост­ные ульт­ра­цент­ри­фу­ги кру­тят­ся день и ночь, осаж­дая раз­лич­ные ви­ру­сы, по­ме­чен­ные ра­дио­ак­тив­ны­ми изо­то­па­ми. От ог­ром­ных ско­рос­тей, до­сти­га­ю­щих ста вось­ме­де­ся­ти ты­сяч обо­ро­тов в ми­ну­ту, ви­ру­сы, ко­то­рые и раз­гля­деть-то лишь воз­мож­но в мощ­ный япон­ский элек­трон­ный мик­ро­скоп, осе­да­ют в мил­ли­ард­ных ко­ли­чест­вах на стен­ках пласт­мас­со­вых про­би­рок в ви­де ма­лень­ких без­ли­ких бля­шек, но уже за­мет­ных про­с­тым гла­зом.

«Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, и вы то­же ра­бо­та­е­те с та­кой со­вре­мен­ной тех­ни­кой?» — встре­пе­ну­лась Га­ли­на Лео­ни­дов­на.

«Да, ра­бо­таю, как у нас го­во­рят, на мо­ле­ку­ляр­ном уров­не! — отве­чал я с не­скры­ва­е­мой гор­достью. — Пос­ле то­го, как на­ми в этом го­ду был впер­вые об­на­ру­жен и вы­де­лен от боль­ных лей­ко­зом ко­ров ви­рус лей­ко­за круп­но­го ро­га­то­го ско­та, с при­ме­не­ни­ем этих же ре­ак­ти­вов и тех­ни­ки пы­та­юсь от­крыть ви­рус лей­ко­за со­бак…»

«Вот, ока­зы­ва­ет­ся, ка­кой у нас док­тор, — всту­пи­ла в бе­се­ду изум­лён­ная Нон­на Щёло­ко­ва. — И ког­да же вы от­ды­ха­е­те, Ана­то­лий Ев­гень­е­вич?»

«Вот сей­час и от­ды­хаю, об­ща­ясь со сво­и­ми па­ци­ен­та­ми и их оча­ро­ва­тель­ны­ми хо­зяй­ка­ми. Прав­да, так бы­ва­ет не всег­да. Иног­да встре­ча­ют­ся та­кие, с ко­то­ры­ми луч­ше бы во­об­ще не встре­чать­ся. Но боль­ных жи­вот­ных жал­ко, по­это­му вре­ме­на­ми при­хо­дит­ся тер­петь их хо­зя­ев. Для по­доб­ных слу­ча­ев у ме­ня за­ве­де­но пра­ви­ло: про­ве­ду пер­вую кон­суль­та­цию, и точ­ка», — при­знал­ся как на ду­ху я сво­им со­бе­сед­ни­цам.

Га­ли­на Лео­ни­дов­на и Нон­на в один го­лос тут же пов­то­ри­ли не­сколь­ко раз: «Но мы же не та­кие, Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, мы же не та­кие? Вы нас, по­жа­луй­ста, толь­ко не остав­ляй­те! Вы, Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, бу­де­те у нас лич­ным крем­лёв­ским ве­те­ри­на­ром, — серь­ёз­но про­из­нес­ла Га­ли­на Лео­ни­дов­на. — Я так па­пе и ска­жу про вас. Ва­шу кан­ди­да­ту­ру в ка­чест­ве на­ше­го крем­лёв­ско­го ве­те­ри­на­ра он с удо­вольст­ви­ем одоб­рит…»

«Мы вас, Ана­то­лий Ев­гень­е­вич, во­об­ще в оби­ду не да­дим», — стро­гим го­ло­сом за­ве­ри­ла ме­ня не­вест­ка ми­нист­ра внут­рен­них дел СССР.



Пос­ле то­го как я по­де­лил­ся с Га­ли­ной Лео­ни­дов­ной при­мер­ным пла­ном ле­че­ния Жу­ни, мы до­го­во­ри­лись с ней о сле­ду­ю­щей встре­че, ко­то­рая, по мо­им рас­чётам, долж­на бы­ла со­сто­ять­ся ров­но че­рез три дня. Таб­лет­ки, ко­то­рые я на­зна­чил Жу­не, долж­ны бы­ли под­дер­жи­вать и вос­ста­нав­ли­вать его сер­деч­ную де­я­тель­ность, раз­ла­жен­ную уш­ной болью, что бы­ло край­не не­об­хо­ди­мо для про­фи­лак­ти­ки ин­фарк­та мио­кар­да. На фо­не те­ра­пии серд­ца мне пред­сто­я­ло за­нять­ся не­по­средст­вен­но ле­че­ни­ем гной­но­го вос­па­ли­тель­но­го про­цес­са ушей.

Что же ка­са­ет­ся ма­лень­ко­го Эл­ли, то че­рез три дня из ко­ман­ди­ров­ки дол­жен был воз­вра­тить­ся Игорь Щёло­ков с нуж­ной вак­ци­ной…



Вот эти три дня, взя­тые в ви­де тайм-аута, мне тре­бо­ва­лись для по­ис­ка ка­ко­го-то со­вер­шен­но­го но­во­го спо­со­ба ле­че­ния гной­но­го хро­ни­чес­ко­го оти­та, ког­да в по­лос­ти уш­ных ра­ко­вин со­всем не оста­лось жи­во­го ме­с­та — сплош­ная крас­но­та, отёч­ность, яз­вы, эк­зе­ма, гной и не­при­ят­ный за­пах. Если бы толь­ко это… Из­ну­ря­ю­щая страш­ная боль, ис­хо­дя­щая от ушей, гу­би­тель­но воз­дейст­во­ва­ла на все внут­рен­ние ор­га­ны ма­лень­кой со­бач­ки. Не го­во­ря уже о не­стер­пи­мых му­ках, ко­то­рые ис­пы­ты­вал Жу­ня при лю­бом, да­же лёг­ком, при­кос­но­ве­нии к его боль­ным ушам.

По­те­ряв над со­бой кон­троль, в эмо­ци­о­наль­ном по­ры­ве, я опро­мет­чи­во и лег­ко­мыс­лен­но по­обе­щал Га­ли­не Лео­ни­дов­не из­ба­вить Жу­ню от бо­лез­ни… Но тут же, оду­мав­шись, за­дал се­бе «трез­вые» во­про­сы — чем и ка­ким об­ра­зом? На эти два кон­крет­ных и важ­ных во­про­са, как я уже не один раз мыс­лен­но пов­то­рял се­бе, ни­ка­ких чёт­ких и внят­ных от­ве­тов в мо­ей го­ло­ве не име­лось. И во­об­ще, по­явят­ся ли они у ме­ня в эти три ко­рот­ких дня, мне бы­ло не­ве­до­мо.

По­лу­чен­ное впе­чат­ле­ние от ма­лень­кой со­ба­ки со стра­даль­чес­ки­ми, поч­ти че­ло­ве­чес­ки­ми гла­за­ми и ощу­ще­ние не­из­вест­нос­ти ле­че­ния бо­лез­ни ста­ли мо­им на­вяз­чи­вым со­сто­я­ни­ем, ко­то­рое сра­зу, как я по­ки­нул зна­ме­ни­тый дом, не от­пус­ка­ло ме­ня день и ночь…



На про­ща­ние Га­ли­на Лео­ни­дов­на пре­под­нес­ла мне по­да­рок — ог­ром­ный фла­кон фран­цуз­ско­го оде­ко­ло­на Aramis, ска­зав, что ког­да она го­то­ви­лась к на­шей встре­че, то по­ду­ма­ла, что этот пар­фюм мне дол­жен по­нра­вить­ся. Дейст­ви­тель­но, Га­ли­на Лео­ни­дов­на в вы­бо­ре оде­ко­ло­на не ошиб­лась. Aramis в то вре­мя был мо­им са­мым лю­би­мым оде­ко­ло­ном. Прав­да, поль­зо­вал­ся я им обыч­но уме­рен­но. Мно­гим мо­им па­ци­ен­там аро­мат­ные за­па­хи во­об­ще не нра­ви­лись. Но Aramis, один из не­мно­гих, об­ла­дал тон­ким и не­рез­ким за­па­хом и, как пра­ви­ло, у жи­вот­ных не вы­зы­вал от­ри­ца­тель­ных ре­ак­ций.

О том, что Га­ли­на Лео­ни­дов­на уга­да­ла мой вкус, я со­об­щил ей с бла­го­дар­ностью. Мо­им при­зна­ни­ем она бы­ла за­мет­но по­льще­на. Это­го ём­ко­го фла­ко­на оде­ко­ло­на хва­ти­ло мне на дол­гое вре­мя.



За­бе­гая не­мно­го впе­рёд, ска­жу, что де­ло од­ним пар­фю­мом не огра­ни­чи­лось. В от­вет на всё улуч­ша­ю­ще­е­ся са­мо­чувст­вие её лю­би­мо­го Жу­неч­ки я по­лу­чал от неё всё но­вые и но­вые по­дар­ки. Од­ни из них, в ви­де за­пе­ча­тан­ных кон­вер­тов, я из­вле­кал из поч­то­во­го ящи­ка сво­ей квар­ти­ры. В них на­хо­ди­лись би­ле­ты в Боль­шой те­атр с мес­та­ми в пар­те­ре не даль­ше седь­мо­го ря­да…

Мне ста­ло по­нят­но, что лю­ди, не­за­ви­си­мо от сво­е­го по­ло­же­ния в об­щест­ве, пусть да­же са­мо­го вы­со­ко­го, ви­дя, как от­сту­па­ет не­дуг и хворь их го­ря­чо лю­би­мых со­бак или ко­шек, осо­бен­но если их до те­бя ни­кто не смог вы­ле­чить, ока­зы­ва­лись бла­го­дар­ны­ми вра­чу. И в свою оче­редь так­же бы­ли всег­да го­то­вы прий­ти ему на по­мощь в слу­чае воз­ник­но­ве­ния та­кой не­об­хо­ди­мос­ти. Или прос­то по­мочь ре­шить ка­кую-то, на пер­вый взгляд, по их мер­кам ма­лень­кую про­бле­му, на­при­мер, свя­зан­ную с мо­ей прак­ти­чес­кой ве­те­ри­нар­ной де­я­тель­ностью.

Так вот, у ме­ня вско­ре по­явил­ся свой лич­ный вра­чеб­ный бланк и лич­ные, круг­лая и тре­уголь­ная, пе­ча­ти ве­те­ри­нар­но­го вра­ча. И это в то вре­мя, ког­да в се­ми­де­ся­тых го­дах про­ш­ло­го сто­ле­тия Ми­нис­тер­ст­во внут­рен­них дел СССР вы­пус­ти­ло рас­по­ря­же­ние изы­мать у ме­ди­цин­ских вра­чей их лич­ные пе­ча­ти, по­лу­чен­ные ими пос­ле окон­ча­ния ву­за ещё в пос­ле­во­ен­ные го­ды. При том, что окон­чив­шим вуз ме­ди­кам лич­ные круг­лые пе­ча­ти уже не­сколь­ко лет как не вы­да­ва­ли. Толь­ко ром­бо­вид­ный на­груд­ный знак.

