Моё отношение к Эдуарду Лимонову можно выразить одним словом — поклонница. В своё время меня наповал сразил роман «Это я, Эдичка», вот эта откровенность на грани фола, потом был абсолютно пронзительный «Подросток Савенко». И стихи... Наткнулась в сети на чьё-то высказывание, что стихи Лимонова почти гениальны. Да, наверное. Но моё сердце давно отдано его прозе, отчаянной, при этом по-детски беззащитной.
А начиналось всё так. Девяностый год прошлого века, Советский Союз переживает агонию, атмосфера мрачная, если не сказать, трагическая. Кишинёвский вокзал полон отъезжающих — проводы, слёзы. А у меня молодость, и я отчётливо понимаю, что другой не будет. Хочется любви, секса, приключений, чёрт знает чего ещё. Меня смущает собственная жажда жизни, и я ищу поддержку в болтовне с подругами и, конечно, в книгах. Моё поколение относится к литературе с пиететом. Классическая литература не о том и не про меня (так тогда казалось). Но кто-то должен чувствовать то же самое, наверняка даже написал об этом, но где и как найти?
Вы не замечали, что Вселенная всегда исполняет наши желания, какими бы безумными они ни были? Хотя моё-то было вполне реальным, и оп-па! — как по мановению руки ко мне попадает книга «Это я, Эдичка».
Девушка, послужившая орудием Вселенной, сама будто вышла со страниц романа. Обладая внешностью Джоконды и сопрано а ля Эллен Пейдж (Гризабелла, мюзикл «Кошки» — помните?), она тусовалась в компании хиппи. И выглядела соответственно: сальные пряди волос, юбка в пол, матерчатая сумка на плече, на запястьях фенечки... В Консерватории, где мы обе тогда учились, на «Джоконду» смотрели неодобрительно, терпели из-за голоса, который, и правда, был хорош. Пройдёт несколько лет, и, повторив судьбу героев романа, она тоже уедет в другую страну. Но всё это будет потом, а пока...
— Хочешь почитать? — спросила меня «Джоконда», продемонстрировав книгу. Увидев мои загоревшиеся глаза, уточнила: — Не моя, дали на неделю. Если успеешь за пару дней...
Конечно, успею! Задачи по гармонии и бесчисленные музыкальные лейтмотивы, которые надо было заучивать наизусть, закалили меня. По сравнению со всем этим слова казались чем-то простым и не требующим особых усилий. Тем более художка, она вообще для души.
— Там много мата, — улыбнулась «Джоконда», как и полагается, одними уголками губ.
— И что? — с вызовом спросила я, вообще не использовавшая в речи обсценную лексику.
— Ничего. Просто предупредила.
К слову, мата действительно оказалось много. Но. Странно упрекать художника в обилии чёрной краски, если этого требует сюжет. Да и потом, разве дело в мате. Гораздо больше в романе нежности, одиночества, такого, настоящего, от которого даже слёз нет, один спазм в горле. А ещё — люди, множество людей, потерявших родину, а вместе с ней и самих себя. С самых первых строк автор берёт такую близкую дистанцию, неудивительно, что боль героев ощущаешь, как свою собственную. И, словно возвышаясь над человеческой суетой, — Нью-Йорк, нищий, роскошный, доброжелательный, высокомерный, легкомысленный, умудрённый опытом, уродливый и великолепный.
«...в контексте американской литературы исповедь Лимонова ничего нового не представляет», — сказал о романе Иосиф Бродский. Я не знаток американской литературы, чтобы об этом судить, но... Зачем рассматривать Эдичку в таком контексте, деревце-то явно русское. Со всеми этими «кто виноват» и «что делать». Вы уже, наверное, поняли, что я готова Эдичку защищать от всех и вся. И дело не в том, что он стал частью моего прошлого, или не только в этом. Мне симпатичен ЛГ, он молод, бесстрашен, с головой бросается в море заблуждений, впрочем, у него есть оправдание — любовь. Жаль только, что взамен земной любви таким, как Эдичка, уготовано лишь вселенское одиночество. Тут уместно вспомнить о сексе ЛГ с негром. Знакомые мужчины, читавшие роман, при упоминании этой сцены брезгливо поджимают губы. Да ладно, оставьте ханжество, одиночества в нашем мире более чем достаточно, а любви всего ничего. Я сейчас про любовь, а не про эпатаж и банальную дань моде, если что.
Временами Эдичка очень похож на ребёнка, который поступает всем назло, и себе в том числе. Зато не подстраивается и не лицемерит. Говоря «Эдичка», я лишь отчасти имею в виду лирического героя. Лимонова вообще трудно отделить от созданного им персонажа. Возможно, из-за того, что речь ведётся от первого лица. Хотя не факт.
Вспоминается стихотворение поэта Александра Ожиганова, которое так и называется — «Лимонову». Процитирую несколько строк:
пошейте Эдуард штаны. мне плохо.
мы ходим взад-вперед как шатуны.
у Вас была великая эпоха
а у меня — протертые штаны.
пошейте мне штаны. ну что Вам стоит?
Москва Одесса Харьков Ленинград
стоят. а мы сидим. штаны — простое.
потом мы их обмоем Эдуард!
уже забронзовел как танк Иосиф.
нам с Вами позолота не к лицу.
будь я смелее я бы тоже бросил
в кого-нибудь по тухлому яйцу...
Вот-вот, тухлые яйца — это то, чего не хватает современному миру, который, прикрываясь псевдотолерантностью, стал слишком расчётливым и прагматичным.
И снова Ожиганов:
когда свобода примет вас у входа
вы гражданин другой такой страны
на радостях пришлите для урода
собственноручно шитые штаны.