Когда у тебя есть бабушка это — очень хорошо. Если же у тебя есть прабабушка — это еще лучше. Если же у тебя есть две бабушки и две прабабушки, а у них дома есть собака или кошка — это просто здорово. А если четвероногие домочадцы покладистые, к тому же с компанейским характером — они могут стать настоящими друзьями. Но таких индивидуумов можно встретить не часто.
Вот, например, у бабушки Лены живет кот по кличке Чарльз — породистый британец. Эдакий самовлюбленный красавец и недотрога. Ходит по квартире и постоянно повторяет: — Мя-у-к, мя-у-к, мя-у-к... Мол красивый я, красивый, самый красивый... Сам с собой не играет и со мной тоже не желает. По-видимому, считает игру не делом его голубых кровей, а с девочкой — вообще ниже своего кошачьего достоинства... Поэтому мне с ним общаться совсем неинтересно.
У прабабушки Томы целых три кота. Персидские рыжие красавцы: Еврик, Симба и Лисик. Тоже породистые красавцы и с родословными картами, каких нет, пожалуй, ни у взрослых людей, ни у детей. Однако, из-за того, что Тома работает директором крупного столичного музея и на работе пропадает с утра до позднего вечера, коты выросли нелюдимыми. Признают только свою хозяйку. Несмотря на то, что они большие и сильные, стоит им увидеть чужого человека, пусть даже ребенка вроде меня, коты не сговариваясь, в страшной панике, как по команде, стремглав прячутся под диван или широченную кровать. И никакими силами из убежища их не достать. Могут таиться там сутками напролет. Без еды и воды. Тоска, да и только...
У прабабушки Тани и прадедушки Бориса дома, за городом, также имеется живность — собака Кузя и кот Тишка. Но опять же, животные живут сами по себе. Меня, можно сказать, не замечают или делают вид. Мальчик Кузя — четырехлетний лабрадор — всецело поглощен только думами о соседских собаках. По его возбужденному поведению видно, что с рядом проживающими девочками — невестами мечтает подружиться, а с мальчишками других пород — подраться за лидерство. Играть со мной он считает делом необязательным, правда моим ласкам не противится. Позволяет себя обнять, а при хорошем настроении в ответ может даже и лизнуть в лицо. Правда, Боря его тут же одергивает, объясняя тем, что это очень негигиенично. Кузя после подобных хозяйских замечаний чувствует себя провинившимся. У меня же от прикосновения его мягкого бархатного языка создалось впечатление, что Кузя, в общем-то, добрый пес.
Про кота Тишку этого не скажешь. Дворняга с гладкой шерстью тигрового окраса был обласкан Таней после того, как злые соседские собаки разорвали ее любимую кошку Василису, когда та, случайно, первый раз за свою недолгую трехлетнюю жизнь опрометчиво оказалась на их садовом участке. Но это случилось несколько лет тому назад и я, к сожалению, ее плохо помню. Таня говорит, что Василиса была писаной красавицей. К тому же очень умной, доброй, нежной и забавной игруньей.
Так вот приблудного кота Таня назвала Тишкой. С ее слов кот оказался редким гуленой. Он с вечера уходит из дома на всю ночь, а возвращается только под утро. Причем, что интересно, кот сразу бежит к своей миске с мелко нарезанным сырым мясом. С рыком, словно тигр, зараз съедает всю порцию и с туго набитым животом заваливается спать. Я однажды попыталась его погладить по шерстке, но он издал какой-то недовольный шипящий звук. Этим кот сразу отбил у меня охоту к нему прикасаться. Короче говоря, Тишку нельзя ни приласкать, ни поиграть с ним в какую-нибудь кошачью игру. Одним словом — Тишка типичный дикарь. И все этим сказано...
Так рассуждала трехлетняя девочка Вика, сидя в специальном детском автомобильном кресле, в то время, когда родители везли ее на несколько дней погостить к бабушке Люсе. Бабушка — это конечно громко сказано. Надо сразу отметить, что Вика никого из взрослых не называла бабушками, прабабушками, дедушками и прадедушками. Подобное для ребенка, да и вообще для обращения к ним, было слишком сложно, да и ненужно. Девочка использовала только их имена.