А о ве­те­ри­нар­ных вра­чах тог­да речь во­об­ще не шла. Блан­ки ре­цеп­тов с прос­тав­лен­ны­ми на них круг­лы­ми пе­ча­тя­ми уч­реж­де­ния име­лись толь­ко в го­су­дар­ст­вен­ных ве­те­ри­нар­ных ле­чеб­ни­цах. Вра­чи, за­ня­тые при­ёмом боль­ных жи­вот­ных, по­лу­ча­ли их от ру­ко­водст­ва в огра­ни­чен­ном ко­ли­чест­ве и по­том за каж­дый ис­поль­зо­ван­ный ими бланк от­чи­ты­ва­лись пе­ред глав­ным вра­чом.

У ме­ня же те­перь с вы­пис­кой ре­цеп­тов ни­ка­ких про­блем не ста­ло. В по­да­рен­ных мне двух объ­ём­ных пач­ках ре­цеп­тур­ных блан­ков их бы­ло не ме­нее ты­ся­чи. Мне да­же по­ка­за­лось тог­да, что та­ко­го ко­ли­чест­ва мо­жет хва­тить на дол­гий пе­ри­од мо­ей прак­ти­ки. При­чём ре­цеп­тур­ные блан­ки бы­ли тща­тель­но упа­ко­ва­ны в две от­дель­ные пач­ки. Од­на из них, при вни­ма­тель­ном рас­смот­ре­нии, ока­за­лась не­сколь­ко мень­ше дру­гой. В той, что бы­ла по­мень­ше, на­хо­ди­лись блан­ки на го­лу­бой плот­ной бу­ма­ге. Чёр­ным блес­тя­щим ти­по­граф­ским шриф­том в верх­ней час­ти блан­ка бы­ли ука­за­ны мои фа­ми­лия, имя, от­чест­во, до­маш­ний те­ле­фон. А чуть вы­ше и бо­лее круп­ным шриф­том сто­ял гриф «Крем­лёв­ский ве­те­ри­нар­ный врач-кон­суль­тант».

А в боль­шой пач­ке то­же на­хо­ди­лись ре­цеп­тур­ные блан­ки, толь­ко на бе­лой глян­це­вой бу­ма­ге и с тём­но-си­ним ти­по­граф­ским шриф­том. То, что бы­ло на­пе­ча­та­но на го­лу­бых блан­ках, пов­то­ря­лось на бе­лых сло­во в сло­во. Од­на­ко име­лось не­боль­шое от­ли­чие в ви­де при­пис­ки — «Кан­ди­дат био­ло­ги­чес­ких на­ук».

Из все­го это­го на­про­сил­ся вы­вод о том, что Га­ли­на Лео­ни­дов­на, по­ве­рив в ме­ня как в ве­те­ри­нар­но­го вра­ча, ве­ри­ла в ме­ня и как в учёно­го. В мо­ей успеш­ной за­щи­те дис­сер­та­ции она ни­сколь­ко не со­мне­ва­лась. Ве­те­ри­нар­ные блан­ки, лич­ные пе­ча­ти с при­ло­жен­ным раз­ре­ше­ни­ем МВД СССР на их ис­поль­зо­ва­ние ока­за­лись для ме­ня не толь­ко при­ят­ным по­дар­ком, но и очень нуж­ны­ми ат­ри­бу­та­ми в мо­ей по­всед­нев­ной прак­ти­чес­кой ра­бо­те.

Кро­ме то­го, ЦК КПСС и Со­вет ми­нист­ров СССР из­да­ли По­ста­нов­ле­ние, в ко­то­ром со­от­вет­ст­ву­ю­щим ми­нис­тер­ст­вам и ве­дом­ст­вам по­ру­ча­лось раз­ра­бо­тать и при­сту­пить к вы­пус­ку эко­ло­ги­чес­ких су­хих и кон­сер­ви­ро­ван­ных кор­мов для со­бак и ко­шек. Ме­ня же при­гла­си­ли воз­гла­вить но­вое на­прав­ле­ние в этом нуж­ном для со­бак и ко­шек де­ле.

Но это всё про­изо­шло по­том, ког­да Жу­неч­ка был мною из­бав­лен от гной­но­го хро­ни­чес­ко­го оти­та и стал вы­гля­деть на не­сколь­ко лет мо­ло­же, а так­же пе­ре­стал стра­дать сер­деч­ной не­до­ста­точ­ностью. Пу­дель уже не тряс уша­ми и не рас­чё­сы­вал их в кровь. Он на них во­об­ще пе­ре­стал об­ра­щать вни­ма­ние. Так, если толь­ко слег­ка их по­че­шет, как обыч­но все со­ба­ки, ког­да им не­че­го боль­ше де­лать, и не бо­лее то­го…

Не­ког­да ослаб­лен­ное серд­це по­жи­ло­го Жу­ни ста­ло ра­бо­тать на­мно­го уве­рен­нее. Он, уже без при­зна­ков одыш­ки, мог по­дол­гу иг­рать в мяч с мо­ло­дым кра­сав­цем Эл­ли и не усту­пал ему ни в ско­рос­ти бе­га, ни в вы­нос­ли­вос­ти. Не­ког­да го­ря­чий и по­трес­кав­ший­ся чёр­нень­кий со­ба­чий нос с гной­ны­ми ко­роч­ка­ми в уг­лах его крыль­ев опять стал зер­каль­но чи­с­тым, влаж­ным и хо­лод­ным.

А ещё с зу­бов Жу­ни мною был снят на­рос­ший за мно­го лет слюн­ной ка­мень и под­ле­че­ны боль­ные дёс­ны. Па­ро­дон­тоз ис­чез, и вмес­те с ним про­пал спе­ци­фи­чес­кий за­пах из его не­зло­би­вой пас­ти. Если к это­му ещё до­ба­вить сде­лан­ный мною Жу­не ма­ни­кюр и пе­ди­кюр, ко­неч­но же, без по­кры­тия его об­ре­зан­ных чер­нё­ных ког­тей крас­ным ла­ком, то пё­сик пос­ле этих ги­ги­е­ни­чес­ких про­це­дур на все сто про­цен­тов по­чувст­во­вал се­бя эда­ким мо­ло­дым и ще­го­ле­ва­тым кра­сав­цем.

Со слов Га­ли­ны Лео­ни­дов­ны, Жу­неч­ка стал опять, как в юном ще­нячь­ем воз­рас­те, под­хо­дить к ог­ром­но­му на­поль­но­му зер­ка­лу и с жиз­не­лю­би­ем всмат­ри­вать­ся в своё от­ра­же­ние. Так он не вёл се­бя уже мно­го лет…

​

​

***

​

На­пря­жён­ная мысль по­ис­ка но­во­го и дейст­вен­но­го спо­со­ба ле­че­ния за­ста­ре­ло­го гной­но­го оти­та за­хва­ти­ла ме­ня пол­ностью. Как я уже ска­зал, обыч­ным спо­со­бом ле­чить Жу­неч­ку я не мог. И не по­то­му, что эта со­ба­ка при­над­ле­жа­ла имен­но семье Ге­не­раль­но­го сек­ре­та­ря ЦК КПСС, а её по­ги­бе­ли я очень бо­ял­ся. Со­вер­шен­но нет. Да­же в слу­чае, если бы на мес­те этой со­ба­ки ока­за­лась бы со­всем дру­гая — из ме­нее из­вест­ной семьи, но тро­нув­шая ме­ня так же силь­но, — впол­не воз­мож­но, у ме­ня всё рав­но воз­ник­ло бы же­ла­ние при­ду­мать что-то та­кое но­вое, бо­лее со­вер­шен­ное, дейст­вен­ное и, са­мое глав­ное, без­бо­лез­нен­ное.

Ле­чить та­кое ум­ное, по­нят­ли­вое и доброе жи­вот­ное, как Жу­ня, ста­рым жес­то­ким ме­то­дом с ис­поль­зо­ва­ни­ем рас­тво­ра пе­ре­ки­си во­до­ро­да, ко­то­рый об­жи­гал изъ­язв­лен­ную внут­рен­нюю по­верх­ность ушей, бы­ло бы с мо­ей сто­ро­ны без­душ­ным из­де­ва­тельст­вом над боль­ным жи­вот­ным.

Всё это бы­ло имен­но так. Но без при­ме­не­ния это­го дав­но из­вест­но­го спо­со­ба ле­че­ния оти­та очис­тить слу­хо­вой про­ход от ско­пив­ше­го­ся гноя, за­сох­ших ко­рок и при этом не вы­звать страш­ную и не­стер­пи­мую боль бы­ло прос­то не­воз­мож­но. Вот в этом са­мом мес­те чест­ные вра­чи, по-на­сто­я­ще­му лю­бя­щие свою про­фес­сию, на­чи­на­ли ост­ро ощу­щать свою ин­фан­тиль­ность и пол­ней­шую бес­по­мощ­ность. В тот са­мый пер­вый мо­мент мо­ей встре­чи с Жу­ней я не стал сре­ди них ис­клю­че­ни­ем.



По воз­вра­ще­нии до­мой я вдруг по­нял всю слож­ность и не­раз­ре­ши­мость си­ту­а­ции, в ко­то­рой ока­зал­ся по во­ле судь­бы. В мо­ём моз­гу опять воз­ник­ла та са­мая на­вяз­чи­вая мысль — как и чем ле­чить Жу­ню. Ведь за­пол­нен­ные гно­ем боль­ные уши яв­ля­лись пус­ко­вым ме­ха­низ­мом всех при­со­еди­нив­ших­ся бо­ля­чек, сде­лав­ших ещё не ста­рое жи­вот­ное сла­бень­ким ста­рич­ком-сер­деч­ни­ком.

Мне ещё пло­хо пред­став­ля­лось, ка­ким та­ким не­ве­до­мым спо­со­бом и ка­ки­ми ле­кар­ст­вен­ны­ми пре­па­ра­та­ми мож­но бы­ло бы без пси­хо­ген­ной трав­мы, то есть без бо­ли, очис­тить уши от гноя и при этом не по­тре­во­жить кро­во­то­ча­щие вос­па­лив­ши­е­ся яз­вы, рас­по­ло­жен­ные на всей внут­рен­ней по­верх­нос­ти как на­руж­ной уш­ной ра­ко­ви­ны, так и в са­мом слу­хо­вом про­хо­де. А ещё по­лы­ха­ю­щий гной­ный про­цесс в сред­нем ухе…

Если при­сту­пить к ле­че­нию из­вест­ны­ми ап­ро­би­ро­ван­ны­ми средст­ва­ми, раз­ры­ва серд­ца со­ба­ке не ми­но­вать. Ин­фаркт мио­кар­да — до­воль­но ча­с­тый ис­ход в по­доб­ных си­ту­а­ци­ях. Во вре­мя ра­бо­ты на ве­те­ри­нар­ной ско­рой по­мо­щи, я не раз ста­но­вил­ся сви­де­те­лем по­доб­ных тра­ги­чес­ких слу­ча­ев с со­ба­ка­ми.