Так вот Люся являлась мамой ее папы и выглядела совсем, совсем не бабушкой. Молодая красивая и стройная женщина к тому же была доктором филологических наук, профессором самого главного и престижного Московского вуза. Вике нравилось бывать у Люси. Чтение вдвоем многочисленных красочно оформленных книг, различные интеллектуальные, а также простые игры, типа «в прятки», разучивание детских песенок на русском и английском языке, просмотр мультфильмов, наличие у Люси специально купленных для Вики разных по сложности наборов конструкторов «Лего», замысловатых пазлов, отечественных деревянных избушек — ледяных, лубяных с их сказочными русскими персонажами людей и зверушек, да и просто цветных кубиков делали ее пребывание у бабушки радостным и совсем нескучным.
А еще, рядом с домом Люси, в небольшом красивом парке располагалась детская площадка с аттракционами. Любимыми развлечениями Вики было катание на музыкальном паровозике, каруселях и электромобиле. На них Вика была готова кататься весь день напролет... Но, девочка была правильно воспитанным ребенком. Когда подходило время обеда, Вика без слез и капризов, прощалась с паровозиком и, взяв Люсю крепко за руку, без лишних разговоров или уговоров, покидала детскую площадку.
Как и положено профессорам ВУЗов, Люся несколько раз в неделю должна была ходить на работу — читать студентам лекции, заседать в ученом Совете, заниматься с дипломниками и аспирантами и, конечно же, со всей педагогической строгостью в конце семестра принимать у своего курса зачеты и экзамены. А это означало, что Люся, выйдя из дома в девять часов утра, когда она — Вика еще спала, должна была возвратиться не ранее четырех-пяти часов дня. Но этот промежуток времени, на первый взгляд, казавшийся девочке большим, на самом деле оказывался совсем маленьким.
В подтверждение этому Вике вспомнился один из дней пребывания её в гостях у Люси, которые затем повторялись в той или иной вариации и в которые она надеялась снова погрузиться по приезду к любимой бабушке. Девочка хорошо запомнила этот день, как дедушка Толя — отец ее папы, вечером, когда Люся пришла с работы, делился впечатлениями о проведенном с внучкой времени.
***
Проснувшись утром и сладко потянувшись, Вика, как всегда, стала звать Люсю. Однако вместо бабушки к ней подошел дедушка Толя. Он объяснил своей внучке, что Люся уже уехала на работу и вернется домой через несколько часов. От этого известия личико девочки погрустнело, но обещание Толи о том, что после завтрака они пойдут на прогулку в парк и будут кататься на музыкальном паровозике и волшебных каруселях, вмиг исправило ее печальное настроение. После того, как руки были помыты с детским мылом, личико умыто, а каша быстро съедена, чай выпит, она с Толей отправилась на аттракцион. Обещанное катание на музыкальном паровозике, который нежным женским голосом исполнял на английском языке веселую детскую песенку «Twinkle, twinkle, little star»*, игра в прятки за многовековыми дубами, куличики из снега, сделали прогулку девочки веселой и интересной. Время незаметно подошло к обеду. Об обеде для Вики Люся позаботилась еще накануне. Толе надо было лишь подогреть еду...
*— Сияй, сияй, маленькая звездочка (англ.).
Вкусно и сытно пообедав, Вика, на удивление Толи, от просмотра мультиков отказалась. Отказалась она и от послеобеденного сна. Девочка решила играть в кубики. Наловчившись с конструктором «Лего», Вика без особого труда из кубиков и деталей конструктора построила лубяную избушку. Большой дом был смастерен меньше чем за полчаса.
Несколько комнат, обставленных различной миниатюрной мебелью, Вика заселила куклами и различными фигурками зверушек из конструктора «Лего». Незаселенной оставалась лишь одна — самая большая комната — спальня, посредине которой стояла фанерная коробка из-под кубиков, имитирующая широкую кровать, наподобие той, что у бабушки Томы. Вика все не могла для себя решить, кого из игрушечных персонажей положить на эту постель. Сложность заключалась в том, что подходящей куклы под рукой не оказалось. Все слишком большие или маленькие. Вообще-то нужная кукла у Вики была, но она осталась дома. Конечно, можно было положить на кровать медведя, как в известной сказке про девочку Машу и трех медведей. Но у Вики с собой имелся всего лишь один небольшой плюшевый медвежонок. Посему, сказка не получалась.