Да­же не об­ла­дая фан­та­зий­ным мыш­ле­ни­ем, мож­но бы­ло от­чёт­ли­во на­ри­со­вать чрез­вы­чай­но удру­ча­ю­щую и мрач­ную кар­ти­ну ле­че­ния Жу­ни обыч­ным стан­дарт­ным спо­со­бом. Это бу­дет вы­гля­деть при­мер­но так: как толь­ко я при­ступ­лю к об­ра­бот­ке рас­тво­ром пе­ре­ки­си во­до­ро­да боль­ных ушей, у па­ци­ен­та сра­зу воз­ник­нет рез­кая, жгу­чая и не­стер­пи­мая боль. На всю квар­ти­ру раз­даст­ся жа­лоб­ный со­ба­чий вой. Жу­ня рез­ко и с си­лой мот­нёт го­ло­вой — хи­рур­ги­чес­кий пин­цет с ват­ным там­по­ном ока­жет­ся мгно­вен­но от­бро­шен­ным в сто­ро­ну по при­чи­не то­го, что я бу­ду вы­нуж­ден тут же вы­пус­тить его из рук, да­бы не по­вре­дить им ухо. Стра­даль­чес­кий плач со­ба­ки соль­ёт­ся со сто­на­ми его хо­зяй­ки, су­до­рож­но хва­та­ю­щей­ся за при­хва­тив­шее серд­це…

А по­до­печ­ный, вы­рвав­шись из мо­их креп­ких объ­я­тий, в па­ни­чес­ком стра­хе стрем­глав убе­жит и за­бьёт­ся ку­да-ни­будь по­даль­ше от сво­е­го му­чи­те­ля. Ни­ка­ки­ми си­ла­ми для про­дол­же­ния про­це­ду­ры из­влечь его из убе­жи­ща бу­дет не­воз­мож­но. Стон, рык, вой сме­ша­ют­ся во­еди­но.

По­доб­ный сце­на­рий ра­зыг­ра­ет­ся в луч­шем слу­чае. В худ­шем — раз­вив­ший­ся об­шир­ный ин­фаркт мио­кар­да враз и на­всег­да пре­кра­тит му­че­ния стра­даль­ца. Но на этом тра­ге­дия в семье не за­кон­чит­ся…

Да­лее по­сле­ду­ет при­бы­тие ско­рой ме­ди­цин­ской по­мо­щи из крем­лёв­ской боль­ни­цы. Хо­зяй­ку с не­ку­пи­ру­ю­щим­ся при­сту­пом сте­но­кар­дии, по­до­зре­ни­ем на ин­фаркт и ги­пер­то­ни­чес­кий криз гос­пи­та­ли­зи­ру­ют в кар­дио­ло­ги­чес­кое от­де­ле­ние. Два ин­фарк­та в до­ме за один, при­чём не­окон­чен­ный, се­анс ле­че­ния оти­та — это, ко­неч­но же, слиш­ком до­ро­гая це­на…

Прав­да, в мо­ем вра­чеб­ном ар­се­на­ле име­лось ещё не­сколь­ко спо­со­бов из­бав­ле­ния со­ба­ки от бо­ли при её ле­че­нии. На­при­мер, с по­мощью им­порт­но­го инъ­ек­ци­он­но­го пре­па­ра­та обез­бо­ли­ва­ю­ще­го, усып­ля­ю­ще­го и обез­д­ви­жи­ва­ю­ще­го дейст­вия. Но дан­ное средст­во, спо­соб­ное пре­дуп­ре­дить боль, вы­звать у со­ба­ки быст­рый сон и сва­лить её с ног, за­прос­то мог­ло вы­звать и оста­нов­ку её сла­бень­ко­го серд­ца. Рис­ко­вать та­ким спо­со­бом жизнью Жу­ни я то­же не мог. Не­мо­ло­дое жи­вот­ное вы­дер­жа­ло бы все­го два или, от си­лы три се­ан­са нар­ко­за. А мо­жет быть, не вы­дер­жа­ло бы и од­но­го! Ведь ос­нов­ным дейст­ву­ю­щим на­ча­лом ре­лак­си­ру­ю­ще­го пре­па­ра­та яв­ля­лось ку­ра­ре.

«Прос­то ужас ка­кой-то — ис­пы­ты­вать по­сто­ян­ный страх от ожи­да­ния смер­ти лю­би­мой со­ба­ки!» — твёр­до за­яви­ла бы Га­ли­на Лео­ни­дов­на, услы­шав об ис­поль­зо­ва­нии по­доб­но­го пре­па­ра­та при ле­че­нии сво­е­го Жу­неч­ки и, ко­неч­но, ни­ког­да бы не да­ла мне на это сво­е­го хо­зяй­ско­го со­гла­сия.

Су­щест­во­вал и ещё один ги­по­те­ти­чес­кий путь ле­че­ния Жу­ни. С по­мощью мест­ной ане­сте­зии уш­ной ра­ко­ви­ны и слу­хо­во­го про­хо­да. Если пред­по­ло­жить, что от на­сту­пив­шей вре­мен­ной глу­хо­ты со­ба­ка не «взбе­сит­ся» и я смо­гу спо­кой­но про­мыть пе­ре­кисью во­до­ро­да уш­ную по­лость от ско­пив­ше­го­ся за мно­го лет гноя и на­чис­то очис­тить её от за­ста­ре­лых и за­сох­ших ко­ро­чек, то, на пер­вый взгляд, всё долж­но прой­ти нор­маль­но. При но­во­ка­и­но­вом обез­бо­ли­ва­нии во вре­мя про­це­ду­ры со­ба­ка ни­как не бу­дет ре­а­ги­ро­вать на то, что по­тре­во­жен­ные яз­вы ста­нут силь­но кро­во­то­чить, а трав­ми­ро­ван­ная ко­жа, очи­щен­ная от гноя, при­мет ог­нен­но-крас­ный цвет. Те­о­ре­ти­чес­ки всё по­лу­ча­лось вер­но и пра­виль­но. Но и в этом спо­со­бе ле­че­ния имел­ся свой изъ­ян. И до­воль­но ощу­ти­мый. Мест­ная ане­сте­зия дейст­ву­ет ведь все­го ча­са два или три.

А что бу­дет с со­ба­кой, ког­да дейст­вие ане­сте­ти­ка за­кон­чит­ся? Опять во­прос…

Мне жи­во пред­ста­ви­лась кар­ти­на, на­сту­пив­шая пос­ле окон­ча­ния ане­сте­зии. Вот тут-то и нач­нёт­ся с со­ба­кой тво­рить­ся са­мое страш­ное. При та­ком об­шир­ном изъ­язв­ле­нии уш­ной ра­ко­ви­ны боль бу­дет по­хо­жа на при­кос­но­ве­ние к рас­тер­зан­ной ко­же до­бе­ла рас­ка­лён­но­го же­ле­за. Со­ба­ка, с не­ис­то­вой си­лой ре­вя и воя на всю квар­ти­ру, нач­нёт трясти го­ло­вой, че­сать уши ла­па­ми, раз­ры­вая их в клочья и од­нов­ре­мен­но тер­зая ду­шу хо­зяй­ки. Од­ним сло­вом, Жу­ня раз­де­рёт уши ещё силь­нее, и они бу­дут вы­гля­деть го­раз­до ху­же, чем до мо­е­го вме­ша­тельст­ва. Тог­да ка­кой смысл в та­ком звер­ском ле­че­нии? Опять са­дизм ка­кой-то… К то­му же, кто мне раз­ре­шит так из­де­вать­ся над боль­ной со­ба­кой?

«Что же мне де­лать? Что же мне де­лать?» — му­чи­тель­но ду­ма­лось мне. Как спас­ти от бо­лез­ни мо­е­го па­ци­ен­та? Чем его ле­чить? Но остав­лять жи­вот­ное без ле­че­ния то­же не­льзя. А мо­жет, мне при­ки­нуть­ся на вре­мя боль­ным ви­рус­ным грип­пом? Как те вра­чи, ко­то­рые до ме­ня пы­та­лись ле­чить Жу­ню, а по­том ис­кус­но ре­ти­ро­ва­лись. Или со­врать Га­ли­не Лео­ни­дов­не, что уез­жаю в дли­тель­ную ко­ман­ди­ров­ку…

Од­на­ко моё до­маш­нее вос­пи­та­ние и моя бес­пар­тий­ная чис­тая со­весть не по­зво­ля­ли так бес­чест­но по­сту­пить ни с боль­ной со­ба­кой, ни с её вла­дель­ца­ми.

​

​

***

​

На­пив­шись креп­ко­го ко­фе, я до са­мой позд­ней но­чи изу­чал раз­лич­ные спра­воч­ни­ки по фар­ма­ко­ло­гии, ото­ла­рин­го­ло­гии, хи­мии, био­хи­мии и ток­си­ко­ло­гии и ещё мно­гие дру­гие нуж­ные кни­ги. Вы­пи­сы­вал в блок­нот хи­ми­чес­кие ве­щест­ва и их фор­му­лы, ле­кар­ст­вен­ные пре­па­ра­ты, со­став­лял из них раз­лич­ные ком­би­на­ции и схе­мы ле­че­ния. По­том всё за­чер­ки­вал и брал­ся за но­вые. За­тем сно­ва и сно­ва ото­бран­ные ком­по­нен­ты про­ве­рял на со­вмес­ти­мость и рас­счи­ты­вал пред­по­ла­га­е­мый ле­чеб­ный эф­фект. Из не­сколь­ких де­сят­ков ва­ри­ан­тов к ут­ру на лис­те бу­ма­ги оста­лось не бо­лее вось­ми.



Ко­рот­кий сон, и в семь я уже на но­гах. Но ехать к боль­но­му Жу­неч­ке бы­ло ещё преж­дев­ре­мен­но. На под­го­тов­ку к на­ше­му сви­да­нию у ме­ня име­лось все­го три дня. А сколь­ко тре­бо­ва­лось на ре­ше­ние дан­ной про­бле­мы? На­вер­ное, ми­ни­мум пол­ных три го­да. Я, как ни­ког­да, вдруг от­чёт­ли­во по­нял, что не­об­ду­ман­но, слов­но маль­чиш­ка, взял­ся за не­воз­мож­ное. В оче­ред­ной раз мною стал овла­де­вать па­ни­чес­кий страх.

Не зря же мои пре­ду­смот­ри­тель­ные и умуд­рён­ные жиз­нен­ным опы­том кол­ле­ги счи­та­ли, что са­мое луч­шее в этой си­ту­а­ции — во­вре­мя «смыть­ся» от та­ких важ­ных вла­дель­цев без­на­дёж­но боль­ной со­ба­ки, чем рис­ко­вать сво­ей нер­в­ной сис­те­мой и вра­чеб­ной ре­пу­та­ци­ей. Од­на­ко на­хлы­нув­шую на ме­ня крат­ков­ре­мен­ную ду­шев­ную сла­бость я брез­гли­во ото­гнал ско­рее прочь. Преж­дев­ре­мен­но па­ни­ко­вать мне не по­ла­га­лось, так как кое-ка­кие мыс­ли по ле­че­нию Жу­ни в мо­ей го­ло­ве уже по­яви­лись… Мне оста­ва­лось толь­ко во­пло­тить их во что-то ма­те­ри­аль­ное и ис­пы­тать.