Но тут на помощь Вике пришел Толя. Он из бумаги и картона умело смастерил куклу требуемого размера, которую Вика должна была раскрасить акварельными красками. Сказано — сделано. В кухне на столе ее уже ожидали краски, кисточка и банка с чистой водой. И вот фигурка куклы уже ею раскрашена. Длинные волосы каштанового цвета, большие карие глаза, пухлые улыбающиеся губки, румяные щечки и ночная рубашка в мелкий зеленый горошек — чем не девочка, готовая улечься в постель. Оставалось только немного подождать, пока высохнет краска...
Не тратя время на ожидание, Вика вернулась в комнату с тем, чтобы проверить, как игрушечная кроватка застелена мягкой бархатной простынкой. Ведь куклы, как и дети должны спать на чистой простынке, правильно рассудила девочка. Но что это такое? Кто это так сладко спит в кукольной постельке? Да еще при этом так громко мурит... Конечно же это Люсина кошечка Соня — любительница мягкой простынки. Однако неожиданно увиденное Вику нисколько не возмутило, а наоборот — развеселило. Легонько постучав пальчиком по избушке, девочка громко произнесла:
— Тук, тук... Кто в тереме живет? Кто это так сладко спит на детской кроватке?
Ответ прозвучал незамедлительно:
— Это я, кошечка Соня, а ты кто будешь такая?
Подобный ответ, произнесенный тоненьким мяукающим, но явно человеческим голосом, на миг потряс девочку. Но она, быстро смекнув, в чем дело тут же нашлась, что сказать:
— Это я — девочка Вика. Тебе, Сонечка, не холодно спать без одеяльца? Зима-то на дворе...
И требовательным тоном прервала возникшую паузу:
— Толя! Не молчи так долго! Открой свой рот и отвечай скорее!
Тут уж пришлось удивляться ее дедушке. Дедушке своей маленькой внучки-дошкольницы, которая моментально сообразила, кто ее разыгрывает. А Толя, конечно же, все тем же кошачьим голосом, мяукая, продолжил игру:
— Вика! Девочка! Мне холодно... Мяу, Мяу... Укрой меня одеяльцем, пожалуйста. Мяу, Мяу...
Долго упрашивать Вику не пришлось. Она тут же достала из дорожной сумки одну из своих шерстяных кофт и укрыла ею кошку, оставив не покрытой только голову. Соня даже не шелохнулась и, не открывая век, не прекращая мурить, произнесла тоненьким мяукающим голоском:
— Спасибо тебе, милая и добрая девочка. Мяу, Мяу... Мне стразу стало намного теплее и комфортнее. Мяу, Мяу... Викочка! Ты тоже ложись на свою постельку, укройся теплым одеяльцем и поспи немного. Мяу, Мяу... А когда мы проснемся, то будем играть в прятки и другие веселые игры. Мяу, Мяу... Согласна?
— Согласна, Сонечка, согласна, — отвечала Вика, потирая кулачками глазки. — Я с удовольствием тоже посплю...
Проснулась Вика от того, что Соня влажным холодным носиком тыкалась в ее маленькую ладошку, а упругие длинные усы вызывали чувство нежного щекотания.
— Спасибо тебе Соня, что ты меня разбудила, сейчас будем играть, — произнесла Вика, открывая глазки и сладко потягиваясь.
— Нет, девочка, сразу не будем играть. Мяу, Мяу... Вначале помоем руки и пополдничаем. Творожок и йогурт уже ожидают тебя... Мяу, Мяу... — услышала Вика все тот же мяукающий голос, которым с ней якобы говорила кошка Соня.
Кинув беглый взгляд в сторону стоящего рядом Толи, Вика еле заметно улыбнулась, но ничего ему не сказала, по-видимому, не желая нарушать их игру.
Вика аппетитно полдничала, а Соня, сидя на своем месте — кухонном ящике, застеленным ковриком, не сводя с нее своих огромных желто-зеленых глаз, внимательно наблюдала за трапезой девочки. И как только с едой было покончено, Соня, поставив хвост свечкой и распушившись, словно на сильном морозе, начала вихрем носиться по квартире, порой пробегая мимо Вики и слегка задевая ее ноги своим телом, давая ясно понять девочке, что хочет играть с ней в «догонялки». Вика ее поняла и принялась за ней бегать. Но, не тут-то было. В стремительности с Соней девочка сравниться конечно же не могла. Не менее десяти раз кошка проносилась мимо Вики, а та все никак не могла её догнать, тем более, поймать. Наконец Соня сжалилась. С разгона она запрыгнула на свое место и тяжело дыша, растянулась на коврике. Её ушки, на кончиках которых росли лохматые кисточки, были поджаты, глаза широко открыты, а симпатичная мордочка источала полное удовольствие. Не раздумывая, Вика подхватила кошку на руки и крепко прижала к своей груди. И сообщила дедушке:
— Толя! Толя! Соня меня не оцарапала. В отличие от всех моих знакомых кошек, у нее нет острых когтей. Ты только посмотри, как Соня сложила свои мягкие пушистые лапки...