Быст­ро про­гло­тив зав­трак, я пер­вым де­лом на­пра­вил­ся в бли­жай­шую ап­те­ку, ко­то­рая от­кры­ва­лась в во­семь ут­ра, где без тру­да при­о­брёл не­ко­то­рые из не­об­хо­ди­мых ком­по­нен­тов бу­ду­щих ле­кар­ст­вен­ных сме­сей. Осталь­ные же со­став­ля­ю­щие со­став­лен­ных про­пи­сей мне сле­до­ва­ло до­бы­вать со­вер­шен­но в дру­гих мес­тах. В ап­те­ках они не про­да­ва­лись. В Крем­лёв­ке их то­же не бы­ло.



В се­ми­де­ся­тые го­ды, да и поз­же, если кто-то ещё пом­нит, нуж­но бы­ло не иметь сто руб­лей, а иметь сто дру­зей… В этом слу­чае лю­бая вещь, ко­то­рой не бы­ло в от­кры­той про­да­же, у те­бя обя­за­тель­но бу­дет. При­чём со­вер­шен­но бес­плат­но. Так что к ве­че­ру не­об­хо­ди­мые фер­мен­ты, окис­ли­те­ли и ан­ти­био­ти­ки ле­жа­ли в мо­ём хо­ло­диль­ни­ке.

Ут­ром сле­ду­ю­ще­го дня в сво­ей ла­бо­ра­то­рии на точ­ней­ших ана­ли­ти­чес­ких ве­сах все нуж­ные ко­ли­чест­ва су­хих ве­ществ бы­ли раз­ве­ша­ны и раз­ло­же­ны по по­су­ди­нам. А с по­мощью спе­ци­аль­ной мик­ро­пи­пет­ки от­ме­ре­ны био­ло­ги­чес­кий окис­ли­тель, фер­мент и са­мый но­вый ане­сте­тик, ко­то­рый в кли­ни­чес­кой прак­ти­ке ещё не ис­поль­зо­вал­ся.

При­го­тов­лен­ная та­ким об­ра­зом каж­дая на­вес­ка до­бав­ля­лась в рас­твор про­ти­во­вос­па­ли­тель­но­го пре­па­ра­та, на­ли­то­го в стек­лян­ную кол­бу под сво­им но­ме­ром. За­тем она ста­ви­лась на под­став­ку над га­зо­вой го­рел­кой и на­гре­ва­лась. Ког­да ки­пе­ние пе­ре­хо­ди­ло в бур­ле­ние, го­то­вая смесь сни­ма­лась, и пос­ле быст­ро­го охлаж­де­ния в неё до­бав­лял­ся ан­ти­био­тик, а кол­ба ту­го за­кры­ва­лась плот­но при­ле­га­ю­щей ре­зи­но­вой проб­кой. Эта ра­бо­та вы­пол­ня­лась в усло­ви­ях сте­риль­но­го бок­са, ко­то­рый обыч­но ис­поль­зо­вал­ся на­ми для при­го­тов­ле­ния вак­ци­ны и кле­точ­ных куль­тур. По­доб­ным я мог га­ран­ти­ро­вать, что в уши боль­ной со­ба­ки ни­ка­кой дру­гой воз­бу­ди­тель ин­фек­ции из­вне за­не­сён не бу­дет.

Пос­ле при­го­тов­ле­ния од­но­го ва­ри­ан­та всё пов­то­ря­лось сно­ва, но в дру­гих про­пор­ци­ях и с дру­ги­ми ре­а­ген­та­ми. И так во­семь раз, в вось­ми мо­ди­фи­ка­ци­ях. За­тем каж­дая из вось­ми колб ста­ви­лась на элек­тро­маг­нит­ную ме­шал­ку — ана­лог до­маш­не­го мик­се­ра, а мой при­сталь­ный взгляд дол­го сле­дил за тем, как не­боль­шой сталь­ной сер­деч­ник, быст­ро вра­ща­ясь, рав­но­мер­но пе­ре­ме­ши­вал мое изо­бре­те­ние. При этом моз­ги свер­ли­ла всё та же по­сто­ян­ная мысль — по­лу­чит­ся у ме­ня с ле­че­ни­ем Жу­ни, или все мои ста­ра­ния бу­дут за­тра­че­ны впус­тую, а за­дум­ка на по­вер­ку ока­жет­ся все­го лишь жал­ким по­пол­з­но­ве­ни­ем изо­бре­та­тель­ской де­я­тель­нос­ти.



К кон­цу ра­бо­че­го дня во­семь раз­лич­ных ва­ри­ан­тов ле­чеб­но­го рас­тво­ра бы­ли уже го­то­вы. Раз­ли­тые по фла­ко­нам из тём­но­го стек­ла с прос­тав­лен­ны­ми на них по­ряд­ко­вы­ми но­ме­ра­ми от пер­во­го до вось­мо­го, ле­чеб­ные сме­си жда­ли, ког­да же я при­ступ­лю к ис­пы­таю их на прак­ти­ке.

Нет! Нет, до­ро­гой чи­та­тель, о том, что­бы своё изо­бре­те­ние вот так сра­зу и ли­хо ис­пы­тать на стра­даль­це Жу­неч­ке, и ре­чи быть не мог­ло. Пе­ре­до мной, как я уже не раз го­во­рил, «сто­я­ли» его ум­ные гла­за, пол­ные слёз и ужа­са ожи­да­ния, что вот-вот он опять ощу­тит эту страш­ную не­стер­пи­мую боль, ис­хо­дя­щую от не­на­вист­ных ему боль­ных ушей. Ни в ко­ем слу­чае! У ме­ня и в мыс­лях та­кое не мог­ло по­явить­ся. Ско­рее я сам стал бы во­лон­тёром. На сво­их ушах ис­пы­тал бы при­го­тов­лен­ные средст­ва, чем под­верг опас­нос­ти ма­лень­ко­го до­вер­чи­во­го Жу­ню…

Но свои уши ис­поль­зо­вать в экс­пе­ри­мен­те, чест­но го­во­ря, я то­же не со­би­рал­ся по ря­ду при­чин. Во-пер­вых, оти­та-то у ме­ня, к счастью, не бы­ло. По­это­му они ока­за­лись бы не со­всем под­хо­дя­щи­ми объ­ек­та­ми для от­ра­бот­ки ме­то­ди­ки и про­вер­ки дейст­вия средст­ва для ле­че­ния гной­но­го про­цес­са. А во-вто­рых, в мо­ём рас­по­ря­же­нии име­лись дру­гие уши, при­чём бо­лее под­хо­дя­щие для этих це­лей.

Де­ло за­клю­ча­лось в том, что по­ми­мо сво­ей ос­нов­ной долж­нос­ти на­уч­но­го со­труд­ни­ка я вы­пол­нял ещё од­ну — на об­щест­вен­ных на­ча­лах ра­бо­тал глав­ным ве­те­ри­нар­ным вра­чом ин­сти­тут­ской экс­пе­ри­мен­таль­но-био­ло­ги­чес­кой кли­ни­ки, в на­ро­де на­зы­ва­е­мой ви­ва­ри­ем, и од­нов­ре­мен­но ис­пол­нял долж­ность его за­ве­ду­ю­ще­го. Но, прав­да, по­след­няя долж­ность бы­ла у ме­ня все­го лишь на один ме­сяц, по­ка его ру­ко­во­ди­тель­ни­ца на­хо­ди­лась в оче­ред­ном от­пус­ке. Та­ким об­ра­зом, не­об­хо­ди­мые для опы­та ла­бо­ра­тор­ные жи­вот­ные у ме­ня име­лись в до­ста­точ­ном ко­ли­чест­ве и на­хо­ди­лись в пол­ном мо­ём рас­по­ря­же­нии.

А о том, на ка­ких имен­но чет­ве­ро­но­гих сле­до­ва­ло про­во­дить про­вер­ку сво­е­го изо­бре­те­ния, раз­ду­мий у ме­ня не воз­ник­ло. Да вы и са­ми, до­ро­гие чи­та­те­ли, на­вер­ное, сра­зу до­га­да­лись, чьи уши как не­льзя луч­ше мог­ли бы по­дой­ти для по­доб­но­го экс­пе­ри­мен­та. Ко­неч­но же, жи­вот­ных, ода­рён­ных ма­туш­кой-при­ро­дой боль­ши­ми уша­ми. Если кто-то из вас по­ду­мал про сло­на, то ска­жу сра­зу, что вы ошиб­лись. Если же без шу­ток, то для от­ра­бот­ки лю­бой ме­то­ди­ки по ле­че­нию боль­ных ушей луч­ших ушей, чем у кро­ли­ка, при­ду­мать прос­то не­воз­мож­но. Уша­с­тый зве­рёк как буд­то спе­ци­аль­но со­здан для этих це­лей. Не скрою, что ме­ня под­мы­ва­ло же­ла­ние тут же при­сту­пить к про­ве­де­нию на них ис­пы­та­ний при­го­тов­лен­ных вось­ми пре­па­ра­тов.



Бу­ду­чи зре­лым экс­пе­ри­мен­та­то­ром и не один раз вы­сту­пая на раз­лич­ных на­уч­ных кон­фе­рен­ци­ях и меж­ду­на­род­ных сим­по­зи­у­мах с до­кла­да­ми о прин­ци­пах про­ве­де­ния гу­ман­но­го экс­пе­ри­мен­таль­но­го мо­де­ли­ро­ва­ния бо­лез­ней че­ло­ве­ка на ла­бо­ра­тор­ных жи­вот­ных, я хо­ро­шо по­ни­мал, что под ко­нец ра­бо­че­го дня про­ве­де­ние опы­та на жи­вых су­щест­вах луч­ше не на­чи­нать. Тем бо­лее что вре­мя не­умо­ли­мо при­бли­жа­лось к по­лу­но­чи, и я дол­жен бу­ду вско­ре уехать до­мой.

А если вдруг всё пой­дёт не так, как мною рас­счи­та­но, кто тог­да ока­жет кро­ли­кам пер­вую по­мощь, кто сни­мет у них не­пред­ви­ден­но воз­ник­шую боль при­па­сён­ным для этих це­лей ане­сте­ти­ком? А вот под­го­то­вить жи­вот­ных к сле­ду­ю­ще­му дню мне ни­что не ме­ша­ет — рас­су­дил я.



Пе­ре­одев­шись в глу­хой и плот­ный хлоп­ча­то­бу­маж­ный за­щит­ный ком­би­не­зон и на­дев на но­ги ба­хи­лы, я под­нял­ся на тре­тий этаж ви­ва­рия, где в блес­тя­щих ни­ке­ли­ро­ван­ных клет­ках си­де­ли за­бра­ко­ван­ные кро­ли­ки, не за­ня­тые в экс­пе­ри­мен­те по раз­лич­ным при­чи­нам их не­кон­ди­ции. Мне пред­сто­я­ло толь­ко лишь ото­брать жи­вот­ных, у ко­то­рых бы­ли боль­ные уши с так на­зы­ва­е­мой спон­тан­ной па­то­ло­ги­ей или, про­ще го­во­ря, с ба­наль­ным оти­том. Так­же мне сле­до­ва­ло про­вес­ти не­ко­то­рое ла­бо­ра­тор­ное ис­сле­до­ва­ние, то есть по­смот­реть в мик­ро­ско­пе со­дер­жи­мое уш­но­го сек­ре­та каж­до­го кро­ли­ка на пред­мет на­ли­чия уш­ных па­ра­зи­тов.