Негромко напевая куплет из колыбельной песни «Баю, баюшки баю, не ложись ты на краю...» Вика с кошкой, словно с куклой, принялась ходить по квартире. Соня, обмякнув, зажмурив глазки и громко муря, спокойно лежала у нее на ручках. Лежать в таком положении она могла сколько угодно времени. Умной и нежной по натуре кошке нравилось ласковое обращение с ней. А по-другому с Соней в семье Люси не обращались. На доброту людей кошка отвечала добротой. Ведь она — совсем маленькая трехмесячная кошечка, умирающая, голодная и замерзающая от начавшихся подмосковных морозов — была случайно подобрана Люсей и Толей. Еле живую, беспрерывно кашляющую от двустороннего воспаления легких худущую и слабенькую бездомную малышку они привезли в московскую квартиру. В ее новом жилище животное обласкали, обогрели, накормили и вылечили... Вскоре беспородный котенок вырос и превратился в красивую умную кошку. А, как известно, кошки, впрочем, как и собаки, помнят добро. И в отличие от людей, на добро они всегда отвечают только добром.
Так вот Соня могла находиться на руках у Вики хоть сутки напролет. Но столько времени девочка выдержать не могла. Руки у нее вскоре устали, и она отнесла кошку в игрушечный домик и положила в кукольную кроватку. Но кошка спать не желала. На этот раз она даже не хотела просто лежать в постели. Усевшись на кровати, Соня занялась туалетом. Тщательно вылизав переднюю лапку и таким образом смочив ее своей слюной, кошка ею тщательно стала намывать лохматые щечки. Итак, она проделала несколько раз подряд.
Как только Соня закончила умывание, Вика поднесла к ее мордочке небольшое зеркальце. Оно, несмотря на то, что называлось игрушечным, имело настоящую зеркальную поверхность. Однако долго Соне рассматривать себя в зеркале не пришлось. Едва Вика произнесла:
— Сонечка, посмотри, как у тебя на головке красиво лежит шерстка, что впереди, что сзади..., — кошка повела себя на удивление девочки, крайне странным образом. Она сделала неожиданный и стремительный прыжок на противоположную от нее стенку игрушечного домика, мгновенно его разрушив.
— Соня! Ты что сошла с ума? — спросила ее Вика недовольным тоном.
— Нет, нет Викочка. Я в своем уме. Как только ты повернула зеркальце в сторону окна и на него упали солнечные лучи, то на стенке домика появился маленький светлый блестящий кружок — то есть солнечный зайчик. Ты на него не обратила никакого внимания, а вот я попыталась его тут же поймать. Моя бабушка и мама вот таким образом в саду ловили полевых мышей. Поэтому у меня сработал врожденный охотничий инстинкт. А то, что я разрушила спаленку, Вика, прости меня, пожалуйста. Если ты хочешь, чтобы я продолжила эту игру, то изобрази мне еще солнечного зайчика и пусть он побегает от меня, — отвечала кошка, конечно же, голосом Толи.
— Изображу, изображу, — радостно вскричала Вика, работая зеркальцем, направляя солнечный зайчик в сторону шкафа, на пол комнаты, а затем быстро перемещая его в сторону коридора.
Соня с присущим ей охотничьим азартом и темпераментом, принялась догонять и пытаться схватить когтистой лапой светлый кружок. Трудно сказать, как долго продолжалась бы эта игра, если бы проплывающая по небу тучка не заслонила солнце. Солнечный зайчик исчез, а Соня, устав, распласталась на ковре. Немного полежав на боку, кошка изменила позу. Она легла на живот, расположив перед собой передние конечности и положив на них голову. Задние ноги она ровно вытянула во всю их длину назад, от чего стали видны подушечки лап нежно-розового цвета с густыми белыми пучками волос.