К мо­е­му ве­ли­ко­му огор­че­нию, с боль­ны­ми уша­ми мне уда­лось об­на­ру­жить все­го лишь во­семь кро­ли­ков. Я же рас­счи­ты­вал на каж­дый но­мер при­го­тов­лен­но­го ле­кар­ст­ва ис­поль­зо­вать как ми­ни­мум трех жи­вот­ных. То есть рас­счи­ты­вал на двад­цать че­ты­ре кро­ли­ка. Как-ни­как ста­тис­ти­ка в до­сто­вер­ном био­ло­ги­чес­ком экс­пе­ри­мен­те иг­ра­ла не по­след­нюю роль. Но и это скром­ное ко­ли­чест­во яви­лось для ме­ня боль­шой уда­чей. В этой си­ту­а­ции от ме­ня уже ни­че­го не за­ви­се­ло. Хо­ро­шо, что хоть по од­но­му жи­вот­но­му на каж­дую про­бу отыс­ка­лось. Мог­ло быть и то­го мень­ше.

Про­смотр под мик­ро­ско­пом уш­но­го сек­ре­та не вы­явил у кро­ли­ков кле­щей, ко­то­рые у жи­вот­ных вы­зы­ва­ют за­бо­ле­ва­ние ото­дек­тоз, так на­зы­ва­е­мую уш­ную че­сот­ку. Это сра­зу из­бав­ля­ло ме­ня от пред­ва­ри­тель­но­го про­ве­де­ния ан­ти­па­ра­зи­тар­но­го ле­че­ния и да­ва­ло зна­чи­тель­ную эко­но­мию дра­го­цен­но­го вре­ме­ни, ко­то­ро­го у ме­ня поч­ти что не оста­ва­лось.

Как я уже от­ме­тил, ра­бо­чий день был уже дав­но за­кон­чен, вре­мя при­бли­жа­лось к по­лу­но­чи, и мне ни­че­го не оста­ва­лось боль­ше де­лать, как толь­ко по­ве­сить на клет­ки с ото­бран­ны­ми жи­вот­ны­ми во­семь таб­ли­чек с но­ме­ра­ми и вы­дать мо­им по­до­печ­ным до­пол­ни­тель­но по боль­шой мор­ков­ке, пуч­ку аро­мат­но­го се­на, не­мно­го ов­сян­ки и от­прав­лять­ся до­мой спать. В мо­ём рас­по­ря­же­нии оста­ва­лось все­го пол­то­ра дня. Один — зав­траш­ний день и по­ло­ви­на сле­ду­ю­ще­го. В сем­над­цать ноль-ноль чер­ная «Вол­га» из га­ра­жа ЦК КПСС уже бу­дет сто­ять у про­ход­ной ин­сти­ту­та, что­бы за­тем до­ста­вить ме­ня на ули­цу Щу­се­ва, 10.

Что ме­ня ожи­да­ло че­рез трид­цать шесть ча­сов — по­бе­да или по­зор, — я тог­да ещё точ­но не знал. Вспо­ми­ная эту при­клю­чен­чес­кую ис­то­рию, мо­гу ска­зать, что в ту тре­вож­ную ночь — пе­ред на­ча­лом про­ве­де­ния экс­пе­ри­мен­та — в мо­ём под­соз­на­нии за­го­рел­ся свет на­деж­ды. Мне ви­де­лось и слы­ша­лось, что в сталь­ном зво­не скрес­тив­ших­ся ме­чей, изо­бра­жён­ных на дне ко­фей­ных ча­ше­чек тон­чай­ше­го май­се­нов­ско­го фар­фо­ра, по­бе­да в по­един­ке с за­пу­щен­ной тя­жёлой бо­лезнью Жу­ни мне обес­пе­че­на. Это объ­яс­ня­лось мо­им не­пре­одо­ли­мым же­ла­ни­ем по­мочь ма­лень­кой со­ба­ке-му­че­ни­це, бро­шен­ной мо­и­ми кол­ле­га­ми на про­из­вол хро­ни­чес­кой бо­лез­ни.

​

​

***

​

Ут­ром сле­ду­ю­ще­го дня я уже на­хо­дил­ся в ви­ва­рии. Ла­бо­рант Ни­ко­лай, лов­ко бе­ря кро­ли­ка за ши­во­рот, из­вле­кал его из клет­ки и креп­ко удер­жи­вал его, по­ка я за­ли­вал ему в уши ле­кар­ст­вен­ный пре­па­рат со­от­вет­ст­ву­ю­ще­го но­ме­ра. На каж­до­го кро­ли­ка ухо­ди­ло не бо­лее од­ной ми­ну­ты. К мо­е­му не­ма­ло­му удив­ле­нию, жи­вот­ные при про­це­ду­ре ни­ка­ко­го осо­бо­го со­про­тив­ле­ния нам не ока­зы­ва­ли. Ве­ли се­бя смир­но и по воз­вра­ще­нии в клет­ки. По­доб­ное по­ве­де­ние вы­зы­ва­ло у ме­ня по­до­зре­ние по по­во­ду при­год­нос­ти при­го­тов­лен­но­го средст­ва. Но у гры­зу­нов мог­ла на­сту­пить и за­поз­да­лая ре­ак­ция на вве­дён­ный пре­па­рат — так раз­мыш­лял я, ис­пы­ты­вая внут­рен­нее вол­не­ние. По­ка­за­те­лем ак­тив­нос­ти пре­па­ра­та мог­ло слу­жить толь­ко вре­мя. На­стен­ные ча­сы ти­ка­ли, стрел­ки дви­га­лись по кру­гу, а кро­ли­ки на ле­кар­ст­во поч­ти не ре­а­ги­ро­ва­ли. Это озна­ча­ло пол­ный про­вал.

Од­на­ко, во­вре­мя со­об­ра­зив, что пре­па­рат-то, по мо­ей за­дум­ке, на­обо­рот, дол­жен дейст­во­вать не­за­мет­но для жи­вот­но­го, я пре­рвал свои тя­гост­ные со­мне­ния. Имен­но в этом и дол­жен был за­клю­чать­ся пер­во­на­чаль­ный эф­фект его про­ти­во­вос­па­ли­тель­но­го дейст­вия. Во­ору­жив­шись руч­кой и жур­на­лом, раз­ли­но­ван­ным на во­семь час­тей, как то­го тре­бо­вал на­уч­ный экс­пе­ри­мент, стал вни­ма­тель­но на­блю­дать за по­ве­де­ни­ем по­до­пыт­ных жи­вот­ных и хро­но­мет­ри­ро­вать про­цесс.



Во­семь кро­ли­ков и во­семь днев­ни­ков. Об­щая по­ве­ден­чес­кая ре­ак­ция кро­ли­ков и со­сто­я­ние внут­рен­ней по­верх­нос­ти уш­ной ра­ко­ви­ны за­пи­сы­ва­лись по ми­ну­там. Кто тря­сет уша­ми, а кто толь­ко слег­ка и ле­ни­во из­ред­ка во­дит ими из сто­ро­ны в сто­ро­ну или че­шет их зад­ней ког­тис­той ла­пой, слов­но со­ба­ка или кош­ка. У ко­го по­крас­не­ли уши, а у ко­го нет. Кро­ме то­го, моё вни­ма­ние бы­ло уде­ле­но и не­про­из­воль­но­му, то есть бес­кон­такт­но­му от­хож­де­нию у каж­до­го зверь­ка вос­па­ли­тель­но­го со­дер­жи­мо­го уш­ной ра­ко­ви­ны.

Я так увлёк­ся на­блю­де­ни­ем за по­ве­де­ни­ем сво­их по­до­пыт­ных по­мощ­ни­ков, что не услы­шал, как в по­ме­ще­ние во­шёл мой при­ятель — та­лант­ли­вый врач и учё­ный Ми­ха­ил Се­реб­ров. Он при­шёл при­гла­сить ме­ня схо­дить по­обе­дать. Сто­ло­вая уже за­кры­ва­лась, и нам сле­до­ва­ло по­то­ро­пить­ся.

Как я уже ска­зал, ос­нов­ная часть ра­бо­ты мною бы­ла уже вы­пол­не­на. Оста­ва­лось лишь на­блю­дать за тем, как слу­хо­вой про­ход про­дол­жа­ет са­мос­то­я­тель­но и без­бо­лез­нен­но очи­щать­ся от ско­пив­ше­го­ся в нём уш­но­го сек­ре­та и как при этом ве­дёт се­бя неж­ная ко­жа уни­каль­но­го кро­личь­е­го уха. Для по­лу­че­ния пол­ной кар­ти­ны дейст­вия ле­кар­ст­ва мне тре­бо­ва­лось ещё не­ко­то­рое вре­мя.

Кро­ли­ки ве­ли се­бя не­обы­чай­но спо­кой­но. По­это­му в этот сво­бод­ный про­ме­жу­ток вре­ме­ни мож­но бы­ло по­зво­лить се­бе схо­дить в сто­ло­вую и под­кре­пить­ся.



Во вре­мя на­ше­го со­вмест­но­го обе­да я по­свя­тил кол­ле­гу, на­сколь­ко это бы­ло воз­мож­но, в свою про­бле­му. На моё удив­ле­ние, она его не толь­ко за­ин­те­ре­со­ва­ла, но и чрез­вы­чай­но взвол­но­ва­ла. Де­ло в том, что Ми­ха­ил Се­реб­ров окон­чил пе­ди­а­три­чес­кий фа­куль­тет мос­ков­ско­го ме­ди­цин­ско­го ин­сти­ту­та. Пос­ле ву­за и кли­ни­чес­кой ор­ди­на­ту­ры он не­сколь­ко лет про­ра­бо­тал ото­ла­рин­го­ло­гом в дет­ской го­род­ской боль­ни­це. Ле­чил у ма­лень­ких па­ци­ен­тов ан­ги­ны, на­смор­ки, гай­мо­ри­ты, аде­но­и­ды, гной­ные оти­ты и дру­гие бо­лез­ни. Ему не раз при­хо­ди­лось про­во­дить опе­ра­цию на ухе, что­бы спас­ти дет­ский го­лов­ной мозг от по­па­да­ния в не­го гной­но­го ин­фек­та и по­сле­ду­ю­щих ос­лож­не­ний.

С по­мощью не­хит­рых хи­рур­ги­чес­ких ин­ст­ру­мен­тов вре­мён Гип­по­кра­та и Цель­са — до­ло­та и мо­лот­ка — он, по ста­рин­ной клас­си­чес­кой ме­ди­цин­ской ме­то­ди­ке, вскры­вал за ухом ви­соч­ную кость. Ста­мес­кой уда­лял сгнив­шие слу­хо­вые кос­точ­ки и вы­далб­ли­вал не­боль­шой про­ток, по ко­то­ро­му гной дол­жен был вы­те­кать на­ру­жу, не­мно­го об­лег­чая со­сто­я­ние боль­но­го ре­бён­ка. Од­на­ко, де­тиш­ки, пе­ре­нёс­шие та­кую тре­па­на­цию че­ре­па, от оти­та пол­ностью не из­бав­ля­лись. Кро­ме то­го, на го­ло­ве, за ухом, у них на всю жизнь оста­ва­лось не­боль­шое отвер­стие. За­ткну­тый в не­го ват­ный там­пон, не толь­ко скры­вал от окру­жа­ю­щих про­дол­жа­ю­ще­е­ся гно­е­те­че­ние, но и впи­ты­вал его.