— Соня! Соня! Ты легла точно так же, как Кузя, когда он уставший возвращается домой после долгой прогулки. Соня — ты не просто Соня, а Соня-Кузя. Нет! Даже не Соня-Кузя... Ты кошка-пес, — придумала Вика, удивительно тонко подметив уникальную манеру кошки принимать для отдыха положение, свойственное вроде бы только собакам.
Довольная от своей выдумки, Вика несколько раз нараспев произнесла: — Соня — кош-ка-пес, Соня — кош-ка-пес... Девочке самой очень понравилось новое, ею придуманное слово. С нисходящей с детского личика доброй улыбкой и, не мешая кошке отдыхать, Вика, присев на корточки, принялась за восстановление разрушенного домика. Кубик к кубику, деревянный брусок к бруску и домик почти готов. Но тут...
От неожиданности Вика чуть не вскрикнула, а от внезапно возникшей трехкилограммовой тяжести на ее детском плече аж слега прогнулась вперед. Конечно же, это без всякого предупреждения на нее взгромоздилась Соня. Но кошка пробыла на плече у Вики всего лишь долю секунды. Легонько оттолкнувшись, при этом не выпуская острых когтей, Соня спрыгнула с Вики. Пока ребенок осмысливал происходящее, Соня еще раз повторила свой спонтанно придуманный цирковой трюк. Кошкины прыжки Вики очень понравились. Без подсказки Толи девочка тут же решилась на импровизацию.
— Соня! А если я вытяну руку, ты перепрыгнешь через нее?
— Попробую, вытягивай, мяу, мяу, — отвечал за Соню Толя, внимательно наблюдавший за происходящим в комнате.
Едва Вика вытянула руку вперед, как Соня легко преодолела этот, как оказалось, для нее легкий барьер.
После трех прыжков это занятие Соне надоело, и она, еле слышно муря, принялась нежно тереться пушистым тельцем о ногу Вики.
— Соня! Ты чего-то хочешь? — догадливо спросила ее девочка.
— Я хочу, чтобы ты расческой причесала мою шерстку, а затем пригладила ее щеточкой, — промяукала «Соня».
— С большим удовольствием причешу тебя, моя любимая кошка, — улыбаясь, отвечала Вика, беря в руку кошачью расческу-пуходерку и без промедления принимаясь за дело.
Когда с наведением красоты было закончено, «Соня» попросила Вику поиграть с ней в ее любимую игру, которая называлась «бантик». Игра заключалась в том, что к листу бумаги, свернутому в небольшой бантик, крепилась тонкая веревочка, за которую следовало его периодически дергать, имитируя движения мелкого грызуна. Например, мышки. А лучше всего было побегать по коридору, волоча за собой шуршащий о пол бантик. От подобного в кошке мгновенно просыпался хищник. Соня бросалась за «грызуном» в погоню, а настигнув его — стремительным движением сильных когтистых передних лап хватала бантик, затем обеими лапами, словно баскетболистка, ловко подбрасывала его вверх. Но поймать и взять в зубы его она не успевала. Бантик-грызун стремглав «убегал» от нее прочь. Ребенку и животному эта темпераментная игра очень нравилась.
Когда личико Вики раскраснелось от беспрерывной беготни и полученного от игры удовольствия, а кошке с широко раскрытыми глазами, тяжело дышавшей, все никак не удавалось схватить зубами свою «добычу», и Толя был готов уже прекратить бешеную игру, входная дверь распахнулась и на пороге появилась Люся.
— Люся! Моя Люся! — радостно вскричала запыхавшаяся Вика, с визгом бросаясь в её объятия. — Люся, как я рада, что ты вернулась... У нас здесь происходит такое, такое происходит..., — переведя дух, сообщила она.
— По твоему виду, моя девочка, я вижу, что вы без меня совсем не скучали... Но, от чего же ты так раскраснелась и взмокла? — спросила ее Люся, вручая Вике красочный пакет с купленным в «Детском мире» подарком.
— Люся! Спасибо тебе за подарок. А вспотела я немножко от того, что мы с Сонечкой играли в «бантик», — отвечала Вика, одновременно подхватив на руки подошедшую к ней мурлыкающую кошку, при этом не выпуская из рук пакет с подарком. С любовью прижимая к своей щеке лохматую головку Сони, девочка произнесла:
— Люся и Толя! Какая у вас замечательная кошка. Когда я уеду к себе домой, то буду по ней скучать и мечтать снова встретиться с ней...