С болью в серд­це про­опе­ри­ро­ван­ным де­тям Ми­ха­ил де­лал еже­днев­ные пе­ре­вяз­ки. В по­лость уш­ной ра­ко­ви­ны, че­рез вы­долб­лен­ный про­ток за­ли­вал ле­чеб­ные рас­тво­ры пе­ре­ки­си во­до­ро­да или фу­ра­ци­ли­на. Вду­вал суль­фа­ни­ламид­ные по­рош­ки, но всё бы­ло тщет­ным. У мно­гих боль­ных вос­па­ли­тель­ный про­цесс за­ти­хал лишь на не­ко­то­рое вре­мя, а при ма­лей­шей прос­ту­де ре­бён­ка сра­зу на­чи­нал по­лы­хать с но­вой си­лой.

Сво­е­го добро­го и при­вет­ли­во­го вра­ча «ухо, гор­ло, нос» де­ти очень лю­би­ли и со­всем не до­га­ды­ва­лись, как силь­но стра­да­ет их док­тор от бес­по­мощ­нос­ти на­всег­да из­ба­вить их от этой не­при­ят­ной хво­ри. Но что-то изо­бре­тать и экс­пе­ри­мен­ти­ро­вать в по­ис­ке но­вых спо­со­бов ле­че­ния гной­ных оти­тов в усло­ви­ях дет­ской боль­ни­цы у Ми­ха­и­ла юри­ди­чес­ких и мо­раль­ных прав не бы­ло. Вот он и меч­тал по­сту­пить в ас­пи­ран­ту­ру к из­вест­но­му ото­ла­рин­го­ло­гу — учё­но­му и кли­ни­цис­ту ака­де­ми­ку Ни­ко­лаю Алек­сан­дро­ви­чу Пре­о­бра­жен­ско­му. Од­на­ко судь­ба рас­по­ря­ди­лась ина­че.



Во вре­мя ра­бо­ты с ма­лень­ки­ми па­ци­ен­та­ми вра­чи столк­ну­лись с не­из­вест­ной про­бле­мой — пос­лео­пе­ра­ци­он­ным па­пил­ло­ма­то­зом гор­та­ни. У мно­гих де­тей пос­ле ин­ту­ба­ции — это ког­да при про­ве­де­нии об­ще­го нар­ко­за в тра­хею вво­дят спе­ци­аль­ную ды­ха­тель­ную труб­ку-ин­ту­ба­тор, че­рез ко­то­рую из нар­коз­но­го ап­па­ра­та в лёг­кие по­да­ёт­ся усып­ля­ю­щая и обез­бо­ли­ва­ю­щая га­зо­вая смесь, — по про­шест­вии не­ко­то­ро­го вре­ме­ни в гор­та­ни вдруг вы­рас­та­ли по­ли­пы — эда­кие но­во­об­ра­зо­ва­ния, по­хо­жие на тон­ко­но­гие гри­бы-по­ган­ки. Бур­но раз­рас­та­ясь и при­ни­мая фор­му гроз­ди ди­ко­го ви­но­гра­да, они пе­ре­кры­ва­ли гор­тань ре­бён­ка, ме­шая ему сво­бод­но ды­шать.

Дан­ная про­бле­ма за­ин­те­ре­со­ва­ла прак­ти­чес­ких спе­ци­а­лис­тов все­го ми­ра. Учё­ные ста­ли по­ду­мы­вать о ви­рус­ном про­ис­хож­де­нии этой бо­лез­ни. Вот, в сто­лич­ной га­зе­те по­яви­лось объ­яв­ле­ние о том, что Ин­сти­тут ви­ру­со­ло­гии име­ни Дмит­рия Иоси­фо­ви­ча Ива­нов­ско­го объ­яв­ля­ет при­ём в оч­ную ака­де­ми­чес­кую ас­пи­ран­ту­ру. Слу­чи­лось так, что оно по­па­лось на гла­за Ми­ха­и­лу.

Та­лант­ли­вый врач ре­шил, что если ему не пред­ста­ви­лась воз­мож­ность в дет­ской боль­ни­це рас­пра­вить­ся с гной­ным оти­том, то упус­кать единст­вен­ный шанс по­бе­дить дет­скую он­ко­ло­ги­чес­кую па­кость он не впра­ве.

Сдав на от­лич­но всту­пи­тель­ные эк­за­ме­ны, он по­сту­пил в ас­пи­ран­ту­ру на­ше­го ин­сти­ту­та. По­иск ви­ру­са че­рез три го­да увен­чал­ся успе­хом. Ми­ха­ил так увлёк­ся сво­ей ра­бо­той, что пос­ле успеш­ной за­щи­ты кан­ди­дат­ской дис­сер­та­ции на эту те­му в кли­ни­ку на по­сто­ян­ную ра­бо­ту не вер­нул­ся. Остал­ся в боль­ни­це на пол­став­ки, а в ин­сти­ту­те про­дол­жил даль­ней­шее ре­ше­ние столь важ­ной про­бле­мы. Ис­сле­до­ва­тель­ская ра­бо­та про­дви­га­лась успеш­но. Вско­ре его груп­па по­лу­чи­ла ав­тор­ское сви­де­тельст­во на изо­бре­те­ние вак­ци­ны от па­пил­ло­ма­то­за. А он под­го­то­вил к за­щи­те уже док­тор­скую дис­сер­та­цию, в ко­то­рой важ­ное мес­то отво­ди­лось не толь­ко уни­каль­но­му ле­че­нию ви­рус­но­го па­пил­ло­ма­то­за, но и его вак­ци­ноп­ро­фи­лак­ти­ке.

Для оте­чест­вен­но­го здра­во­ох­ра­не­ния ра­бо­ты Ми­ха­и­ла бы­ли очень цен­ны ещё и тем, что на­укой за­ни­мал­ся не прос­то толь­ко что за­кон­чив­ший вуз учё­ный-те­о­ре­тик, а врач, до­ста­точ­но мно­го вре­ме­ни по­свя­тив­ший прак­ти­чес­кой ра­бо­те и хо­ро­шо зна­ю­щий на­сущ­ные про­бле­мы дет­ских бо­лез­ней.



Так вот, услы­шав от ме­ня, чем в на­сто­я­щее вре­мя я за­нят, Ми­ха­ил ото­звал­ся о мо­ей ра­бо­те как об очень нуж­ной не толь­ко для ве­те­ри­на­рии, но и в це­лом для ме­ди­ци­ны. Он мне со­об­щил, что у лю­дей, в том чис­ле и де­тей, хро­ни­чес­кий гной­ный отит — не та­кое уж и ред­кое за­бо­ле­ва­ние. При­чём у боль­ных всег­да од­ни и те же му­чи­тель­ные стра­да­ния, осо­бен­но при про­ве­де­нии про­це­дур, свя­зан­ных с уда­ле­ни­ем гноя из уш­ной ра­ко­ви­ны.

Ду­ше­раз­ди­ра­ю­щие кри­ки де­тей, мгно­вен­но по­крас­нев­шие и отёч­ные уш­ные ра­ко­ви­ны ма­лень­ких па­ци­ен­тов при ле­че­нии оти­та — всё это не по­на­слыш­ке бы­ло хо­ро­шо из­вест­но мо­е­му дру­гу.

«Ана­то­лий, если у те­бя по­лу­чит­ся, — го­во­рил он мне страст­но, — так это же ге­ни­аль­но! На­до сроч­но за­па­тен­то­вать твоё изо­бре­те­ние. При­чём сроч­но! Де­сят­ки, сот­ни, ты­ся­чи де­тей стра­да­ют от гной­но­го оти­та. А в ми­ре их мил­ли­о­ны. Они сра­зу за­бу­дут или во­об­ще ни­ког­да не узна­ют, что та­кое по­сто­ян­но вы­те­ка­ю­щий гной из уха и не­стер­пи­мая боль при про­ве­де­нии туа­ле­та уш­ной ра­ко­ви­ны. А нам, вра­чам, не при­дёт­ся боль­ше дол­бить в кос­ти че­ре­па дре­наж­ный про­ход для от­то­ка гноя. Кро­ме то­го, тво­им средст­вом мож­но бу­дет ле­чить гной­ные, дли­тель­но не­за­жи­ва­ю­щие хи­рур­ги­чес­кие или ог­нест­рель­ные ра­ны сол­дат, мок­ну­щие эк­зе­мы и так да­лее…»



Вни­ма­тель­но слу­шая дру­га, мне ста­ло яс­но, что про­бле­ма па­пил­ло­ма­то­за гор­та­ни всё-та­ки не за­тми­ла меч­ту Ми­ха­и­ла ког­да-ни­будь вер­нуть­ся к оти­ту и на­всег­да по­бе­дить его. В этом добром че­ло­ве­ке я ви­дел при­рож­дён­но­го вра­ча, по-на­сто­я­ще­му лю­бя­ще­го де­тей и свою про­фес­сию, ко­то­рый хо­тел объ­ять не­объ­ят­ное…

Имен­но по­это­му по­ло­жи­тель­ный от­зыв о вы­бран­ном мною на­прав­ле­нии для ле­че­ния гной­но­го про­цес­са та­ко­го спе­ци­а­лис­та, как Ми­ха­ил, ока­зал­ся для ме­ня весь­ма цен­ным. Та­лант­ли­вый врач и учё­ный явил­ся для ме­ня ре­цен­зен­том и оп­по­нен­том од­нов­ре­мен­но.



Не­дол­гий обед и — сроч­но в ви­ва­рий. Ре­зуль­тат мо­е­го на­пря­жён­но­го трёх­д­нев­но­го тру­да на пер­вый взгляд ока­зал­ся весь­ма успеш­ным. Из вось­ми кро­ли­ков у трёх мною был от­ме­чен наибо­лее же­ла­е­мый по­ло­жи­тель­ный ре­зуль­тат. И что слу­жи­ло осо­бен­но важ­ным по­ка­за­те­лем — у тех трёх жи­вот­ных, с кар­ти­ной яр­ко­го прос­туд­но­го оти­та, ле­чеб­ное дейст­вие ока­за­лось наибо­лее вы­ра­жен­ным. Од­на­ко из трёх но­ме­ров пре­па­ра­та мною был ото­бран лишь один, с наибо­лее впе­чат­ля­ю­щим ле­чеб­ным эф­фек­том от­хож­де­ния со­дер­жи­мо­го.

У это­го по­до­пыт­но­го кро­ли­ка, ко­то­рый да­же на ко­рот­кое вре­мя не пе­ре­ста­вал по­едать се­но, за­сох­ший уш­ной сек­рет и гной­ные кор­ки хо­ро­шо от­сло­и­лись и рас­тво­ри­лись, при­чём со­всем без по­яв­ле­ния ка­кой-ли­бо крас­но­ты и раз­дра­же­ния ко­жи внут­рен­не­го уха.

При по­сле­ду­ю­щей про­мыв­ке со­ста­вом ото­бран­но­го но­ме­ра остат­ки ко­ро­чек бы­ли без­бо­лез­нен­но уда­ле­ны из уш­ной ра­ко­ви­ны. Ко­жа уха, к мо­ей не­скры­ва­е­мой ра­дос­ти, оста­ва­лась всё то­го же из­на­чаль­но­го блед­но-ро­зо­во­го цве­та, а кро­лик ни­ка­ких бо­лез­нен­ных ощу­ще­ний, как бы­ло вид­но, не ис­пы­ты­вал. Мно­го­чис­лен­ные по­верх­ност­ные кро­ве­нос­ные со­су­ды уха оста­ва­лись в не­из­мен­ном спо­кой­ном ви­де. Тяж­кий груз сва­лил­ся с мо­их плеч, что яв­ля­лось поч­ти что по­бе­дой.



Док­тор Ми­ха­ил Се­реб­ров поздра­вил ме­ня с успе­хом, но при этом ни­как не мог взять в толк, что столь блес­тя­щий ре­зуль­тат явил­ся пло­дом мо­е­го все­го лишь трёх­д­нев­но­го тру­да. По его сло­вам, если бы эта раз­ра­бот­ка бы­ла бы вклю­че­на в на­уч­ную те­ма­ти­ку ка­фед­ры ото­ла­рин­го­ло­гии или на­уч­но-ис­сле­до­ва­тель­ско­го ин­сти­ту­та, то уж не ме­нее трёх-пя­ти лет по­тре­бо­ва­лось бы со­труд­ни­кам для до­сти­же­ния та­ко­го эф­фек­тив­но­го ре­зуль­та­та.

Всё это, ко­неч­но, бы­ло от­рад­но, но для пол­ной уве­рен­нос­ти в до­сти­же­нии сво­ей це­ли мне не­об­хо­ди­мы бы­ли кош­ка или со­ба­ка с хро­ни­чес­ким гной­ным оти­том — точ­ной ко­пи­ей Жу­неч­ки­ной бо­лез­ни.

Услы­шав, что мне нуж­на со­ба­ка или кош­ка с боль­ны­ми уша­ми, ла­бо­рант ви­ва­рия Ни­ко­лай тут же со­об­щил мне, что его бес­по­род­ная со­ба­ка Бер­та и две до­маш­ние кош­ки дав­но стра­да­ют этим не­ду­гом. В ве­те­ри­нар­ную ле­чеб­ни­цу они пе­ре­ста­ли ез­дить уже год, так как по­ня­ли, что вра­чи, по­ста­вив ди­аг­ноз «оти­тис хро­ни­ка», ока­за­лись бес­силь­ны вы­ле­чить их пи­том­цев.

«Пос­ле вра­чей ле­чи­ли их са­ми. По два ра­за в день про­мы­ва­ли уши рас­тво­ром пе­ре­ки­си во­до­ро­да, фу­ра­ци­ли­ном, бор­ной кис­ло­той и дру­ги­ми из­вест­ны­ми средст­ва­ми. За­ду­ва­ли и за­сы­па­ли по­рош­ки ан­ти­био­ти­ков и суль­фап­ре­па­ра­тов. Жи­вот­ные от та­ких про­це­дур толь­ко бес­но­ва­лись, раз­ди­рая уши в кровь, а гной пол­ностью уда­лить так и не уда­ва­лось. Где-то че­рез по­лго­да, по­няв, что мы не мо­жем ни­чем по­мочь на­шим жи­вот­ным, пус­ти­ли бо­лезнь на са­мо­тёк», — тяж­ко вздох­нув, с грустью в го­ло­се за­кон­чил Ни­ко­лай из­ло­же­ние анам­не­за бо­лез­ни сво­их чет­ве­ро­но­гих до­мо­чад­цев.

Так вот, эти боль­ные жи­вот­ные ока­за­лись для ме­ня прос­то по­дар­ком судь­бы. Тем бо­лее что Ни­ко­лай жил со­всем ря­дом с на­шим ин­сти­ту­том — на со­сед­ней ули­це. За­хва­тив мик­ро­скоп и фла­кон с опыт­ным ле­кар­ст­вом, мы от­пра­ви­лись к не­му до­мой. Как и в слу­чае с кро­ли­ка­ми, для чис­то­ты экс­пе­ри­мен­та мне не­об­хо­ди­мо бы­ло ис­клю­чить со­пут­ст­ву­ю­щее па­ра­зи­тар­ное за­бо­ле­ва­ние ушей. Как я объ­яс­нил Ни­ко­лаю и Ми­ха­и­лу, если в боль­ных ушах ко­шек и со­бак жи­вёт клещ-па­ра­зит, то эф­фект от мо­е­го ле­кар­ст­ва ока­жет­ся крат­ков­ре­мен­ным, так как в его со­ста­ве не со­дер­жит­ся ан­ти­па­ра­зи­тар­ное средст­во.

При ле­че­нии ушей мо­им пре­па­ра­том кле­щи в па­ни­ке быст­ро укро­ют­ся под эпи­дер­ми­сом — верх­ним сло­ем ко­жи. А по­том опять при­мут­ся его грызть, раз­мно­жать­ся и де­лать в нём мик­ро­ско­пи­чес­кие хо­ды для потом­ст­ва, вы­зы­вая не­стер­пи­мый зуд и по­сле­ду­ю­щее вос­па­ле­ние. Че­рез день или два чис­тень­кие уши опять за­пол­нят­ся гряз­но-се­рым вос­па­ли­тель­ным сек­ре­том, в ко­то­ром бу­дут со­дер­жать­ся ог­ром­ные пол­чи­ща кле­щей-па­ра­зи­тов.

Про­ве­дён­ный экс­пресс-ана­лиз сек­ре­та уш­ных ра­ко­вин у со­ба­ки и ко­шек па­ра­зи­та-кле­ща не вы­явил. Мож­но бы­ло на­чи­нать дейст­во­вать.



Ис­пы­та­ние пре­па­ра­та я ре­шил на­чать с са­мых не­по­кла­ди­с­тых и труд­ных па­ци­ен­тов — ко­шек. Каж­до­го зверь­ка, слов­но груд­но­го ре­бёноч­ка, при­шлось за­во­ра­чи­вать в плот­ное тка­не­вое оде­я­ло. С кош­ка­ми во­об­ще всег­да слож­но ра­бо­тать. Толь­ко ред­кие осо­би лю­бят ле­чить­ся. Но эти две кош­ки на­гляд­но мне по­ка­за­ли, что ле­кар­ст­во дейст­ву­ет на са­мом де­ле без­бо­лез­нен­но. Всё вре­мя, по­ка я очи­щал им уши от гноя и за­сох­ших ко­рок, они ти­хо си­де­ли в тес­ном ко­ко­не.

Ког­да же про­це­ду­ра им на­до­еда­ла, они на­ча­ли не­до­воль­но мя­у­кать, фыр­кать и вы­ры­вать­ся. При­чём мя­у­ка­ю­щие зву­ки не но­си­ли ду­ше­раз­ди­ра­ю­щий ха­рак­тер. Мя­у­канье бы­ло точ­но та­ким же, ка­кое мне не раз при­хо­ди­лось слы­шать, ког­да жи­вот­но­му при дли­тель­ном за­по­ре в рот на­силь­но вли­ва­лось без­вкус­ное ва­зе­ли­но­вое мас­ло. И не бо­лее то­го.

По­это­му я, ни­сколь­ко не об­ра­щая вни­ма­ния на их не­до­вольст­во, про­дол­жал за­ни­мать­ся сво­им де­лом. Уши зве­ру­шек на на­ших гла­зах ста­но­ви­лось чи­с­ты­ми. За­сох­шие гной­ные струпья де­ла­лись мяг­ки­ми и быст­ро от­сла­ива­лись от ко­жи, а кош­ки его вы­тря­хи­ва­ли рез­ким дви­же­ни­ем го­ло­вы. К мо­е­му удов­летво­ре­нию, мур­ки, ока­зав­шись на сво­бо­де, без­удер­ж­но не че­са­ли ла­па­ми уши, не раз­ди­ра­ли их в кровь. Они, спо­кой­но усев­шись на свои из­люб­лен­ные ме­с­та на ди­ва­не, из­ред­ка по­тря­хи­ва­ли го­ло­ва­ми и уси­лен­но вы­ли­зы­ва­ли свою шёрст­ку на шее, бо­ках и жи­во­ти­ке. За­тем как ни в чём не бы­ва­ло, при­крыв гла­за, впа­ли в дре­мо­ту. Кош­ки при­ня­ли у ме­ня эк­за­мен на от­лич­но.



С со­ба­кой про­шло всё на­мно­го про­ще. Не­из­ба­ло­ван­ные двор­ня­ги всег­да от­ли­ча­лись тер­пе­ни­ем и крот­ким нра­вом. Бер­та не ста­ла ис­клю­че­ни­ем. Она, точ­но так же как и кош­ки, осо­бо­го же­ла­ния ле­чить­ся не вы­ска­за­ла, но, в от­ли­чие от них, ле­че­нию во­об­ще не про­ти­ви­лась. Толь­ко та­ра­щи­ла ис­пу­ган­ные гла­за, да сле­ди­ла за дви­же­ни­я­ми мо­их рук, как обыч­но де­ла­ют все хо­зяй­ские со­ба­ки, ока­зав­шись в та­кой си­ту­а­ции.

На­хо­див­ши­е­ся ря­дом её вла­дель­цы — Ни­ко­лай и его ма­ма — лас­ко­вы­ми сло­ва­ми под­бад­ри­ва­ли свою лю­би­ми­цу. Бер­та, бу­ду­чи без на­морд­ни­ка, ста­ра­лась из­лиш­не не про­яв­лять сво­их эмо­ций. Со­ба­ку лишь од­наж­ды на­сто­ро­жил мо­мент, ког­да её уши ока­за­лись на­пол­нен­ны­ми ле­чеб­ным рас­тво­ром. Но бук­валь­но че­рез не­сколь­ко се­кунд из-за на­сту­пив­ше­го дейст­вия ане­сте­ти­ка Бер­та успо­ко­и­лась, как буд­то в её ушах во­об­ще ни­че­го не бы­ло. За­ста­рев­шие и креп­ко скле­ен­ные с мно­го­чис­лен­ны­ми во­лос­ка­ми уш­ной ра­ко­ви­ны гной­ные кор­ки че­рез не­ко­то­рое вре­мя ста­ли мяг­ки­ми и уда­ля­лись лег­ко и без­бо­лез­нен­но.

Жи­вот­ное оста­ва­лось рав­но­душ­ным ко все­му про­ис­хо­дя­ще­му. И эта кар­ти­на всех окру­жа­ю­щих ра­до­ва­ла, а ме­ня осо­бен­но. Пос­ле про­це­ду­ры уши Бер­ты, толь­ко что за­пол­нен­ные гно­ем и ис­то­чав­шие не­при­ят­ный гни­лост­ный за­пах, бы­ли не­уз­на­ва­е­мо-чи­с­ты­ми и со­вер­шен­но не пах­ну­щи­ми.

«Вот это да!» — ра­дост­но вос­клик­нул хо­зя­ин со­ба­ки, Ни­ко­лай.

«Та­ки­ми чис­тень­ки­ми ста­ли уш­ки на­шей Бер­точ­ки и со­всем не по­крас­не­ли. Прос­то не ве­рит­ся», — ра­дост­но вос­клик­ну­ла его ма­ма, при этом не­сколь­ко раз пе­ре­крес­тив­шись.

«Ана­то­лий! Поздрав­ляю! Ты по­лу­ча­ешь пре­крас­ные ста­биль­ные ре­зуль­та­ты! — при­со­еди­нил­ся к поздрав­ле­ни­ям Ми­ха­ил. И меч­та­тель­но про­дол­жил: Те­перь, на­вер­ня­ка, мож­но бу­дет и у де­тей об­хо­дить­ся без ста­ме­сок и дол­беж­ки ви­соч­ной кос­ти…»

В этот са­мый мо­мент мне по­ка­за­лось, что Ми­ха­и­лу, как ни­ког­да, за­хо­те­лось ока­зать­ся на мо­ём мес­те…



Пер­вые вос­хи­ти­тель­ные от­зы­вы вла­дель­цев до­маш­них жи­вот­ных, ко­то­рые, из­ряд­но на­му­чив­шись хож­де­ни­ем по вра­чам, по­те­ря­ли вся­кую на­деж­ду на ис­це­ле­ние боль­ных ушей у сво­их пи­том­цев, а так­же вы­ска­зы­ва­ние мо­е­го учёно­го кол­ле­ги о без­опе­ра­ци­он­ном пу­ти ле­че­ния де­ти­шек для ме­ня бы­ли цен­ны­ми и важ­ны­ми.

Кро­ме то­го, они сви­де­тельст­во­ва­ли о том, что зав­траш­ний ви­зит на ули­цу Щу­се­ва не дол­жен ока­зать­ся для ме­ня по­зор­но про­валь­ным. Мне ста­ло оче­вид­но, что, об­ла­дая гу­ман­ным и эф­фек­тив­ным спо­со­бом борь­бы с оти­том, те­перь я имею пра­во при­сту­пить к ле­че­нию Жу­ни. Раз­ра­бо­тан­ный мною ме­тод ока­зал­ся со­вер­шен­но не­по­хо­жим на те страш­но бо­лез­нен­ные и не­за­бы­ва­е­мые да­же в тя­же­лом со­бачь­ем сне са­дист­ские эк­зе­ку­ции, ко­то­рые ма­лень­ко­му бед­няж­ке не раз при­шлось пе­ре­жить с рис­ком для жиз­ни.



Ког­да на сле­ду­ю­щий день со­сто­я­лась на­ме­чен­ная встре­ча с Га­ли­ной Лео­ни­дов­ной Бреж­не­вой, то все при­сут­ст­ву­ю­щие при этом смог­ли во­очию убе­дить­ся, что они в сво­ем док­то­ре не ошиб­лись…

Без лиш­них слов я при­сту­пил к ле­че­нию Жу­ни. Ни в пер­вый раз про­ве­де­ния ле­чеб­ной про­це­ду­ры, ни в по­сле­ду­ю­щие мой ма­лень­кий па­ци­ент не ис­пы­тал ни­ка­ких стра­да­ний. Креп­ко под­жа­тая куль­тя хвос­ти­ка, тра­ги­чес­ки вы­та­ра­щен­ные гла­за, на­пол­нен­ные сле­за­ми и не­скры­ва­е­мым ду­ше­раз­ди­ра­ю­щим ужа­сом, у Жу­ни оста­лись в про­ш­лом. Моё вра­чеб­ное вме­ша­тельст­во для не­го про­хо­ди­ло со­вер­шен­но без­бо­лез­нен­но. Тем не ме­нее сле­ду­ет при­знать­ся, что ле­чеб­ные про­це­ду­ры осо­бо­го удо­вольст­вия Жу­не не до­став­ля­ли. Впол­не ес­тест­вен­но, пёс тряс уша­ми, слов­но в лет­ний зной от­го­нял от го­ло­вы на­зой­ли­вых мух, и за­гля­ды­вал в мои в гла­за, слов­но хо­тел узнать, по­че­му от ле­че­ния он не чувст­ву­ет бо­ли.

А я, не отво­дя в сто­ро­ну глаз от его при­сталь­но­го во­про­си­тель­но­го взгля­да, как при на­шей с ним пер­вой встре­че, ска­зал ему, что своё обе­ща­ние без­бо­лез­нен­но вы­ле­чить ему уши сдер­жал.



Во вре­мя еже­днев­ных про­це­дур в те­че­ние це­лых трёх не­дель, ко­то­рые по­тре­бо­ва­лись для пол­но­го из­ле­че­ния оти­та, Жу­ня дер­жал­ся прос­то мо­лод­цом. Каж­дый раз тер­пе­ли­во сно­сил за­ли­ва­ние в уши тёп­ло­го ле­чеб­но­го рас­тво­ра и по­сле­ду­ю­щий их туа­лет. И как всег­да, бу­ду­чи без на­морд­ни­ка, он не со­про­тив­лял­ся, ког­да я ват­ным там­по­ном вы­би­рал из уш­ных ра­ко­вин остат­ки ско­пив­шей­ся за мно­го лет гной­ной па­кос­ти.

В кон­це каж­до­го ле­чеб­но­го се­ан­са Жу­ня, по по­нра­вив­шей­ся ему тра­ди­ции тща­тель­но об­ли­зы­вал мои ру­ки, то ли от бла­го­дар­нос­ти, то ли пре­па­рат ка­зал­ся ему очень вкус­ным. Ско­рее все­го, в его дру­жес­ком ри­туа­ле при­сут­ст­во­ва­ло од­нов­ре­мен­но и то, и дру­гое.

И ко­неч­но же, Жу­неч­ка ни ра­зу не за­бил­ся от ме­ня по­даль­ше, ку­да-ни­будь в тём­ный угол са­мой даль­ней ком­на­ты ог­ром­ной квар­ти­ры, как не­ког­да это мне ри­со­ва­лось в мо­их бур­ных не­га­тив­ных фан­та­зи­ях. Он каж­дый раз ра­дост­но встре­чал ме­ня у две­рей, бе­ше­но вра­щая кис­точ­кой хвос­ти­ка, и, лов­ко под­пры­ги­вая, ста­рал­ся лиз­нуть ме­ня в гу­бы.

А ког­да пос­ле окон­ча­ния про­ве­де­ния ле­чеб­ной про­це­ду­ры, по уста­но­вив­шей­ся тра­ди­ции, Га­ли­на Лео­ни­дов­на уго­ща­ла ме­ня чаем или ко­фе, Жу­неч­ка обыч­но ле­жал под­ле мо­их ног, так как мес­то на ко­ле­нях бы­ло уже за­ня­то бо­лее про­вор­ным мо­ло­дым Эл­ли. Так что по­доб­ная идил­ли­чес­кая кар­ти­на ни­ко­му из при­сут­ст­ву­ю­щих ни­сколь­ко не на­по­ми­на­ла о толь­ко что про­ве­дён­ном ле­че­нии за­пу­щен­ной бо­лез­ни…

По­доб­ным по­ве­де­ни­ем ма­лень­ко­го па­ци­ен­та моё вра­чеб­ное са­мо­лю­бие бы­ло пол­ностью удов­летво­ре­но. Те три тяж­ких, по­ка­зав­ших­ся мне не­обы­чай­но ко­рот­ки­ми дня, не про­шли для ме­ня на­прас­но. Бес­спор­ная по­бе­да на звон­ких ост­рых ме­чах из да­мас­ской ста­ли бы­ла одер­жа­на. За­пу­щен­ная бо­лезнь ока­за­лась мною по­вер­же­на.

Игорь Щёло­ков, как нам обе­ща­ла его суп­ру­га, из ко­ман­ди­ров­ки при­вёз нуж­ную вак­ци­ну. Ма­лень­кий Эл­ли был ею при­вит, и ни­ка­ких по­боч­ных ре­ак­ций у не­го не воз­ник­ло.



Раз­ра­бо­тан­ный мною для боль­ных ушей Жу­ни баль­за­ми­чес­кий со­став я по­том при­ме­нял не один раз на сво­их мно­го­чис­лен­ных чет­ве­ро­но­гих па­ци­ен­тах. Хро­ни­чес­кий гной­ный отит, ко­то­рый, со­глас­но утверж­де­ни­ям их вла­дель­цев, дол­жен был со­про­вож­дать боль­ных со­бак или ко­шек всю их остав­шу­ю­ся жизнь, вско­рос­ти от­сту­пал под воз­дейст­ви­ем од­но­го единст­вен­но­го средст­ва.

Яз­вен­ные вос­па­ли­тель­ные про­цес­сы пре­кра­ща­лись, а дав­ниш­ние мок­ну­щие эк­зе­мы под­сы­ха­ли. Ку­чи ко­ро­бок с до­ро­гос­то­я­щи­ми ам­пу­ла­ми, таб­лет­ка­ми, по­рош­ка­ми и ма­зя­ми оста­ва­лись на­всег­да не­во­стре­бо­ван­ны­ми.

Вос­па­лён­ные от гно­е­те­че­ния уши или дли­тель­но не­за­жи­ва­ю­щие глу­бо­кие и по­верх­ност­ные ра­ны, вы­зван­ные уку­са­ми со­ро­ди­чей, до­воль­но быст­ро очи­ща­лись от жёл­то-зе­ле­но­го гноя и вско­ре за­жи­ва­ли. На тех мес­тах, где на те­ле жи­вот­ных долж­ны бы­ли остать­ся про­пле­ши­ны, вско­ре по­яв­ля­лась но­вая блес­тя­щая шерсть.

Со­ба­ки и кош­ки смот­ре­ли на ме­ня с боль­шой лю­бовью и бла­го­дар­ностью. В их гла­зах и на мор­даш­ках не бы­ло ни­ка­ких на­мёков на не­пре­одо­ли­мый страх и не­мыс­ли­мый ужас, ко­то­рые мне при­шлось на­блю­дать в своё вре­мя при пер­вой встре­че с Жу­ней Бреж­не­вым.

До­воль­но час­то я ло­вил се­бя на мыс­ли, что со­ба­кам и кош­кам, ко­то­рые мною бы­ли впо­следст­вии ис­це­ле­ны от по­доб­ной без­на­дёж­но за­пу­щен­ной хво­ри без страш­ных мук и пы­ток, я не мог ска­зать, что сво­им бла­го­по­луч­ным выз­до­ров­ле­ни­ем они обя­за­ны со­всем не мне, а ма­лень­ко­му стра­даль­цу — чёр­но­му пу­де­лю Жу­не. Имен­но он, ока­зав на ме­ня взры­во­по­доб­ное эмо­ци­о­наль­ное воз­дейст­вие, по­двиг на со­зда­ние чу­до­дейст­вен­но­го ле­кар­ст­ва от хро­ни­чес­ко­го гной­но­го оти­та.